Глава 16

— Эта вот нормандская тварь — твой супруг? Слова Риса отчасти звучали утвердительно, хотя и содержали вопрос. Он все еще не мог поверить тому, что услышал от Аланы. Он обернулся к Дилану.

— Ты знал об этом?

— Да.

— И ничего не сказал мне…— осуждающе произнес Рис.

— Она взяла с меня слово, что я никому не скажу.

— Но ведь хотя и я взял с тебя слово, что ты никому не расскажешь о взятом в плен нормандце, ты посмел нарушить это обещание.

— Он вовсе не нарушал, дядя, — перебила говоривших Алана. — Я без посторонней помощи отыскала

Пэкстона.

— Как это? — поинтересовался Рис.

— Пошла за мукой.

— А когда я наткнулся на Алану, она уже была в хибарке, — добавил Дилан. — Она была ужасно рассержена, отец, найдя своего супруга голым, избитым, связанным по рукам и ногам.

— И я полагаю, ты тотчас же рассказал ей, какая участь ему уготована?

— Нет, — сказал Пэкстон, выступая вперед. До того он слушал, не произнося ни единого звука. Однако сейчас для него настало время действовать. — Это я рассказал ей. Было совершенно справделиво, чтобы моя жена узнала, какую именно казнь ее дядя приготовил для меня.

Прищурившись, Рис посмотрел на него.

— Если ты подумал, что я не убью тебя, потому что ты женился на ней, то ты неправ, нормандец.

Алана испуганно охнула, едва только острие меча Риса уперлось в грудь Пэкстону. Сам же Пэкстон при этом не шевельнулся, только лишь сказал:

— Да, уэльсец, ты демонстрируешь отменную храбрость, особенно когда имеешь дело с безоружным человеком. А вот интересно, если бы оружие было у нас обоих, как бы тогда ты выдержал испытание?

На лице Риса появилась презрительная улыбка.

— Прав ли я, что услышал в твоих словах вызов мне?

— Да, — согласился Пэкстон, несколько осмелев. Если только он рассчитал верно, Рис был из тех, кто легко заводился с полуслова. — Этот вызов позволит определить, кто из нас лучше обращается с клинком, — пояснил он свою мысль.

— А какой же приз достанется победителю? — поинтересовался Рис.

— Если я окажусь победителем, ты не станешь препятствовать моему возвращению в крепость. А если победишь ты, то можешь делать со мной все, что угодно. Но сначала пообещай, что при любом исходе ты не тронешь мою супругу — ни теперь, ни после.

Алана схватила его за рукав.

— Пэкстон, нет! Ты потерял много сил. Пэкстон посмотрел на нее.

— Ты явно недооцениваешь меня, жена. Ведь и в самом плохом состоянии нормандский рыцарь может отбросить врага. А с этим уэльсцем у меня не возникнет серьезных проблем.

— Ха-ха!

Резкий смех вырвался из уст Риса. Пэкстон вновь посмотрел на него. Неужели удастся вынудить этого человека начать поединок? Если да, то у него есть шанс на спасение. Если же нет, тогда всякий его вздох может оказаться последним.

— Значит ли это, что вы не согласны с моими словами? — спросил Пэкстон.

— Ты слишком уж мнишь о себе, — ответил Рис.

— Докажи это, уэльсец. Прими мой вызов, и тогда, увидим, кто из нас более ловок в обращении с клинком.

— Ладно, — заявил Рис. Он подошел к Дилану. — Отдай ему свой меч.

Дилан пожал плечами.

— Я не взял с собой оружия.

Тогда Рис обратился к среднему сыну:

— Мередидд, твой меч — дай его нормандцу.

В отличие от брата Мередидд был вооружен. Вытащив меч из кожаных ножен, прицепленных к поясу, Мередидд протянул его рукоятью вперед Пэк-стону.

Взяв меч, Пэкстон сразу же заметил, что клинок был более легким и приблизительно на десять дюймов короче, чем оружие Пэкстона. Из-за этого они с Рисом будут драться почти вплотную друг к другу.

— До первой крови? — спросил он у дяди Аланы.

— Нет уж, до смерти!

Крик замер у Аланы в горле. Пэкстон взглянул на нее и увидел, что в глазах у нее слезы.

— Отойди-ка подальше, сладкая моя.

— Но я не хочу, чтобы ты погиб. И смерти Риса я также не хочу.

Он погладил ее по щеке.

— Верь мне, Алана. Раньше подобное говорила мне ты.

Пэкстон кивнул Дилану, и тот вышел вперед. Взяв кузину за плечи, он отвел ее подальше на безопасное расстояние. Одновременно и остальные расступились, образовав свободную площадку около соперников.

Медленно обернувшись, Пэкстон посмотрел на Риса.

— Ну, так как же все-таки, уэльсец, согласен ты принять мои условия поединка?

— Да.

— Тогда произнеси перед всеми собравшимися, чтобы после не было разговоров, что кто-то не понял.

Рис обвел взглядом своих соплеменников и громким, чистым голосом проговорил:

— Если этот нормандец выиграет, он будет отпущен и моя племянница сможет уйти с ним вместе. Это условие поединка. — Затем он взглянул на Пэкстона. — Умер бы ты на огне или умрешь теперь от моего клинка — мне все равно. Приготовься встретить свою смерть, нормандец. Ибо она уже близка.

Над горизонтом встал рассвет. Металл ударился о металл. Пэкстон обнаружил, что Рис был отличным бойцом, едва ли не самым сильным соперником, которого ему доводилось встречать. Чтобы победить его, требовались ловкость, сила и хитрость. Ни одним из этих качеств не был, однако, обделен и дядя Аланы. Они стоили друг друга.

Клинки пронзительно звенели в чистом утреннем воздухе, а желание убить и желание выжить придавали мечам такую силу, что искры сыпались градом.

При каждом ударе клинка Пэкстон чувствовал, как содрогается вся его рука — до самого плеча. При одном особенно удачном ударе Риса клинок его меча задел защищенную лишь туникой руку.

Праведный гнев наполнил сердце Пэкстона. Пока он лишь защищался. Теперь же настало время идти в атаку. Сжав покрепче зубы, он опустил свой меч со всей силой, какая только была.

И хотя удар был отражен противником, Рису пришлось несколько отступить, а Пэкстон в этот самый момент дал себе слово, что не позволит своему противнику одержать в поединке верх. Пэкстону было что терять, причем отнюдь не одну только свою жизнь.

Ведь Генрих обещал ему лен, а, кроме того, у него была теперь Алана.

Теперь Пэкстон прекрасно понимал, что она завела его сюда не нарочно. Она даже и помыслить не могла, что ее соплеменники захватят его в плен. Все это сделалось для него очевидным, едва только он увидел здесь Алану. И ее возмущенный взгляд, и то, как она упала на колени возле него, и как потребовала, чтобы Алан помог им выбраться — все это начисто разрушило его прежние подозрения.

Единственное, чего он так и не понял, это почему все-таки она убежала от него. Но ответ на этот вопрос Пэкстон сможет получить, лишь если не будет убит в поединке. И хотя бы из-за этого он обязан победить.

Нанося сильнейшие удары, он вынуждал Риса отступать туда, где наблюдали за боем зрители. Рис попытался было нанести удар в сердце противнику, но Пэкстон чудом сумел поймать клинком клинок, сделав вращательное движение.

Мужчины уже почти упирались грудью в грудь. Каждый на своем лице чувствовал затрудненное дыхание противника. Глаза их пылали ненавистью. Пэкстон не намеревался вести честный поединок. Он ловко сделал подножку Рису, и тот всей тяжестью своего веса грохнулся на траву. Воспользовавшись ситуацией, Пэ-кстон наступил противнику на живот и одновременно уперся концом меча в горло уэльсцу.

— Ну же, убей меня, нормандская свинья! — сквозь зубы ненавидящим шепотом произнес Рис.

Пэкстон обратил внимание на то, что в глазах Риса не было никакого страха. Впрочем, что ж тут удивительного: умереть в бою от меча противника — это почетная смерть.

— Нет уж, уэльсец, — произнес Пэкстон, едва заметно переместив кончик своего меча с горла на подбородок противника. Затем он легко пощекотал клинком кончик его носа и только лишь тогда убрал клинок. — Ладно, сегодня я добрый. Живи.

С этими словами он убрал ногу с живота Риса. Дядя Аланы вскочил на ноги и обернулся к Пэкстону. В то же самое мгновение Алана кинулась к мужу. Из-за его плеча она взглянула на Риса.

— Ну как, ты помнишь условие? — спросила она дядю.

— Да, племянница, — сказал он, и глаза его сощурились. — Можешь со своим нормандцем уходить отсюда, ничего на сей раз не боясь. Но только хочу тебя сразу предупредить: ты опять разочаровала меня. И с сегодняшнего дня я не считаю тебя своей родственницей.

Рис поднял свой меч из зарослей овса. Истоптанный ногами и смешанный с землей, овес стал жалким, грязным, примятым. Сделав знак своим людям следовать за ним, Рис двинулся вверх по склону холма. Остальные последовали за ним.

Посмотрев на Алану, Пэкстон сразу уловил ее состояние. Она была расстроена. И это все из-за него.

— Мне очень жаль, что он так жестоко с тобой обошелся, — сказал Пэкстон, обняв ее за плечи. — Но со временем он, может, и смягчится.

— Сомневаюсь, — сказала она сдавленным голосом. Глазами, полными слез, она посмотрела на Пэк-стона. — Пойдем. Нужно скорее убраться отсюда, пока он не передумал.

К ним приблизился Дилан.

— С вами пойду… По крайней мере, провожу вас до половины пути. Хочу сам убедиться, что ничего больше не случится.

Алана коснулась плеча Дилана.

— Как ты думаешь, что он сделает тебе, когда ты вернешься?

Дилан пожал плечами.

— В худшем случае скажет то, что сказал и тебе. Что больше не считает меня сыном.

— О, Дилан, я даже и представить себе не могла, что он может так поступить с кем-нибудь из нас. Но я не могла позволить ему убить Пэкстона.

Погладив кончиками пальцев щеку Аланы, он затем взял кузину за подбородок.

— Не бойся. У него всегда так: сначала закипит, потом остынет. Придет время, он простит и тебя, и меня. Я в этом не сомневаюсь.

Пэкстон слушал этот разговор и завидовал им. Оказывается, кузен и кузина очень дружны и близки. Ему так сейчас захотелось, чтобы его отношения с Аланой были похожи на ее отношения с Диланом. После того ужаса, который они пережили, может, их отношения и изменятся к лучшему, сделаются более тесными и доверительными. Пэкстон, во всяком случае, очень на это рассчитывал. Иначе никакого счастья им не видать.

— Нужно идти, — сказал Пэкстон, — потому что, если вода в реке уже спала, Грэхам вполне может принять решение переправиться и начать поиски. Если это вообще возможно, я бы хотел избежать очередного столкновения между уэльсцами и нормандцами.

Пройдя вверх по склону, они достигли стены. Пэкстон помог Алане одолеть каменную преграду. Следом перемахнул и Дилан. Он принес кожаную корзину с провизией, брошенную Пэкстоном. Когда Дилан вернулся, Пэкстон протянул ему меч.

— Это ведь оружие твоего брата, насколько я понимаю, — сказал он.

— Можешь оставить себе, — ответил Дилан. — Вдруг еще пригодится.

Затем они двинулись по тропе в сторону леса. Пэкстон внимательно смотрел на жену, которая шагала, высоко подняв голову. Ни разу она не обернулась. Он понимал, что сердце ее сейчас разрывается. Сочувствуя ей, Пэкстон надеялся на то, что слова Дилана подтвердятся и что в один прекрасный день Рис простит сына и племянницу.

Они уже углубились в заросли леса. Шли молча и без неприятных приключений. Вдруг Дилан остановился.

— Мы прошли больше половины пути до реки, — сказал он. — Тут я вас оставлю и вернусь.

И опять Пэкстон попытался вернуть ему меч.

— Нет, — отказался Дилан. — Вам еще нужно пройти не менее двух миль. Всякое может произойти. — Обняв Алану, он поцеловал ее в щеку. — Будь осторожна, кузина. И всего тебе самого доброго. — Затем он перевел взгляд на Пэкстона. — Но запомни, нормандец, я предупредил, чтобы ты хорошо к ней относился.

— Да. Я помню.

Выпустив Алану из своих объятий, Дилан отдал ей кожаную корзину.

— Это на случай, если проголодаетесь. — И с этими словами он зашагал обратно.

Алана и Пэкстон смотрели ему вслед, пока он не скрылся за деревьями.

— Передохнем или пойдем дальше? — спросил Пэкстон, взглянув на жену.

— Нет, — сказала она и быстро вытерла слезы. — Если только ты сам не устал, то пойдем дальше.

У Пэкстона защемило сердце, однако он не произнес ни слова и взял ее руку в свою.

— Пошли, будешь показывать мне дорогу в крепость. Как только доберемся, отдохнем.

Через некоторое время они вышли к реке. Пэкстон обратил внимание на сильное течение. Уровень воды заметно поднялся, но не настолько, чтобы река сделалась непереходимой. Другое дело, что у Аланы наверняка были живы воспоминания о том, как она едва не утонула, и потому переправа будет ей неприятна.

— Ну как, попробуем перебраться? — спросил Пэкстон, обернувшись к ней. — А если хочешь, мы вполне можем подождать, когда уровень воды спадет.

Алана посмотрела на него и покачала головой:

— Не будем медлить. Если ты мне поможешь, я уверена, мы вполне сможем перебраться на ту сторону.

Тыльной стороной ладони он провел по ее щеке и улыбнулся.

— Ты рисковала жизнью, чтобы спасти меня, жена моя. Так что самое малое, что я могу сделать для тебя, это помочь тебе переправиться через эту реку.

Ее широко раскрытые манящие глаза завораживали Пзкстона, который не мог отвести от нее взгляда. Сердце его наполнилось странной теплотой. Именно тогда он подумал, что настало время задать мучивший его вопрос.

— Скажи, Алана, отчего ты убежала от меня? — Она попыталась отвести взгляд, но Пэкстон ухватил ее за подбородок. — Ответь.

— Потому что ты напугал меня, — сказала она.

— Напугал тебя? Но каким же образом? Ее брови чуть нахмурились.

— Очень хочешь знать?

Пэкстон понимал, что ей непросто отвечать, но все же настаивал на своем:

— Да, я хочу знать.

Она сжала губы, затем выдохнула:

— Чувство, которое я испытала — после того как мы… ну, как мы с тобой…

— Были вместе, — подсказал он.

— Да, после этого… Со мной подобного никогда прежде не случалось. И я испугалась.

Пэкстон прищелкнул языком.

— Знаешь, Алана, позабудь-ка ты о такого рода страхах. Как только я вымоюсь и сбрею щетину, мы вновь займемся любовью и будем заниматься этим каждый день.

Щеки ее заалели. Увидев ее румянец, Пэкстон рассмеялся.

— Насколько я понимаю, при одной только мысли об этом тебе делается неловко? — поинтересовался он.

— Нет. Просто едва ли я смогу прожить долго, если каждый раз сердце мое будет уходить в пятки, а душа рваться наружу, как это случилось в тот раз.

Пэкстон перестал улыбаться. Он понимал Алану. Она была напугана, и потому все, о чем он так мечтал, все те восхитительные и вместе с тем дикие штучки, приходившие ему в голову, были не для нее. А Пэкстон так стремился к ней. Ему достаточно было представить, как у них все происходит, как он чувствует под собой ее — мягкую, соблазнительную, манящую, — и возбуждение давало о себе знать.

— Нет, ты будешь жить долго, сладкая моя, — сказал он, и голос его сделался более сдавленным. — И будешь наслаждаться каждой минутой нашей близости. И удовольствие в моменты близости будет вечным. Это я могу тебе обещать.

Из-за реки донесся крик. Пэкстон и Алана одновременно повернули головы в сторону, откуда раздался звук. На том берегу стоял сэр Грэхам, а рядом с ним еще несколько вооруженных нормандцев. Также там находились Мэдок и Олдвин.

— Нам пора переправляться, — сказал Пэкстон и с силой воткнул меч Мередидда в землистый грунт речного берега. Затем он взглянул на кожаную корзину, что была у Аланы в руках. — Кстати, а что там?

— Немного сыра и хлеба, который я испекла, для того чтобы мы с Диланом во время нашего путешествия могли перекусить.

Пэкстон нахмурился.

Если и правда, что все ее страхи были вызваны всего лишь теми сильными ощущениями, тогда почему она так хотела отправиться на другой конец Уэльса, для чего ей было пускаться в опаснейшее путешествие?

Пэкстон решил, что она не была с ним откровенна, и теперь изучающе посмотрел на нее.

Нет, было и что-то еще, заставившее Алану убежать от него в лес. И это что-то вселяет в душу Аланы такой ужас, что для того, чтобы скрыться от него, она готова даже подвергнуть опасности собственную жизнь. И Пэкстону еще сильнее, чем прежде, захотелось выяснить, почему же все-таки убежала Алана. Он был уверен, что она что-то скрывает. Он взял у нее из рук корзину и улыбнулся, надеясь за улыбкой скрыть сомнение, которое все больше точило его душу.

— Ну, раз этот хлеб испечен тобою, мы возьмем корзинку на тот берег, — сказал он, вешая корзину на плечо. Затем он повернулся к Алане спиной. — Забирайся ко мне на спину, донесу тебя до первого валуна.

Алана последовала его совету. Он ухватил ее ноги чуть выше колен, Алана руками обняла Пэкстона за шею.

— Не так крепко, сладкая моя, задушишь. — А когда она ослабила объятия, спросил: — Ну что, готова?

— Да.

— Тогда держись. Глаза только зажмурь.

— Нет, я лучше буду смотреть. По крайней мере, тогда не будет неприятных сюрпризов.

— Поверь мне, мы отлично переправимся.

И с этими словами он шагнул в водный поток. Вода подобралась к его башмакам, затем оказалась у самых колен, затем поднялась до бедер. Пэкстон старался шагать ровно. Один неосторожный шаг — и оба окажутся в стремительной реке.

Медленно, осторожно продвигался он вперед, чувствуя, как Алана изо всех сил держится за него. Она вновь слишком сильно обнимала его, но теперь он ничего не говорил ей, потому что хорошо понимал, что ей страшно и жутко.

Подобравшись к первому валуну, Пэкстон помог Алане вскарабкаться на камень. Валун на несколько футов поднимался над поверхностью воды. Немного отдышавшись, Пэкстон сам взобрался к ней. Поднявшись в полный рост, он помог и Алане встать на ноги, после чего перепрыгнул на следующий валун. Протянув руку Алане, он помог и ей перебраться.

Когда они таким образом добрались до последнего камня, Алана вновь забралась Пэкстону на спину. Последние несколько ярдов оказались труднее первых, потому что у этого берега течение было намного сильнее.

Уже у самого берега Пэкстон оступился. Алана тихо вскрикнула, но тут уже подоспел Грэхам. Он и помог им выбраться на берег.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес Пэкстон, позволив Алане спуститься со спины и встать на ноги. Обернувшись к ней, он увидел, что она очень бледна. Пэкстон погладил ее по щеке.

— Вот мы и переправились, сладкая моя. Ведь я же тебе говорил.

Она прижалась щекой к его ладони, и Пэкстону показалось, что она слегка прикоснулась губами к его руке.

— Говорил, мой муж. И за твою заботу и помощь я признательна тебе. Если позволишь, я пойду выясню, есть ли горячая вода, чтобы ты принял ванну.

— Что ж, пойди. Я скоро приду.

Пэкстон посмотрел вслед Алане, которая вместе с Мэдоком и Олдвином начала подниматься по склону, направляясь к крепости.

Грэхам замучил Пэкстона вопросами. Они все так волновались за судьбы Пэкстона и Аланы! Кроме того, Грэхам рассказал о том, что не мог переправиться на тот берег реки, чтобы начать поиски. Слушая рыцаря вполуха, Пэкстон неотрывно смотрел вслед жене.

Поднимаясь по склону, она чуть покачивала бедрами. Вспомнив происшедшее на лесной поляне, Пэкстон почувствовал возбуждение. Для него вовсе не было неожиданностью сильное желание незамедлительно повторить все то, что уже один раз произошло. Он жаждал вновь насладиться совместным экстазом близости.

Но ему хотелось еще большего…

— Извини меня, Грэхам, — произнес он, прерывая друга на полуслове, после чего повернулся и пошел вверх по тропинке к крепости. — Я позднее объясню и расскажу все, что с нами произошло. Сейчас же я больше всего хочу побыть с женой.

Стоя возле деревянной бадьи, притихшая Алана смотрела, как Пэкстон со вздохом погружается в горячую воду. Нырнув с головой, он через секунду вынырнул, вымыл чисто выбритое лицо и затем пригладил волосы — от бровей до затылка.

Пока он наслаждался ванной, прикрыв глаза и откинув голову на край бадьи, Алана тихонько покусывала нижнюю губу.

Опять… опять она солгала ему.

Подумала так и сама же поправила себя.

Не солгала в прямом смысле, просто когда он спросил, почему она убежала, сказала ему лишь часть правды.

Действительно, то, что произошло между ними, напугало Алану. Однако главным образом она испугалась влюбиться в него, потому и удрала в лес. Это было главным. Это и еще то, что она опасалась, как бы он не узнал правду относительно гибели Гилберта.

Конечно, она сглупила, отправившись к Рису. Но еще большей глупостью с ее стороны было полагать, что Пэкстон не пойдет на поиски. Она ведь была его женой, его собственностью — по крайней мере, согласно церковным предписаниям и закону его короля. Поэтому он сразу кинулся в погоню.

Глядя сейчас на его темные волосы, на то, как с них стекают капли воды и падают на пол, она раздумывала о том, что он ожидает от нее в следующий раз.

— Сладкая моя, — сказал он, поднимая руку с бортика бадьи и приглашая Алану подойти, — приди и помой своего мужа, как надлежит доброй супруге.

Сердце Аланы сильно забилось. Неужели же он умеет читать ее мысли? Она чуть помедлила, затем подошла к нему. Было бы только справделиво откликнуться на просьбу Пэкстона. Ведь ему довелось столько пережить по ее вине.

Возле ванны она опустилась на чуть дрожащие колени, закатала рукава платья. Взяв со стола губку, она отжала воду, затем посмотрела на Пэкстона.

Глаза его были прикрыты, а голова покоилась на краю ванны. Сейчас, однако, ее внимание привлекли кровоподтеки и царапины на лице, которые сейчас, после того как он побрился, стали еще заметнее.

Сердце Аланы разрывалось от сострадания. О, что ему пришлось вынести из-за нее! Хотя она и понимала, что все могло кончиться куда хуже. Хорошо еще, что Пэкстона не убили.

Она осторожно провела губкой по лбу Пэкстона, затем — еще более нежно — по прикрытым века. Провела по прямому его носу, затем коснулась той щеки, на которой было больше кровоподтеков. Алана прикоснулась к его губам, постаравшись при этом не задеть раны в углу рта, потом к подбородку и к другой щеке.

— Ты так со мной обращаешься, как будто я новорожденный младенец, — сказал Пэкстон и открыл глаза. — Боишься, что от более сильного прикосновения я рассыплюсь на части?

Его голубые глаза пленительно смотрели на нее, и у Аланы перехватило дыхание. И вновь у нее возникло то самое странное ощущение, когда где-то внутри делается горячо и влажно.

— Нет. — Ее нервы трепетали от нахлынувшего возбуждения. Посмотрев на воду, она вновь окунула губку. — Просто я стараюсь все делать осторожно, чтобы не причинить тебе боли. Ведь именно по моей вине ты получил все эти раны. Если бы ты решил даже наказать меня за это, я не сопротивлялась и не роптала бы.

Она потупилась и потому не заметила улыбки, тронувшей губы Пэкстона.

— Стало быть, ты признаешь, что у меня есть все основания, чтобы наказать тебя?

До этой самой минуты Алану даже удивляло, что Пэкстон не упрекал ее за все, что с ними случилось по ее вине. На его месте Гилберт давно бы уже принялся выговаривать ей за ее глупость, придумал бы, как ее следует наказать.

— Да, — беззвучно, одним лишь наклоном головы ответила Алана. — Ты ведь мой супруг. Это твое право.

— И какое же, на твой взгляд, наказание будет сейчас наиболее подходящим?

Она пожала плечами.

— Тебе решать.

Пэкстон сел попрямее в ванне.

— Пока ты меня моешь, жена, я буду раздумывать, какое именно наказание будет для тебя самым подходящим. А теперь пошевеливайся.

Алана намылила губку, затем начала мыть Пэкстона. Начав с шеи, она намылила его широкие плечи, затем мускулистые руки, потом вымыла его волосатую грудь. При этом она старалась не задеть глубокий порез, оставленный клинком меча Риса. Закончив с этими частями тела, она обошла ванну и принялась мыть спину.

Все это время она старалась не думать о том, какое у Пэкстона восхитительно красивое тело. Однако все ее старания оказались сейчас напрасными. Из головы у нее не выходил вид обнаженного Пэкстона там, на лесной поляне.

Она вспомнила, каким он был, как дрожали от напряжения мускулы его рук, когда он старался удерживать свой торс на весу. Вспоминала, как билась жилка у него на горле — билась тем сильнее, чем больше возрастало его возбуждение. Вспоминала, как жуткая гримаса исказила его прекрасные черты, словно агония, когда Пэкстон выплеснул ей в лоно свое семя.

Затем наступил короткий момент, когда на лице Пэкстона обозначилось крайнее изумление.

Казалось, во всю свою жизнь ему никогда не доводилось испытывать столь полного и глубокого удовольствия.

Алана понимала, что он вновь придет к ней, ожидая, что она не будет ему в этом препятствовать. Это было таким же его неотъемлемым правом, как и право наказать свою жену.

Неужели у нее нет иного выбора, кроме как вечно уступать ему? Ведь так же точно было и с Гилбертом. Неужели Пэкстон будет использовать ее тело всякий раз для удовлетворения своих преходящих желаний? Хотя, конечно же, была одна очень существенная разница между двумя мужчинами. Гилберт вызывал у нее чувство непреодолимого отвращения. Что же касается Пэкстона, то ему удавалось вызывать у нее такие ощущения, о существовании которых Алана прежде и не догадывалась.

Понимая свою слабость, Алана отдавала себе отчет в том, что Пэкстона не вычеркнуть из жизни так, как это можно было сделать с Гилбертом. И эта мысль ее очень волновала и даже настораживала. Потому что ее новый супруг — человек, который должен бы быть ее заклятым врагом, — совершенно завоевал ее сердце, и она чувствовала, что всегда будет любить его.

Будь проклят Генрих, пославший сюда именно его! Так думала Алана, смывая мыльную пену со спины Пэкстона. Почему бы королю не послать сюда вместо Пэкстона кого-нибудь старого и страшного? Ведь даже в случае, если бы ей пришлось выйти за какого-нибудь старика замуж, она не опасалась бы потерять себя.

Обойдя ванну, намереваясь сполоснуть ему грудь, плечи и руки, она вновь обратила внимание на кровоподтеки, так хорошо заметные сейчас на его лице: то были следы ненависти Риса ко всем нормандцам. Мысленно она содрогнулась, и вновь заныло ее сердце. Ей ужасно хотелось вернуться в прошлое, не совершать своего поспешного и необдуманного поступка, не убегать в лес и тем самым оградить Пэкстона от всего, что выпало на его долю.

И тут ее осенило.

Пока она размышляла, пока беспокоилась, что может влюбиться в этого нормандца, было уже поздно, слишком поздно!

Она уже любила его.

И как раз поэтому ей было столь невыносимо больно видеть его связанным в складской хибаре, поэтому она была так подавлена, узнав, что Пэкстон должен умереть. Потому и потребовала от Дилана, чтобы тот помог ей освободить Пэкстона, и это несмотря на то, что все они рисковали жизнью. Будь на месте мужа какой-нибудь другой нормандец, Алана вряд ли реагировала бы подобным образом.

И что же теперь ей делать?

— Алана.

Услышав свое имя, она заметила, что Пэкстон сосредоточенно смотрит на нее.

— Что?

— Тебя что-то беспокоит? — спросил он. «Столько всего, что ты и не представляешь…»

Ей хотелось выкрикнуть эти слова прямо ему в лицо, однако она заставила себя сдержаться. Любовь была и для нее самой откровением, и Алана предпочитала сохранять осторожность, так как чувствовала свою крайнюю уязвимость.

— А п-почему ты спросил?

— Такое выражение лица у тебя — ошеломленное. Так что же тебя тревожит?

Алана боялась, что он сумеет прочитать правду в ее глазах. И чтобы не встречаться с Пэкстоном взглядом, она посмотрела на воду в ванне.

— Да ничего, — сказала она. — Это тебе просто показалось.

Ей нужно было уйти куда-нибудь подальше от него, чтобы там собраться с мыслями, успокоиться. Побрызгав водой ему на грудь, чтобы убрать мыльную пену, она бросила губку в воду и хотела было встать, но Пэкстон ухватил ее за руку.

— А ноги вымыть забыла? — спросил он.

Она чуть сощурилась, подняла губку из воды, взяла мыло. Неужели же он сам не может вымыться?

— Знаешь, а я ведь придумал, как тебя наказать, — сказал он.

Алана перестала тереть ему ногу и посмотрела Пэкстону прямо в глаза. Эти последние слова он произнес таким бесстрастным деловым тоном, что Алана поняла: он уже нисколько не интересуется тем, что же так беспокоит ее. Это и обрадовало и насторожило ее.

— Ну и как?.. — поинтересовалась она, видя, что сам он не торопится продолжить.

— Всякий муж имеет право ожидать от своей жены покорности, так ведь?

— Наверное.

Пэкстон прищелкнул языком.

— Наверное, говоришь? Алана, насколько я припоминаю, в день свадьбы ты дала обещание во всем слушаться меня.

— Да, только пока у меня не было возможности доказать свое послушание.

— Я не спорю. Но ты пообещала слушаться меня, и ничто не может изменить данное тобой слово.

— А где же связь между моим послушанием и придуманным наказанием?

— Дело в том, что теперь, о чем бы я тебя ни попросил, чего бы от тебя ни потребовал, ты будешь в точности исполнять, не спрашивая о причинах, не возражая, не рассуждая. Ни единого слова не должно срываться с твоим уст в ответ. Разве только слова о том, что ты поняла и согласна выполнить. Ты будешь покорна мне, жена, во всем.

Алана, чувствуя некоторое смущение, смотрела на него. Неужели он полагал, что женился на сварливой бабе, которая только и намерена, что противоречить? Даже с Гилбертом она не пыталась утвердить свою волю над волей мужа. До тех самых пор, пока его вероломство не сделалось совсем уж невыносимым.

— Я не вполне понимаю, о чем идет речь.

— Скоро поймешь, что я имею в виду. А пока что помой и другую ногу.

Убрав вымытую ногу под воду, он вытащил другую. Размеренными движениями Алана принялась тереть и эту ногу. Когда и эта нога была намылена, Алана бросила губку в ванну и выпрямилась.

— Вот ты и вымыт, достопочтенный мой супруг. Не желаешь ли чего-нибудь еще?

Пэкстон внимательно посмотрел на воду, будто там было скрыто что-то интересное.

— Но есть ведь еще и другие части тела, которые ты не вымыла. Ты забыла про них.

— Думаю, эти места ты вполне можешь вымыть и самостоятельно.

— Да, но я хочу, чтобы их вымыла ты.

— Да, но ведь…

— А где же послушание? Помнишь, жена, мы говорили: слушаться во всем…

Сжав зубы, Алана поглубже вздохнула, успокаиваясь. И вновь она опустилась на колени и выловила из ванны губку.

Без всяких рассуждений и колебаний.

Эти слова пришли ей на память, пока она обдумывала, как же ей мыть Пэкстона там.

— Может, хочешь, чтобы я вылез? — поинтересовался Пэкстон.

— Нет уж! — выдохнула она и опустила намыленную губку в воду.

На ощупь она потерла спину и часть ягодиц со своей стороны. Когда она обошла ванну, чтобы достать и другую ягодицу, опущенная в воду рука наткнулась на его член. К крайнему удивлению Аланы, член был сильно напряжен. Она вытащила руку из воды и вскочила на ноги.

— Все вымыто, — поспешно объявила она, чувствуя, как пылает лицо.

— Да, кое-что вымыто, — согласился Пэкстон. — Во всяком случае, для первого раза сойдет.

Он поудобнее привалился спиной к краю ванны. Алана напряженно следила за ним. Полагая, что он еще не все сказал, она ждала продолжения. Однако Пэкстон молчал.

— И это все? — спросила она, надеясь на положительный ответ.

Пэкстон лениво оглядел жену с головы до ног.

— Есть еще одна вещь, которую я намерен потребовать от тебя, — заявил он.

У Аланы тотчас же все перевернулось внутри.

— И ч-что же именно?

— Разденься и залезай ко мне в ванну.