ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Речь Уатта Уэя перед выпускным классом школы не содержала открытий. Зато сообщение было кратким, ясным и заняло чуть меньше положенных пяти минут. Аудитория приняла Уатта тепло, возможно, именно потому, что он был краток. Следующим выступал Дэн Кларкстон. Его белозубая улыбка была видна даже в самых отдаленных концах стадиона.

Эшлин, Корд и дети сидели в первом ряду, откуда открывался прекрасный вид на футбольное поле. Там, на складных стульях, разместились выступавшие и выпускники. Там же готовился к выступлению оркестр и хор. Эшлин настояла на том, чтобы они пришли на час раньше и заняли лучшие места. В этот день Кендра заканчивала школу.

Макси устроилась на коленях у Корда и осторожно снимала фиолетовую шапку и мантию со своей новой Барби. Под мантией у Барби было ярко-розовое платье мини и бальные туфли на невероятно высоких каблуках.

— Платье Кендры совсем на это не похоже, — шепотом заметил Корд.

Поскольку в этот день Кендра надела простое белое хлопчатобумажное платье, шутка была понятна даже Макси и Дэйзи. Они обе захихикали.

Корд купил каждой новую куклу. Они сами их выбрали, когда вся компания днем зашла в магазин игрушек. За день до этого он возил детей в Экстон играть в мини-гольф. На следующий день они были на экскурсии в парке. Его временная работа в качестве няньки принесла ему успех. Дэйзи ни разу не выразила сомнения в его компетентности, когда он сопровождал их во время прогулок. Она даже болтала с ним, хотя разговорчивая Макси и стремилась узурпировать его внимание.

Тридцать секунд спустя после начала речи Дэна Кларкстона в небо взвились несколько ракет. Выстрелы походили на орудийные. Из толпы послышались нервные смешки.

Дэн медлил. С улыбкой на устах он ждал, пока стихнет шум.

В тот момент, когда наконец наступила тишина, он начал говорить. И тут же ракеты снова взмыли в небо. На этот раз толпа уже открыто засмеялась. Улыбка Дэна снова примерзла к лицу. Директор школы обменялся угрюмыми взглядами с районным инспектором.

Режущий ухо звук автомобильного гудка перекрыл шум взрывающихся ракет. Едва смолкнув, громкий и долгий звук раздался снова. Выпускники беспокойно заерзали и стали переговариваться.

Хмурый директор подошел к кафедре и потребовал немедленно прекратить шум. Ко всеобщему удивлению, это помогло. Но стоило Дэну снова начать говорить, как взрывы хлопушек и автомобильный гудок слились в душераздирающем дуэте.

Кларкстон уже не улыбался. Он пытался перекричать шум. Его усилиям вторили взрывы хлопушек и долгие и громкие автомобильные гудки. Макси и Дэйзи закрыли уши руками. Их примеру последовали все дети и даже некоторые взрослые. Несколько младенцев, встревоженные шумом, принялись орать, присоединившись к общему хору.

— Сорвалось сегодня у Кларкстона, — прошептал Корд на ухо Эшлин.

Он и не пытался притворяться недовольным. Он никогда не думал, что ему может понравиться сочетания взрывов с ревом гудка, но оказалось, что это не так уж плохо.

— У него вся неделя такая, — прошептала в ответ Эшлин.

Редакция «Экстон ивнинг пост» не пошла на поводу у Этана Торпа, и статья против Дэна была все же опубликована. Были опубликованы и фотографии Дэна и Синди с их плачущим сыном, которого они пытались вытащить с благотворительной олимпиады. Что еще хуже, газета разразилась уничтожающей редакционной статьей, где Торп именовался «основным сторонником Кларкстона» и обвинялся в попытке подкупа прессы.

С тех пор все газеты явно приняли сторону Уатта Уэя, к большому неудовольствию Дэна и Синди Кларкстонов. Этан всячески пытался уверить своего кандидата, что волноваться не о чем. Эшлин однажды удалось подслушать сквозь закрытую дверь его кабинета, как он убеждал Дэна не падать духом.

— Возьми себя в руки, Дэн. Политика — это цепь взлетов и падений. Твои акции падают в цене только первый раз. Подумаешь, большое дело.

Его речь была громкой и эмоциональной, но результатов не дала. Дэн вышел из кабинета чернее тучи и негодовал не меньше, чем когда входил туда.

Казалось, Этан воспринял спокойно то, что отношение избирателей к его кандидату резко изменилось. Его гораздо больше волновала его собственная кампания — кампания по возвращению Холли Уэй. Эшлин слышала, что вторично посланные им розы опять вернулись в офис стараниями Ренди, украшенные клочками записки, запутавшимися в лепестках.

— Дозвонитесь до Холли, — отрывисто приказал Этан в тот день.

Как Эшлин ни пыталась это сделать, все попытки оканчивались неудачей.

— Гораздо проще дозвониться до Белого дома и соединить вас с президентом, чем с Холли Уэй, — доложила она Этану.

Торп был в ярости.

А сегодня новые неприятности. На выпускном вечере Дэна ждал полный провал. Слово взял инспектор, и воцарилась тишина. Пока он просил присутствующих сохранять «должное уважение и порядок», соблюдалась тишина. Инспектор снова уступил место Дэну Как только Дэн попытался что-то сказать, какофония началась сызнова — к взрывам ракет и гудкам прибавился новый звук — оглушительный перезвон коровьих колокольчиков. Толпа наконец поняла, что шум провоцирует звук голоса Дэна.

— Пусть уходит, без него повеселимся, — раздался голос с трибуны.

Его поддержали еще несколько голосов.

— Это, определенно, произошло не само собой, — прошептал Корд Эшлин. Он посмотрел на кольцо на ее пальце, подаренное им, затем жестом собственника накрыл ее руку своей ладонью.

— Это очередной этап войны между Холли и Торпом. А несчастный Дэн Кларкстон у них что-то вроде поля битвы.

Эшлин чувствовала на своем колене теплую тяжесть его руки. Большим пальцем он задумчиво гладил ее кисть. Тепло распространялось от бедер до глубины ее трепещущего лона. Трудно было сконцентрироваться на мыслях об Этане, Холли или несчастном Кларкстоне, когда тело взяло верх над духом. Она не могла думать ни о чем, кроме того, как приятно сидеть рядом с Кордом, прикасаясь к его крепкому телу, как приятно, когда он играет ее пальцами.

Откуда-то с трибун вылетел огромный надувной мяч и приземлился среди выпускников. Под взрывы смеха центровой баскетбольной команды, ростом не меньше шести футов пяти дюймов, поймал мяч и отбил его. Умышленно это произошло или нет, никто не знает, только мячик попал прямо Дэну Кларкстону по макушке.

Кларкстон подпрыгнул от неожиданности, вызвав здоровый смех аудитории. Даже директор волей-неволей улыбнулся, впрочем, тут же попытался скрыть это, заслонив лицо ладонью.

Кларкстон оглядывался вокруг, бросая яростные взоры на выпускников, сидящих на складных стульчиках, на гордых родственников и друзей, расположившихся на трибунах, на надувной мячик, который незримый дух сделал орудием мести. Ракеты все еще взрывались, гудок завывал, коровьи колокольчики дребезжали.

Улыбка, бывшая визитной карточкой Дэна, вдруг исчезла. Дэн дошел до точки. Он яростно пнул мячик, и тот, как ядро, полетел в сторону трибун. После этого Дэн разразился криками. Его лицо покраснело. Зубы сверкали в оскале. Руки двигались как бы сами по себе, когда он ударял кулаками по кафедре.

Шум, служивший ему фоном, внезапно стих, позволив ему беспрепятственно излить весь накопившийся в нем яд. Когда школьный инспектор попытался увести его от микрофона, Кларкстон испустил поток непристойностей, повергших публику в шок. Выпускники улюлюкали.

— Мистер Кларкстон, выбирайте выражения! Здесь дети! — резко заметил инспектор.

Он коротко извинился перед всеми присутствующими и объявил, что праздник продолжит хор старшеклассников.

Дэн Кларкстон спускался с подиума в сопровождении заместителя директора, крепкого мускулистого человека. Хор пел в это время «Ты никогда не будешь один».

— Не могу поверить! — Корд покачал головой. — Кларкстон потерял самообладание на глазах у всех. Здесь репортеры из еженедельника Уэйзборо и «Экстон ивнинг пост». Они всегда кого-нибудь присылают на выпускной вечер, — Он посмотрел на Эшлин. Макси и Дэйзи устали и начали вертеться. Она кормила их печеньем. — Ты думаешь, за всем этим действительно стоит Холли? — спросил он слегка озабоченно.

— Возможно, и я не представляю, какую месть изобретет для нее Этан. — Эшлин даже передернула плечами, представив, что может произойти.

— Завтра ты на работу не пойдешь, — постановил Корд. — Для Торпа ты, можно сказать, уже Уэй, таким образом, вендетта коснется и тебя.

— Этан знает, что я еще не решила. — Она, действительно, не решила окончательно и все еще думала, согласиться ли на предложение Корда.

— Ты носишь мое кольцо, мы каждый день бываем вместе. — Голос Корда был глубок, но тих. Слова предназначались только для ушей Эшлин. — Прими это как должное. Все уже решено.

— Я потеряла туфельку моей Барби! — вдруг закричала Макси. — Помоги мне найти ее, Дэйзи!

Две маленькие девочки ползали под скамейками в поисках туфельки.

Эшлин присоединилась к ним. Она была рада избежать дальнейшего разговора с Кордом. Его слова все еще звучали у нее в ушах. Хотя она и носила его кольцо, хотя они занимались любовью ежедневно, хотя он и сидел с детьми всю неделю, пока она была на работе, говорить об их женитьбе как о чем-то решенном было преждевременно. Эшлин ситуация напоминала жестокую сатиру в духе сюрреализма.

Весь город считал семью Монро ни на что не годной со дня ее приезда сюда. Эшлин было тогда двенадцать лет. Многие, многие ее родственники укрепляли бытовавшее мнение, и она не могла забыть об этом. Она изо всех сил старалась опровергнуть его. Она поднялась на более высокую ступень, чем боль-, шинство не-Монро, и все-таки ярлык, которым общество наградило ее семью, как бы стал частью ее природы, слился с ней, несмотря на отчаянные попытки избавиться от него. Как мог один из высокородных Уэев унизиться до общения с ней?

В глубине ее души жила убежденность в собственной неполноценности, ощущение, что она ему не ровня. Когда она официально примет его предложение, тогда и станет в полной мере ясен смысл этой космической шутки. И вряд ли она найдет ее смешной.

— Мистер Уэй, сюда, сэр! — позвал Байрон, шофер Уатта.

Тот выбрался, наконец, из толпы выпускников, родителей и просто доброжелателей. Лимузин компании «Уэй коммуникейшнз», длинный и блестящий, был припаркован на дальнем конце школьного участка.

Стаффорд настоял на том, чтобы Уатт воспользовался лимузином компании.

— После общения с толпой последнее дело вести машину самому, — сказал он, презрительно фыркнув. — Отдыхай, а о правилах дорожного движения предоставь позаботиться Байрону. — Для Стаффорда, гордого выпускника частной школы, поездка на выпускной вечер в государственную школу была просто жестокой политической необходимостью, которую надо было пережить. К счастью, переживать ее пришлось Уатту, а не ему самому. — В любом случае, тебя уже достаточно часто видели за баранкой, чтобы сделать вывод, что ты один из них. — В голосе Стаффорда явно звучало покровительство. — Сегодня воспользуйся лимузином.

Сейчас Уатт был рад тому, что не придется вести машину. Он решил налить себе чего-нибудь покрепче, благо бар лимузина был полон. Если бы он вел машину сам, то поехал бы к Кендре Монро.

А этого он не мог себе позволить. Последние несколько дней он пытался уговорить себя не видеться с ней. Он говорил себе, что интрижка, которую они затеяли, когда Корда и Эшлин не было в городе, благополучно закончилась. Он был на десять лет ее старше, и хотя она волновала его гораздо больше, чем любая другая женщина, хотя он и привязался к ней как ни к кому, он был обязан держаться от нее подальше. Этой ночью Кендра будет отмечать окончание школы в компании своих одноклассников, как и должно быть. Он не имеет права увезти ее оттуда. У него вообще нет на нее никаких прав.

Но при одной мысли о ней кровь застучала в висках. Последний раз он видел ее, когда Корд попросил его и Кендру забрать Дэйзи и Макси после урока танцев в Экстоне. Кендра назвала ему время не правильно, и он приехал на час раньше. И в этот час…

Его начинала бить дрожь. Время, проведенное с Кендрой, оставило столь явственный след, что он удивился, почему не уложил ее в постель тогда же. Это потребовало от него небывалых усилий. Когда наконец пришло время ехать за девочками, он одновременно почувствовал и облегчение и разочарование. Дэйзи и Макси оказались хорошими дуэньями, а дуэнья нужна была ему больше всего, иначе он оказался бы по уши влюбленным в самую сексуальную малышку по эту сторону Эми Фишера. Она была красавица и не мучила бы его долго, но последствия такого

романа были бы губительны для него, не говоря уже о его политической карьере.

Байрон открыл дверцу, и Уатт сел в автомобиль. Внутри был полумрак.

— Привет, Уатт.

Дразнящий женский голос вызвал у него сердцебиение.

Кендра откинулась на сиденье. Она все еще была в своей белой выпускной мантии. Квадратная шапочка с красно-золотой кисточкой — цвета школы — валялась на полу.

Уатт судорожно глотнул и внезапно почувствовал, что в горле у него пересохло.

— Как ты сюда попала?

Он услышал свой голос как будто со стороны. Слова отдавались эхом в голове.

— Меня Байрон впустил. — И прежде чем он успел спросить, как ей удалось уговорить Байрона, Кендра придвинулась к нему. — Мне так понравилась твоя сегодняшняя речь, Уатт! — У нее была удивительная интонация. Искренняя, одновременно мелодичная и страстная. Она еще немного придвинулась, и Уатт почувствовал ее сексуальный пряный запах. — Получилось лучше, чем обычно, наверное, потому, что речь была короткая.

Когда Кендра оказалась так близко, он не смог даже вспомнить, о чем говорил выпускникам. Они были одни в машине, свет не горел, а ее взгляд заставлял его тянуться к ней каждой клеточкой тела.

Он выпрямился на сиденье, стараясь думать о своей политической карьере и выбросить из головы все мысли о соблазнительном соседстве Кендры.

— Дэн Кларкстон явно потерял лицо. И это в присутствии многочисленных слушателей. Эти звуковые эффекты были просто кошмарны. Мне повезло, что они начались после моего выступления.

— Не стоило об этом беспокоиться. — Кендра с улыбкой протянула ему стакан. — Скотч со льдом. Байрон сказал, что это традиционный напиток семьи Уэев.

Зазвучал хриплый, как будто прокуренный, голос саксофона. Играл джаз. Кендра явно чувствовала себя в лимузине как дома. Она медленно пила виски.

Уатт поставил свой стакан обратно в бар.

— Дед и Стаффорд любят скотч, а я нет. — Он отобрал стакан у Кендры. — Я не хочу, чтобы ты напилась.

— Мама родная, да ты не в настроении! — пожаловалась Кендра. — Я думала, ты счастлив оттого, что твоя речь удалась, а мальчик Дэнни с треском провалился. — Ее голубые глаза загадочно блестели. — Ты слышал, какие слова слетели с его уст? И это после того, как он рассуждал о «дурном влиянии ненормативных выражений, которые люди могут услышать по радио». — Она попыталась изобразить выспренний тон и придыхания Кларкстона. — А сам он не прочь позагрязнять окружающую среду своими словами. Довел людей до того, что инспектор на него зарычал, а заместитель директора школы оттащил от микрофона!

— Кларкстон совершенно не владел собой, — согласился Уатт. Он пил из стакана, отобранного у Кенд-ры. Ром и кока? Он нахмурился. — Даже не знаю, стоит ли злорадствовать.

— Это еще почему? — огорчилась Кендра. — Можешь не злорадствовать. Я сама позлорадствую. Мы его достали! — Машина двинулась с места так мягко, что жидкость в стаканах даже не шелохнулась. — Я попросила Байрона немного нас покатать, — сказала Кендра, поджав под себя ноги и уютно устраиваясь на широком мягком сиденье. — Я раньше никогда не ездила в лимузине. Это здорово!

Уатт пригвоздил ее взглядом.

— Ты сказала: «мы его достали»? Ты как-то замешана в том, что произошло сегодня на выпускном вечере?

— Конечно. Это была моя идея. — Кендра удовлетворенно улыбнулась. — Я так горжусь своими двоюродными братьями. Они дословно выполняли мои инструкции. Я боялась, что они все сорвут, так как вообще-то не отличаются ни умом, ни сообразительностью. Однако они были на высоте.

— Так это твои двоюродные братья запускали ракеты и сигналили автомобильным гудком?

— И колокольчики — тоже их рук дело. И они не ошиблись: глушили только Дэна Кларкстона, — сказала Кендра гордо. — За эту часть спектакля я больше всего опасалась. Я думала, что если они начнут шуметь, то могут и не остановиться в нужный момент. Принципиально важно было потопить только Дэна.

— Я не могу поверить… — Уатт был в растерянности. — Кендра, ты прервала официальную речь, ты сорвала церемонию, ты…

— Мячик в мой сценарий не входил, — вставила Кендра. — Я не знаю, кто до этого додумался. — Она усмехнулась. — Но когда Джемал попал ему мячиком прямо по макушке, это было круто. Интересно, он целился или нет? Неудивительно, что он выиграл стипендию для баскетболистов в университете Кентукки.

— Это невообразимо! — воскликнул Уатт. — Кендра, ну как ты могла такое выкинуть? Ты…

— Ты что, сердишься? — Кендра недоверчиво смотрела на него. — Но я ведь сделала это для тебя! Ну, почти. Я хотела, чтобы ты на фоне Кларкстона предстал в наилучшем свете, ну ты и предстал!

— Кендра! Я не хочу использовать подобную тактику защиты. Это… это нечестно, неэтично, это оскорбительно, в конце концов. Как будто я сам не могу хорошо выступить, и мне приходиться прибегать к различным трюкам.

— Я сказала: почти для тебя, — прервала его Кендра, от злости повысив голос. — Я хотела отомстить Дэну за то, что он говорил, когда Макси пропала, за то, что он самовлюбленный гаденыш, за то, что уволок Скотти, когда малыш хотел остаться со мной. — Она схватила свой стакан, выпила содержимое одним глотком и с грохотом поставила стакан обратно в бар. — Я не подставляла Дэна. Он сам себя подставил. Мог бы, между прочим, и не впадать в панику, а просто посмеяться над собой и тем завоевать симпатии толпы. Он просто показал, что если сорвать с него маску фальши, то останутся одни отбросы.

Она сверкнула глазами на Уатта и смотрела на него до тех пор, пока он сам не отвел взгляд.

— Отбросы? — повторил он тихо.

— И это еще комплимент ему, — отрезала Кендра.

— Ох, Кендра.

Уатт дотянулся до скотча и опустошил стакан.

Кендра наблюдала за ним.

— Когда я сказала моим братьям, что это нужно сделать для тебя, они согласились с радостью. Ты стал почти героем для семьи Монро.

— Я и не подозревал об этом.

— Ну, теперь подозреваешь. Помнишь Бена Монро, которого ты устроил в больницу штата, чтобы он прошел курс реабилитации? А его мать, тетю Дэбби?

Уатт закрыл глаза.

— Я хорошо их помню. Бену удалось сбежать? Он ведь был нагружен ракетами и колокольчиками…

— Бена сегодня здесь не было. Он все еще в больнице, и кажется, его дела пошли на лад. Похоже, ему там нравится. Он полностью отказался от спиртного и начал новую жизнь! Он сделал дюжину пепельниц на трудовой терапии. Теперь ими пользуются в «Прибрежном» баре. А сейчас Бен проходит программу физической реабилитации. Ведет ее бывший морской пехотинец. Бен тоже хочет служить в морской пехоте, и ему помогают подготовиться к службе.

— Вот здорово. — Уатт чувствовал стыд за свое удивление. Предполагать, что у Монро ничего не получится, у всех вошло в привычку. Конечно, он не ожидал, что мальчик, получив шанс, вылечится.

— У тети Дэбби тоже хорошие новости, — продолжала Кендра. — Она теперь работает на общественных началах в госпитале. Начала, когда навещала Бена. Пациентам она нравилась, и ее наняли в качестве помощницы. А ее дочери-близнецы, которые ждут детей. Представитель госпиталя помог им связаться с двумя бездетными семьями, готовыми усыновить младенцев, когда они родятся. Они оплачивают расходы девушек на медицинское обслуживание и платят им еще немного. Что лучше всего, близняшки решили закончить школу, чтобы после выпуска можно было работать в госпитале. Им там тоже очень нравится.

— Да… — Уатт не находил слов. — Ну и ну.

— Кто мог мечтать о таком, а? — Глаза Кендры блестели. — Часть нашей семьи нашла настоящее счастье в городской психушке. — Уатт долго и безуспешно пытался подавить смех. Ее бодрое настроение задело в нем какую-то чувствительную струну. Он должен на нее сердиться за то, что она устроила на выпускном вечере, напомнил он себе. — Поскольку ты виновник того, что жизнь тети Дэбби и ее семьи повернулась к лучшему, клан Монро чувствует к тебе привязанность. — Кендра, ощущая неопределенность его настроения, придвинулась к нему еще ближе, и ее колени коснулись его бедра. Она вздернула подбородок и уставилась на Уатта сквозь ресницы. — Не сердись на меня, Уатт, — мягко сказала она.

Он подавил глубокий вздох.

— Кендра, я этого не вынесу.

— Конечно, это я должна сердиться на тебя, — прервала его Кендра. — В конце концов, это ведь ты предлагал мне работу секретаря, а потом даже не потрудился позвонить. Что ты за работодатель? Или ты предложил мне это просто так?

Внезапная смена темы вывела его из состояния транса. Он вспомнил, что предложил ей это в горячке страсти. Когда она протянула руки к его галстуку и начала его развязывать, он почувствовал, как горячка возвращается.

— Кендра, ты знаешь… я… я… хочу защитить тебя, и…

— Ты не должен защищать меня от себя, — многозначительно улыбнулась Кендра. — Я сама позаботилась о защите. Так, куда я это положила? — Она перегнулась через сиденье и вынула ярко-оранжевый пакетик. — Загляни внутрь, — пригласила она.

Уатт заглянул. И тогда-то долго сдерживаемый, почти истерический смех наконец вырвался наружу.

— Джош возил меня в магазин «Резиновый народец», что на окраине Экстона, — сказала она со смешком. — Там так здорово! Ты обязательно должен это увидеть. Жаль, что у нас такого магазинчика нет, хотя, конечно, трудно его представить посреди городской площади.

— Отцы города удавятся от одной мысли об этом, — пробормотал Уатт.

— Матери города тоже удавятся, — весело заметила Кендра.

Уатт попробовал представить себе свою мать, теток и сестру, входящих в подобное заведение. Не получилось. Это была невообразимая сцена.

— Что вам больше нравится, мистер Уэй?

Кендра достала из пакетика один за другим пять презервативов, окрашенных в яркие цвета. Красный, голубой, лиловый, ядовито-зеленый и золотой.

Уатт никак не мог оторваться от созерцания презервативов, которые будто кто карандашами раскрасил, а Кендра продолжала удивлять его. Ее мантия застегивалась спереди на длинную молнию. Она медленно начала ее расстегивать. Глаза Уатта открывались все шире и округлялись все больше, по мере того как он понимал, что модного платья под мантией не было. Вообще никакого платья не было!

— Кендра!

Он наклонился вперед, пытаясь ее остановить, но она уже успела освободиться от мантии. Уатт глазел на нее в изумлении. На ней был белоснежный лифчик, который больше открывал, чем скрывал ее крепкие круглые груди. Ее соски уже напряглись и явственно выступали под шелковой тканью.

Словно во сне он видел, как она легким движением отбросила свою мантию. Та приземлилась на противоположное сиденье, где он заметил белый матерчатый сверток.

— Это мое платье, — сказала Кендра, проследив за его взглядом. — Оно мне совсем не нравится, но его выбирала Эшлин, и пришлось надеть, чтобы не обидеть ее. Дождаться не могла, когда сниму его.

Поверх платья лежали простые белые чулки. Взгляд Уатта снова вернулся к Кендре. Ее бикини были настолько маленькими, что позволяли лицезреть низ живота. Ее кожа была нежной, цвета слоновой кости. Глазами он будто ощупывал ее длинные ноги от бедра до щиколотки. Он заметил, что белые босоножки на высоких каблуках она не сняла.

Уатт задержал дыхание, когда его взгляд упал на собственные бедра. Нет, это невозможно! Он ждал, что вот-вот проснется в собственной постели, и все закончится именно так, как заканчивались все его сны о Кендре.

Но он чувствовал ее, живую, двигавшуюся и теплую, в своих объятиях.

— Я устала ждать, Уатт. — В ее глазах читалось желание. Она начала его раздевать. Он ощущал ее 1еплое сладкое дыхание на своей щеке. — Я думаю, ты тоже устал.

Не задумываясь, он сбросил пиджак и уже помогал ей снять с себя галстук и рубашку. В тот момент, когда она расстегивала ремень, лимузин затормозил, и это моментально вернуло Уатта к реальности.

— Где мы? — изумленно спросил он.

— Я попросила Байрона ехать вдоль ручья. — Рука Кендры скользнула в его брюки. Ее улыбка была прекрасной, греховной и дерзкой. — Я направила его на эту вырубку в лесу. Она недалеко от того места, где ручей впадает в реку.

— Я никогда здесь не был, — удалось сказать Уатту.

Откинувшись на сиденье, он застонал от удовольствия, а она медленными нежными движениями массировала его под брюками.

— Здесь многие не были. Это место находится далеко от дороги, и, чтобы его отыскать, надо точно знать, куда идти. Это страна Монро, — добавила она игриво.

Уатт вздрогнул от наслаждения, а она наклонилась и стала целовать его шею, медленно опускаясь к груди. Ее темные волосы щекотали кожу, губы нежно ласкали его.

— Кендра. — Он взял ее лицо обеими руками. Ее глаза, блестящие и жаркие, смотрели на него. — Я так тебя хочу, — сказал он хрипло. — Но это должно произойти не здесь, не в лесу, не в машине…

— Ты действительно хочешь, чтобы я прекратила? — спросила Кендра, соблазнительно проведя языком по губам.

Она сняла лифчик, обнажив перед ним молочно-белые груди. Он молча смотрел на ее высокие мелкие бежево-розовые соски.

— Нет, конечно нет, — сдался он. Он играл ее сосками, одновременно покрывая поцелуями шею, затем опустился ниже и прикоснулся языком к груди, сначала к одной, потом к другой. Она застонала, и тело ее начало тихонько дрожать, когда он нежно взял один сосок в рот и стал посасывать его. Она ощутила, как он весь напрягся, и когда она нащупала молнию на его брюках, он с шумом втянул в себя воздух. — Господи, помоги мне. Я уже не могу остановиться.

Возбуждение и желание, охватившее его, еще никогда не были такими сильными.

— Я тоже, — прошептала Кендра. Она закрыла глаза, когда он опустил ее на сиденье, обхватила его руками и крепко прижала к себе.

— Я будто всю жизнь ждал тебя, — признался Уатт, и их губы слились в яростном поцелуе.

Его язык проникал все глубже в сладкую влажную теплоту ее рта.

Кендра снова прижалась к нему и застонала. Ее ногти вонзились в его плечи. Ее тело было охвачено всепоглощающим пламенем. Оно стало мягким и податливым.

— Раньше со мною такого не было, — прошептала она восторженно. Ее теперь пугала сила эмоций, пробудившихся в ней. Давным-давно, когда она была девочкой, она изобрела некий план, начала игру и азартно в нее играла. Сейчас игра закончилась. Ее чувства стали реальными и глубокими. Она полюбила его. Она испытывала возбуждение и одновременно горечь. Кендра Монро влюбилась в Уатта Уэя? Это было смешно, безнадежно, но именно в этот момент она чувствовала себя счастливой как никогда. — Поцелуй меня, Уатт, — умоляла она, приблизив к нему свои губы.

Уатт сразу же подчинился. Поцелуй длился вечность, поддерживая и возбуждая их желание, пока их обоих не охватил огонь.

Он снял с нее трусики и помог ей стянуть с него плавки. Они лежали рядом, наслаждаясь своей наготой, их руки и губы исследовали тела друг друга. Он почувствовал ее готовность. Движение его пальцев было нежным, но уверенным. Уатт стал ее поглаживать, а она приблизилась к нему движением беспокойным и смелым. Она жаждала его любви.

А потом он проник внутрь, и Кендра почувствовала, как ее наполняет что-то горячее и жесткое, что их тела сливаются воедино. Кендра тихо вскрикнула. Она впускала его в себя и выпускала обратно. Ее тело вторило его бешеному ритму.

— Уатт, пожалуйста! — Она не смогла сдержать этих слов. Они вырвались, когда он вошел глубоко внутрь, доставляя ей мучительное наслаждение. — Пожалуйста, не бросай меня.

— Нет, детка, никогда.

Кендра тихо прошептала его имя и сдалась на милость восхитительного жара, спиралью поднимавшегося в ней. Минутой позже в мерцающей темноте послышался звук, который издают мужчины, испытывая облегчение.

Он раскинулся поверх нее, лишенный сил и околдованный сексуальным экстазом, который они только что вместе испытали. Он чувствовал свое единство с ней, невозможность обойтись без нее. Он не ожидал, что женщина может пробудить в нем подобные эмоции. Неужели он нашел любовь после стольких лет свиданий, разочарований и охлаждений? Его жизнь, такая размеренная, предсказуемая — и скучная! — и вдруг взорвалась ярким фейерверком чувств, волнений и бесконечных возможностей.

Удовлетворенный, он поцеловал ее с томной нежностью.

Руки и ноги Кендры все еще оплетали его тело и дрожали от недавно пережитого напряжения. Она вздохнула с чувством умиротворения, к которому примешивалась грусть.

— Жаль, что так не может быть всегда. Ты сверху меня, внутри меня.

— Ну, думаю, когда-нибудь тебе захочется разнообразия. Например, ты сверху меня, а я внутри тебя. — Он был окрылен успехом, и в нем проснулся проказник, о существовании которого он даже не подозревал. Он был силен, непобедим, он мог покорить весь мир. Уатт рассмеялся от удовольствия. — Ах, Кендра, ты — лучшее из всего, что меня когда-нибудь постигало.

Ее сердце таяло от любви к нему, В этот момент он был так молод и полон надежд, так походил на задорного мальчика. Материнский инстинкт подсказывал ей, что его необходимо защитить от самого себя.

— Уатт, я, возможно, худшее, что могло тебя постигнуть, самая большая твоя ошибка. С этим все согласятся!

— Я не соглашусь. И ты не согласишься. — Он оперся на локти и смотрел в ее темно-синие глаза. — Сейчас, когда мы занимались любовью, ты просила не бросать тебя, и я пообещал, что не брошу. Я не оговорился, Кендра.

Ее лицо заалело. Она надеялась, что он не расслышал эту бессмысленную просьбу. Она старалась быть спокойной.

— Люди в пылу страсти говорят много глупостей. Это известно.

Уатт знал, что ей хотелось выглядеть жизнерадостной и беззаботной. Кому-нибудь другому, возможно, она такой и показалась бы. Но не ему. Он был настроен с ней на одну волну и чувствовал в ней какое-то внутреннее напряжение, страх.

Их тела были все еще соединены, и близость настолько подчиняла себе, что Кендра попыталась избежать его всепроникающего оценивающего взгляда. Она попыталась сосредоточиться на окружающих вещах: незнакомой, но приятной музыке, доносившейся из колонок проигрывателя, вызывающе роскошной обивке сиденья…

— Не удаляйся от меня, Кендра. Поговори со мной. Расскажи мне что-нибудь.

Она прикусила нижнюю губу. Сейчас сказать Уатту было очень легко. Пожалуй, именно так она сохранит самоуважение.

Их глаза снова встретились.

— Когда я сказала тебе: «не бросай меня», я совсем не имела в виду, что ты должен прилипнуть ко мне и не отходить ни на шаг. — Слова вырывались с бешеной скоростью. — Я хочу, чтобы ты понял, я знаю, как это бывает.

Он прищурился.

— И как же это бывает?

— Все друг друга бросают. Это правило. И не надо притворяться, что ты не такой, как вес.

— Похоже, это тебя все бросают. — Он внезапно понял, что именно она хотела сказать. Его сердце раскрылось. — Твои родители и Рейлин погибли из-за собственной беззаботности, когда ты была еще ребенком. Твой брат Шейн служит на флоте и практически выключен из твоей жизни.

— Макс Маттисон исчез, и Корд тоже… — Кендра думала о том, что, исчезнув, они оставили детей. — Осталась одна Эшлин. Но у нее больше устойчивости, чем у кого-либо в мере.

— И ты думаешь, что Эшлин — единственное исключение из правила? А как насчет тебя самой, Кендра? Ты ведь осталась и помогаешь Эшлин растить детей. Хотя с твоим умом и внешностью ты могла бы тоже сорваться и улететь куда-нибудь и не пропала бы. Но ты ведь не захотела так поступить.

— Я не могла бросить Эшлин одну с детьми на руках! — воскликнула Кендра. Она была обижена самим предположением, что могла это сделать. — Я люблю их.

— А я люблю тебя, Кендра. — Уатт хотел, чтобы она поняла. — Ты моя, и я никогда тебя не брошу.

Он заставлял ее нервничать. Она затрепыхалась, пытаясь освободиться. Уатт остался там же, где и был: поверх нее и внутри.

— Уатт, это же просто секс! Ты не любишь меня!

Она понадеялась, что это прозвучало не слишком жалко. Потому что она чувствовала себя жалкой, ей очень хотелось ему поверить, но общеизвестным фактом было то, что Уатты Уэи всего мира не должны были любить девушек вроде нее.

— Это не секс, — упрямо повторил он. Кендре не удалось подавить улыбку.

— Уатт, мы голые, ты внутри меня. Что же это, как не секс? Поверь мне, это секс!

Он куснул ее губу.

— Хорошо, здесь ты меня убедила. Теперь позволь мне доказать мою точку зрения. — Он осторожно освободился и сел. — Хм, теперь я не смогу слушать «Темно-пурпурный», не вспоминая об этой ночи. Каким цветом ты хочешь воспользоваться на этот раз?

— Красным.

Кендра потянулась к сумочке.

Уатт остановил ее руку.

— Не сейчас. Позже. Сейчас я хочу убедить тебя, что я влюблен и горжусь этим. Горжусь тобой. Давай не будем больше ходить вокруг да около и скрывать свои чувства. Одевайся, солнышко. Я хочу отпраздновать с тобой окончание школы. — Он говорил и натягивал одежду. — Куда ты хочешь пойти? Я поведу тебя куда угодно.

— Уатт, единственное место, где мы могли бы показаться вместе, это бар «Прибрежный». Но и здесь мы подвергаем себя большому риску. Репортеры иногда показываются и там, если кого-то зарезали или пристрелили. Бели они увидят нас, то это заинтересует их гораздо больше, чем убийство. Подумай, какой шум поднимет Дэн Кларкстон, если узнает о наших отношениях! Твоя карьера политика закончится, не начавшись.

— Это не самое худшее. — Уатт задумчиво смотрел на нее. — Самое худшее — это потерять тебя теперь, когда я наконец тебя нашел. — Он поднял ее трусики с плюшевого ковра, покрывавшего пол автомобиля, и вручил ей. — Ты хочешь, чтобы я тебя одел? Мне приятнее раздевать, но, и одевая, я получу удовольствие.

— Ты сам не знаешь, что говоришь! Ты не отдаешь себе отчета в своих действиях!

Она оделась с рекордной быстротой. Уатт наблюдал за ней с интересом.

Его рука скользнула ей под юбку, и пальцы коснулись кружевной отделки белых чулок, достигавших середины бедра.

— И как только эти штуки держатся без…

Кендра оттолкнула его руку.

— Уатт, я не хотела тебе говорить, но… мне придется. Ты должен понять, я не позволю тебе отказаться от карьеры только потому, что тебе кажется, будто бы любишь меня. Ты положительный герой, Уатт. — Ее голос ослабел, она слепо уставилась в затемненное окно лимузина. — А я — нет.

— Ты вообще не герой, — согласился Уатт, погладив ее плечо.

Она выглядела молодо и невинно в своем белом хлопчатобумажном платье с закрытыми плечами, неглубоким вырезом и юбкой, слегка расширяющейся книзу. Он подумал о том, что было под платьем. Этот контраст щекотал ему нервы.

— Уатт, ты не понимаешь, о чем я говорю. Ты намеренно не хочешь вникнуть в смысл.

— Это точно.

— Ты не можешь не выслушать меня. Ты должен понять! — выкрикнула Кендра. Ее глаза наполнились слезами стыда. — Я для тебя не гожусь, Уатт.

Он приподнял ее подбородок.

— Я надеюсь, ты не собираешься рассуждать о пороках семьи Монро? Если собираешься, считай, что я оглох, и не трудись!

— Но это касается меня! — воскликнула Кендра. — У меня был план заставить тебя влюбиться, а потом шантажировать!

Она рванулась к дверце и распахнула ее. Внутрь ворвался крепкий ветер, принесший холодные капли дождя. Быстрым кошачьим движением он схватил ее за руку, заставив захлопнуть дверцу, и втянул ее внутрь лимузина. Она оказалась у него на коленях.

— Там дождь, — сказал он спокойно. — Я не буду гоняться за тобой во тьме по лесу. Это было бы слишком мелодраматично.

— Ты должен был бы просто выбросить меня где-нибудь в лесу и не беспокоиться о том, что я промокну, — бушевала Кендра. — Ты что, не понял, что я сказала?

— Я понял. Что же ты хотела получить от меня?

— Деньги, конечно! Деньги, которые позволили бы Эшлин и детям навсегда уехать из города!

— Понятно. — Он кивнул. — Я всегда полагал, что за твоими действиями что-то скрывается. Однако я не мог понять, что именно, каковы твои мотивы. Посмотрим фактам в глаза. Молодая красивая женщина, вроде тебя, не станет преследовать мужчину, вроде меня, если у нее нет… если у нее нет определенного плана.

— Мужчину, вроде тебя, — мягко повторила Кендра. — Ты замечательный человек, Уатт. Самый лучший. Ты должен ненавидеть меня, я этого достойна.

Кендра попыталась вырваться из его рук, но они были словно железные. Он надежно удерживал ее у себя на коленях.

— Я сказал, что люблю тебя, Кендра. И это действительно так.

Она чуть не задохнулась, возмущенная его непробиваемой тупостью. Однако она снова попыталась привести его в чувство.

— Уатт, я собиралась тебя шантажировать!

— Но ты ведь этого не сделала. Ты уже много раз могла отдать меня на растерзание прессе, а ты этого не сделала. Тебе не надо было даже документально подтверждать ничего. Ты могла просто намекнуть Этану Торпу, и разразился бы скандал.

— Я просто не могла этого сделать, — прошептала она. — И мало-помалу я вообще перестала думать об этом.

— А знаешь почему? — раздался у ее уха глубокий и мягкий голос Уатта.

— Да. — Она прислонилась лбом к его лбу. — Я люблю тебя, Уатт. Я ненавижу себя за то, что хотела сделать с тобой. Это ужасно. Я ужасная женщина!

— За тобой просто недоглядели в детстве, — изрек Уатт с улыбкой. Он чувствовал прилив идиотского счастья. — И еще ты на редкость умна. Я не хотел бы оказаться среди твоих врагов, потому что тебя не ослепляет ярость. Ты остаешься трезвой, холодной и действуешь планомерно. Доказательством может служить несчастная речь Дэна Кларкстона. — Их поцелуй был долгим. Когда они оторвались друг от друга, оба с трудом переводили дыхание. — Но ты в такой же степени предана тем, кого любишь и кто тебя любит. Поскольку я надеюсь принадлежать к последним, меня не испугает то, что иногда ты оборачиваешься змеей.

— О, Уатт! — Ее голубые глаза сияли. — Я недостойна тебя. И я не хочу, чтобы твои начинания пошли из-за меня прахом.

— Предлагаю закрыть дискуссию на тему, кто чего достоин. Перейдем к следующему пункту. Где бы нам провести вечер?

— Поедем к тебе. Я могу остаться на всю ночь, — заверила Кендра. — Я сказала Эшлин, что собираюсь посетить несколько вечеринок и проведу ночь у Сюзи Маккланаган. Она настолько погружена в мысли о предложении Корда, что не поняла даже, как по-дурацки это звучит.

— Ко мне поедем позже. Куда поехать сейчас?

— Не в Уэйзборо. И не в Экстон. Поедем куда-нибудь, где нас никто не знает. Где мы будем просто влюбленной парой, не Уэем и Монро, не кандидатом и его…

— … возлюбленной, — перебил Уатт. — Ты моя возлюбленная, Кендра. Я согласен, что ни в Уэйзборо, ни в Экстоне, ни в районе нет того, что нам нужно. — Он улыбнулся ей. — Но у меня есть план. Едем со мной.

Искорки в его глазах интриговали, теплота его улыбки очаровывала.

— Я поеду с тобой куда угодно, Уатт Уэй.