42
Лорен уже несколько раз выходила куда-нибудь с Джимми Кассади – если точно, было уже четыре свидания. Последние два кончились невинным поцелуем на ступеньках подъезда. Теперь у них было пятое свидание, и она знала, что сегодня он ожидает большего. Не то, чтобы он так прямо приступал к ней и говорил об этом, – он был не столь уж откровенен, – но были какие-то определенные штрихи поведения, и после тихого обеда в романтическом итальянском ресторанчике он подозвал такси и вместо ее адреса назвал свой.
– Хочу, чтобы ты послушала мои новые записи Джони Митчела, – сказал он, обнимая ее.
– С большим удовольствием, – ответила она. «Итак, Робертс, что это ты собираешься делать? Не знаю.
Ты подумай получше.
Не могу.
Но почему же?»
Славный вопрос! Но она почему-то не знает ответа.
И вдруг внезапно в ушах ее этот ответ прозвучал:
«Потому что я все еще люблю Ника Анджело».
– Ты сегодня тихая, – сказал Джимми, беря ее руки в свои. – Может быть, я сказал что-то не так?
Она вздрогнула и постаралась прогнать воспоминание о Нике Анджело.
– Нет, я просто устала. Сегодня был тяжелый день.
– Слишком устала, чтобы послушать Джони Митчела? Он спрашивал одно, а глаза – совсем о другом.
– Не знаю, мне как-то все равно, – ответила она, а в ушах продолжали звучать громкие голоса.
«Он хочет только побыстрее уложить тебя, как все они. Ты говоришь, словно твоя мать. Да, если на то пошло».
– Приехали, – сказал он, протянув деньги шоферу и помогая ей выйти из машины. Джимми казался таким искренним и приятным парнем.
«Да, конечно, они все такими кажутся, пока не получат, что хотели, а затем они обманывают и бегут от тебя, бросая одну и беременную. Бросают… Бросают… Бросают…»
– О чем ты задумалась? – спросил он, сжимая ее руку.
– Да ни о чем, – сказала она, вновь выбрасывая Ника из головы и стараясь сосредоточить все внимание на Джимми. А что ей о нем известно? Немного. Он сказал, что приехал из Миссури в Нью-Йорк семь лет назад и начал работать ассистентом фотографа, а потом, через четыре года, уже работал самостоятельно. В первые три он создавал себе репутацию своими яркими и необычными черно-белыми снимками как одного из наиболее инициативных, со свежим взглядом фотографов.
Из разговоров с девушками на работе как-то ничего нельзя было узнать о его личной жизни. Обычно фотомодели рассказывали разные были и небылицы о фотографах, с которыми работали, включая самые подробные, масштабные детали, сексуальные особенности и кто сколько может за ночь. Но о Джимми ничего не было известно. Нейчур, которая одно время работала с ним, потом очень удивленно возвестила:
– Ну, этот, наверное, голубой, он ни разу даже не попробовал ко мне приставать!
После четвертого свидания, когда он высадил ее у дома и только поцеловал на прощание, она подумала, что, пожалуй, Нейчур права. Но сегодня она уже знала, что это не так, он смотрел на нее таким взглядом, и она была в полной уверенности, что сегодня он должен сделать решительный шаг.
Квартира его вовсе не подходила под такое слово – это была большая мансарда, разделенная на отсеки каменными перегородками футов в шесть высотой, которые не доставали до уходящего ввысь конусовидного потолка. Мебели было немного, и вся она в стиле модерн: или черное, или белое, или из чистейшей стали. Все было ярко и лаконично, как на его фотографиях.
– Ты сам все так устроил? Он засмеялся:
– Ни один профессиональный дизайнер этого бы не потянул. А кроме того, я люблю заниматься этим делом.
– И я тоже, – сказала она, исследуя его помещение. – Но ты должен признать, что это ни на что не похоже.
– Вот это мне и нравится, – сказал он, следуя за ней в компактную стальную кухню. И подошел ближе. – И вот почему ты мне нравишься, – прибавил он и неожиданно прижал ее к стальной дверце холодильника и поцеловал прямо в губы. Без всяких подготовительных маневров. Без обязательного предложения: «Не хочешь ли выпить» или: «Хочешь я тебе квартиру покажу?» Он даже не потрудился поставить на проигрыватель пластинку Джони Митчела, о котором говорил весь вечер.
Он только поцеловал ее.
Поцелуй был крепкий и чувственный. Ничем не напоминающий то поклевывание в щеку при расставании у подъезда. Это был настоящий поцелуй.
И она даже задохнулась, но он все длил его.
Какое-то мгновение она сопротивлялась, тело напряглось, словно не хотело его близости.
Но он был настойчив, и постепенно она почувствовала, что отвечает ему: по телу разлилась теплота, и приливная волна желания, так долго глушимого и подавляемого, неожиданного, удивившего своей внезапностью, обессилила ее и сделала беззащитной.
Через несколько минут его рука скользнула к ее груди, трогая, чувствуя, поглаживая.
Она сказала нерешительно, как бы против воли:
– Джимми… я не уверена…
– Зато я уверен, – ответил он, и руки его скользнули за вырез платья, затем ей за спину, расстегивая лифчик.
И все это время он не отрывал своих губ от ее и настойчиво, языком, вторгался в ее рот, и его дыхание жгло ее.
Она откинула назад голову и перестала сопротивляться. Он обнажил ее грудь, и его губы медленно скользнули к соскам.
Он нежно сжал груди, прижимая их одна к другой, и старался лизнуть соски одновременно. А затем руки медленно поползли к ней на спину, и он опустил «молнию» на платье, и оно упало на пол.
Теперь она закрыла глаза и старалась больше не думать о Нике, старалась забыть о нем, отныне и навсегда. Все случилось так быстро, и она бессильна была это остановить.
– Как хорошо от тебя пахнет, – прошептал он.
И больше уже ничто не имело значения, совсем ничего. Отсюда она не могла повернуть вспять, ион мог делать с ней псе, что хотел.
Он поднял ее и понес в спальню и нежно положил на середину большой кровати.
Она лежала, вся отдаваясь ему. Ведь выбора уже не было, она слишком долго была одна.
А Ник Анджело, ведь он так тогда и не вернулся.
– Я выхожу замуж, – сказала Лорен, нервно сжимая руки.
Сэмм подняла глаза от контракта, который изучала, и сдвинула на лоб огромные очки в роговой оправе:
– Что ты сказала?
– Замуж, – повторила она, словно это было все так, между прочим.
Теперь Сэмм слушала ее очень внимательно.
– Не верю, – сказала она, кладя очки на стол.
– Но это правда, – выдавила она из себя, говоря гораздо спокойнее, чем чувствовала себя при этом.
Сэмм потянулась за длинной тонкой сигаретой, и ее кроваво-красные ногти убийственно сверкнули.
– Могу я узнать, за кого?
– За Джимми Кассади.
– Моего Джимми Кассади?
Сэмм считала себя полновластной собственницей и всех фотографов, которые работали с ее девушками, они все принадлежали ей.
Лорен кивнула:
– Да, это так.
С минуту Сэмм хранила молчание, переваривая неожиданную новость. А затем сказала:
– Но это как-то вдруг?
Лорен почувствовала себя школьницей перед строгим учителем. Но зачем она так? Она вовсе не обязана ничего Сэмм объяснять.
– Мы встречаемся уже шесть недель, – сказала она. «И спим вместе три», – хотелось бы ей добавить, но она не стала. Ее личная жизнь – ее личное дело.
Сэмм взяла тонкую золотую ручку и постучала по лаки-' рованной поверхности стола.
– Шесть недель – это недостаточный срок, чтобы узнать кого-нибудь как следует.
– Но мне этого достаточно, – ответила она, подумав, что ей вовсе ни к чему все эти назидания.
– А ты не думаешь… – начала Сэмм.
– Хотела бы услышать ваши поздравления, – отрезала Лорен, тем самым навсегда разрушая уже сложившиеся в сознании Сэмм имидж «послушной крошки Лорен». – О, и я хочу предупредить вас за две недели, как полагается, что ухожу, – Джимми хочет, чтобы я работала вместе с ним.
Но Сэмм была слишком мудра и ничего не ответила. Очевидно, Лорен подпала под влияние Джимми Кассади, и что бы она сейчас ни говорила, не стоит обращать внимания. Мужчины! За последние годы они причинили ей больше неприятностей, чем хотелось бы. Обычно какой-нибудь блестящий плейбой подцеплял одну из ее моделей, иногда это был некий болтливый менеджер. Но уж относительно Лорен она не беспокоилась, не думала, что и ее кто-нибудь увлечет.
Сэмм могла позволить себе быть настроенной скептически, но девушки в офисе восприняли новость как сенсацию. Пиа, казалось, особенно радовалась за нее. А когда об этом узнала Нейчур, она специально приехала в офис, крича:
– Это чертовски сногсшибательно! Так, значит, он все-таки не гомик!
Значит, Нейчур правда с ним не спала. Джимми с первого же раза, как они сблизились, заговорил о женитьбе. И хотел жениться немедленно.
– А чего нам ждать, какой в этом смысл? – с спрашивал он. «Смысл в том, чтобы понять, не ошибочное ли это решение».
Сэмм была права – и шести недель было недостаточно, чтобы кого-нибудь узнать как следует. И чем больше она узнавала Джимми, тем больше он ей казался каким-то особенным, совершенно непохожим на других мужчин, которые ей встречались в Нью-Йорке.
При всем при том сначала она отказалась.
– Но почему нет? – упорствовал Джимми. И она не могла убедительно объяснить.
Но он настаивал, и она наконец изменила решение.
Джимми привлекателен, серьезно относится к работе, он хороший любовник и, по-видимому, искренне желает ей самого лучшего. И мысль, что, наконец, она прибьется к кому-нибудь и будет в безопасности, казалась очень соблазнительной, и она сдалась. А кроме того, ее увлекала его страсть.
Она его не любила. Но, может, и любовь со временем придет.
Но вот она сказала «да», и они решили пожениться как можно скорее. В какое-то мгновение она подумала, не позвонить ли тете и дяде в Филадельфию и сказать об этом, но передумала. Зачем об этом знать Брэду? А кроме того, они оба с Джимми хотели, чтобы церемония прошла очень скромно.
– Как насчет твоей семьи?
– Мы давно не поддерживаем отношений, – уклончиво ответил он.
– Это почему же? Он поднял брови:
– Разве я тебя расспрашиваю о твоих? «Нет, они все-таки родственные души».
Лорен заявила, что хочет закатить свадебную вечеринку, но ее переубедила Нейчур, решив, что надо устроить настоящий девичник, он больше подходит.
– Ты его заслуживаешь, – сказала она весело. – Ты так усердно трудишься, приглядывая за нами всеми, что теперь наша очередь что-нибудь устроить для тебя.
Лорен даже пожалела, что всем рассказала о свадьбе. Может, лучше было бы устроить все тихо, спокойно, без всякой суеты?
Но было уже поздно. И Нейчур строила планы.
– В следующую субботу приезжай ко мне домой в шесть вечера. И не рассчитывай, что вернешься домой раньше трех утра, и то еще, если повезет!
Сопротивляться было бесполезно, она шла напролом, как большой фургон фирмы «Макдоналдс». И самое спокойное было влезть в этот фургон и наслаждаться поездкой.
По мере того как шло время, Лорен все яснее понимала, что расстаться с фирмой Сэмм ей будет довольно трудно – так много у нее оказалось добрых друзей. Но Джимми убеждал, что ей будет интересно помогать ему в студии, и ей эта мысль была приятна. К тому же надо было решить множество проблем. Им пришлось сделать анализ крови, получить разрешение на брак, и, наконец, она отправилась вместе с Пией по магазинам – выбирать самое лучшее платье, которое хотела оплатить Сэмм, она просто настаивала на этом.
Вечером, накануне свадьбы, она выглядела ужасно. Нейчур, наоборот, была в наилучшей форме, и крики и визг разносились по всей квартире. Она заказала кортеж машин на вечер, а за кортежем, к удивлению всех, следовали шесть мотоциклистов в кожаных куртках. Они прочно оседлали свои «Харли».
– Ну, разве это не замечательный эскорт? – пошутила она, заговорщически подмигнув мотоциклетной бригаде. – Мускулы и черная кожа – мое любимое сочетание.
Сначала они поехали в итальянский ресторан, где все преподнесли Лорен подарки. Она ухитрилась принимать их с должным выражением лица, развертывая их один за другим и соответственно восклицая, что этот подарок именно то, чего она хотела и что ей необходимо.
Нейчур преподнесла ей огромный черный вибратор, что вызвало за столом бурное веселье.
Когда она покончила с подарками, один из самых красивых мотоциклистов вошел вразвалку в ресторан, нажал кнопку на проигрывателе и исполнил весьма смелый стриптиз под рол-линг-стоуновскую «Сэтисфэкшн». Но эта была, так сказать, закуска, так как все присутствующие потом погрузились в машины и направились в мужской стриптизный клуб.
Онемев от изумления, Лорен смотрела, как эти парни с гордостью демонстрируют свои принадлежности, чуть не тыча ими в нос жадной до зрелищ публике.
– Слишком много членов, – сказала серьезно Пиа.
– И задниц тоже! – пробормотала Лорен. Ей очень хотелось убраться отсюда поскорее.
Но Нейчур была в своей стихии – она покрикивала и понукала парней разгуляться как следует, совала им десятидолларовые бумажки и откровенно веселилась.
Наконец, с этим было покончено, и они отвезли ее домой. С благодарностью Лорен бросилась в постель. На ее вкус вечер был просто кошмарным, словно происходила какая-то варварская и непонятная церемония. Но… ведь они все хотели сделать как лучше, и она была счастлива, что есть люди, которым она не безразлична.
На следующий день она перевезла вещи к Джимми. В этот вечер они обедали при свечах и занимались любовью. Впервые после того, как ей пришлось покинуть Босвелл, у Лорен появилось чувство принадлежности чему-то и кому-то, и она теперь твердо знала, что ее решение выйти замуж было правильным. И заснула в его объятиях счастливая и удовлетворенная.
Накануне свадьбы за ней заехала Пиа и отвезла к себе.
– Нельзя проводить с будущим мужем ночь перед свадьбой, – отчитала она Лорен. – Это грозит большим несчастьем.
Утром приехала Нейчур, ворвавшись в квартиру Пии, как вольный ветер, и сразу же стала всем распоряжаться.
– Вот, – сказала она, снимая с пальца кольцо с большим сапфиром, – ты будешь это носить. Оно заново позолочено, оно голубое и новое. Но теперь надо тебе что-нибудь и старое иметь при себе.
Пиа вынула пару изящных филигранных серег.
– Они принадлежали моей прабабушке, – сказала она, подавая их Лорен, – и для меня будет большая честь, если ты их наденешь.
Лорен надела шелковый серебристо-белый костюм, который Сэмм купила для нее, серьги, которые подарила Пиа, и кольцо с сапфиром.
Нейчур окинула ее критическим взором:
– Хорошо бы ты мне позволила тебя причесать.
– А мне нравится все, как есть.
– Да, гладенько и незаметно, – ответила Нейчур, – все наоборот по сравнению со мной, – прибавила она, взбивая белокурые локоны.
– Лорен, ты прекрасна! – прошептала Пиа.
Они сели в длинный белый лимузин, который заказала Нейчур.
– Закрой глаза и представь, будто ты – рок-звезда, – хихикнула она.
К тому времени, когда они достигли муниципалитета, желудок у Лорен сжимали беспрестанные спазмы. Шофер помог ей выйти из машины, и она вместе с друзьями вступила в здание.
У лифта они столкнулись с Сэмм.
– Как чувствуешь себя? – спросила Сэмм, как всегда, шикарная, в своем ярко-красном костюме стиля «Шанель».
– Нервничаю, – ответила Лорен.
– Это незаметно. Выглядишь ты просто чудесно.
– Спасибо. – В горле у нее пересохло. Она поправила букетик белых орхидей у корсажа, и ей захотелось, чтобы все поскорее кончилось и осталось позади.
Пиа и Нейчур провели ее в боковую комнату, где надо было ждать приезда жениха. Джимми должен был приехать один. Когда она спросила, кто у него шафер, он ответил, что обойдется без него.
– Я путешественник-одиночка, – сказал он.
Она нисколько не возражала. Наверно, поэтому у них так легко складывались отношения.
Но она не могла сидеть спокойно. Она вставала и нервно шагала взад-вперед по небольшой комнате, и никак не могла собраться с мыслями. Несколько минут показались ей вечностью.
Нейчур все время смотрела на часы.
– Он чертовски запаздывает, правда? – наконец сказала она, устав ждать.
– Наверное, на улицах сильное движение, – ответила Пиа и бросила на нее предостерегающий взгляд.
– Да что бы то ни было, пусть этот чертовский транспорт, но он опаздывает. Это не очень красиво – опаздывать на собственную свадьбу.
Через пятнадцать минут Пиа выскользнула из комнаты, нашла телефон-автомат и позвонила Джимми домой. Никто не ответил.
Нейчур зажала ее в угол коридора:
– Что, черт возьми, происходит? Где этот свинячий подонок?
Пиа покачала головой:
– Не имею понятия.
– Ты жди внизу, – сказала Нейчур, – а я буду здесь. Прошло еще двадцать минут, но Джимми все не появлялся.
Пиа вызвала Сэмм из комнаты, и Нейчур присоединилась к ним, чтобы посовещаться, что делать.
– Похоже, он ее обманул, – сказала Нейчур. – Какая пакость!
– Кто-нибудь звонил к нему домой? – спросила Сэмм.
– Да, я, – ответила Пиа, – но там не отвечают.
Сэмм покачала головой: у нее всегда было предубеждение против Джимми Кассади.
– Что нам делать? – спросила Пиа.
– К черту их! Туда-то… – сказала Нейчур. – Мужчины! Они все чертовски подлые!
Уже прошел час, и стало очевидно, что Джимми не приедет. Лорен приняла известие стоически, хотя внутри у нее все разрывалось.
Пиа, Нейчур и Сэмм проводили ее к нему домой. К дверце холодильника была прикреплена записка: «Извини! Должен по контракту выехать в Африку. Буду через несколько месяцев. Можешь оставаться у меня, пока не подыщешь квартиру».
Лорен дважды прочитала записку, прежде чем отдать ее другим.
– Ублюдок! – воскликнула Нейчур, быстро пробежав глазами.
– О Господи! – сказала Пиа. Сэмм была красноречивее всех:
– Проклятый сукин сын! Никогда ему не верила.
Лорен совершенно ничего не чувствовала. Ее снова отвергли. Но это не имело значения. Ничто не имело значения. Она знала только одно: больше она никогда не поверит ни одному мужчине. Никогда. Вот в этом она была уверена.