ГЛАВА 8

Несмотря на то, что всех, сидевших за столом, обуял ужас, Дуэйн с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Он один заметил, что БМВ Карлы минутой раньше проехал мимо окна, через которое клиентов обслуживали прямо в машине. Карле не нравилась такая форма обслуживания – как, впрочем, и остальные, предлагаемые «Молочной королевой».

Обычно она ставила машину у черного входа, входила через заднюю дверь, перебрасывалась парой слов с поваром, нюхала острый соус «нахо», убеждалась, что он ей нравится, и наливала себе свежий кофе, оставаясь незамеченной для посетителей. Если не было никого, с кем ей хотелось бы посплетничать, она выходила через заднюю дверь и ехала туда, куда вело ее сердце.

Дуэйн решил предоставить Джанин полную свободу действий и посмотреть, сможет ли справиться с ней Карла. Он понимал, что поступает некрасиво по отношению к Джанин, но ничего не мог с собой поделать. Но и она хороша! Не удосуживаясь выяснить, собирается ли он разводиться с Карлой, Джанин заявила ему, чтобы он не затевал тяжбу из-за опеки, поскольку она не желает жить под одной крышей с его детьми.

– Жить с твоими отпрысками – не мой идеал приятного времяпрепровождения, – мило объяснила она ему.

– Это ни для кого не идеал, – возразил Дуэйн. – Но они мои дети. Я обязан заниматься их воспитанием.

– Тебе как отцу суд предоставит широкие возможности для свидания с ними, – заметила Джанин. – Может быть, Карла переедет в Руидосо, и ты сможешь там видеться с ними.

В своих мыслях Джанин часто переселяла соперницу в какое-нибудь модное, но далекое отсюда место, вроде Руидосо или Ваиля. Она настолько свыклась с этими мыслями, что, заметив Карлу, стоящую собственной персоной за спиной Эдди Белта, испытала настоящее потрясение. На Карле были солнцезащитные очки, поэтому невозможно было установить, что она думает, но Джанин мало интересовало, что может думать такой человек, как Карла.

Дуэйн, в которого время от времени вселялся бес, не собирался никому помогать, хотя мог бы спросить Карлу, чего ее сюда занесло. Однако он предпочел сидеть и ухмыляться.

Джанин грациозно убрала руку с плеча Дуэйна, убежденная, что, явись Карла в кафе с автопилой, ее рука уже валялась бы на полу.

– Привет, Джанин, – поздоровалась Карла. – Давно тебя не видела.

– Я почти не выхожу из офиса, – сказала Джанин. – Меня навещают только те, кто задолжал с уплатой налогов.

Карла, по-видимому, пребывала в прекрасном настроении.

– Почему ты красен как рак, Эдди Белт? – спросила она. – Вы говорили о сексе? Я заметила, что при всяком упоминании слова «секс» твое лицо краснеет.

– Тебе необязательно называть меня по имени и фамилии, – обиделся Эдди. – Мы знакомы всю жизнь.

Эдди с трудом удавалось скрыть тот факт, что он смертельно боится Карлы… боится больше, чем кобры. От кобры еще можно убежать, а куда бежать от Карлы, если к тому же ты работаешь у ее мужа?

– Оставь Эдди в покое, – решил вступиться за него Дуэйн. – Мы просто обсуждали, любят ли секс женщины больше мужчин. И пока что не пришли к определенному выводу.

– По правде говоря, наша дискуссия недалеко продвинулись, – заметил Сонни, которому не нравилось, что Дуэйн сидит и чуть ли не стравливает жену с любовницей. У Дуэйна, конечно, была такая черта в характере. Находясь не в духе, он был способен на любой риск. От смелости Дуэйна Сонни, к своему неудовольствию, занервничал. Сам он предпочитал избегать конфронтаций, организуя свою жизнь так, чтобы сводить их количество к минимуму.

– Бобби Ли – он всего лишь любит подглядывать за голыми женщинами, и поэтому лишается права голоса, – заявила Карла.

– Вранье! Я женатый человек, – запротестовал Бобби Ли.

Сделав вид, что ее палец – это кусочек мела, Карла принялась писать им в воздухе.

– Сонни – холостяк, Эдди Белт – боится женщин, а Дуэйн недавно признался, что его пик жизни миновал. Я не знаю, справедливо ли судить о всем мужском племени по этой жалкой группке.

– Конечно, справедливо, – подхватила Лавел. – Я прожила в Олни двадцать лет, и мужчины там не лучше здешних.

– Я не боюсь женщин, да и ты – не Джина Бардо, – огрызнулся Эдди Белт, сожалея, что вообще зашел в это заведение.

– Бриджит Бардо, – поправил Сонни.

Джанин не верила собственным ушам: как может Дуэйн сносить оскорбления своей жены? В любом другом случае она бы посчитала, что у него не развито чувство собственного достоинства, но Дуэйн был непредсказуем и не укладывался в привычные рамки.

– У меня может открыться второе дыхание, – усмехнулся он.

– Дуэйн, ты давным-давно выдохся, – констатировала Карла.

– Я бы посидела с вами, но кому-то надо работать, – вздохнула Джанин, вставая. Чарлин с Лавел неохотно последовали ее примеру, желая услышать, что же скажет Карла после ухода Джанин. К счастью, женщина, стоявшая за грудой лепешек, не отрывала глаз от спектакля, разыгрывающегося перед ней, и отчет о том, что здесь произойдет дальше, им гарантирован в полной мере.

– Если ты определишь, кому хочется больше, дай нам знать, – сказала на прощание Чарлин. – Это интересно.

Карла сняла с головы Эдди Белта шапочку и взъерошила его волосы, давая понять, что не стоит сердиться.

– Я знаю, что ты ничуть не боишься женщин, – проговорила она. – Ты просто меня боишься, что говорит о твоем здравом смысле.

– Будь у меня побольше здравого смысла, я не сидел бы тут, – заметил Эдди, хотя ужасная троица из суда уже удалилась и можно было перевести дух.

– А ты последуй примеру Дуэйна и заведи подружку, которая не выпускает изо рта жевательную резинку, – весело посоветовала Карла.

Дуэйн рассмеялся.

– Я не понимаю, почему ты смеешься, – сказала Карла, улыбаясь ему.

– Я смеюсь ни над чем, – ответил он. – Я либо смеюсь, либо плачу, но сейчас у меня не плаксивое настроение.

Карла обняла своего старого друга Сонни за плечи. Сколько раз в течение многих лет она пыталась пробить его броню отчужденности хотя бы для того, чтобы заставить его пофлиртовать с ней, – но в конце концов пришла к убеждению, что пробить ее невозможно. С тех пор Сонни всегда служил для Карлы источником практических советов и изредка – радости.

– Твоя репутация не выигрывает от того, что ты торчишь здесь и позволяешь ему сидеть с этой потаскушкой, ничего не делая для спасения нашего брака, – продолжала она на полном серьезе.

– Вашему браку ничто не грозит и не грозило, – сказал Сонни.

– Ошибаешься, – возразила Карла. – Ты не можешь себе представить, сколько раз он оказывался под угрозой срыва.

Но она понимала всю бессмысленность разговора о женитьбе с Сонни, так как его единственный брак… с Джейси Фэрроу… оказался очень коротким – если не самым коротким, – из числа официально зарегистрированных.

Поговаривали, что брак Сонни с Джейси продлился не более часа, после чего, по настоянию ее родителей, их схватила дорожно-патрульная служба. Джейси немедленно куда-то отослали, и их брак признали недействительным. Местные шутники иногда поддразнивали Сонни, советуя ему подать заявку на зачисление в «Книгу рекордов Гиннесса», но Сонни только пожимал плечами, отговариваясь тем, что, мол, знает браки и покороче, и даже клялся, что читал в одной даллассовской газете заметку о женихе, который в ответ на слова священника: «Берете ли вы себе в жены эту женщину?» произнес: «Да, беру», – и скончался через две секунды.

Карла не могла себе представить Сонни в качестве женатого человека даже в течение одного часа. В ее сознании это никак не укладывалось. Порой она называла его Льюком, намекая на чудака Льюка из многочисленных баллад Хэнка Уильямса.

Позднее, к своему ужасу, а также к ужасу Дуэйна, предположение о чудачествах Сонни начали сбываться самым зловещим образом. Дело принимало серьезный оборот. Обычно моменты выпадения из реальности продолжались у него недолго. К примеру, он мог пробить чек в магазине и тут же забыть о том, что сделал. Как правило, секунд через тридцать память возвращалась к нему, и он продолжал торговать дальше как ни в чем не бывало. Однако такие провалы в памяти смущали покупателей, и тогда они оставляли деньги на прилавке и уходили.

Подобные эксцессы случались с Сонни и на заседаниях городского совета, где он как-то председательствовал один месяц. Три или четыре раза он выдвигал предложение и затем терял нить обсуждаемого вопроса, сидя с приятной улыбкой на лице после проведения голосования.

– Похоже, что шестеренки в его голове дают сбой, – однажды отозвался о нем Бастер Ликл, член совета.

Обычно в такие щекотливые Моменты совет переходил к обсуждению других вопросов повестки дня, но через несколько минут, когда Сонни снова приходил в себя, возвращался к прежнему. Многие, однако, говорили, что чуть ли не у каждого второго шестеренки дают сбой чаще и с гораздо худшими последствиями. Его терпели, как терпят рассеянных профессоров, хотя он всего лишь прослушал несколько курсов по бизнесу в небольшом университете Уичита-Фолс.

Но у Сонни случился и один большой провал в памяти, о котором знали только Дуэйн, Карла и Руфь Поппер, когда он отправился в Уичита-Фолс поесть шашлыков. Выйдя из любимой шашлычной, он не обнаружил своей машины. Решив, что ее угнали, он позвонил Дуэйну и попросил его приехать.

– Вероятно, ребята решили покататься, – предположил он.

Ездил он на «плимуте», выпущенном в 1972 году, а такие машины молодежь обычно не угоняет. Дуэйн приехал за ним как раз в тот момент, когда полицейские проверяли его на алкоголь. «Плимут» Сонни стоял почти у входа в шашлычную. Дуэйн решил, что угонщик поставил машину на место, но это было не так.

– Скорее всего, я не заметил машину, – признался Сонни.

Полицейские уже установили, что шашлык Сонни запивал только холодным чаем. Он был явно смущен, но абсолютно трезв.

– Сэр, вы не принимаете какие-нибудь лекарства, влияющие на зрение? – спросил один из офицеров.

– Нет, – ответил Сонни.

– Ты не терял сознание, а? – спросил Дуэйн после того, как офицеры полиции удалились.

– Я не понимаю, что со мной случилось, – сказал Сонни. – Я просто не заметил свою машину.

– Странно, что ты не забыл номер моего телефона, но не признал свою машину, – удивился Дуэйн.

Сонни ничего не сказал, желая одного – скорее бы Дуэйн уехал. В более неловкое положение он в жизни не попадал. А потому что на самом деле все было еще ужаснее: до того как позвонить Дуэйну, он минут пятнадцать бродил по стоянке, выискивая «шевроле» сорок шестого года, на котором, как ему казалось, он приехал. На машине этой марки он ездил в школе, но после ее окончания она вся рассыпалась, и с тех пор Сонни предпочитал «плимуты», однако напрочь забыл об этом.

Самое пугающее в этих провалах памяти было то, что его сознание как бы старело. На месте парковки стояли, конечно, машины, выпущенные в восьмидесятых годах, но ему, бродящему среди них, виделись легковые и грузовые машины пятидесятых. Звоня в полицию, он (что самое примечательное) правильно указал номерной знак своей последней машины. Дверь шашлычной-забегаловки, которая, кстати, называлась «Аппетитный кусочек», как бы вела в прошлое. Миновав ее, Сонни словно на короткое время возвращался на несколько десятилетий назад.

Последующие недели он тщательно оглядывал свою машину прежде, чем войти в ресторан или кафе. Ему не хотелось снова входить в эту дверь, и он начал избегать «Аппетитный кусочек», хотя обедал там последние пятнадцать лет и дружил со всей обслугой.

В тот же вечер, когда Дуэйн вернулся домой, они с Карлой долго обсуждали этот инцидент.

– Он, вероятно, сидит на антидепрессантах, – высказала предположение Карла. – Их мог дать ему психиатр.

– У Сонни не бывает депрессий, – заявил Дуэйн.

– Они случаются у всех, – настаивала Карла.

– Но не у Сонни, – упорствовал Дуэйн. – У него всю жизнь одно и то же настроение.

– Он впал в депрессию, когда сцепился с тобой из-за Джейси, – заметила Карла.

– Нет, это я впал в нее, – поправил жену Дуэйн. – Сонни просто оборонялся. Он и этого не умеет делать.

– Жаль, что меня тут не было, – проговорила Карла. – Хотела бы я знать, что вы в ней нашли.

– Это пошло еще со школы, – сказал Дуэйн. – Ребята всегда находят в девчонках что-то и страшно ревнуют к любому. Взять, к примеру, Дики. Он купил автомат по той простой причине, что какой-то старый хахаль Билли Энн прислал ей на день рождения цветы.

– Он до сих пор горит желанием расстрелять кого-нибудь, – улыбнулась Карла. – Может, Сонни и сидит на таблетках. Ведь его отец злоупотреблял транквилизаторами.

– Не исключено, – согласился Дуэйн, все же не допуская мысли, что Сонни регулярно принимает таблетки.

– Если вы оба любили ее, почему в таком случае Джейси отправилась в Италию? – спросила Карла, всегда проявлявшая повышенный интерес к школьным годам мужа.

– Мне кажется, что она отправилась туда с женским землячеством из Южно-методистского университета, – ответил Дуэйн. – Должно быть, ей так захотелось.

– Но она снимается в фильмах о Тарзане! – удивилась Карла.

Временами ее неотступно преследовал образ невидимой соперницы, Джейси Фэрроу. В Талиа о кинематографической карьере Джейси знали лишь то, что она прославилась исполнением роли Джанглы в серии итальянских картин, – облачившись в бикини из шкуры леопарда и перепрыгивая с ветки на ветку. Так говорил Бобби Ли, смотревший фильм с ее участием поздно ночью в одном из мотелей Тексарканы, возвращаясь домой с партией труб. Больше никто в Талиа не видел фильмов с ее участием.

На следующее утро Дуэйн рассказал Руфь, как Сонни проглядел свою машину.

Руфь сидела за столом, быстро перебирая поступившую почту. Она была убеждена, что письменный стол должен оставаться девственно чистым, и старалась всегда избавляться от бумаг, которые, по ее мнению, мешают работать. Если бурильная компания получала сто писем в день, Руфь, бросив беглый взгляд на почтовый штемпель, мгновенно избавлялась от девяноста пяти.

Дуэйн всегда с беспокойством следил за тем, как молниеносно его секретарша расправляется с почтой. Он никак не мог вникнуть в стиль ее работы. Однажды, когда она пошла обедать, он сам влез в корзину для ненужных бумаг посмотреть, а не выбросила ли она туда конверты с чеками. Нет, не выбросила. Вернувшись с обеда, Руфь взглянула на корзину и строго посмотрела на него, ничего не сказав, – но с тех пор, разобравшись с почтой, Руфь тут же сваливала лишнюю корреспонденцию в черный пластиковый мешок и несла его на помойку.

– По-моему, ему хочется умереть, – сказала она, выслушав рассказ Дуэйна о чудачествах Сонни. – Он так и не нашел для себя ничего интересного в этой жизни.

– Одно время ты интересовала его, – напомнил Дуэйн.

Руфь печально посмотрела на него и сказала. – Нет, это он интересовал меня. Он был моим единственным шансом в любви, и я была счастлива. Это был очень милый мальчик. Он не должен был из-за меня оседать здесь. Ему следовало бы поискать кого-нибудь в другом месте.

Сонни, насколько его знал Дуэйн, не был совершенно счастливым человеком, но заявить, что он хочет умереть… Нет, это уж слишком!

– Карла согласна со мной, – прибавила Руфь, заметив, что он скептически относится к ее словам.

– О, понятно. Если вы с Карлой в чем-то согласились, другим остается помалкивать. Один шанс из миллиона, что вы с Карлой неправы.

Интересно, задумался Дуэйн, а найдут они общие точки соприкосновения в отношении меня. Но в это время Руфь принялась печатать контракт на аренду, и он не стал спрашивать.