Глава 10
Десятого июня Мег Лазарус стало плохо, когда она навещала соседку.
Мег срочно отвезли в местную больницу. К этому времени ее дыхание стало затрудненным, кожа побледнела, она почти не могла двигаться, поднялась температура.
Джордану сообщили об этом немедленно. Было решено оставить Мег в местной больнице, поскольку она была слишком слаба и не вынесла бы переезда в университетскую клинику в Филадельфии, куда Джордан привозил ее год назад для лечения после сердечного приступа, менее серьезного, чем в этот раз. Поэтому Джордан послал в Уэбстер доктора Джеффе, главного кардиолога клиники в Филадельфии.
Джордан предупредил о своем отъезде Барбару, которая хорошо знала о болезни Мег и понимала, что он будет отсутствовать несколько дней или даже неделю. Он также позвонил Лесли, чтобы рассказать, что случилось. Затем он улетел в Уэбстер, куда прибыл через четыре с половиной часа после приступа у Мег.
Доктор Джеффе был уже в больнице, поджидая Джордана у поста медсестры возле палаты Мег.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Как она? — спросил Джордан, еле скрывая тревогу.
Доктор нахмурился.
— Видите ли, — сказал он, — похоже на то, что приступ вызван острым бактериальным эндокардитом. Боюсь, что на этот раз в более серьезной форме, чем год назад. На поврежденный клапан действует инфекция, и систола сердца затруднена. Вы увидите, что симптомы у нее те же, что и в прошлом году.
— Что вы уже предприняли? — спросил Джордан. — Назначили антибиотики?
Доктор печально улыбнулся на проявленные Джорданом познания в лечении заболевания Мег.
Он кивнул.
— Поверьте мне, Джордан, мы делаем все возможное.
Войдя в палату, Джордан с трудом скрыл потрясение.
Мег выглядела как никогда плохо. Она лежала бледная, дыша кислородом, поступавшим к ней по трубке. Глаза казались огромными на осунувшемся лице. На руках и шее он заметил несколько синюшных пятен, врач объяснил ему, что это симптомы сердечной недостаточности.
— Как ты, сестренка? — спросил Джордан, подходя к ней и беря ее за руку.
Она слабо улыбнулась.
— Достаточно сносно, как говорит дядя Сид, — прошептала она.
Джордан сел на край кровати. Его охватила волна чувства, в которых смешались злость на свое бессилие и почти детский ужас от боязни, что самая любимая женщина может покинуть его.
"Какая ирония судьбы, — подумал он, — Джордан Лазарус, чьи портреты мелькают на обложках всех медицинских журналов как спасителя больных с сердечными заболеваниями, ничего не может найти, что помогло бы его сестре, хотя единственной причиной, по которой он заинтересовался сердечной терапией, была Мег!"
Теперь он видел, что Мег медленно умирает. Она была намного слабее и бледнее, чем в прошлом году. Превращение красивой и хрупкой молодой женщины в постоянную пациентку больницы сулило мрачный конец. Возможно, через год ее не станет.
Джордан наклонился и поцеловал ее в щеку. Взял ее за руку. Прищурив глаза, она посмотрела на него. Он чувствовал, что она изучает его, пытается что-то разглядеть за выражением печали и тревоги.
— Как у тебя дела? — спросила она. — Ты сегодня какой-то другой.
Джордан выпрямился, как бы занимая оборонительную позицию.
— Что значит другой? — спросил он.
Мег глубоко вздохнула. На минуту ее взгляд стал отсутствующим. Затем она снова посмотрела на него. В ласковом взгляде мелькнул отсвет старой любви.
— Ты выглядишь так, — сказала она, — словно только что узнал, какой подарок получишь к Рождеству.
Джордан улыбнулся. Он вспомнил дни молодости, когда он и Мег с нетерпением ждали Рождества. Даже тогда она так хорошо его понимала, что всегда знала, чего ему больше всего хочется получить в качестве подарка на Рождество.
И эта проницательность позволяла ей увидеть изменения, которые произошли в нем в последние недели. Скрыть что-либо от нее было невозможно.
Но рассказать ей правду о Лесли он не мог. Пока не мог. Не здесь и не сейчас. Это было бы неуместно, притом, что Барбара ждет его в полутораста милях отсюда.
Джордан невольно улыбнулся, когда имя Лесли прозвучало в его сознании, как мелодия любви. Он сжал руку Мег.
Не отрывая глаз, она пристально смотрела на него.
— Это что-то новое, не так ли? — спросила она.
Он отвел взгляд. Горе и радость переполняли его, когда он держал руку умирающей сестры и думал о Лесли, первой по-настоящему любимой им женщины. Духовная близость двух этих женщин была настолько сильна, что ему казалось, будто он видит отражение Лесли в глазах Мег.
Мег чувствовала его переживания. Она улыбнулась.
— Рада за тебя, — сказала она. — Ты заслуживаешь чего-то нового, чего-то хорошего.
Джордан опять вздохнул. Он был расстроен, что не может рассказать ей правду. Мег знала Барбару и любила её. Она всегда давала понять, что верит — их брак счастливый. Здесь, в больнице, он не мог с гордостью объявить Мег, что встретил другую женщину и собирается оставить Барбару. Он просто не мог этого сделать.
Но и скрыть от нее ликование в сердце не мог. Слишком мучительно было сознавать, что это ликование смешивается с горем, вызванным состоянием Мег.
Они проговорили полчаса, избегая неуместной в этой обстановке темы, которая стеной стояла между ними, и от этого казалось, что они разговаривают, перекидываясь словами через эту стену. Это было утомительно, особенно для Мег. Вскоре силы ее истощились, и ее потянуло в сон.
— Я должен идти, Мег, — сказал он. — На сегодня мы достаточно наговорились. Я приду завтра утром.
Он хотел встать, но она схватила его за руку, удерживая подле себя.
— Джордан, — сказала она. Его поразило, что она назвала его полным именем. Так она обычно обращалась к нему, когда хотела поговорить серьезно.
— Да, Мег, — сказал он. — Что-то еще?
— Счастье приходит не часто, — сказала она, пристально глядя на него. — Случается, что подобный шанс дается нам лишь раз в жизни. Поэтому стоит за него бороться. Стоит жертвовать.
— Я знаю, — сказал он.
Она еще крепче ухватилась за него, словно решила, что он не понял ее или не пытается понять.
— Ты уже пожертвовал достаточно многим ради счастья других людей, — сказала она. — Пришло время подумать о своем счастье. Ты сделаешь это? Ради меня?
Джордан почувствовал, что слезы застилают глаза. Сестра знала, что умирает. Многие годы она тщетно пыталась заставить его отказаться от упорной борьбы за успех, за богатство, но видела, что он сопротивляется. Теперь она почувствовала, что он нашел путь к освобождению от неволи, на которую сам себя обрек. Ей хотелось придать ему мужества сделать этот решительный шаг. Но силы ее быстро иссякали. Она посмотрела на него с мольбой. Рука, удерживавшая его, ослабла. Голова упала на подушку.
— Да, — прошептал он, наклонившись к ее уху. — Я не подведу тебя. Веришь? Но Мег впала в бессознательное состояние. Она не слышала его.
Глаза его были полны слез, когда он вышел из палаты. Благодарение Господу, в коридоре не оказалось ни сестер, ни больных, которые могли бы заметить его состояние.
Еще час он пробыл в больнице, беседуя с доктором Джеффе, затем уехал домой к родителям. Его встретила мать и Луиза, которые напрасно пытались заставить его что-нибудь съесть. Спать он лег рано.
Мысли в голове путались. Он думал то о Мег, то о Лесли. Их лица стояли перед его глазами неотступно, пока он три долгих часа ворочался в постели. Лицо Мег постепенно отдалялось, но взывало к нему с большим красноречием, чем всегда. Лицо Лесли, напротив, приближалось, манило, одурманивало, звало к жизни.
Наконец с мыслью о том, что завтра утром его ждет свидание с сестрой, а через несколько дней свидание с любимой женщиной, Джордан уснул.
Когда Лесли узнала, что Джордан уезжает на несколько дней, она воспользовалась случаем ненадолго навестить отца.
Том Чемберлен не видел дочь почти полгода и очень взволновался. Он встретил Лесли в аэропорту и усадил в свой старенький седан — в свое время Лесли немало потрудилась, без конца ремонтируя его, — и повез домой по прямым сельским дорогам, казавшимся багряными в свете ранних сумерек.
Отец выглядел как всегда, только появилось больше седины да небольшая лысина. Глаза светились от радости встречи с дочерью. Казалось, он был полон энергии. Лесли чувствовала себя более уверенно рядом с ним. Жизнь ее круто изменилась благодаря последним событиям, но лицо отца и его искренняя любовь к ней были как лекарство, которое успокаивает и в то же время бодрит.
Однако на этот раз визит домой оказался не таким легким, как надеялась Лесли. В первый вечер Лесли рассказала отцу об "Уилер эдвертайзинг", во многом повторяя то, о чем писала ему в письмах: об удовольствии работать именно в таком маленьком агентстве, а не в большом, как "Оугилви, Торп", что приятно работать с таким человеком как Росс Уилер, что девушки в офисе хорошие, что ей доставляет большую радость заниматься черновой работой в маленьком агентстве, где она знает каждый винтик и колесико, чем чувствовать себя потерянной в безликой суете огромного агентства.
Том Чемберлен слушал ее с улыбкой. Он видел, что Лесли счастлива. Но восторженный блеск в глазах интриговал его. Он знал, что в прошлом она скрывала от него некоторые болезненные факты своей жизни. Сегодня у него возникло подозрение, что она скрывает что-то позитивное, что-то делавшее ее счастливой. Ему было интересно, когда же она не выдержит и откроется ему.
В следующий вечер они обедали в "Хиллтопе", славящемся своими бифштексами и блюдами из морских продуктов, который находился в двадцати милях от Элликота. Вечер прошел празднично, но у Лесли не хватало духу рассказать отцу истинную причину своего счастья. Она продолжала твердить о новой работе, о новой спокойной жизни, доставлявшей ей удовольствие.
Ее искусный обман воздвигал между ними своего рода ширму, не дававшую идти на открытый контакт с отцом, как бывало в прошлом. Маленькой девочке, все еще жившей в ней, хотелось найти защиту от беспокойной, непростой жизни у отца, каким он был для нее в прошлом — с любовью и заботой растившим ее. Но теперь это было невозможно. Она стала женщиной, у нее появились женские обиды и секреты. И эти секреты навсегда отрезали ее от прошлого.
Хуже всего было то, что клубок лжи теперь еще больше запутался, когда жизнь Лесли сделала стремительный поворот, поставила под сомнение все ее представления о себе самой. Любовь к Джордану заслоняла все в ее сердце: прошлое и настоящее, карьеру. И этот последний секрет, который она таила от отца, рвался наружу, обжигал ее желанием рассказать отцу.
По дороге из ресторана домой она наконец сдалась и поведала свой секрет отцу.
— Папа, у меня есть парень, — сказала она.
Том Чемберлен растерялся. В это короткое мгновение Лесли поняла, что он интуитивно знал обо всем, что произошло с ней в последние годы, возможно, даже истинную причину ее ухода из "Оугилви, Торп".
Вдали уже показался дом. Отец остановил машину на покрытой гравием обочине и обнял Лесли.
— Я так рад за тебя, — сказал он. — Так счастлив, дорогая.
В голосе прозвучало чувство облегчения, словно он знал, сколько несчастий принесла ей любовь в прошлом, и какой шанс представился ей теперь.
Лесли прижалась к его груди.
— Я тоже, — пробормотала она.
Отец ласково погладил ей плечо.
— Он работает с тобой? — спросил Том.
Она покачала головой.
— Нет, но познакомилась благодаря работе, — ответила она. — У него своя… У него свое дело.
Отец улыбнулся.
— Как давно ты знаешь его? — спросил он.
— О, я… Не так давно. Несколько месяцев.
Она почувствовала, что стена лжи опять возникла между ними. Он задавал ей логичные вопросы, впрочем, так спрашивает любой отец, когда дочь говорит, что влюблена. Кто этот молодой человек? Чем занимается? Как его зовут?
Правдиво рассказать об остальном она не могла. Не могла сказать, что влюблена в знаменитого человека, женатого человека.
— Когда я смогу познакомиться с этим молодым человеком? — спросил отец.
— О, не сейчас, — сказала она, — усаживаясь прямо. — Мы еще не совсем… Мы еще не дошли до этого. Но надеюсь, что произойдет скоро. Действительно, надеюсь. Я знаю, он тебе понравится, папа. Он замечательная личность, прекрасный человек. И он…
"Он любит меня", — эти слова чуть не слетели с ее языка, но она промолчала. Просто она не могла сказать их в данный момент.
— Уверен, что это так, — сказал отец. — Буду ждать, когда ты решишь познакомить меня с ним. Но это не к спеху. Я могу потерпеть. Раз ты счастлива, милая.
— О, да! — воскликнула она. — Действительно. Счастлива как никогда.
Отец обнял ее.
— Вижу это и без очков, — сказал он. — Ты давно не выглядела такой счастливой, Лесли.
Она задумчиво кивнула.
— Да, я знаю, — сказала она.
С минуту он смотрел на нее, словно измеряя дистанцию между ним и скрытым смыслом ее ответа. Затем взял ее руку и пожал. Лесли была благодарна ему за это. Между ними снова была стена, но его любовь и теплота согревали ее, несмотря на преграду.
Отец вышел из машины. Она шла за ним к дому. Ночные звуки маленького города доносились из темноты, словно приветствуя ее появление в родном доме.
В то время как Лесли с отцом входила в свой дом, а Джордан сидел в кресле, наблюдая за спящей сестрой, в больничной палате в Пенсильвании, Барбара Лазарус сидела на огромном диване в своей квартире на Манхэттене.
Перед ней на кофейном столике лежал ворох фотографий. Конверт, в котором их принесли, валялся на полу.
Барбара не смотрела на фотографии. Закрыв глаза, она откинулась на спинку дивана и размышляла. На минуту она все свое внимание обратила на звуки города, доносившиеся издалека — грохот грузовика, проехавшего по улице, резкий звук гудка, приглушенный разговор прохожих и, конечно, нестройный вой сирен, эхом разносившийся вокруг запруженного баржами острова.
Барбара чувствовала себя необычно спокойной. Она наслаждалась своим одиночеством, хотя в последние годы все с большим трудом переносила это состояние. И все-таки именно в нем она черпала ясность сознания и сосредоточенность, как в былые дни, когда пряталась от отца в своей спальне, пытаясь оградиться от жизни с ним.
Она глубоко вздохнула, потом еще раз. Открыла глаза. Села, подавшись вперед. Звуки города исчезли, заслоненные пристальным вниманием к фотографиям, лежавшим на столике перед ней.
На некоторых фотографиях был ее муж.
На других — маленький мальчик.
Но на всех фотографиях, словно объединенных одной темой, было лицо Лесли Чемберлен.