Фейт Беллэми, переодетая в молочницу, устроилась на временную работу в поместье Фицхолл.

Волосы, выбивающиеся из-под белого чепчика, она покрасила в темный цвет ореховым соком. На ней было грубое домотканое платье размером больше, чем она всегда носила, толстые шерстяные чулки и туфли без каблуков. Привыкшая к шелкам и бархату, она изнемогала в этой одежде, но приходилось терпеть. Убить Кэмерона она должна сама, наемный убийца представлял опасность для нее. А она непременно, должна была его убить, только тогда она освободится от страха и сможет вести привольную жизнь в Лондоне на деньги, скопленные во время ее шпионской работы. Деньги были надежно припрятаны, но пока Кэмерон Бьюкенен жив, Фейт боялась появляться в Лондоне. Шпионы Джейми Кавинтона, закадычного друга Кэма, могли напасть на ее след. Сам Джейми, по мнению Фейт, опасности не представлял – надо убить Кэмерона, а Джейми особым влиянием на короля не пользуется. Впрочем, потом можно будет разделаться и с ним.

Пребывание в поместье Фицхолл под видом молочницы пока что не принесло никаких результатов. Кэмерон никогда не оставался один, да еще в поместье понаехали гости, что создавало дополнительные трудности. От плана отравления Фейт благоразумно отказалась.

Кэмерон иногда ездил один на верховые прогулки – поскакать за ним на лошади, взяв ее в конюшне, и пристрелить? Очень рискованно, особенно в окрестностях поместья. Все фермеры – арендаторы знают графа, безлюдных мест в округе немного.

Фейт уже решила, что в Фицхолле ей достичь своей цели не удастся, когда вдруг услышала, что в поместье привезли незаконную девчонку Кэмерона, которую он очень любит. План родился мгновенно – похитить ребенка, отец мгновенно кинется вслед и отдаст свою жизнь за жизнь дочери. Фейт знала, как приманить Кэмерона: она скажет ему, что отдаст девчонку в один из лондонских домов разврата, где богатые вельможи заплатят большие деньги за невинность голубоглазой куколки. Она напишет письмо Кэмерону, он поедет в Лондон, а по дороге будет убит и ограблен неизвестными бандитами.

Да, план превосходный. Жаль только, что она облагодетельствует молодую графиню – избавит ее сразу от мужа – урода и от его ублюдка.

Когда она вошла в кухню, немного молока выплеснулось из ведерка на пол. Это заметила остроглазая кухарка, обдиравшая острым ножом кролика, и сразу недовольно заворчала:

– Эй ты, недотепа, набрызгала мне тут на пол! Подотри немедленно.

Фейт охотно выплеснула бы на пол все молоко И надела ведерко на голову старой ворчуньи, но ей приходилось помалкивать.

Она быстрым взглядом оглядела кухню и увидела вход на лестницу черного хода, которая вела, очевидно, в комнаты хозяев – сейчас по этой лестнице поднималась служанка с подносом. Фейт бросила взгляд на кухарку, около которой на столе был разложен целый набор остро отточенных кожей, – вот и оружие!

По спине и между грудями Фейт стекал пот, от нее дурно пахло. «Вот бы принять ароматическую ванну, – думала она. – Но надо достигнуть цели, и, может быть, как раз сегодня благоприятный вечер: кухонные служанки толковали о парадном обеде для гостей, родителей Кэмерона. А лестницу она приметила. Захлопотавшаяся с праздничным ужином кухонная челядь с ног собьется, и в суматохе, а может быть, когда все в доме уже заснут, она украдет ребенка. Ей удастся, она уверена».

Чарити зашнуровала на Маризе корсаж элегантного шелкового розового с кремовым платья. Мариза глубоко вздохнула, чтобы шнуровка была туже и обрисовывалась высокая грудь. Это было платье для придворных приемов, но Мариза поставила себе за правило тщательно одеваться дома, а сегодня ей хотелось быть красивой как никогда.

Мариза стояла перед зеркалом, в глубине которого отражалась большая кровать – щеки молодой женщины вспыхнули при воспоминании о минувшей ночи, проведенной на этой кровати.

Вдруг Мариза лукаво улыбнулась – ей пришло в голову, не одолжить ли Брайенне бабушкину книгу. Как-то кузина ее воспримет?

– Мариза…

Она обернулась. В дверном проеме, опираясь на палку с серебряным наконечником, стоял Кэм. Мариза кинулась к нему, и руки мужа обвились вокруг ее стана, голодные губы жадно потянулись к ее губам. Глаза Маризы засветились радостным ожиданием, но Кэм, неровно дыша, разомкнул объятия. Проклятье, он так желал ее, и зеленые глаза сияли так призывно.

В них обоих горела ярким пламенем страсть, обоих сжигала любовная лихорадка. Мариза была для Кэма мечтой и реальностью, богиней и женщиной, сиреной – искусительницей и святой. Его женщиной. Его любовью.

Его прежнее «я», циническое и распутное, насмешливо улыбнулось бы при слове «любовь». Для прежнего Кэма любовь была общеупотребительным словом, которое легко произносилось и легко забывалось;

Теперь, познав глубины любви, он считал свою прежнюю сексуальную жизнь презренной и ничтожной. Как он жалел, что нельзя отложить обед хотя бы на час. Он мог бы провести этот час в объятиях Маризы, лаская и любя, познавая ее все глубже, такую страстную и женственную.

Мариза нежно погладила щеку Кэму и закрыла пальцами его губы; он схватил указательный палец и стал его сосать, покусывая.

Мариза радостно рассмеялась, не замечая, что Чарити стоит у дверей.

– Обед ждет нас, муж, – сказала Мариза, отняв палец.

Кэм показал в глубину комнаты и прошептал:

– И постель ждет нас, жена.

– Тогда давайте поторопимся, – сказала Мариза, беря его под руку, – потому что, завершив первое, мы сможем перейти ко второму.

Проходя через отделанный панелями холл к широкой лестнице, Кэм и Мариза встретили своих родителей, идущих об руку из другого конца дома. Супружеские пары обменялись улыбками и вежливыми замечаниями о нарядах дам, но чувствовалась какая-то скованность, натянутость, и это, скрытое от глаз, таилось в отношениях между сыном и матерью.

Кэм посмотрел на Аланну и увидел в ее взгляде все тот же мучительный вопрос – может ли он когда-нибудь простить ее вину? В детстве и юности Кэм поклонялся матери, считал ее совершенством, тем больнее было разочарование. Сейчас угол зрения изменился – Кэм видел в матери обыкновенную женщину со всеми женскими и человеческими слабостями. Он уже мог понять ее, но не знал, сможет ли простить страшную вину, предательство. Но Мариза изменила Кэма, сердце его смягчилось после того, как она омыла его своей любовью, приняла его со всеми ужасными метами перенесенных страданий. После этого отошло в прошлое предательство матери, он мог не думать о нем. Мать ранила сердце сына, но другая женщина исцелила его. Теперь он может и хочет забыть о прошлом, и это тоже дар Маризы. Он нежно улыбнулся сияющей радостным взглядом зеленых глаз жене и, повернувшись к Аланне, спросил:

– Могу я сопровождать вас в столовую, мама? Голубые глаза Аланны наполнились слезами, она сморгнула их и сказала, отпустив руку мужа:

– Я очень рада, Кэмерон… Кэм протянул ей правую руку:

– Тогда пойдемте.

Рука Аланны, скользнув по бархатному рукаву камзола, ощутила раздробленные кости изуродованной руки. Но за годы страданий сердце матери укрепилось, и она бережно опустила свои легкие пальцы на искалеченную кисть руки Кэма. Она была счастлива, что сердце сына смягчилось, она знала, что его изменила любовь к женщине, которая смотрела на ее сына сияющим взглядом. Аланна была признательна Маризе за любовь к ее сыну и спокойствие души, которое она ему возвратила, и за то, что она, вольно или невольно, изменила его отношение к матери. Мать и сын начали спускаться по лестнице, Энгус и Мариза следовали за ними. Энгус с довольным видом усмехался в свою густую бороду.

– Вы изменили моего сына к лучшему, – тихо сказал он Маризе.

Она отрицательно качнула головой, но Энгус настаивал:

– Да, лесси, это так. Я вновь вижу в нем доброго мальчугана, каким он был прежде. – К изумлению Маризы он положил ей на плечи свои огромные ручищи и звонко поцеловал в обе щеки. – Я люблю своего сына и хочу видеть его счастливым.

– И я тоже, – отозвалась Мариза.

– Когда он сказал мне, что берет жену по королевскому выбору, да еще англичанку, я очень сомневался. Но теперь я вижу, что вы вовсе не хилое создание, как я себе вас представлял. Вы моего сыну под пару! Бьюкенены всегда любили отвагу и пылкость, особенно в своих женщинах!

– И Фицджеральды ценили эти качества, особенно в своих мужчинах! – отрезала Мариза.

Грузное тело Энгуса затряслось от смеха.

– Ну, лесси, – сердечно воскликнул он, – ты – в самом деле женщина, созданная для моего сына!

– Единственная женщина, – дополнила Мариза. Она всегда брезгливо относилась к легким нравам королевских придворных и была рада, что они с Кэмом почти не будут жить в Лондоне.

– Ну, что ж, мы задержались за разговором, пойдемте же в столовую, – легким тоном сказала Мариза, – но и на сердце у нее было легко, отец Кэма растрогал ее.

– Вам не придется приглашать меня дважды, графиня, – возразил Энгус.

Джейми и Брайенна поджидали остальных, украдкой взявшись за руки и тихо беседуя между собой.

– Я все рассказал вашей кузине, она одобрила наши планы, – сообщил Джейми.

– Я знала, что она будет рада! – просияла Брайенна.

– Она предложила отпраздновать свадьбу в Фиц – холле. Вы не возражаете?

– Это будет чудесно! Я напишу своему брату графу Килруну письмо о нашей помолвке и предстоящей свадьбе, и попрошу его прислать все мои вещи. – Она нежно посмотрела на Джейми. – Воображаю, сколько места займут мои сундуки в вашем доме!

– Я мог бы купить вам сколько угодно новых платьев, дорогая! – сказал Джейми, нежно сжимая запястье Брайенны.

– Но речь не только о платьях, – опустила ресницы Брайенна.

– О чем же? – удивился Джейми.

– Мой брат Килрун пришлет мне приданое, достойное О'Дэлей.

– Мне нужны только вы, Брайенна, – сказал Джейми, – остальное несущественно.

– Не для рода О'Дэлей, – возразила Брайенна. Джейми почувствовал, как гордится своим родом его нареченная. Он мог бы сказать ее брату, что способен без всякого приданого обеспечить существование Брайенны, не роскошное, но вполне благополучное. Но он решил не тревожить родовую гордость О'Дэлей и спокойно заметил:

– Ну что ж, пусть ваш брат посылает, что хочет.

– Мудрое решение, – сказала Мариза, подошедшая об руку с графом Терном, следом шли Кэмерон с матерью. Гостям рассказали о предстоящей свадьбе, и Джейми попросил графа Терна оказать им честь своим присутствием.

– Как ты думаешь, жена? – спросил Энгус. – Можно и задержаться немного в гостях. А то я никогда не бывал на сассенахской свадьбе!

– Полусассенахской, если вам угодно, – засмеялась Брайенна, – и моя кузина Мариза – тоже наполовину ирландка. – Брайенна умышленно подчеркнула, что в ней самой и Маризе тоже течет кельтская кровь.

– А ты не возражаешь, если мы здесь загостимся, лесси? – Энгус обратился к Маризе, потому что знал, что, по условиям брачного контракта, граф и графиня Дерран несут совместную ответственность за управление графством, и потому он должен был обратиться за согласием не только к сыну, но и к Маризе. Молодая женщина очень понравилась тестю, и он не желал ее обидеть даже малейшим проявлением неделикатности.

Но Мариза лукаво улыбнулась и четко произнесла:

– Имение Фицхолл, согласно моей дарственной, – личное владение моего супруга, и здесь распоряжается только он один. И обращаться надо к нему.

– Как, – воскликнула с другого конца стола графиня Терн, – это все твое, Кэмерон? – На ее лице выразилось изумление.

– Да, все здесь принадлежит мне, – ответил Кэм, беря с блюда, которое поднес слуга, кусок мяса. – Дом со всей обстановкой, поля, скот, деньги, которые платят фермеры – арендаторы, и доходы с урожая полей. Все – исключительно мое. И я, как хозяин этого владения, приглашаю вас, отец и мама, гостить в этом доме, сколько угодно недель или месяцев. – Раздельно, четко произнеся последнюю фразу, Кэм понял, какая гора свалилась с его плеч. Он зачеркнул прошлое и вернул себе мать, а матери – спокойствие души.

– За будущее! – произнес он, поднимая кубок.

– За будущее! – подхватили тост гости.

Фейт осторожно прокралась лестницей черного хода. Она была в восторге – еще несколько минут, и ее месть Кэмерону Бьюкенену осуществится полностью. Несколько лет назад она уже мстила ему, и следы этой мести неизгладимы. Сейчас она нанесет последний удар, и он, перед тем как погибнет, снова испытает страшную боль, узнав о том, что стало с его ублюдком. В лице Кэмерона она уничтожит угрозу своему спокойствию, богатству и благополучию.

Ах, если бы только… Если бы только он не был проклятым роялистом…

Если бы он не проявил такого упрямства, что она вынуждена была прибегнуть к пыткам… Если бы он не был тогда повесой и распутником и проявил хоть какое-то чувство к ней, Фейт… Но нет, она была для, него лишь одной из многочисленных шлюх, о которых он забывал, выйдя из их спальни…

Если бы она не была вынуждена поднять на него руку…

Фейт ненавидела его… И знала, что где-то глубоко под этой ненавистью скрывалась любовь… Да, на свой лад она полюбила его тогда. Ни один мужчина не доводил ее до таких вершин восторга чувственной любви, не давал ей таких наслаждений…

Тогда, несколько лет назад… В разгаре любовных утех ворвались эти люди – те, которым она его предала, – и привязали его обнаженное тело к кровати. И вдруг – лишь на краткий миг – ее пронзило сознание, что она не может сделать то, на что согласилась за деньги, с этим красавцем, похожим на архангела.

Как он напрягал свои великолепные мускулы, пытаясь освободиться от пут, как блестела его кожа, и особенно член, покрытый еще влагой наслаждения – их общего наслаждения… Как разметались золотые кудри вокруг его прекрасного лица… Это был миг, только краткий миг она тогда колебалась.

Но сейчас не время сомнениям. Она должна его уничтожить, или он уничтожит ее.

Продать в бордель его дитя – достойное наказание этому жестокому красавцу, который презирал ее, Фейт, словно грязь на подошвах своих сапог. Наказание за ее бессонные ночи, за страх перед ним, который томил ее непрестанно. Но если бы тогда…

Сжав в большом кармане своего серого шерстяного передника плоский камень, она кралась по коридору, в конце которого, как она поняла из разговоров на кухне, находится детская. Камнем она пристукнет служанку, если не удастся отвести ей глаза. Может быть, и удастся – судя по разговорам слуг, эта нянька из Шотландии – просто деревенская дуреха.

«Какой удачный момент мне представился! – думала Фейт. – С родителями понаехали слуги – шотландцы, в доме суматоха, и незнакомые лица не привлекают внимание. Но вот уж поднимется суматоха, если ее замысел удастся!»

Прижавшись к стене, она проскользнула через холл и увидела в конце темного коридора полоску света под дверью. Это бодрствует нянька при маленькой светлокудрой девчонке… говорят, ребенок похож на Кэмерона.

Она спит, окруженная роскошью, эта маленькая принцесса – в мягкой кровати, на белоснежной простыне, в комнате с ворсистыми коврами, которую сухие лепестки цветов в серебряной чаше наполняют нежным ароматом… У кровати – красивая корзинка, где котенок спит рядом с клубком пряжи, которым зверек играет днем… Роскошь и довольство, нежность и забота – вокруг ублюдка этого ненавистного Фейт человека. А как росла она сама? В нищите и грязи, жалкая и голодная…

– Что вам нужно? – спросила молоденькая няня – шотландка Уна, поднимаясь с постеленного на полу еоломенного тюфяка.

– Меня послали сказать тебе, чтобы ты сейчас же спустилась вниз, на кухню, – сказала Фейт. «Ах ты невежа деревенская…» – думала она про себя.

– Почему же за мной послали молочницу? «Вот досада! Девчонка не так проста, – различает одежду служанок».

– Да, я молочница, но сегодня помогала на кухне – ведь званый обед готовили… Ну что, сказать там, что ты не хочешь идти?

Девушка колебалась.

– Ну, ладно, сейчас пойду, только взгляну на дитя. – Уна повернулась спиной к Фейт, чтобы подойти к кроватке Эльсбет. Фейт мгновенно вытащила из кармана передника плоский камень и ударила ее в затылок острым краем. Девушка упала, не издав ни звука. Кровь из раны медленно сочилась на пол. Фейт переступила через неподвижное тело и кинулась к спящему ребенку.

Мариза решила зайти перед сном в комнату своей маленькой падчерицы. Перед сном? Мариза улыбнулась про себя. Вряд ли они с Кэмероном будут мирно спать в эту ночь, лежа рядышком, как добропорядочные супруги. Забавно звучит: «они поторопились закончить обед, чтобы мирно отойти ко сну», но они действительно так спешили покинуть столовую, что роскошный десерт остался нетронутым. Судя по взглядам, которыми обменивались две другие пары – родители Кэмерона и Джейми с Брайенной, им тоже хотелось поскорее выйти из-за стола и «отойти ко сну».

Кэм сказал Маризе, что в спальне ее ждет сюрприз, но вошедший в столовую Кендолл шепнул графу, что все будет готово еще через пять минут. Тогда Мариза и решила навестить Эльсбет. А завтра они возьмут с собой девочку на верховую прогулку по поместью, Кэмерон посадит ее перед собой на седло. А потом они купят для нее пони – в какой восторг придет девчушка! Мариза сама будет учить ее ездить верхом.

Проходя через холл, Мариза думала о губах Кэмерона, о страстных взглядах, которыми они обменивались между собой за столом… о сладком вожделении, которое непрерывно томило ее. Глядя на Кэма, который разговаривал с отцом, на выразительные жесты его изящной длиннопалой левой руки, Мариза не слышала разговора, думая о том, как эти тонкие пальцы будут ласкать ее тело, вознося ее душу к райскому блаженству.

Проходя через холл, Мариза подумала, что сегодня ночью весь дом полон любовным томлением. Она и Кэмерон… Брайенна и Джейми… И отец Кэмерона с красавицей Аланной.

Мариза вошла в комнату Эльсбет и пронзительно закричала, увидев распростертое тело Уны и лужицу крови у ее головы. В следующий миг она оцепенела от страха, увидев нагнувшуюся над детской кроваткой женщину.

Когда та схватила ребенка, Мариза увидела блеснувшее в ее руке лезвие.

Кендолл уже все устроил, – на полу спальни стояла большая медная ванна, налитая молоком. Заметив лукавую искорку в глазах слуги, Кэм улыбнулся и сказал:

– Думаю, ты не понадобишься мне всю ночь. Да и утром приходи попозже… Не являйся, пока я тебя не позову. Понял?

– Надеюсь, что понял, – с добродушной усмешкой кивнул Кендолл.

Как раз, когда Кендолл собирался закрыть за собой дверь, они оба услышали пронзительный женский вопль.

– Мариза! – закричал Кэм и кинулся к лестнице. Он спустился так быстро, что от боли в правой ноге защемило сердце, но он превозмог себя – надо было спешить.

– Не подходите ко мне, леди! – взвизгнула Фейт.

– Отпусти ее! – простонала Мариза.

– Нет уж, ребенка я заберу с собой.

– Я не позволю, – Мариза преградила Фейт выход, встав перед дверью.

– Думаете, мне нужно ваше милостивое позволение? – Она держала Эльсбет одной рукой, в другой блестел нож. Эльсбет жалобно захныкала.

– Тише, мое золотко, не бойся! – Мариза успокаивала ребенка, не сводя глаз с руки, в которой блестел нож. – Все будет хорошо, только не бойся, детка.

Мариза постаралась овладеть собой – ведь у нее не было никакого оружия, чтобы защитить себя и Эльсбет. Только собственное мужество.

– Чего вы хотите? Денег? Получите сколько угодно!

– Плевала я на деньги. А тебе-то к чему этот ублюдок? Только напоминать будет о Чудовище, с которым ты повенчалась…

Мариза старалась задержать женщину разговором, надеясь, что прибежит кто-нибудь, услышавший ее крик. Пока женщина не вышла из этой комнаты, еще есть надежда спасти Эльсбет.

– У вас какая-то обида на меня или на моего мужа?

– Так оно и есть.

– Расскажите мне, в чем дело. Может быть, мы все уладим.

– Поздно! Слишком поздно… Мариза сделала небольшой шажок по направлению ж Фейт, но та сразу угрожающе подняла руку с ножом.

– Никогда не бывает слишком поздно… – мягко уговаривала Мариза.

– Да я же вам добро делаю.

– Отнимая дочь?

– Она вам не дочь. Какой-то ублюдок… «Как и я сама», – неслышно добавила Фейт.

– Нет, она мне дочь, и я не позволю вам причинить ей вред…

– Отойдите лучше, дайте мне пройти!

– Только если отдадите Эльсбет.

– Я ее убью, если вы меня не пропустите!

– Убить невинного ребенка?

– Невинного? – засмеялась Фейт. – Она – отродье дьявола!

– Вы ошибаетесь.

– Кэмерон Бьюкенен – сам дьявол! Так что ошибки нет, она – дитя сатаны.

«Помоги мне, Боже, – подумала Мариза, – ведь эта женщина безумна…» Она сделала еще шажок вперед, не спуская глаз с Фейт.

– Ни шагу дальше, графиня! Мариза остановилась.

– Что вы имеете против моего мужа?

– Я? – злобно рассмеялась Фейт. – Лучше спроси его, дурочка, что он имеет против меня.

– Вы говорите загадками.

Фейт язвительно засмеялась.

– Когда-то он был хорош как ангел. Вы его таким не знали. Это я сделала его Чудовищем.

Мариза оцепенела, а потом едва не бросилась на Фейт в порыве слепой ярости, но не двинулась с места, – ведь у нее в руках Эльсбет.

Так это она, та проклятая женщина…

Кэмерон услышал слова Фейт – он уже был в холле. Встав в дверях, он холодно приветствовал женщину:

– Миссис Беллэми?

Он узнал ее сразу, несмотря на перекрашенные волосы и одежду простолюдинки. Это – ее ненавистное лицо, которое столько раз виделось ему в ночных кошмарах.

Мариза повернула голову на голос мужа. Он здесь! Какое счастье!

– Вам не спастись, – холодно сказал Кэм.

– У меня больше шансов, чем когда-то было у вас, – засмеялась Фейт.

– Только смерть.

– Вы не убьете женщину.

– Напрасная уверенность. – Кэм стиснул губы, превозмогая боль в ноге. – Отдайте мою дочь! – потребовал он.

Фейт поняла, что ее план не удался. Если она убьет ребенка, убьют ее. Она трезво оценила положение. Можно ли положиться на благородство этих надменных аристократов? Пощадят ста ее, если она отдаст ребенка? Нет, наверное, при любом решении она погибла, и смерть ждет ее, словно нетерпеливый любовник. Она шагнула вперед, крепко держа Эльсбет. Взгляд ее не отрывался от Кэмерона, и она не увидела под ногой корзинки с котенком. Фейт наступила на нее, котенок яростно замяукал, женщина покачнулась и уронила ребенка. Эльсбет, упав на ковер, встала на четвереньки, но Фейт не успела протянуть руки к ребенку. Стоящая уже совсем близко от Фейт Мариза метнулась к ней. Фейт отступала перед ней, пятясь, но Мариза, собрав все силы, вытолкнула ее в окно. Раздался звон разбитого стекла, и женщина исчезла.

Мариза кинулась к Эльсбет, нежно обнимая, утешая. Кэм шагнул к окну. Во дворе всполошенно бегали слуги с факелами, под окном лежало тело со странно вывернутыми конечностями.

Все было кончено с Фейт Беллэми.

Кэм отвернулся, и увидел свою жену, сжимающую в объятиях его ребенка. Он подошел к ним, поднял на ноги Маризу с ребенком на руках, обвил ее руками. Так они стояли – трое, глядя друг на друга, не замечая толпившихся в дверях людей, не отвечая на расспросы.

Семья. Трое, связанные непобедимой силой любви, высшей силой человеческого сердца.