Книга: Любовь и честь
Назад: ГЛАВА 5
Дальше: ГЛАВА 7

ГЛАВА 6

– Так вы нас покидаете? – Рэдалф не смог заставить себя произнести эту фразу с радушием гостеприимного хозяина. Слова прощания прозвучали фальшиво, в них проскользнули ноты радости. – Мои дорогие юные друзья, почему бы вам не остаться на всю неделю празднования?
Слушая Пирса, объяснявшего ему, почему они не могут остаться дольше, Рэдалф переводил жесткий взгляд с него на Элана.
– Что ж, – сказал Рэдалф, и маска любезности почти соскользнула с лица вероломного барона, – если вы не дорожите обществом драгоценного друга Криспина, тогда вам надо уезжать до того, как закончатся его свадебные торжества. Но не раньше завтрашнего дня. Я надеюсь, вы проведете еще одну ночь под моим кровом.
– Мы так и собирались, – ответил Пирс. Коротко кивнув, Рэдалф отошел от них, приказав своей тени – Бэрду – следовать за ним.
– Я ждал, что он обрадуется нашему отъезду, – заметил Элан, озадаченный настоятельной просьбой Рэдалфа остаться еще на одну ночь. – Не думаю, что он в восторге от нас обоих.
– Его отношение к нам после нынешней ночи не будет иметь никакого значения, – сказал Пирс, но, заметив, как настороженно оглядывает Элан большой зал, спросил: – Что-то неладно?
– Не кажется ли тебе, что сегодня в зале подозрительно темно?
– Просто еще не все свечи и факелы зажжены, – отозвался Пирс, – и кроме того, открыта наружная дверь. Смотри, какой яркий свет устремился в зал. От этого темные углы кажутся еще темнее.
– Возможно. – Но сомнения Элана не рассеялись. – На какое-то мгновение все потемнело. Наверное, это мне почудилось.
– Ты просто устал после сегодняшней утренней охоты. Поздно ложиться, рано вставать, долгие погони за дичью и птицей и еще более длинные пиры – это и великана свалит с ног. Я предпочитаю простую честную, жизнь рыцаря-воина, без пиров и шумных празднеств.
– Особенно во владениях Рэдалфа, – раздраженно проронил Элан.
Они были не единственными гостями, собиравшимися покинуть Бэннингфорд на следующее утро, и Рэдалф лицемерно громко сожалел об отъезде каждого. Двое баронов торопились ко двору начинать свою сорокадневную обязательную службу королю, а третий должен был вернуться домой к свадьбе сына. Чтобы отметить разъезд почетных гостей, Рэдалф приказал Роэз устроить роскошный пир в этот вечер, когда все соберутся последний раз в большом зале его замка.
Элан и Пирс еще раз оказались за верхним столом. Пирса усадили около Роэз, а Элана подальше, между статной дамой и пухленькой леди средних лет, которая, разговаривая, все время клала руку ему на бедро. В другое время такое откровенное заигрывание позабавило бы Элана. Но в этот вечер он думал только об одной женщине. Со своего места он не мог ее видеть: Криспин загораживал обожаемую Джоанну. Он понимал, что не должен даже пытаться говорить с ней наедине, но мечтал снова сказать любимой, что всегда придет на помощь, если когда-нибудь ей это понадобится. Здравый смысл подсказывал ему, что не следует повторять уже раз сказанное, но вещее сердце и растущая безотчетная тревога подсказывали иное.
– Это особое вино. – Служанка наливала рубиновую жидкость обеим леди, опустошив свой кувшин до дна. – А вот еще. – И она потянулась за новым, стоявшим на подносе, который держал Бэрд.
– Я сам налью, – сказал ей Бэрд. – Забери поднос и пустой кувшин на кухню. Я подойду через минуту и принесу еще.
– Бэрд, почему ты выполняешь эту работу? – спросил Элан.
– Это лучшее вино барона Рэдалфа. – Наполнив кубок Элана, Бэрд выпрямился и свободной рукой одернул свою неизменную зеленую тунику. – Рэдалф велел мне позаботиться, чтобы слуги не стащили его для себя и не подсунули дорогим гостям какой-нибудь кислятины.
– Разумная предусмотрительность, – заметила пожилая дама, – если за слугами не глядеть в оба, они все съедят и выпьют.
– Слугам верить нельзя, – подтвердила пухленькая соседка Элана. Положив бесцеремонно руку ему на бедро, она продолжала: – Я знаю леди, у которой украла драгоценности ее доверенная служанка. Можете себе представить? Украла все ее драгоценности прямо из спальни и сбежала с ними.
– Чудовищно, – расстроилась пожилая дама. Забавляясь их дурной манерой вести беседу, Элан медленно потягивал из кубка вино. Вкус его ему не понравился, но он решил допить до конца, чтобы не оскорбить Рэдалфа, оставив на столе почти полный кубок. Рэдалф, казалось, ждал лишь предлога, чтобы начать с ним ссору. Он будет рад покинуть завтра утром замок Бэннингфорд. Фальшь, лицемерие и грубость, царившие во владении Рэдалфа, действовали ему на нервы, а может быть, его подавленное настроение было связано с тоской разлуки. Элан едва мог дождаться рассвета. Наконец пиршество почти закончилось.
Элан увидел, как поднялся из-за стола Криспин и как Пирс проводил его к наружной двери зала. Криспин пошатывался, как будто выпил слишком много. Пирс оглянулся, встретился глазами с Эланом и слегка кивнул, показывая, что нужна его помощь. Элан поставил на стол почти пустой кубок и встал.
– Простите, – обратился он своим соседкам, – но я должен вас покинуть. Кажется, жениху нужна моя помощь.
Он неожиданно почувствовал, что ему трудно выпрямиться, голова закружилась и к горлу подступила тошнота.
– По-моему, вы и сами выпили лишнего, – укоризненно заметила пожилая дама.
– Только два кубка с начала ужина, – возразил Элан.
Путь до двери показался ему неимоверно длинным. Юноша еле шел, преодолевая ужасную слабость. Он не мог задержать на чем-либо взгляд, все плыло перед глазами. Его страшно мутило. Услышав наконец голос Пирса, он, почти теряя сознание, двинулся к другу.

 

Джоанна видела, как они трое покинули большой зал, и досадливо покачала головой. До чего же глупы эти мужчины. Зачем пить так много, если знаешь, что наутро будешь больным? Или даже нынче ночью, если выпьешь лишнего. Бедный Криспин.
Она оглядела зал. Отец в кои-то веки сидел один и с мрачной сосредоточенностью смотрел в кубок. Неподалеку расположился аббат Эмброуз, оживленно разговаривая с каким-то знатным человеком и его женой. Роэз, как всегда, была вся в заботах, отдавая распоряжения служанкам. Остальные гости наслаждались пиршеством, и никто из них не выглядел пьянее обычного. Пирс тоже был трезв. Странно, что вино так одурманивающе подействовало только на Криспина и Элана. Встав со стула, Джоанна последовала за мужчинами в небольшой зал перед входом, намереваясь помочь им. Она сможет подержать голову Криспина и обтереть ему лицо прохладной влажной тканью, когда его вытошнит.
В зале перед входной дверью никого не было. Даже стражника, который должен был охранять вход, хотя она увидела, как кто-то мелькнул на верхней ступеньке за дверью снаружи и быстро исчез. Наружная дверь была справа от нее, а слева каменная лестница вела вверх в спальные покои западной башни. Под изгибом лестницы в дальнем конце этого маленького зала была дверь, за которой находилась караульная комната. В ней отдыхали между дозорами стражники, стерегущие западную башню, там они оставляли свое тяжелое вооружение, чтобы оно было под рукой, если понадобится. Дверь в эту комнату была приоткрыта.
Для удобства стражников во внешней стене караульной был встроен небольшой туалет. Джоанна решила, что вероятнее всего, Криспин и Элан отправились туда, потому что это было ближайшее место, где можно было избавиться от недомогания. Какой-то звук, донесшийся из-за двери, казалось, подтвердил ее предположение. Она поспешила к двери и, толкнув ее, открыла совсем. Она оказалась посреди комнаты раньше, чем осознала весь ужас зрелища, представшего перед ней.
То, что Пирс только что поспешно выскочил из туалета, было видно по беспорядку в его одежде. Они с Эланом поддерживали Криспина, залитого кровью с головы до ног. На полу валялся длинный охотничий нож. Кровь была на полу и на одежде Элана… кровь была повсюду… алая… ярко-алая… а Криспин был бледен как привидение, голова его беспомощно моталась из стороны в сторону.
– Положи его на пол, – сказал Пирс.
Джоанна оказалась рядом прежде, чем они успели это сделать. Не заботясь, что это погубит ее роскошное шелковое платье, она опустилась на колени в липкую лужу и приподняла тунику Криспина, обнажив смертельную рану. Джоанна не отшатнулась от крови. Она за свою короткую жизнь насмотрелась на кровь: с тех пор, как повзрослела настолько, чтобы помогать Роэз перевязывать раны латников, если они участвовали в боях неподалеку от замка. Но до этих пор никто из близких ей не был ранен так тяжко и безнадежно смертельно.
– Криспин, дорогой мой! – Она заключила его в свои объятия, зная, что ничем уже не сможет ему помочь: рана его была слишком глубока и потеря крови чересчур велика.
Он узнал ее. Глаза его были широко открыты, и он глядел на нее. Губы его шевельнулись.
– Почему? – шептал Криспин. – Он… он… почему?
– Кто это с тобой сделал? – негодовал Пирс, опускаясь на колени рядом с упавшим. – Криспин, скажи нам. Мы проследим, чтобы он был наказан.
– Отец, – произнес Криспин, глядя на Джоанну, а потом на кого-то через плечо Пирса. – Отец…
– Пирс, отодвинься, пожалуйста. – Аббат Эмброуз оказался рядом. – Слава Богу, что я последовал за Джоанной поглядеть, все ли в порядке. Криспин, мальчик мой возлюбленный, ты меня слышишь?
Криспин коротко с хрипом втянул в себя воздух. Когда он выдохнул его, свет у него в глазах погас. Аббат Эмброуз перекрестил его.
– Еще будет время закончить то, что я должен буду сделать для Криспина, – сказал аббат Эмброуз. – Криспин мертв, и я должен прежде всего позаботиться о живых.
Джоанна испустила хриплый душераздирающий стон. Она все еще продолжала держать тело Криспина в своих объятиях. Голова его покоилась у нее на плече, и она укачивала его, как ребенка.
– Тише, дорогая моя. – Аббат Эмброуз опустил руку на ее склоненную голову. – Постарайся сдержать свое неутешное горе, пока я не выясню несколько важных вопросов, связанных с убийством. Джоанна, ты видела, что произошло?
Она не могла говорить, слова застревали в горле. Джоанна словно оцепенела и онемела, сознавая, что Криспин мертв, но еще не в силах была поверить в случившееся. Она от ужаса потеряла дар речи. Но она могла видеть и слышать с необычайной ясностью, и все трагические события до мельчайших подробностей запечатлелись в ее сердце и памяти так глубоко, что она запомнила их навсегда.
– Пирс, скажи мне, ты видел, кто это сделал? – не отступал аббат Эмброуз.
– Я был за ширмой, – ответил Пирс, – когда услышал шум и Элан позвал меня, я выскочил и увидел: он поддерживал обливающегося кровью Криспина.
– Элан? – Аббат Эмброуз обернулся к нему, и Джоанна тоже подняла на него глаза. Голубая туника Элана и чулки промокли от крови Криспина, лицо было бледным и измученным. У него был такой вид, словно он сейчас разрыдается. Аббат Эмброуз положил руку ему на плечо, успокаивая. – Я должен задать тебе только один вопрос, Элан, потому что узнаю этот охотничий нож. Он твой. Ты заколол Криспина?
– Я любил его, – прохрипел Элан. – Меня тошнило… мне и сейчас плохо… голова раскалывается.
– У тебя был с собой охотничий нож, когда ты сидел в большом зале? – Голос аббата Эмброуза звучал непривычно резко.
– Я… я не знаю. – Элан потер лоб, и его окровавленная рука оставила багровый след на бледной коже. – Не могу вспомнить. Может быть, позднее.
– Для тебя может не быть никакого «позднее». – Аббат Эмброуз снова перевел взгляд на Пирса. – А тебя почему не тошнит?
– Не знаю, разве что я съел только кусочек жареного мяса и выпил лишь глоток вина. Оно мне показалось горьким, а поскольку я слишком перепил и переел прошлым вечером, мне утром было очень плохо, и я решил сегодня воздержаться. – Пирс поглядел на Дверь. – А где стражники? Почему сюда никто не заходит?
– Забавный вопрос. – Аббат Эмброуз подошел к двери и закрыл ее.
– Там не было никого на страже. И больше никому не было плохо, – молвила вдруг Джоанна. Все посмотрели на нее с недоумением. Затем Пирс и аббат Эмброуз переглянулись, а Элан упал на колени около бездыханного Криспина.
– Криспин! – скорбно произнес он, гладя лицо мертвого друга.
Джоанна прижала мужа ближе к своей груди.
– Не прикасайся к нему, – воскликнула она.
– Джоанна, пожалуйста…
– Пирс, – сказал аббат Эмброуз, подбирая охотничий нож и плащ, который какой-то нерадивый латник небрежно бросил на скамью. – Я хочу, чтобы ты увез Элана из замка. Уезжайте сейчас же, пока Рэдалф не приказал закрыть ворота.
– Я не могу уехать. – Элан все еще смотрел на Джоанну, которая отвернулась от него.
– Ты должен покинуть замок, и немедленно. – Аббат Эмброуз поднял молодого человека с колен и накинул ему на плечи плащ, прикрывая окровавленную тунику. – Криспин убит твоим ножом. Ты весь в крови. Барон Рэдалф тебя не выносит из-за того, что заметил твое увлечение Джоанной. Он не упустит такого удобного случая, чтобы обвинить тебя в убийстве. Ты должен удалиться немедленно. Мой долг сообщить Рэдалфу о том, что случилось. Я не могу больше откладывать это, в противном случае кто-нибудь обнаружит нас и поднимет тревогу.
– Он прав, Элан. – Умница Пирс понял нависшую над Эланом опасность. Он взял из рук аббата Эмброуза охотничий нож и заткнул себе за пояс. – Рэдалф не даст тебе ни малейшей возможности доказать свою невиновность, Элан. Особенно если ты не в состоянии вспомнить, как это случилось. Проклятье! Если б я не зашел в туалет, может, этой трагедии и не произошло!
– Не вини себя. Я уверен, что никто из вас этого не делал. Я полагаюсь на тебя, Пирс, – сказал аббат Эмброуз. – Увези отсюда Элана живым. Я не буду говорить тебе в присутствии Джоанны, что надо сделать потом, так как Рэдалф может каким-либо способом принудить ее рассказать о их взаимной любви, тогда Элану несдобровать.
– Я понимаю вас, святой отец. Но даже то немногое, что слышала Джоанна, может помешать нам бежать, – заметил проницательный Пирс.
– Я ничего не скажу моему отцу! – Ненависть в голосе Джоанны заставила троих мужчин снова взглянуть на нее. – Я ничего не скажу барону Рэдалфу!
– Джоанна! – Элан потянулся было к ней.
– Ты не в состоянии сдержать свое обещание помогать мне, – продолжала она с едва сдерживаемой яростью. – Исчезни с глаз моих! Спасайся от мести моего отца. Докажи потом свою невиновность, если сможешь. Оставь меня с моим мертвым мужем.
– Я клянусь, – сказал Элан, – что, как только смогу, вернусь обратно. Я вернусь за тобой, Джоанна.
Эти слова она услышала и вспоминала позднее, но больше она ничего не слышала. Горе захлестнуло ее, гроза, затаившаяся в ее душе, разразилась, и слезы, которые она долго сдерживала, полились потоком. Она не знала, когда покинули комнату Пирс и Элан, не чувствовала утешающую руку аббата Эмброуза на своем плече, пока он выжидал, давая юношам больше времени для побега, прежде чем обязан будет объявить об убийстве Криспина. Слишком много случилось непредвиденного и трагического с Джоанной в последние дни, множество раздирающих душу и сердце противоречивых чувств боролись в ее душе. Теперь она не могла думать ни о чем, кроме своего горя и потери Криспина. Она замкнулась в себе, вошла в недоступный постороннему глазу мир, где ни боль, ни потери не могли вывести ее из оцепенения.
Но Джоанна не могла совсем отрешиться от того, что происходило вокруг. Она слышала, как появились в караульной Рэдалф с Бэрдом и группой латников. Она кричала и дралась с отцом и Бэрдом, пытавшимися забрать у нее тело Криспина, и отдала его только в добрые руки аббата Эмброуза. Она слышала, голос Роэз и сознавала, что происходит, когда Бэрд поднял ее с пола и, прижав к своей старой зеленой тунике, отнес наверх, в комнату, которую она делила с Криспином. Роэз сняла с нее промокшее от крови платье, вымыла руки и тело там, где кровь просочилась сквозь ткань. Затем уложила в постель, заботливо укрыла и прислонила к ногам нагретые камни, чтобы унять дрожь, сотрясавшую ее тело. Роэз принесла ей настоянное на травах вино. И тогда Джоанна наконец забылась тяжелым сном.
Внизу в большом зале Рэдалф снова устраивал жизнь своей дочери.
– Я разослал, отряды на поиск этих негодяев, – объявил он аббату Эмброузу. – Когда мы их найдем, Элан и Пирс будут повешены за то, что сделали.
– Вы можете поискать убийцу, не устраивая погоню за невинными юношами, – предложил аббат Эмброуз.
– Зачем? – Рэдалф пристально посмотрел на священника. – Вы знаете еще кого-то, кто желал бы причинить вред моему сыну Криспину? Да, именно так я о нем думаю, как о своем сыне, потому что его славный характер полюбился мне с первой встречи. И моей дочери тоже. Бедную Джоанну сокрушила эта трагедия.
– Я хотел бы повидать ее и сказать, как смогу, слова утешения, – предложил аббат Эмброуз.
– Она сейчас спит. С ней сидит моя жена. Это очень добрая мысль, аббат Эмброуз, но вам не надо беспокоиться. Мы с Роэз позаботимся о Джоанне. Я согласен похоронить его в Хафстоне, как вы желаете. Давайте сделаем это завтра, тогда вы сможете сразу отправиться в свое путешествие на Сицилию.
– Я думаю, теперь мне следует отложить мое паломничество, – возразил аббат Эмброуз. – Со смертью Криспина Хафстон остался без присмотра.
– Но это теперь моя забота, – ответил Рэдалф, – и я рад, что мы записали это в брачном договоре. По смерти Криспина я становлюсь управляющим Хафстона и опекуном его ребенка.
– Ребенка? – изумленно повторил аббат Эмброуз. – У Криспина нет детей.
– Этого мы еще не знаем. Разве не так? Джоанна, возможно, носит его дитя.
– Святые небеса! – Аббат Эмброуз печально вздохнул.
– Брак был осуществлен должным образом, – удовлетворенно продолжал Рэдалф. – Я сам ходил следующим утром посмотреть на окровавленную простыню, после того как Криспин и Джоанна вышли из брачного покоя. И после этого они ведь провели еще несколько ночей и дней вместе.
– Всего лишь два дня и две ночи после первой брачной, – уточнил аббат Эмброуз.
– Ну и что? Этого же вполне достаточно. – Рэдалф улыбнулся при мысли об этом. – Возможно, ребенок Криспина уже живет в чреве моей дочери. Наследник его и моих владений.
Аббат Эмброуз перекрестился и вознес молитву о добром здоровье и благополучии Джоанны.
– Да, святой отец, я позабочусь о ее благополучии, – не унимался Рэдалф. – Джоанна много для меня значит, а с ребенком еще больше. Ну, так что, священник? У вас не слишком счастливый вид. Вы что, хотели забрать Хафстон себе, чтобы отдать потом церкви? Или считаете, что я обманом получил власть над этими землями?
– Я считаю, – ответил аббат Эмброуз, – что вы честны, насколько это вам доступно.
– Что ж, тогда нет никаких сомнений. Вы можете отправляться на Сицилию немедленно после похорон. То есть завтра.
– Прежде чем я уеду, я хотел бы увидеть Джоанну, – настаивал аббат Эмброуз. – Я хочу помолиться вместе с ней о душе Криспина.
– Почему бы нам не подождать до завтра, – предложил Рэдалф, – пока не будем знать, как она себя чувствует?
Однако наутро он сообщил аббату Эмброузу, что Джоанна тяжело больна от потрясения и горя и не способна видеться с кем бы то ни было. Он не счел нужным рассказывать священнику о бурной сцене, разыгравшейся на рассвете между ним и дочерью в присутствии безмолвной Роэз.
– Я буду присутствовать на похоронах Криспина, – объявила Джоанна.
– Ты останешься в этой комнате, пока я не разрешу тебе выйти, – заявил в ответ Рэдалф.
– Я больше не подчиняюсь тебе, – вскрикнула она. – Я замужняя женщина.
– Ты вдова, вернувшаяся под опеку отца, слишком убитая горем, чтобы покидать свои покои, – отвечал Рэдалф.
– Я больше не буду повиноваться тебе! – Она не дрогнула, когда Рэдалф поднял свою тяжелую длань, чтобы ударить дочь. Но, опомнившись, опустил руку.
– Я потратил долгие годы, защищая свои земли от уэльских лордов, – сказал он. – Я не побью тебя, чтобы не рисковать выкидышем, если ты понесла ребенка. Я не буду рисковать счастьем получить законного наследника, который будет защищать мои земли, когда меня не станет.
– Это все, что я для тебя значу. – Она разрывалась между мыслью о том, чтобы родился ребенок Криспина и ненавистью к отцу, равнодушного ко всему, кроме своих корыстных целей. – Я всегда была только средством получить наследника. Не так ли? Просто сосудом, чтобы выносить твоего приемника. Ты ко мне равнодушен. Я не думаю, что ты вообще любишь кого-либо. Ты не способен любить, отец!
– Роэз, – обратился Рэдалф к жене, которая со страхом смотрела и слушала эту ссору, – позови слугу и вели принести в эту комнату все, что понадобится вам с Джоанной на то время, пока я не вернусь из Хафстона.
– Как же так, милорд? – растерянно переспросила Роэз.
– Поступай, как я сказал, женщина! – взревел Рэдалф.
– Но, милорд. Мне сегодня столько надо сделать, – начала возражать Роэз. – У нас много гостей, которых надо кормить и развлекать.
– Те гости, которые еще задержались здесь после вчерашнего убийства, поедут со мной в Хафстон на похороны. Я послал туда человека приказать тамошним слугам приготовить поминки. Когда они закончатся, гости могут отправляться домой или к дьяволу, мне все равно. А ты, моя дорогая и послушная жена, проведешь сегодняшний день в этой комнате с Джоанной. С той стороны двери я поставлю на страже Бэрда, чтобы быть уверенным, что вас не побеспокоят. А теперь зови слугу, потому что я тороплюсь в дорогу.
– Я хочу видеть аббата Эмброуза, – потребовала Джоанна.
– Ты никого не увидишь, кроме меня и Роэз, – прорычал Рэдалф. – И не вздумай склонять Роэз передавать какие-нибудь твои послания. Она знает, каково возражать мне. Ты ведь знаешь, Роэз?
Бросив быстрый взгляд на Джоанну, Роэз кивнула:
– Да, милорд.
– Ты сумасшедший, – сказала Джоанна отцу.
– Я не знаю ни одного человека, который назвал бы меня так, – совершенно спокойно ответил он. – Зато много найдется тех, кто сочтет, что ты обезумела от горя, раз бросаешь такие обвинения. Так что придержи свой язык, бесстыдница.

 

В конце погребальной службы Рэдалф поднялся сказать слово.
– Я умоляю всех вас, дорогие друзья, – обратился он к собравшимся в крохотной часовне Хафстона, – если кто-нибудь из вас узнает местонахождение двух рыцарей-злодеев, Пирса из Стоуксбро и Элана из Уортхэма, схватите их и держите под стражей и известите об этом меня. Я не допущу, чтобы убийцы Криспина остались безнаказанными. Сегодня утром я отправил послание королю Генриху с просьбой объявить Элана и Пирса вне закона. Я хочу, чтобы их обоих повесили за то, что они сделали. Да, повесили, несмотря на их знатное происхождение! Отрубить голову – слишком легкая казнь для тех, кто убил своего родственника.
А теперь давайте похороним Криспина в усыпальнице под этим алтарем, чтобы он покоился, рядом со своими предками. Я торжественно клянусь, что велю изваять лицо покойного из лучшего мрамора и поставлю на его гробнице. Я также клянусь быть рачительным управляющим владениями Криспина и сохранить их в полном порядке для будущего сына, которого, надеюсь, произведет на свет его вдова в продолжение его рода.
Эта речь вызвала восхищение у всех присутствующих, потому что хотя убийства родственников случались… и даже иногда считались необходимыми в целях самосохранения… но все-таки какие-то отдаленные представления о справедливости у них были, и в это утро Рэдалф явил себя примером всего лучшего, что есть в нормандских баронах. Объявит король Генрих Пирса и Элана вне закона или не объявит, значения не имело. Если любого из них поймают, пощады не будет. А что касается Джоанны, любой из присутствующих здесь мужчин сделал бы то же самое: утверждал, что его дочь может… всего лишь может… родить ребенка, чтобы оправдать захват земель, ранее ему не принадлежавших.
Все гости разъехались, и в замке Бэннингфорд снова наступила тишина. Барон Рэдалф, теперь хозяин вдвое большего количества земель, чем неделей раньше, был абсолютно уверен в своей неколебимой власти, когда предстал перед дочерью и женой в брачном покое, где Джоанна оставалась со смерти Криспина.
– Хватит реветь! – заорал он на Джоанну. – Может, тебе и нравилось заниматься с Криспином любовью, но это всего лишь физическое удовольствие. Ты его почти не знала. Не больше, чем я и Роэз. Прекратишь ты свое нытье?
– Он был добр ко мне. – Джоанна пыталась, как могла, выполнить бездушный приказ отца. – Если бы хватило времени, его доброта и моя благодарность за то, что он не был груб со мной, могли перерасти во взаимное доверие. Мы могли бы глубоко привязаться друг к другу. – Увидев, с каким недоверчивым видом смотрит на нее отец, она замолчала, сознавая, что он не способен понять ее скорби о благородном Криспине.
– Мое самое сокровенное желание, чтобы с тобой было все благополучно, – начал Рэдалф, – поэтому ты останешься в этой комнате до определенного времени.
– Что ты говоришь? – вскричала Джоанна. – Я что, пленница? Если так, то почему? Я не сделала ничего плохого.
– Надеюсь, что нет. Ты останешься здесь под стражей, пока мы не удостоверимся, что ты беременна.
– Но это займет несколько недель, – возразила Роэз. – Я могу понять: ты не хочешь, чтобы она ездила верхом или чрезмерно утомлялась, что может привести к выкидышу. Но, милорд, вы же позволите Джоанне проводить часть дня на верхней площадке башни, где много солнца, как она привыкла. Ее шитье…
– Шить она может и здесь, – сказал непреклонный Рэдалф. – Света здесь хватает.
Это и в самом деле была славная комната, лучший покой для гостей в замке, расположенный высоко в западной башне. Безопасный и уединенный. Так как он находился высоко за пределами полета стрел, лишь чуть ниже уровня собственной спальни барона. И окна были чуть шире узких бойниц, пробитых в толстых каменных стенах нижних этажей. В этой комнате было два окна, находившиеся так близко друг к другу, что образовывали нечто вроде алькова. Под окном в стене была высечена каменная полка, на ней лежали подушки, превращавшие ее в удобное сиденье. Для большего уюта на окнах были приделаны не только деревянные ставни, но весь альков занавешивали тяжелым шерстяным занавесом, который в зимние ночи можно было задергивать, сохраняя в комнате тепло. Вещи, принадлежавшие Криспину, и сундук с его одеждой были убраны по распоряжению Рэдалфа, но вещи Джоанны остались.
– Я не вижу в этой комнате никаких недостатков, – продолжал Рэдалф, поглядывая на две жаровни, в которых зимой жгли уголь для обогрева. – Тут уютно и удобно. Ты должна быть здесь счастлива.
– Я не могу находиться в одной и той же комнате дни и месяцы напролет, – воскликнула Джоанна.
– Именно это ты и сделаешь, – ответил Рэдалф. – Я не могу позволить тебе разговаривать или просто видеться ни с одним мужчиной, кроме меня, пока не узнаю, что ты ждешь ребенка от Криспина. Чтобы не было никаких сомнений в отцовстве.
– А если она не беременна? – спросила Роэз.
– Ну, тогда, – Рэдалф сжимал и разжимал пальцы, словно хотел стиснуть ими стройную шейку дочери, если она окажется бесплодной, – тогда я снова выдам ее замуж, как только кончится траур, за кого-нибудь еще. У меня должен быть наследник. Должен!
– Милорд, это очень жестокое обращение с девушкой, которая всего лишь выполняла ваши желания, – настаивала Роэз.
– Надо ли мне напоминать тебе, что если бы ты родила мне детей, у меня не было бы необходимости так обращаться с Джоанной? – Рэдалф обернулся к Роэз со злорадством человека, любящего унижать того, кто слабее и беззащитнее его. – Это тяжкий порок, делающий жену неполноценной. И если ты окажешься не только бесплодной, но и своевольной, я могу на законном основании расторгнуть брак и отправить тебя в монастырь.
– Но если Джоанна беременна и не будет двигаться, – продолжала Роэз, рискуя своим благополучием ради юной вдовы, – она ослабнет и заболеет и сможет родить лишь хилого ребенка вам в наследники. По-моему, милорд, в ваших интересах разрешить Джоанне прогуливаться каждый день по крепостной стене, иногда посещать сад с травами. Я буду сопровождать ее и прослежу, чтобы она ни с кем не разговаривала.
Рэдалф перевел взгляд с Роэз на дочь. Он был в нерешительности. Слова жены встревожили его. Джоанна затаила дыхание.
– Джоанна может прогуливаться по крепостным стенам вместе с тобой, – наконец смилостивился он, – но только с Бэрдом. Он будет охранять вас обеих. Бэрд уж позаботится, чтобы ни один мужчина не приблизился к Джоанне.
Это было не то, что хотелось бы услышать Джоанне. Никакой радости не будет в прогулках с Бэрдом, которого она терпеть не могла. Но радость хоть небольшой свободы возобладала над отвращением к тюремщику.
– Спасибо, отец, – кротко сказала она, несмотря на гнев, кипевший в ее сердце.
– Бэрд будет также сторожить твою дверь, – продолжал Рэдалф. – Кроме засова внутри, я поставлю тебе на дверь крепкий замок, чтобы лучше уберечь от всяких вторжений. Женщина Бэрда, Лиз, будет убирать твою комнату и приносить тебе еду. Не пытайся подружиться с ней. Бэрд позаботится, чтобы она не передавала от тебя никаких посланий.
– У меня вовсе нет желания разговаривать с Лиз, – отвечала Джоанна. – Она отвратительная женщина.
– И ты не будешь передавать никаких посланий ни от Джоанны, ни к ней, – обратился Рэдалф к жене. – Если дорожишь своей жизнью.
– Я выполню все ваши приказания, милорд.
– Как только снаружи на дверь поставят замок, лишь у меня и у Бэрда будут ключи от этой комнаты, – заметил Рэдалф. – Когда захочешь сюда войти, обратишься ко мне или к нему.
– Да, милорд. – Роэз склонила голову в знак повиновения.
Когда Рэдалф ушел, Джоанна опустилась на сиденье у окна и прислонилась головой к каменной стене.
– Неужели это все, на что мне разрешается смотреть, – воскликнула она. – Только на то, что видно из этих двух узких окошек? Я сойду с ума.
– Не теряй надежды. – Роэз села рядом с ней.
– Спасибо за желание мне помочь, – сказала Джоанна.
– Мне хотелось бы сделать больше. Без тебя моя жизнь была бы совсем грустной: не только без детей, но и без любви. Я сделаю все, что смогу, чтобы облегчить твое заточение, потому что так это и называется – заточение. Я помогла бы тебе бежать, если б сумела. Хотя куда ты можешь убежать, кроме монастыря, я не знаю.
– Не ставь себя под удар ради меня, – предостерегла ее Джоанна и горестно улыбнулась. – Что я буду делать, если отец отошлет тебя? У нас с тобой есть только мы, Роэз.
– Я буду осторожна, – пообещала Роэз. – Я постараюсь каждую ночь угождать ему в постели и предотвращать вспышки гнева.
– Самое забавное будет, если ты после этого забеременеешь, – улыбнулась Джоанна.
– Я начинаю думать, что в моем бесплодии виновата не столько я, сколько Рэдалф, – ответила Роэз и, сменив щекотливую тему, поинтересовалась: – А что ты думаешь об Элане? Ты веришь выдумке Рэдалфа, что Криспина убил он?
– Что бы ни заявлял мой отец или кто бы то ни был, – ответила Джоанна, – я сердцем знаю, что Элан не мог совершить убийства.
– Я тоже убеждена в этом, – с чувством подтвердила Роэз. – И сэр Пирс не мог. Но хотелось бы мне знать, кто же подлый убийца.
Назад: ГЛАВА 5
Дальше: ГЛАВА 7