Глава 24

Бог был милостив к Ровене, так как наутро она проснулась одна в пустой комнате. Она не знала, как бы смогла перенести взгляд Уоррика при свете дня, после того что было этой ночью.

Она вздохнула от нахлынувших чувств и уронила голову на подушку. Она была настолько уверена в том, что не будет просить Уоррика, но его пальцы и губы так возбуждали, и охватившее ее желание оказалось настолько сильным, что слова, которые он ждал, сами сорвались с ее губ.

Угрызения совести и чувство стыда пришли позже. Она до сих пор не могла перенести мысли о том, что придется смотреть на него и видеть торжествующее выражение на его лице.

И еще — он будет смеяться. Она бы хотела лучше умереть, чем пережить этот стыд. Да, он будет смеяться, и она станет ненавидеть его еще больше, чем раньше.

— Одень это.

Ровена вздрогнула, повернулась и увидела Уоррика, стоящего позади кровати и держащего в руках ее блузку и рубашку, а также корсет и туфли, которые она оставила в ткацкой комнате. Он нахмурился и быстро проговорил:

— Ты думаешь, что можешь валяться в постели просто потому, что ночью я получил от тебя некоторое удовольствие. Нет, твое положение не изменилось, то же касается твоих обязанностей, о которых ты уже забыла сегодня утром. Однако, поскольку я уже поел, ты не должна прислуживать за большим столом до ужина, поэтому иди и поторопись с другими своими делами.

Он вышел прежде, чем она смогла что-либо вымолвить в ответ. Валяется в кровати. Как будто она хотела. Особенно в его кровати.

Вдруг до нее дошло, что она уже увидела его и перенесла это. Он не пытался торжествовать по поводу ее стыда? Он даже не упомянул ни о чем, кроме маленького удовольствия? В самом деле, она его перестала понимать. Он упустил прекрасную возможность поиздеваться.

Ровена взглянула на вещи, положенные на кровать, и ее смущение возросло. Она догадывалась, зачем должна носить одежду служанки: чтобы постоянно помнила о своем новом положении. Но здесь же лежала и ее собственная рубашка из тончайшего шелка, которая могла предохранить ее кожу. Она будет носить сверху юбку служанки, но грубая шерсть больше не причинит ей неудобств.

Она посмотрела на дверь, за которой скрылся Уоррик. Этот жестокий человек не желал, чтобы она была голодной, не хотел, чтобы она простудилась, объясняя свое беспокойство тем, что она носит бэби. Однако теперь он не хочет, чтобы ее кожа страдала от того, что она носит одежды, которые он заставил ее носить. Это не имеет отношения к ребенку — никакого, это только для нее. Жестокий? Да, конечно. Но, возможно, не до конца.

О, господи, куда ее понесло? В Уоррике нет ни малейшего намека на доброту. Несомненно, присутствует какой-то скрытый мотив в том, что он дал ей нижнюю одежду, просто она пока не видит его, и это смущает ее. Ненавистный человек.

Она быстро оделась, вздыхая с облегчением от привычного удобства ее собственной одежды. Грубый корсет больше не касался ее кожи. Без сомнения, она чувствовала себя настолько лучше от того, что могла надеть хоть что-то свое, что почти улыбалась, когда входила в зал, и улыбнулась, когда увидела, что Уоррика там нет и он не будет сверлить ее своим пронзительным взглядом. Она оглянулась, надеясь увидеть Милдред, но в зале оказались только дочери Уоррика со своей гувернанткой. Они проводили ее взглядом, почти таким же пристальным, как и у их отца.

— Нет, моя дорогая, — сказала леди Роберта. — Леди не должна обращать внимания на женщин такого сорта.

— Но она была всю ночь в его покоях, — пояснила тринадцатилетняя Мелисант. — Селия никогда не проводила с ним целой ночи.

— Селия с ее вызывающим видом — вряд ли приятная компания, — презрительно отозвалась Беатрис.

Беатрис было четырнадцать лет. Если не считать незаконную дочь, Эмму, которую Уоррик никогда дочерью не называл, Беатрис — старшая из сестер. У нее темно-каштановые волосы, карие глаза и слишком широкие скулы. Ее можно было бы назвать милой, если бы не постоянное капризное и презрительное выражение на лице. Хорошо известно, что Уоррик был обручен с ее матерью еще в детском возрасте, и первую его жену не назовешь красавицей. Когда же Уоррик женился на матери Мелисант, он выбрал ее сам за ее миловидность. Вероятно, потому младшая сестра, блондинка с серыми глазами (их голубоватый оттенок делал их не столь холодными, как у отца), выглядела посимпатичней старшей.

Беатрис не слишком расстраивалась по этому поводу. Она была как-никак наследницей отца. Мелисант причиталось приданое ее матери, тогда как Беатрис все остальное. Если не родится мальчик. Поэтому Беатрис жила в страхе перед прибытием Изабеллы и тихо радовалась, узнав, что та исчезла и, возможно, погибла. А сейчас отец так занят войнами, и столько хлопот с новыми владениями, которые в будущем станут собственностью Беатрис, что у него может просто не найтись времени подыскать себе новую жену.

Однако ей не нравились слухи о новой служанке. Дважды она слышала, что та беременна и что ребенок, похоже, от Уоррика. Это не было странным само по себе, поскольку Уоррик никогда не женится на девице низшего происхождения и бастард из вилланов, пусть и мальчик, не может наследовать Фулкхест. Но другой слух, который до нее дошел, что служанка эта по рождению леди, которая просто заслужила чем-то враждебное отношение Уоррика, пришелся ей не по душе.

Она, конечно, не могла поверить в такое. Даже ее отец, который крайне груб с врагами, не стал бы так обращаться с леди. Однако если это правда и девушка носит сына Уоррика — сочетание таких обстоятельств может заставить Уоррика жениться, Беатрис, как и все, знала, что он хочет сына. Она могла бы перенести это, но не теперь, когда она уже была уверена, что получит все. Она хотела получить все. У нее нет красоты Мелисант. Только Фулкхест в приданое обеспечит ей хорошего мужа.

— Вот она опять, — сказала Мелисант, когда Ровена вместе с Энид снова появилась в зале. — Интересно, где она взяла эту красивую красную блузку?

— Ясно, что Папаша дал, — ответила Беатрис, помрачнев. — Я думаю позвать ее и…

— Нет, вы не сделаете этого, юная леди, — жестко сказала гувернантка. — Если вы будете ссориться с любовницей отца, все хлопоты падут на вас. Поберегите ссоры до того времени, когда заимеете мужа.

Беатрис взглянула на пожилую женщину, но спорить не стала. Она находила, что легче игнорировать советы леди Роберты, а потом делать, что ей нравится, когда этой старой дуры нет рядом.