Вивиан одевался к обеду, когда вошел Чарльз. Он был взволнован.

— Похоже, ожидается чертовски трудный вечер, — сердито произнес он.

Завязывая галстук, Вивиан посмотрел на него.

— Ты сам приложил к этому руку, пригласив Джулию остаться ночевать.

— Я… Господи, какая глупость! Джулия скоро станет хозяйкой Шенстоуна, и я имел полное право пригласить ее остаться у нас. А вот ты привез сюда одну из своих женщин и занимаешься с ней любовью в овечьем загоне, нимало не заботясь о том, кто может стать свидетелем твоих… твоих утех, — закончил он резко. — Знаешь, я бы хотел, чтобы мисс Дункан, как и вчера, обедала в своей комнате.

Вивиан медленно выпрямился и повернулся к Чарльзу.

— Лейла не «одна из моих женщин», как ты грубо выразился, и будь я проклят, если мне придется ее прятать. А то, что Джулия однажды станет здесь хозяйкой, это еще открытый вопрос.

Чарльз покраснел.

— Хорошо. Как сосед и как друг она взяла на себя труд приехать, чтобы узнать о здоровье лорда Бранклиффа. Я надеюсь, что могу пригласить ее как гостя и как человека, который мне нравится, не выслушивая твоих упреков.

Это задело Вивиана за живое.

— Ты думаешь, что ты наследник. На самом деле Шенстоун сегодня твой не больше, чем мой. Я надеюсь, что могу приглашать в свой фамильный дом того, кто мне нравится, не выслушивая также твоих упреков.

С несвойственным ему напором, брат продолжал.

— Конечно, можешь, но при условии, что ни ты, ни твои гости не будут оскорблять окружающих своим поведением. Надеюсь, ты не думаешь, что, привезя в свой дом и как следует одев, ты превратишь хористку в леди?

Оставив в покое галстук, Вивиан направился к Чарльзу.

— У нас с тобой уже был резкий разговор о том, почему я привез Лейлу, и ты сам, черт побери, отлично знаешь, что я не собираюсь превращать ее в леди. Девушка Лемптона совершила самоубийство. Они были близкими подругами, и для Лейлы это было страшным ударом. Вдобавок, полиция таскала бедную девушку на допросы, что еще более растрепало ей нервы. В результате она упала в обморок прямо на сцене. Врач посоветовал ей уехать из Лондона. Кроме меня она никого не знает, а я, получив твою телеграмму, что Бранклифф умирает, собирался в Корнуолл. Мне ничего не оставалось, как взять ее с собой. Другого выхода не было. Лейла мне не любовница. Я тебе уже вчера говорил.

— Тогда почему ты все это делаешь для нее? Вопрос застал Вивиана врасплох. Его обычное красноречие покинуло его. Несколько секунд он в размышлении смотрел на брата, не зная, что ответить.

— Сомневаюсь, что ты потерял голову от этой девушки, — добавил Чарльз.

Стаскивая галстук с шеи, Вивиан равнодушно сказал:

— Должен ли я напомнить тебе, что я на три года старше и не нуждаюсь в твоих советах по вопросу, о котором ты практически ничего не знаешь?

— Я знаю, что Лемптона забросали яйцами, когда он выходил из министерства иностранных дел, и ему пришлось притаиться в деревне, потому что его любовница покончила с собой. Ходят слухи, что дочь Фолквиза вернула ему кольцо.

— Так всегда бывает, когда брак по расчету нарушает расчеты одной из сторон. Рози Хейвуд покончила с собой, потому что у нее был рак. Это не имело никакого отношения к Лемптону.

— Нет, имело! Его обвинили именно в этом. Такие дела легко перерастают в скандалы. Человек с положением должен быть крайне осмотрителен в своих любовных связях и не выходить за рамки приличного поведения, — высокопарно закончил Чарльз.

Вивиан все больше выходил из себя.

— Браво, братец! — воскликнул он. — Наш отец показал нам в этом чертовски хороший пример.

— Это не извиняет тебя за то, что ты ему следуешь. Вивиан не ожидал услышать таких слов от брата.

Он никогда не видел его раньше в таком настроении.

— Отлично, Чарльз, — спокойно сказал он. — Ты ведешь себя, как будущий лорд Бранклифф. Позволь мне только сказать тебе кое-что, прежде чем мы пойдем дальше. Когда отец свернул себе шею во время охоты, многие обманутые мужья вздохнули с облегчением. Я же никогда не имею дело с замужними женщинами, и у меня нет красавицы жены, которую я бросил с двумя маленькими сыновьями для того, чтобы удовлетворять свою похоть. А теперь, либо ты извинишься передо мной за то, что сказал, либо я собираю чемоданы и уезжаю из Шенстоуна в последний раз.

Чарльз был явно поражен таким ультиматумом.

— Может, это было немного несправедливо, — начал он неловко. — Прости, Вив.

— Это еще более несправедливо по отношению к Лейле, — сказал Вивиан.

— Все эти женские глупости, связанные с приездом мисс Дункан, сделали меня ужасно раздражительным. Бранклифф хочет видеть вас обоих завтра утром.

Увидев, как изменилось лицо Вивиана, он поспешно продолжил:

— Джулия проболталась… но он уже знал. Она раздула из этого целую историю, и мне пришлось попотеть, защищая тебя. Черт побери, я вызвал тебя к смертному одру Бранклиффа, а ты появился с одной из своих… с актрисой на буксире. Ты должен понимать: такая девушка, как Джулия, отнесется к этому… не говоря уже об утреннем инциденте.

Вивиан вздохнул.

— Подозреваю, что «инцидент» сегодня утром доставил Джулии самое большое удовольствие за все последнее время, и она раздула историю, чтобы это удовольствие продлить. Чарльз, ты не знаешь эту девушку так, как следовало бы, если ты все еще мечтаешь жениться на ней… Поверь, меньше всего она хочет, чтобы Лейла вечером осталась в своей комнате. Джулия уже выпустила когти и распушила мех. Я гарантирую, что она с нетерпением ждет вечера.

Чарльз снова рассердился.

— Послушай, Вив, я был очень терпелив, пока…

— Нет, не был, — перебил его Вивиан. —Ты выставил себя дураком. Сегодня утром ничего не было, несмотря на намеки Джулии. И вообще мои отношения с Лейлой тебя не касаются. Чарльз, ты всегда был добрым малым, и я точно знаю, что стоит за всеми этими разговорами. Выздоровление Бранклиффа разрушило твои надежды. Как и я, ты ожидал, что он уйдет из нашей жизни, и факт, что он все еще с нами, слишком трудно переварить.

Чарльз сильно покраснел, и Вивиан поспешил добавить:

— Я уже предлагал тебе признать его невменяемым и вступить во владение имуществом, пока оно полностью не погублено.

— Ты знаешь мое мнение на этот счет, — сухо ответил Чарльз.

— Да, и мне кажется, что он будет жить вечно, лишь бы не передавать тебе бразды правления, — мрачно сказал Вивиан. — А если он когда-либо это сделает, то передаст их Джулии. А теперь позволь мне завязать галстук, и мы спустимся вниз, чтобы стать свидетелями ее первой пробной атаки.

— Я не разрешаю тебе говорить о Джулии таким тоном, — сказал Чарльз.

— Тогда, будь любезен, помалкивай относительно Лейлы, — парировал Вивиан. — А пока мы будем спускаться, поразмышляй над тем, что мы никогда в жизни не ссорились, пока не появилась Джулия Марчбанкс. Эта девушка вобьет клин между нами, если мы не будем осторожны.

Вивиан с тревогой ожидал предстоящего вечера. Мало того, что Джулия застала Лейлу в такой неподходящий момент, Лейле пришлось возвращаться в Шенстоун в сопровождении мегеры-всадницы, и это плохо на нее подействовало. Лейла удалилась в комнату и оставалась там весь день, не отвечая на его стук в дверь, когда он несколько раз пытался войти к ней, чтобы загладить неловкость, возникшую между ними. Ее нынешнее состояние в связи со смертью Рози вместе с падением последних разделявших их барьеров сегодня утром могло сделать ее поведение за обедом непредсказуемым. Вивиан знал, что она все еще переживает историю с серьгами Джулии, и столкновение с их хозяйкой может вылиться во что-то вроде женского бокса, где мужчинам достанется роль смущенных зрителей.

По правде говоря, он не знал, что можно ожидать от обеих девушек. Лейла закрылась в своей комнате, а Джулия ходила за ним из комнаты в комнату, помахивая хлыстом, который не выпускала из рук, облаченных в белые перчатки.

— Даже здесь, в Корнуолле, мы наслышаны о вашей репутации, Вивиан, — говорила она. — Но я никогда не надеялась увидеть вас в деле. Должна признать, это было захватывающее зрелище. Однако я уверена, что в более элегантной обстановке вы бы проявили больше тонкости. Мне кажется, вы отлично почувствовали вкус земли, местные крестьяне могут у вас поучиться. — Ее огромные глаза сверкнули огнем. — А как у вас это пошло бы в стоге сена?

— Очень хорошо, — ответил он. — А у вас?

Она замерла на пару секунд, потом рассмеялась и смерила его взглядом, в смысле которого можно было не сомневаться.

— Это укол рапирой? Мы как-нибудь можем посостязаться. В физических упражнениях вам нет равных… как я только что имела возможность видеть.

Этот обмен колкостями утвердил его в подозрении, что ее интерес к семейству Вейси-Хантеров более связан с ним, чем с его рассудительным братом. Весь день Вивиан терзался в нерешительности. Убедить Лейлу остаться в комнате и позволить Джулии заправлять на обеде было бы не только оскорбительно для Лейлы, но и означало бы безоговорочную капитуляцию. С другой стороны, их сражение за столом могло стать крайне болезненным. Лейла может потерпеть жестокое поражение от женщины, которой доставило бы удовольствие заткнуть рот всем троим. Во всяком случае, Вивиан был бы рад, если бы этого вечера не было.

Когда они все собрались, Вивиан не мог не поразиться контрасту, который являли две эти женщины. Великолепные формы Джулии подчеркивало темно-красное шелковое платье с глубоким вырезом и длинными рукавами; юбка свисала обильными складками, отчего казалась почти черной. Это был смелый цвет для женщины с золотисто-каштановыми волосами, но она нисколько не смущалась. Крупные рубины вокруг ее шеи против воли притягивали внимание. Изящная фигура Лейлы в бледно-лиловом платье выглядела женственной и желанной. Ее узкую талию подчеркивала вышивка бисером, под газовыми рукавами грациозные руки казались еще более красивыми. Она сделала прическу, как в знаменитой «Прогулке», и Вивиан подумал, что никогда еще она не выглядела так красиво, как сейчас, в окружении роскоши старого дома.

Однако он не особо обрадовался, заметив, что единственными украшениями на ней были мелкий жемчуг и аметистовый браслет, подаренные другими мужчинами. Первый выстрел Джулия сделала почти сразу, восхитившись этими незатейливыми безделушками и спросив, не подарок ли это от Вивиана.

— Нет, — спокойно ответила Лейла. — Это часть украшений, принадлежавших моей бабушке.

У Вивиана упало сердце. Когда он зашел к Лейле, чтобы проводить ее к обеду, она не дала ему возможности поговорить с ней. На его стук Лейла сразу вышла из комнаты и по дороге в обеденный зал расспрашивала о картинах и украшениях, встречавшихся им на пути. Она отвергала любой знак его расположения к ней и шла рядом надменной, как в «Прогулке», походкой, отказываясь встретиться с ним взглядом.

Размышляя, как лучше предотвратить катастрофу за обедом, Вивиан мысленно пробежал по арсеналу кавалерийских приемов. Однако в нем не нашлось ни одного для воина, вынужденного стоять в стороне, пока двое врагов скрестили шпаги. Одного взгляда на Чарльза было достаточно, чтобы понять, что он и здесь не помощник.

Джулия изображала хозяйку. Лейла не могла сделать того же, и Вивиан чувствовал, что это дает Джулии фантастическое преимущество. Они расселись вокруг длинного полированного стола, сервированного сверкающим серебром и хрусталем. Чарльз и Джулия сидели с одной стороны, а Вивиан и Лейла — с другой. Он старался улыбаться Лейле, но та отвечала ему серьезным взглядом.

Когда подали суп, Вивиан стал украдкой наблюдать за девушкой, которую он так неожиданно привез в свой дом. В течение нескольких месяцев он был свидетелем того, как великолепно Лейла справлялась с ситуацией, совершенно непривычной для ее круга, особенно если учесть то, что она рассказала ему сегодня утром. Единственный раз, когда она выдала свое происхождение, это в истории с серьгами. Однако сейчас она выглядела совершенно органично.

Как актриса, она, конечно, могла бы сыграть эту роль, заучив каждое движение на сцене и каждое слово, которое надо произнести. Вивиан наблюдал ее поведение и в неожиданных обстоятельствах, и ему никогда не приходилось смущаться за нее. Вдруг его кольнула мысль, не была ли она, как Рози Хейвуд, любовницей какого-нибудь состоятельного мужчины. Может, именно поэтому она так непреклонно отказывается стать его любовницей? Острая, дикая ревность захлестнула его. Ни одна девушка не вызывала в нем такого желания утешить ее, ни одна девушка не побуждала защищать ее имя и честь, как в этот вечер перед Чарльзом.

От этих мыслей его отвлекла Джулия, которая, как оказалось, была отлично осведомлена о Лейле.

— Примите мои соболезнования в связи со смертью вашей подруги, мисс Дункан. Самоубийство — это страшная трагедия, особенно если жертва так молода.

Лейла явно была захвачена врасплох.

— Это вам Вивиан сказал?

— В этом не было нужды. Об этой истории написано во всех газетах. Я подумала, что не может быть двух Лейл Дункан, высоких, темноволосых, красивых, — достойных восхищения девушек из Линдлей.

Джулия с видимым интересом расспрашивала о жизни в театре. Лейла отвечала вежливо и искренне. Их беседа протекала вполне невинно, пока опытный фехтовальщик не нанес укол в незащищенное доспехами место.

— Как очаровательно! Теперь, когда вы рассказали мне о новом шоу и вашей роли бельгийской крестьянки, я поняла, что утром у вас была маленькая репетиция. А Вивиан, по-видимому, изображал распутного солдата. Это немножко странно, потому что врачи предписали вам полный отдых, мисс Дункан, Чарльз сказал мне это.

Однако Лейла полностью владела собой.

— В таком случае, мисс Марчбанкс, у вас передо мной преимущество. Никто не смог мне объяснить, почему вы здесь.

Чарльз поспешно подал знак, чтобы принесли рыбные блюда, и пустился в длинные рассуждения об увеличении браконьерства в прошлом году.

— Это на самом деле ужасно, — жаловался он. — Массовое браконьерство просто невыносимо. Наши землевладельцы относятся к этому слишком снисходительно.

Джулия положила нож и вилку, взяла бокал с вином и улыбнулась.

— Вы недостаточно хорошо защищаете свои владения, Чарльз. Штат ваших лесничих смехотворно мал для такого владения, как Шенстоун. Получив макстедскую ферму и окружающие земли, мой отец увеличил число людей вчетверо. Я сомневаюсь, что у вас найдется хотя бы трое лесничих на все ваши угодья.

— Бранклифф сокращает их число, а не увеличивает, — смущенно объяснил Чарльз.

— С твоей стороны глупо позволять ему это, — резко ответила Джулия, и он смутился еще больше. — Ты управляешь имуществом от его имени, а когда он умрет, оно все будет твоим. Скажи ему, что тебе нужны новые рабочие руки. Если у тебя не хватает храбрости потребовать права самому принимать решение, сделай это без его ведома.

Джулия повернулась к Вивиану.

— А ты бы не так поступил, если бы Шенстоун отходил к тебе?

От этого коварного выпада глаза Вивиана сузились.

— Я не фермер, а воин. Любой, кто присваивает то, что ему не принадлежит, обычно провоцирует военные действия. И наш солдатский долг — отобрать это назад.

Джулия улыбнулась.

— Я думаю точно так же. Вы боец, Вивиан. Мне это по сердцу.

— Нет, моя дорогая Джулия, — ответил он. Наступил черед его коварного удара. — Вам по сердцу должен быть кто-то другой, а не я.

— Вам понравилась рыба, мисс Дункан? — спросил Чарльз. — Нам приносят ее с побережья каждый день.

Они заговорили о великолепном побережье Корнуолла. Чарльз рассказал Лейле об окрестностях, чтобы она не чувствовала себя выключенной из разговора о местах, которые ей незнакомы. Джулия восторгалась бушующим морем, обрушивающим свои волны на побережье. Вивиан видел, какое очевидное удовольствие доставляет ей разговор о силе стихии, и снова сравнил ее с женщиной из древнего Рима. Затем его взгляд скользнул на Лейлу — девушку, с которой мужчина мог бы найти покой и счастье.

Она, по-видимому, почувствовала его взгляд, повернула голову и впервые с того момента, как их утром застали в объятиях друг друга, посмотрела ему в глаза; в ее взгляде Вивиан ясно прочитал, как сильно и внезапно изменились их отношения. Она, как и он, знала, что назад дороги нет.

Слуги начали убирать тарелки из-под рыбы и внесли другие, с отбивными из ягнят. Встретив резкий, ледяной взгляд Джулии, Вивиан понял, что следует ожидать новых атак. Он был готов и только надеялся, что на этот раз она выберет жертвой его, а не Лейлу.

Лейла укоризненно посмотрела на него.

— Я надеюсь, эти отбивные не из ваших ягнят, Вивиан?

Вспомнив восхитительную сцену, когда он передал черного ягненка ей в руки, он тихо ответил:

— Моих здесь нет, дорогая. Я ведь только капитан уланов, как и говорил вчера.

Легкая краска появилась на ее щеках при упоминании о ее вчерашнем смятении по дороге в Шенстоун, и острый взгляд Джулии не пропустил этой перемены.

— Наверное, это один из наших, Вивиан. У нас пропало несколько.

Он пожал плечами.

— Если вы позволяете им пастись в наших угодьях, ничего другого ожидать не приходится.

— Пока Бранклифф не починит стену, мы ничего не можем сделать.

— Я обязательно прослежу, — вставил Чарльз, пытаясь показать, что он все-таки здесь хозяин. Ему явно не нравился постоянный интерес к брату со стороны девушки, которую он выбрал в партнеры не только на этот вечер, но и на всю жизнь.

— Ты твердишь это уже несколько месяцев, Чарльз, — сказала она уничтожающим тоном, — и я не вижу, чтобы за словами последовали дела.

Повернувшись к Вивиану, она сказала:

— Единственный выход, который нам остался, — это взять у вас что-нибудь взамен. Считаете ли вы это приемлемым?

— Да, но маловероятным, — ответил он, отлично поняв тонкий намек в ее словах. — Мы хорошо бережем то, что имеем.

Джулия смерила его наглым взглядом и сказала:

— Правда? Этим утром у меня создалось впечатление, что вы легко раздаете свое богатство направо и налево.

— Это ложное впечатление, моя дорогая Джулия, — спокойно возразил он, почувствовав, как напряглась Лейла. — Я слышал, что Макстедская ферма и окружающие земли были переданы вам с каким-то условием.

— Вы слышали? Мой дорогой Вивиан, вы стояли рядом со мной, когда землю передавали в наши руки. Вы не сможете забыть тот визит в Шенстоун. И я никогда его не забуду, — многозначительно добавила она.

— Конечно, он не забыл его, — раздраженно вставил Чарльз. — Он свалился в лихорадке. Пребывание в Ашанти, кроме прочих неприятностей, ослабило его организм.

Вивиан был потрясен. В словах брата был явно слышен намек на то, что он рассказал ему сугубо конфиденциально. Бросив быстрый взгляд на Чарльза, который никогда не позволял себе насмешек в его адрес, он увидел, каким враждебным стало лицо брата. Это означало, что он недооценивал ситуацию с его женитьбой на Джулии. Чарльз, должно быть, желал этого гораздо больше, чем думал Вивиан. Но он ведь не мог быть так ослеплен этой девушкой, чтобы не видеть, что она не разделяет его энтузиазма, что у нее железная воля, которую нельзя сломить.

— Я не верю, что война в Ашанти ослабила Вивиана, — заявила Джулия, — и на этот счет у меня есть доказательства. Я была свидетелем того, как он укрощал дикого жеребца под снегом и дождем, и могу заверить тебя, что никогда не видела мужчины, который мог бы с ним сравниться. С его здоровьем все в порядке, Чарльз.

Она быстро повернулась к Лейле и спросила:

— А с вашим, мисс Дункан? Я еще никогда не видела, чтобы Вивиан кого-нибудь возил по болотам в карете. Поэтому я должна предположить, что ваше здоровье не позволяет вам ездить верхом.

— Вы предполагаете неправильно, мисс Марчбанкс, — спокойно ответила Лейла. — Требования моей профессии таковы, что только отменное здоровье позволяет мне выполнять их.

— О да, конечно… Я забыла о вашей профессии.

Это было сказано с таким оскорбительным подтекстом, что от этой неслыханной грубости Лейла покраснела. Вивиан вспыхнул от злости и немедленно вступил в разговор:

— Талант мисс Дункан снискал не только мое глубочайшее уважение, но и восхищение всей лондонской публики. Как и наша мама, она может радовать людей своим музыкальным дарованием. Зрители расходятся из театра по домам, обогащенные тем, что увидели и услышали. Это редкий дар, и я нахожу его самым прекрасным в этом мире, полном притворства и обмана.

— Вас никто ни в чем не обвиняет, Вивиан, — быстро вставила Джулия. — Ваше положение ясно всем с самого начала, разве не так?

— И я благодарю за это Бога, когда вижу те обязательства, от которых свободен, — назидательно произнес он. — Моя жизнь — это мое дело. Поверьте, я не продам ее за несколько акров земли.

Затем было объявлено перемирие. Разговор шел неестественно, но беззлобно. Они покончили с едой, встали из-за стола и перешли в гостиную. Чтобы остаться с женщинами, мужчины отказались от портвейна и сигарет, но леди дали позволение на бренди, пока сами пили кофе. Чарльз пустился в безопасный разговор о графской ярмарке. Явно стараясь загладить ссору за столом, он был чрезмерно внимателен к Лейле, объясняя подробности ежегодного праздника, от которого все землевладельцы получают удовольствие.

Вивиан был готов в любую минуту броситься на защиту девушки, сидящей в соседнем кресле. То, что начиналось как «упражнение в тактике», теперь переросло в отношения, которые он не мог не предвидеть. В Шенстоуне он был ее защитником и покровителем, ее партнером в игре против Чарльза и Джулии. Он хотел иметь право продолжить эту роль, но Лейла ясно дала понять, что о пылкой страсти теперь и речи не идет. Оставался только один выход, и Вивиан понимал это: ему придется бездействовать на протяжении нескольких недель. Он только что сказал Джулии, что его жизнь и судьба — это его личное дело и что он не променяет свободу на несколько акров земли. Но Вивиан вдруг почувствовал, что наследство никогда еще не было для него столь притягательно.

Окинув взглядом комнату, знакомую с детства, Вивиан увидел роскошную мебель и изящные вещицы, которые собирал покойный Вейси-Хантер. Он разглядывал фарфор, изделия из слоновой кости, антикварные часы с гипнотически раскачивающимся маятником, ковер, вытканный специально для этой комнаты, и ему казалось, будто он видит это в первый раз.

Затем ему вдруг пришло в голову, что Шенстоун можно сделать красивым местом, если наполнить его любовью. Летом здесь всюду цветы, зимой в каждой комнате весело потрескивал бы огонь. Это мог быть настоящий дом. Маленькие мальчики могли бы бегать по коридорам, наполняя особняк детским смехом, могли бы скакать по болотам на пони, которые стоят в конюшне. Маленькие мальчики и их красивая мама могли бы счастливо жить в этом уголке Англии, знаменитом своей великолепной природой. Шенстоун мог не быть холодным и гнетущим, каким он всегда знал его. Его взгляд остановился на Лейле, которая внимательно слушала рассказы Чарльза об аукционе рогатого скота, и его охватило несвойственное ему чувство зависти. Все это было его по праву рождения, но ничего из этого он ей предложить не мог. Это было невыносимо.

— Мне кажется, достаточно сантиментов вокруг огня, — строго сказала Джулия. — Мисс Дункан, по-моему, еще не видела этого древнего дома, Вивиан. Стыдитесь! Вы думаете, ей не хочется его осмотреть? Я не поверю, что жизнь среди гипсовых копий античных скульптур и стеклянных бриллиантов притупила ее восприятие настоящих ценностей. — Джулия скользнула по Лейле наглой улыбкой. — Я проверю ваш вкус на Гольбейне.

Лейла улыбнулась в ответ.

— Это очень лестно… но если Вивиан не счел нужным показать мне его, значит, он не стоит моего внимания.

Придя в восторг от того, как быстро нашлась Лейла, Вивиан сказал:

— Гольбейн не во вкусе мисс Дункан.

— Вас не интересуют старые мастера, мисс? — спросила Джулия. — Вы не умеете ездить верхом, редко выезжаете из столицы. Вивиан хорошо просвещает вас пока только в одном вопросе.

Стараясь скрыть гнев, Вивиан встал.

— Я решил исправиться и показать мисс Дункан все, что скоро станет собственностью Чарльза. Простите, что оставляем вас.

Джулия была к этому готова.

— Я так давно не видела мои любимые картины. Если все это скоро станет собственностью вашего брата, может быть, он окажет нам честь в этот вечер и проводит нас?

Все четверо двинулись по коридору в салон Шенстоун-Холла, обсуждая фамильные ценности и антиквариат. В некоторых местах приходилось идти парами, и Вивиан позаботился, чтобы его партнершей была Лейла. Хотя она старалась достойно участвовать в разговоре, который искусно направляла Джулия, ее плечи поникли, а задумчивый вид подсказал Вивиану, что на нее опять нахлынули горестные воспоминания. Он решил положить этому конец.

Когда они достигли комнаты с оружием, Вивиан сказал:

— Не пойдем туда, Чарльз. Нашим леди это будет неинтересно.

— Напротив, — воскликнула Джулия, развернувшись в темном коридоре, — это самая восхитительная комната во всем доме. Мисс Дункан несомненно проявит больше интереса к оружию и доспехам, чем ко всем этим старинным вещам, которые потерпели сокрушительную неудачу, стараясь ей понравиться. В театральной профессии вы часто пользуетесь атрибутами, присущими настоящим джентльменам. Герой, сражающийся со злодеем, укравшим у него то, что должно было принадлежать ему по праву рождения, — многозначительно продекламировала она. — Скрестить шпаги, чтобы защитить имя и честь, — это она поймет.

— Кстати, Вив, я хотел кое-что показать тебе, — сказал Чарльз, открывая дверь. — Кузен Джерард считает, что это лучше держать здесь.

В галерее царил неприятный холодок. Она вся была заполнена старинным оружием: доспехами, щитами, пиками. Повсюду лежали цепи, лошадиная упряжь, шлемы, нарукавники, нагрудные щиты, алебарды, арбалеты и дротики. Лейла поежилась, и Вивиан поправил ее тонкую шаль, прикрыв ей плечи. Она, казалось, не заметила этого маленького знака внимания и продолжала оглядываться вокруг.

На Вивиана вид галереи возымел неприятное действие. В тусклом свете ламп духи умерших воинов зашевелились в темных углах, всколыхнув воспоминания об Ашанти. Лица двух застреленных им англичан вдруг с такой ясностью предстали перед ним, словно он увидел их снова. Сколько он будет жить, столько будет помнить ужас на этих лицах за несколько секунд до рокового выстрела. Такой же ужас испытал и он сам, зная, что выдал выстрелами свое присутствие. Вивиан помнил свой страх, когда бежал прочь, ожидая в любой момент получить копье в спину. Непредвиденные последствия породили сомнения и угрызения совести, которые преследовали Вивиана, пока его не свалила лихорадка и он не оказался в госпитале. Сейчас сомнения вернулись. Он вспомнил языческие ритуалы, черные, полные дикого взгляда глаза и ритуальные убийства жертв, и его бросило в жар. Комната слишком напоминала о воинской жестокости.

Чарльз подошел к дальней стене, где висел впечатляющий арсенал мечей, рапир, сабель и прочего оружия.

— Здесь. Если помнишь, его использовал прапрадед отца в битве при Ватерлоо, — сказал он Вивиану, вытаскивая меч из ножен. — Попробуй, сколько он весит, и представь, как бы ты пошел в бой с таким оружием.

Ощущение тяжелого лезвия в руках плюс атмосфера комнаты, бывшей свидетелем его многих детских унижений, так подействовали на Вивиана, что он сдавлено произнес:

— Наши предки, должно быть, были настоящими мужчинами, если умели владеть таким оружием.

Он собрался передать меч назад брату, как за его спиной раздался тихий голос:

— Вы хотите сказать, что вы ненастоящий мужчина и не способны обращаться с таким оружием?

Вивиан повернулся и прочитал в глазах Джулии тот же вызов, что и в памятный вечер перед Рождеством. Она сняла со стены изящную рапиру.

— Защищайтесь, сэр, — скомандовала она. Ощущая надвигающуюся опасность, он пробормотал:

— Это смешно, Джулия.

— Побеспокойтесь о своей защите и продемонстрируйте мисс Дункан кое-что из арсенала настоящих джентльменов. Она видела дуэли только на сцене, где каждый выпад отрепетирован. Ей гораздо больше понравится импровизированное состязание.

Не оборачиваясь, Джулия спросила:

— Что вы скажете, мисс Дункан?

— Пусть Вивиан решает, что ему делать, — прозвучал спокойный ответ.

Отлично понимая мотивы, которые двигают Джулией, Вивиан равнодушно произнес:

— Для рыцарского поединка мы должны быть одинаково вооружены.

— У вас есть преимущество, — спокойно ответила она. — Вы превосходите меня в росте, весе и силе, плюс тот факт, что вы профессиональный воин. Или вы хотите сказать, что офицер кавалерии отказывается показать свое умение в arme blanche?

— Нет, Джулия, правда, сейчас совсем не время для этого, — тщетно запротестовал Чарльз.

Вивиан воспользовался возможностью, которую предоставил брат, вмешавшись в их разговор, и, подойдя к стене, чтобы повесить саблю, сказал:

— Офицер кавалерии никогда не примет вызова от леди. Это вопрос чести.

Он повернулся и почувствовал, что кончик рапиры уткнулся ему в горло. На лице Джулии было написано, что если она когда-нибудь и отступит, то не сейчас.

— Никогда не примете вызова от леди? — с явным удовольствием переспросила Джулия. — Может, это потому, что ни одна из них вам его не бросала?

Кончик рапиры царапал ему кожу. Лейла и Чарльз замерли, понимая, что от Вивиана требуется какой-то странный выкуп. Как можно более небрежно Вивиан сказал:

— Леди постоянно бросают нам вызов, но делают это с помощью более нежного оружия.

— Которое вы тоже слишком хорошо знаете и которому, насколько я могла убедиться сегодня утром, умеете успешно противостоять, — с волнением произнесла Джулия, выдав истинную причину своего раздражения. — Вам не надоели противники, которые недостойны вас, капитан Вейси-Хантер?

Это было сказано довольно непринужденно, но все в комнате понимали, что Вивиан не может пошевелиться. Это была самая утонченная пытка перед лицом девушки, которую он любил. Чем дольше продолжалась эта игра в кошки-мышки, тем сильнее было его унижение перед Лейлой. Он должен был быстро положить этому конец.

— У меня было много стоящих противников в Ашанти, мисс Марчбанкс, — спокойно сказал Вивиан и резким движением попытался схватить рукой лезвие, чтобы отвести его от шеи.

Но он недооценил Джулию. Она словно ожидала именно такого действия с его стороны, и отступив на шаг назад, резким движением вырвала рапиру. Лезвие прочертило по его ладони кровавый след. На мгновение их взгляды встретились, и он увидел в ее глазах страсть, подтвердившую его подозрения: Чарльз жил в мире иллюзий, полагая, что может совладать с этой женщиной.

— Touche, сэр, — весело произнесла она, отдавая рапиру побелевшему Чарльзу. — Кажется, во второй раз.

Вивиан сунул руку в карман и незаметно сжал носовой платок, чтобы остановить кровь. Не выпуская платка, он подошел к Лейле. Вивиан понимал, что этот раунд Джулия выиграла. В тусклом свете комнаты Лейла взглянула на него, и он понял, что все кончено.

Вечер был безнадежно испорчен. Когда они подошли к главной лестнице, Лейла предпочла удалиться. Вивиан пошел проводить ее. Все еще потрясенный тем, как неожиданно развернулись события, Вивиан сжимал в кармане пропитавшийся кровью носовой платок. Жгучая боль раны воскрешала унижения, испытанные в детстве. Джулия унизила его перед девушкой, которую он все больше любил и которую боялся потерять. Лейла стала свидетельницей того, что она не могла понять. Сможет ли он когда-нибудь объяснить ей… и даст ли она ему когда-нибудь возможность сделать это?

Они дошли до дверей ее спальни, не проронив ни слова. Вивиан остановился, распахнул дверь и вошел, прежде чем она успела возразить. Он был вынужден держать раненую руку в кармане, и это сковывало его движения. Лейла подошла к окну и повернулась. У нее было невыносимо печальное лицо.

— Я хочу завтра вернуться в Лондон, — сказала она спокойно.

— Лейла, пожалуйста, — начал он, направляясь к ней и проклиная рану, которая не позволяла ему обнять ее.

— Ты обещал отвезти меня домой, когда я захочу, — напомнила она.

— Это было вчера, прежде, чем ты сказала, что Рози без колебаний поехала бы со мной.

— Даже Рози решила бы, что ей здесь не место, после того что случилось в этот вечер.

Они смотрели друг на друга, ища возможность показать, что между ними ничего не изменилось. Наконец Вивиан сказал:

— Иногда у тебя не остается выбора, кроме как принять вызов и постараться выйти из ситуации, которую невозможно было предвидеть. Допускаю, что мне не удалось выйти сухим из воды, но ты… Лейла, я просто горжусь тобой.

— За то, что не заставила тебя стыдиться? За то, что правильно держала ножи и вилки, не глотала гласные и держала себя, как порядочная девушка-хористка в особняке лорда?

От этих слов у него перехватило дыхание

— Ты несправедлива, Лейла.

— Правда? — воскликнула она с неожиданной силой. — А я и не знала. Правила поведения, которые мы, хористки, называем «светскими», для меня полнейшая тайна. И слава Богу, потому что, насколько я поняла, они все направлены на то, чтобы унизить человека и причинить ему боль.

Подойдя ближе, Вивиан хрипло произнес:

— Ты причиняешь мне боль каждым своим словом. Неужели ты именно этого хочешь?

Лейла молчала, и он продолжал:

— Я гордился тобой сегодня, потому что ты показала мне, как прекрасно могло бы быть в Шенстоуне, если бы вокруг меня были хорошие люди. Пожалуйста, останься еще ненадолго.

Она отвернулась, слегка покачав головой, и подошла к камину, где догорали угли.

— Это все притворство, Вивиан, как говорит мистер Гилберт. Я вовсе не блистательная звезда из театра Линдлей. Я полуграмотная сирота. Ты сказал утром, что это только вопрос времени. Что ж, время истекло. Там, на болоте, ты ясно дал понять, что не можешь забыть, что я красивая молодая девушка… а Джулия изо всех сил весь вечер напоминала мне, что мужчины, как ты, могут хотеть от таких девушек, как я, только одного. Верни меня в мой мир, Вивиан. Пожалуйста, отвези меня домой.

Следующим утром Вивиан вошел в спальню деда, который встретил его холодным взглядом. Вивиан пришел для того, чтобы проститься. Хотя светило солнце и было тепло, в этой половине дома было мрачно и сыро. Лорд Бранклифф лежал у окна, закутанный в одеяла; его лицо больше прежнего походило на голову ястреба.

— Я велел, чтобы ты привел свою девчонку, — сказал он с силой, не вязавшейся с его болезненным видом.

Вивиан пропустил это мимо ушей и произнес:

— Доброе утро, сэр. Как вы себя сегодня чувствуете?

— Все еще жив, — огрызнулся старик. — И не хочу, чтобы ты обслуживал своих кобылиц под моей крышей.

— Так вот почему мой отец обслуживал своих под крышами домов других мужчин?

С неожиданной проворностью дед схватил жилистой рукой трость и взмахнул ею в воздухе. Вивиан заслонился здоровой рукой, и трость ударила по ней.

— Если ты еще раз осмелишься заговорить со мной таким тоном, мальчишка, я вышвырну тебя из своих владений. И получу громадное удовольствие, сделав это лично.

— Вы не сможете сделать это лично, — язвительно возразил Вивиан. — Вам пора понять, что вы уже не тот, каким были когда-то, а мы с Чарльзом не маленькие мальчики, которых можно бить тростью.

— Тогда не обманывай меня, как маленький мальчик! Ты не сказал мне, что приехал не один. Бейтсу пришлось проинформировать меня, что ты привез с собой одну из своих «юбок».

— Когда я приехал, доктор Симмс дал вам снотворное, чтобы вы спали ночью. Если помните, мы успели обменяться лишь парой фраз, — сказал Вивиан, стараясь сохранять спокойствие. — Бейтс неверно вас информировал, если это именно он назвал так мою гостью. Мисс Дункан — мой добрый и порядочный друг. Ей недавно пришлось пережить тяжелую утрату. Я привез ее в Шенстоун, чтобы помочь оправиться от потрясения.

— Почему она в таком случае не в черном, как полагается приличным женщинам? — выпалил дед, указывая тростью в окно. Вивиан повернул голову и увидел Лейлу, одетую в красивый голубой костюм, идущую по залитой солнцем дорожке. При виде Лейлы, с нетерпением ожидавшей отъезда, он снова подумал, как хорошо могло бы быть в Шенстоуне, если бы она осталась жить здесь.

Внезапно он с болью осознал, чего лишен. Что он мог предложить этой женщине? Кочевую жизнь по гарнизонам, жалование, которое ему великодушно высылает мать, имя, запятнанное недавним скандалом, карьеру военного, на которую уже брошена тень? Если бы Шенстоун был его, он бы распахнул все двери и окна, чтобы свежий ветер вымел все воспоминания о несчастьях, пережитых здесь. Он бы велел слугам вымыть весь фарфор и хрусталь, отполировать паркет, вычистить антикварный ковер, чтобы он снова заиграл всеми красками. Коридоры наполнились бы их смехом, он догонял бы ее, хватал в объятия, а она, запыхавшись, жаждала бы его поцелуев. Английский сад был бы постоянно в цвету, они, ослепленные счастьем, обнявшись, бродили бы по дорожкам. Он научил бы ее ездить верхом, и они скакали бы по полям, ветер трепал бы ее волосы, а восторг наполнял грудь. Он бы ловил для нее ягнят и отдавал ей со словами, что отдает ей и свою жизнь. Если бы Шенстоун был его…

— Приведи ее сюда, — скомандовал дед трескучим голосом, выводя его из мечтательной задумчивости.

Повернувшись к кровати, Вивиан ответил:

— Нет, сэр.

Трость стукнулась о кровать.

— Она живет в моем доме, черт возьми. Ты сделаешь, как я сказал.

— Если вы желаете оскорбить ее, можете для этого спуститься сами. Я не приведу ее сюда.

Старик несколько мгновений подозрительно смотрел на него.

— Любовная связь, да? Кто это женщина? Какая у нее родословная?

Потеряв самообладание, Вивиан ответил:

— Она не кобылица. Я уже говорил вам это.

— Твой язык стал чертовски изыскан. Обуздай его, или я сделаю это за тебя, — угрожающе произнес лорд Бранклифф, все еще полагая, что имеет какую-то власть над Вивианом. — Ты отказываешься сообщить мне, кто это создание? Значит, я был прав. Она твоя любовница. Увози ее из моего дома, слышишь? Для распутства есть комнаты в гостиницах. Я не потерплю шлюх в моем доме.

— Мы оба уезжаем, — отрезал Вивиан, не в силах больше сдерживать себя. — Вы никогда не понимали моей матери, и уж подавно не сможете оценить качества девушки, которая на короткое время внесла красоту в этот старый, злобный дом. Вы думаете, что выбрали хорошую жену моему брату. Но вы слишком недооцениваете ее. Вы управляли домом, когда здесь жила скромная молодая женщина и два маленьких мальчика. Все трое были беззащитны, и ими легко было командовать. Джулия Марчбанкс жаждет управлять теми, кто силен и независим, мечтает о власти более утонченной, чем ваша. Чарльз не представляет интереса для ее садистской натуры. Клянусь, она никогда не будет здесь хозяйкой. Придется пойти вам наперекор. Вы превратили Шенстоун в обитель несчастий, к моменту вашей смерти здесь ничего не останется. Мой бедный брат прикован к нему, но я волен уехать. В доме достаточно злых привидений. Добро пожаловать к ним. Вы составите им отличную компанию. Прощайте, сэр.

Взяв в своей комнате пальто и шляпу, Вивиан спустился к главной лестнице, где уже стояли его чемоданы. Лейла в ожидании кареты стояла в дверях, а Чарльз о чем-то разговаривал с ней, помогая девушке надеть пальто, отлично шедшее к ее голубому костюму. Заслышав шаги, они обернулись, и Чарльз нахмурился.

— Господи, Вив, у тебя вид, будто ты увидел привидение.

— Привидение осталось в прошлом, — устало сказал он, бросив взгляд на слой пыли на перилах. — Я думаю о духах будущего.

С любопытством взглянув на него, Чарльз проводил Лейлу к карете, помог ей сесть, подоткнул одеяло вокруг ее колен и вернулся в дом.

— Мне жаль, что мисс Дункан не считает возможным более оставаться здесь, — сказал он, пока Вивиан надевал пальто. — Конечно, привозить ее сюда было ошибкой. Я сразу сказал тебе об этом.

— Да, — нехотя согласился Вивиан, — но это не такая большая ошибка, как та, которую делаешь ты, собираясь жениться на Джулии. Прошлой ночью ты видел отблеск того огня, что бушует в этой женщине. Поостерегись, ради Бога, и поищи другую невесту.

Чарльз выпрямился.

— Я полагаю, что мы уже обсудили это. Вопрос полностью решен.

— Потому что Бранклифф так расположен к ней? Чарльз, мне становится все яснее, что ты пойдешь на все, лишь бы обеспечить себе мирную жизнь. Тебе предстоит скоро вступить в наследование, и я бы хотел, чтобы ты постарался тверже стоять на ногах. Твои ноги достаточно сильны, чтобы выдержать тебя, а я уже немного устал выслушивать жалобы на то, как тебя обманывает человек, стоящий одной ногой в могиле. Это твое наследство. Борись за него, а не простирай руки к Всемогущему Бранклиффу. Он не всемогущий.

Надевая шляпу, Вивиан добавил:

— Когда в следующий раз ты попадешь в неприятность с землей или лошадьми, не ожидай, что я приеду и помогу тебе выпутаться из ситуации, которую у тебя нет храбрости предотвратить.

С этими словами он направился к карете, оставив Чарльза в состоянии легкого шока. Тем не менее, Вивиан сделал еще одно замечание, пока Доббинс собирал поводья:

— Не присылай мне телеграмм, призывая приехать. Сообщи только о дне похорон. Ни Бранклифф, ни я не желаем видеть друг друга в последнюю минуту.

Кивнув Доббинсу, он сказал:

— Можно ехать.

Чарльз стоял, словно громом пораженный. Карета выехала на дорогу и направилась к живописной арке главного входа. Проезжая под ней, Вивиан ощутил странную уверенность, что больше никогда не увидит Шенстоун.

Всю первую половину дороги они оба молчали. Лейла, казалось, была поглощена картинами, проносящимися за окнами, Вивиан был погружен в свои мысли. Он видел морщинистое лицо на подушке, оно презрительно кривилось и называло Лейлу шлюхой. Он видел наглый взгляд Джулии, когда она наблюдала их любовную сцену в овечьем загоне, ее превосходство над девушкой, которую она из-за ее профессии считала распутной, ее неприкрытый триумф, когда она их обоих унизила, уткнув рапиру ему в горло. Ему вдруг пришло в голову, что Лейла похожа на его мать. Они совсем разные, но она такая же утонченная и грациозная, щедрая на похвалу, удивительно женственная и легко ранимая, как и Маргарет Вейси-Хантер. У обеих была страсть к музыке и пению и артистический талант. Лейла на короткое мгновение вернула Шенстоун к жизни, но вчера вечером была сломлена более сильной волей. Даже в этом они с то матерью близки.

Когда поезд проезжал Уилтшир, Лейла заснула. Вивиан изучающе смотрел на нее, его мысли путались, и с каждой милей росло ощущение неминуемой потери.

Вошел официант и объявил, что завтрак готов. Лейла ела очень мало и больше смотрела на зеленые деревенские пейзажи, проносящиеся за окном вагона, пока Вивиан поглощал entrйe и свиную отбивную. Когда он наливал ей вино, Лейла впервые заметила, что у него забинтована рука.

— Наверное, глубокий порез. Очень больно? Недовольный, что она обратила на это внимание, он тихо ответил:

— Не так больно, как твое молчание. Лейла, тебе совсем не обязательно сейчас возвращаться. Гилберт дал тебе целую неделю на выздоровление. Позволь мне увезти тебя в отель — куда-нибудь в тихое местечко, где за тобой будут ухаживать и где ты сможешь отдохнуть.

Взглянув на нее, он вздохнул:

— Если ты скажешь, что я должен вернуться в Брайтон, я вернусь.

— Нет, Вивиан, — сказала она, слегка покачав головой. — Мои нервы понемногу приходят в порядок. Я очень благодарна за все, что ты для меня сделал, но мне бы хотелось вернуться к работе. Я скучаю по ней, поверь мне.

Он должен был согласиться с ее решением.

Когда они вернулись в ее подвал и зажгли лампы, Лейла была обескуражена не меньше, чем он. Все внутри него протестовало. Она должна быть окружена красивыми вещами, комфортом и роскошью. В его душе бушевал шторм, когда он увидел дешевую мебель, тонкие занавески, старье из ломбарда и уродливую плиту на кухне, черную от угля. Затем через открытую дверь он посмотрел на крошечный двор, где когда-то стоял с Оскаром. Стена соседнего дома поднималась в нескольких футах от единственного окна, почти закрывая свет.

Он вспомнил, как Лейла сидела в шикарных комнатах его старого дома. Вспомнил о Чарльзе, по-доброму обращавшемся с ней, и о Джулии, открыто выражавшей свое презрение. О деде, обвинившем его в том, что он привез в его дом свою «юбку». И шторм разразился, выплеснув силы, которые он больше не мог удерживать.

Она стояла у стола, отстегивая шляпку. Он подошел к ней сзади и крепко обнял.

— Это выше моих сил, — прошептал он ей в затылок. — Я не могу бросить тебя здесь и уйти. Да, я когда-то хотел сделать тебя своей любовницей и поселить в хорошей квартире, как Лемптон поступил с Рози Хейвуд. Но это было до того, как я открыл настоящую Лейлу Дункан. Ты не права, дорогая. Я влюбился не в обаятельное существо, созданное Лестером Гилбертом, а в девушку, которая так завладела мной, что я теряю рассудок. Я хочу тебя, Лейла. Я хочу то, что только ты можешь мне дать: солнечный свет и смех, гармонию и вечную любовь.

Он стал целовать ее волосы, затылок, шею, все крепче сжимая в руках ее изящное тело, словно желая защитить его.

— Ты не смогла бы жить в Шенстоуне, я знаю это и не прошу тебя ехать куда бы то ни было, где ты не сможешь быть счастливой. Конечно, я бы хотел, чтобы ты оставила Линдлей, но ты можешь продолжать учиться пению, если хочешь. Я сделаю тебя счастливой, дорогая. Я дам тебе все, что ты захочешь. Клянусь, для меня не будет существовать никого, кроме тебя, потому что ты взяла в плен мое сердце, мои чувства и мою судьбу. Ради Бога, позволь мне увезти тебя отсюда и заботиться о тебе.

Затем он вдруг осознал, что она неестественно неподвижна, словно не слышит или не понимает, что он ей говорит. Резко повернув ее лицом к себе, он со страстью произнес:

— Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Ее вид заставил его замолчать: по белым, как мел, щекам, текли слезы. Она с ужасом смотрела ему в лицо, будто он был одним из привидений Корнуолла.