ГЛАВА 7
Герцог прибыл в Лондон в полдень и сразу же отправился в свой дом на площадь Кэвендиш. Дом Клейборо представлял собой величественное строение, занимавшее целый квартал с северной стороны парка. Он был построен в начале восемнадцатого века для первого герцога Клейборо, но с тех пор его довольно часто достраивали, подправляли и приспосабливали для нужд следующих владельцев. Теперь это было шестиэтажное внушительное здание, смотревшее на улицу сотней окон и тремя башнями. Фамильный герб, которым гордились все поколения Клейборо, украшал фасад. От улицы здание отделяла каменная резная балюстрада, которая прерывалась только в его середине, чтобы дать место мраморной лестнице, такой широкой, что по ней одновременно могла бы пройти сразу дюжина гостей.
За день до обеда в Драгморе герцог отправил в Лондон половину своих слуг, и теперь его встретил и приветствовал в дверях Вудворд. Герцог сделал ему рукой знак следовать за собой.
Они вошли в холл, отделанный черным и белым мрамором, и свернули в библиотеку, такую огромную, что в ней свободно могло бы поместиться поле для игры в поло. Герцог подошел к столу, вынул из кармана визитку и, написав на ней несколько слов, попросил Вудворда передать ее леди Элизабет.
— Что-нибудь еще? Чай в ванной, ваше сиятельство!
Герцог равнодушно кивнул и пошел к себе наверх. В его комнате пол тоже был выложен мрамором. Когда-то она предназначалась для гостей из королевской семьи. Но его отец внес в интерьер некоторые изменения: он велел снять почти все украшения и декорировал комнату по своему усмотрению, причудливо и с большими претензиями. Однако сын не вполне разделял вкусы отца. К тому же лишние напоминания о родителе были ему совершенно нежелательны, он вполне насытился его обществом и при жизни.
На полу лежал большой персидский ковер, так как герцог любил иногда побродить ночью босиком. Напротив камина стояли оттоманка и кресло, заново обитые кожей. Рядом — скамеечка для ног, выполненная китайским мастером в шестнадцатом веке. На нее герцог складывал книги, которые читал, и различные бумаги. Хэдриану нравились произведения древней восточной культуры. С одной стороны камина у него висело большое китайское полотно: при помощи черного лакированного дерева и перламутра в верхней части картины были изображены цветы, а в нижней — влюбленные кони. Остальная мебель представляла собой набор случайных отдельных вещей, которые Хэдриан держал для удобства с чисто утилитарной целью. Единственная вещь, переданная ему по наследству и являвшаяся реликвией семьи, — секретер работы мастеров восемнадцатого века, сделанный из красного дерева. Это была память о деде, умершем за три года до рождения герцога.
Эта комната, непохожая на другие в доме, была его убежищем. Все, что находилось в ней, доставляло ему удовольствие. Он не сомневался в том, что Элизабет она не понравится. И действительно, она невзлюбила ее с первого взгляда. Однако он ни на дюйм не собирался что-либо менять в своей комнате.
Ванна, выложенная мраморной плиткой, была огромна. Слуга приготовил ее, и герцог, попивая крепкий чай, медленно разделся и погрузился в приятную теплую воду.
В ближайшее время он намеревался навестить Элизабет, чтобы извиниться за долгое отсутствие и справиться о ее здоровье. Правда, он прибыл в Лондон на три дня раньше, чем планировал, но этого он и сам не ожидал.
Да, вел он себя во всей этой истории возмутительно. Правда и то, что ее поведение было не намного лучше, хотя это ни в коей мере не могло служить ему оправданием. Очевидно, что в самой натуре Николь есть черта — пренебрегать всеми условностями. Герцог усмехнулся. Во всяком случае, скучной ее никто не назовет. Условности — тоже скука, поэтому ему, в отличие от большинства мужчин его круга, так не нравились различные вечера и посиделки. Вдруг ему пришло в голову, что он и Николь не очень уж отличаются характерами друг от друга. Улыбка тут же слетела с его лица. Он постарался выбросить из головы эту мысль.
Действительно, многие считали его затворником, все знали о его пренебрежительном отношении к светским развлечениям, но он никогда не затевал скандалов. И уж, конечно, не позволил бы никому сплетничать о себе. Желания пренебрегать условностями герцог не испытывал. Он все время был занят каким-либо делом, а в свете считалось недостойным, чтобы благородный человек высокого звания постоянно занимался делами.
Против ожидания, в ванне он не расслабился. Наоборот, мысли его приобрели более агрессивный характер и вывели из душевного равновесия.
Вспоминая вчерашний вечер, их словесную стычку и физическую борьбу, он не мог решить, на кого больше злится — на себя или на Николь. Оказалось, что его хваленые железная воля и умение владеть собой в общении с Николь не реализуются.
Герцог разволновался и вылез из ванны. Вода ручьями стекала с его обнаженного тела.
Он решил, что время должно излечить его от увлечения ею. Сейчас она в Драгморе, а он не вернется в Чепмен-Холл, пока у него не пройдет к ней интерес. Он всегда считал себя человеком очень надежным, кому можно во всем доверять, а с ней он эти качества утрачивал. Неужели в глубине его характера прячутся черты отца? От этой мысли он почувствовал озноб.
Герцог не мог сказать точно, когда возненавидел отца. Ему казалось, что ненависть к отцу была в нем всегда. Совсем маленьким мальчиком он понял, какую боль причиняет отец матери. В четыре года он впервые вступился за нее и получил первый шлепок. Было очень больно, но это было ничто по сравнению с тем страхом, который вселился в него после этого случая.
Страхом не за себя, а за мать. Изабель же, увидев, что ударили ее ребенка, в ярости бросилась на мужа с намерением в кровь разодрать ему лицо. Еще не придя полностью в себя от удара, Хэдриан наблюдал, как легко отец справился с матерью. Ударом кулака он сбил ее на пол, рассмеялся и вышел из комнаты, обозвав мать проституткой. Хэдриан плача подполз к матери. Ему сразу стало легче, когда она, присев, обняла его и стала убеждать, что все в порядке, что он никогда больше не должен вмешиваться в ее отношения с отцом. Убедившись, что с матерью ничего страшного не случилось, он ушел к себе. Весь тот день его сердце горело ненавистью к отцу.
Хэдриан не мог так легко, как его отец, обидеть женщину или ребенка, не пил и не играл в карты, и уж конечно, его никогда не тянуло к мальчикам.
Благородный человек никогда бы не поступил с женщиной так, как вел себя Хэдриан с Николь в ее доме. Вот отец его, несомненно, действовал бы так же, ничуть не сомневаясь в своей правоте.
Воспоминания опять вернулись к нему. Герцог вспомнил их ссору в Чепмен-Холле, когда он прижал ее к сараю. Ему не следовало так грубо подчинять ее себе. И тут он испугался темной стороны своего Я, о существовании которого не догадывался. До сих пор ни одна женщина не пробуждала эту темную сторону его натуры. Николь сделала это. Вот почему нужно держаться от нее подальше.
Он помолвлен со своей кузиной Элизабет, милой и хорошей девушкой, которую знает всю жизнь. Он никогда ее не обидит, не изменит своему долгу и не оскорбит ни ее, ни своего достоинства. Зачем же тогда он вчера искушал судьбу у Драгморов? Обнаружь их вчера кто-нибудь, и он должен был бы расторгнуть помолвку с Элизабет и жениться на Николь. «Что ж, вчера я поддался своему бешеному темпераменту, вот сумасшедший!» — признался себе герцог.
На мгновение он представил Николь в качестве своей жены. Это будет самая плохая жена — высокомерная, непослушная, постоянно испытывающая его терпение. Элизабет, в отличие от нее, посвятит свою жизнь ему, постарается доставлять мужу одни удовольствия. Зачем он их сравнивает? Здесь совершенно нечего сравнивать.
Но ведь Николь хотела выйти за него замуж. А сейчас разъярилась и, похоже, вознамерилась мстить? Очень неправильное и глупое решение. Герцог задумался. А если все ее действия — уловка? Она не первая, кто имел на него виды, много таких было: каждый сезон молодые дебютантки стремились привлечь его внимание и рассорить с Элизабет. Конечно, он не обращал на них никакого внимания.
Но не обращать внимания на то, что получилось с Николь, он не мог. Она решила, что он ухаживает за ней, в то время как он рассчитывал на короткую интрижку. Чувство вины мучило его. Как же ей было обидно узнать о том, что ею хотели просто воспользоваться. И ведь он не прекратил свои домогания, когда узнал, что она девица. Сейчас, восстанавливая в памяти последнюю встречу с ней, он видел в ее глазах выражение страдания и боли. Ему хотелось забыть это, но ничего не получалось. Он чувствовал себя скверно.
А она довольно быстро оправилась от потрясений, причиной которых он стал. Вчера вечером она уже не выглядела задумчивой и страдающей. Напротив, его взорам предстала очаровательная и уверенная в себе соблазнительница, вызывавшая его на словесный поединок. Вчера она была просто неотразима. Вместо того чтобы после ужина подняться к себе в спальню, она легла в библиотеке на диван в самой соблазнительной позе, а он попался на приманку: выследил и заключил ее в объятия. При этом она почти не сопротивлялась. Только поначалу выразила возмущение его вторжением, а потом забыла обо всем.
Уловка ли это? Он швырнул на пол полотенце и прошел в свою гардеробную. Машинально одел халат. Злость вернулась: она не первая, кто своей красотой пытался соблазнить его и увести от невесты, но она первая, кому он поддался. Он почти убедил себя, что она хотела соблазнить его: чего проще — они целуются, а родители застают их. Иначе зачем тогда ждать его в библиотеке? Зачем?
Элизабет и Изабель сидели вдвоем и пили чай с печеньем, когда пришло сообщение от герцога о том, что он приехал в Лондон. Элизабет взяла записку в руки и сразу же узнала почерк герцога.
— Это от Хэдриана, — выдохнула она, и улыбка осветила ее маленькое личико, делая его почти красивым.
Изабель тоже улыбнулась: ей очень импонировали молодость и откровенность будущей невестки.
— И что же?
Элизабет посмотрела светящимися от счастья глазами на герцогиню Дауэйджер.
— Он вернулся! Он вернулся и вечером будет у нас!
— Пора уж, — сказала Изабель. — Тебе нельзя сильно волноваться, моя дорогая, ты же плохо себя чувствуешь сегодня.
Розовый румянец покрыл щеки Элизабет.
— Как же мне не волноваться, если я его не видела почти целый месяц, и, пожалуйста, Изабель, не говорите мне дурно о Хэдриане. Если бы он гулял и развлекался, а то ведь он так много работает. Всем известно, как серьезно он относится к делам. Я не виню его, и вам, мне кажется, не следует его ругать, — мягко, по-доброму произнесла Элизабет. Она вообще не умела повышать голос.
— Мать всегда может выразить недовольство своим сыном, — сказала Изабель, поглаживая маленькую, бледную ручку Элизабет. — Однако я рада, что румянец вернулся на твои щечки, а мне, полагаю, пора уходить.
Хотя самым большим желанием Элизабет было помчаться в свою комнату и заняться туалетом, она искренне запротестовала:
— Вы только что пришли. Вы не можете сразу же уйти. У меня масса времени до вечера, до прихода Хэдриана.
Изабель улыбнулась и поцеловала ее в щеку.
— Я ухожу, дорогая, а ты беги в свои комнаты и переодевайся. Я же знаю, что тебе этого очень хочется!
Элизабет была очень тронута. Ее родная мать умерла, когда она была еще очень маленькой, и всю свою любовь девочка перенесла на герцогиню Дауэйджер. Изабель тоже очень любила девушку.
— Как я рада, что скоро вы станете мне по-настоящему мамой!
— А ты мне станешь дочерью, какой у меня нет, — сказала герцогиня, нежно обняв Элизабет.
Элизабет радовалась, как дитя, прижимая к груди визитную карточку жениха. Она была невысокой, стройной девушкой с матовым цветом лица и прекрасными светлыми волосами. На носу под слоем пудры у нее прятались веснушки. Все называли ее хорошенькой. Многие даже считали красавицей. Конечно, это имело мало общего с внешностью, все дело было в ее необыкновенной доброте.
Элизабет позвала служанку и в волнении поспешила к себе. Вскоре туалет был закончен, и начались томительные минуты ожидания. Едва дворецкий объявил о приходе герцога, она устремилась в гостиную встречать своего жениха. На ней было светло-зеленое платье, волосы уложены локонами на макушке, на шее висели три нитки жемчуга с бриллиантовой застежкой — подарок Хэдриана к ее восемнадцатилетию, которое праздновалось два месяца назад.
При появлении Элизабет герцог встал, ослепительно улыбнулся и поцеловал ей руку. Она его помнила с тех пор, как помнила себя. Когда она была совсем маленькой, он качал ее на коленях и играл с ней. Научившись ходить, она повсюду следовала за ним и участвовала в его играх. Терпению двенадцати-четырнадцатилетнего мальчика, казалось, не было предела. И так продолжалось до прихода половой зрелости, когда она почувствовала себя женщиной. Однажды на пруду, где он ловил рыбу, Элизабет упала в холодную воду и стала тонуть. Однако она нисколько не испугалась, так как знала, что ее герой рядом. И Хэдриан спас ее. Элизабет не могла вспомнить такое время, когда бы не любила его.
— Я так рада, что ты вернулся, — просто сказала она после обмена приветствиями. Ей не хватало воздуха.
— Извини, пожалуйста, что меня так долго не было, — ответил он, садясь с ней рядом на диван.
— Не извиняйся! Я понимаю, я все понимаю, — поспешила она успокоить его.
Герцог изучающе смотрел на нее. Она не выглядела больной, так как глаза ее сияли от счастья, а щеки были красными. Однако он отметил, что Элизабет, как и говорила мать, сильно похудела.
— Мама говорит, что ты нездорова?
Элизабет сразу стала серьезной.
— Нет, все в порядке. Правда, я немного устала, Хэдриан, часто приходится ходить на обеды и вечера, а раньше рассвета никто не уходит. Ты же знаешь, как бывает в первый сезон. Так что в моей усталости нет ничего удивительного, не так ли?
Она была права, а мама, видимо, неправильно оценила ситуацию, хотя на Изабель это было непохоже.
— Все-таки, если тебе так тяжело, надо домой приезжать пораньше.
— Я обещаю тебе, — сказала Элизабет.
Николь и Джейн приехали в Лондон после полуночи, так как из Драгмора выехали довольно поздно. Регины и леди Хендерсон дома еще не было. Экономка, мисс Дойль, некрасивая женщина с вытянутым лицом, сказала, что они уехали на бал к Баррингтонам. Николь и Джейн отправились спать.
Николь поднялась вместе с солнцем, не в силах изменить своей долголетней привычке вставать рано. К тому же ей очень хотелось поболтать с Региной. Они не виделись уже несколько месяцев.
Если вчера жизнь казалась ей мрачной и тоскливой, то сегодня за окном светило солнце и пели птицы, и душа у Николь ликовала. Впервые за многие годы ей нравилось в городе, и она с нетерпением ждала любого мероприятия, которое предложит ей сегодняшний день.
Но больше всего ее волновало, увидит ли она его.
Утреннюю прогулку верхом она совершила в сопровождении грума, которого взяла с собой ради приличия. Регент-парк был пуст. В это время столичные леди только возвращались домой с бала и укладывались спать. К восьми часам Николь больше не могла себя сдерживать и распахнула дверь в спальню к Регине. Сестра крепко спала, свернувшись калачиком под одеялом.
— Проснись, соня! — громко произнесла Николь и, выхватив из-под головы Регины подушку, бросила ее в сестру.
— Николь?!
Николь села на кровать.
— Да, это я.
Регина отбросила подушку в сторону и, все еще не веря своим глазам, взвизгнула, бросилась к Николь и крепко обняла ее.
— Что ты здесь делаешь? Я не могу поверить!
— Мне стало скучно, — сказала Николь. — Ты что-то очень плохо выглядишь. В котором часу вернулась домой?
Регина нахмурилась, что совершенно не испортило ее классической красоты. По правде говоря, трудно выглядеть плохо в восемнадцать лет.
— На рассвете. Баррингтоны давали замечательный бал. Все, кто хоть что-нибудь из себя представляют, были там! Ой! Тебе бы приехать немного раньше!
Николь напряглась. Стараясь спрятать лицо, она наклонилась за подушкой, лежавшей на полу.
— Ты говоришь, все были там? Кто все?
— Ты что, действительно хочешь, чтобы я перечислила всех? — усомнилась Регина. — Сегодня вечером у Вилаубисов будет большой прием, ты пойдешь?
— Непременно, — сказала Николь.
Только теперь, по-настоящему проснувшись, Регина с недоверием стала разглядывать сестру.
— Мне кажется, что ты стала какая-то другая, Николь. Что происходит? Ты же терпеть не можешь Лондон. Ты в самом деле хочешь выйти и полностью окунуться в водоворот здешней жизни?
Николь колебалась: ей так хотелось все рассказать сестре, но она поостереглась. Да и что рассказывать? Что герцог Клейборо возымел на ее счет неблаговидные намерения? Что ей, дуре, очень понравилось, как он целуется? Что он теперь в Лондоне и поэтому в Драгморе ей было скучно и неуютно? И наконец, что ей очень хочется знать, увидит ли она его сегодня?
— Я устала от общества овец и коров, — только и сказала она, не желая обманывать Регину, которую очень любила.
— Да что ты! Я ничуть не осуждаю тебя! — воскликнула Регина с чувством. С первых своих шагов Регина предпочитала куколок, кружева и ленточки лошадям и лазанью по деревьям. Редко случается, чтобы две сестры были столь не похожи.
— Я так рада, что ты здесь. — Регина нежно обняла сестру. — Ты просто будь со мной, и я тебя представлю всем, кто поможет тебе прекрасно провести время, — очень серьезно сказала она Николь.
