Глава 17

Они были в море уже три дня, когда заметили по правому борту огромную тушу кита: его фонтан поднялся на двадцать футов над водой, сверкая в полуденном солнце. Риви застыл на палубе «Элизабет Ли», вцепившись в поручни. За его спиной команда бросилась переставлять паруса, чтобы спустить на воду шлюпки и зарядить гарпуны.

Риви с болью смотрел, как величественное животное то глубоко погружается в воду, то взмывает вверх, как бы бросая им вызов.

— Идете, капитан? — спросил матрос, перебрасывая ногу через борт. Держа гарпун, он спускался по веревке, болтающейся над водой.

Риви спустился вслед за ним в шлюпку и взялся за весла. Маленькая лодочка быстро понеслась к гигантскому существу, резвящемуся в сверкающей на солнце воде. По пятам за ней шли еще два маленьких судна.

Кит снова выпустил фонтан, и на какой-то миг наступила мертвая тишина, после чего громадное животное выскочило из воды с такой силой, что лодочки неистово закачались на воде. Матрос, разговаривавший с Риви чуть раньше на палубе, с криком вскочил на ноги и метнул гарпун. Тот вонзился в лоснящееся от воды тело кита, и у Риви из самой глубины души вырвался крик боли. Вода покраснела от крови, и Риви понадобилось собрать всю свою волю, чтобы не перегнуться через борт шлюпки, сдерживая приступ рвоты. Еще два гарпуна нашли свою цель, и величественное животное перевернулось на бок, глаза его заволокло розовой пеленой.

— О Боже, — пробормотал Риви, — Боже!

— Тяни его, ребята! — закричал китобой, который первым метнул гарпун. — Ну, разве он не великолепен?

Риви никогда не нравилась охота на китов, с того первого плавания, когда ему было всего шестнадцать. Теперь это занятие казалось ему просто невыносимым.

Руки его дрожали, когда он взбирался на борт «Элизабет Ли», и он просто перевалился через поручни, когда услышал крики и ужасный всплеск воды. Риви обернулся.

— Акулы! — закричал один из матросов, находившихся в лодке, которая не успела еще подплыть к «Элизабет Ли». Вода вокруг этой лодки кипела в каком-то дьявольском водовороте, то тут, то там мелькали акульи плавники. Большинство членов экипажа Риви успели взобраться на борт «Элизабет Ли», но остальные — около дюжины человек — оказались сброшены в воду, когда акулам удалось перевернуть шлюпку.

То, что произошло позже, напоминало кошмар. С борта «Элизабет Ли» стреляли из ружей по взбешенным акулам. Эти хищницы терзали туловище кита и тех матросов, которых сбросило в воду. Риви с ужасающей беспомощностью смотрел, как молодого паренька утащило под воду, а минуту спустя на поверхности показались красные пузырьки.

— Господи! — всхлипнул один из матросов, стоявший рядом с Риви. Слова его звучали как молитва, а не как богохульство. — Господи, помоги им!

Бешенство акул привлекало все новых и новых хищников. Риви стоял у поручней, застыв на месте, не в силах отвести взгляд. Когда кошмар наконец закончился, от кита, который был длиннее, чем «Элизабет Ли», мало что осталось, и совсем ничего не осталось от тех, кто погиб в этом кровавом месиве.

— Пойдемте, капитан, — тихо сказал первый помощник, положив ладонь на руку Риви. — Капитан?

Риви вздрогнул. Как бы ему этого ни хотелось, он не мог оторваться от поручней и воспоминаний о том, что видел. За двадцать лет охоты на китов он не раз видел, как гибнут люди, но он никогда не видел ничего, что хоть отдаленно напоминало бы то, что случилось сегодня.

Первый помощник потянул его за руку.

— Идем в Сидней, капитан?

Риви резко кивнул, только и всего. Мышцы его словно окаменели, а в голове странно звенело. А из этого звона доносились вопли умирающих кошмарной смертью людей. Чтобы оторвать руки Риви от поручней, понадобились усилия нескольких человек. Они отвели его, словно ребенка, в каюту, расположенную в трюме.

— Пристанем в Окленде, — услышал он, как говорил первый помощник остальным. — Мы к нему ближе, чем к Сиднею. Капитану нужен врач.

— Лечить нужно его разум, приятель, а для этого врачей нет, — отозвался кто-то.

Риви хотелось поднять руку, сказать им, что с ним все в порядке, что ему не нужен врач, но оказалось, что он не может ни шевелиться, ни говорить. Он был загнан внутрь себя.

— Идем в Окленд, — настаивал первый помощник, и хотя Риви различал маячившее над ним лицо Якоба, он не мог ответить ему. Даже моргать было выше его сил.

— Я видел такое раньше, — вставил стоявший в ногах койки увалень. — Некоторые так никогда и не преодолевают этого.

Слова моряка отозвались в мозгу Риви, и он пришел в отчаяние при мысли о том, что останется до конца своих дней в таком состоянии. «Мэгги, — крикнул он из глубины души. — Мэгги!»

Для Мэгги дни бежали быстро — так усердно она работала над пьесой, зато ночи были долгими, полными страхов и сомнений. Теперь она была уверена, что беременна, и, ложась в постель, терзалась дикими предположениями. Почти всегда, когда ей удавалось заснуть, ей снилось, что она играет роль Катарины, а живот ее торчит, публика шипит, улюлюкает и бросается тухлыми овощами.

Когда миновала неделя, Мэгги принялась разыскивать Риви, но он не возвращался, хотя она получала все больше подарков и записок. Подарки всегда были легкомысленными и дорогими, а в записках все время упоминался Джеми.

Пролетело полных десять дней, когда как-то ближе к вечеру к ней в гримерную вошел Филип, не потрудившись даже постучать. Он сжимал в руке желтую бумажку, а лицо его было мертвенно-бледным.

Теперь, когда ее костюмы были в основном готовы, Мэгги в свободные минуты примеряла новые платья, которые для нее шили сестры-костюмерши. Увидев Филипа в зеркале, она резко обернулась и спросила:

— В чем дело?

— «Элизабет Ли» попала в переделку, Мэгги. Часть команды погибла.

Мэгги почувствовала, как побледнела, и колени у нее подкосились. Она тяжело опустилась на скамеечку перед зеркалом.

— Риви? — шепотом спросила она.

Филип печально пожал плечами и протянул ей бумажку. Мэгги выхватила ее и прочла телеграмму:

«БОЛЬШОЕ НЕСЧАСТЬЕ ТРИ ДНЯ НАЗАД. ДВЕНАДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК ПОГИБЛИ. ОСТАЛЬНЫЕ ЖИВЫ В ОКЛЕНДЕ. ЯКОБ ХЬЮЗ, ПЕРВЫЙ ПОМОЩНИК, ЭЛИЗАБЕТ ЛИ».

Уставившись куда-то вдаль, Мэгги с трудом спросила: — Кто дал тебе это?

— Прислали в офис Маккены, Мэгги. Клерк принес ее мне.

Телеграмма смялась в руках Мэгги, и она аккуратно разгладила ее на колене.

— Думаешь, Риви мертв, да? — каким-то деревянным голосом обвинила она Филипа.

Филип вздохнул и, подойдя, ласково положил руку ей на плечо.

— Якоб Хьюз первый помощник, а не капитан. Если бы Риви был жив, он бы сам послал телеграмму.

Мэгги захотелось, как зверю, наброситься на Филипа, царапать, кусать, бить. Как он смеет предполагать, что Риви мертв! Но вместо этого она сидела совершенно неподвижно, судорожно и глубоко дышала.

— Я еду в Окленд.

Филип присел на край шезлонга и протянул руки к Мэгги, чтобы взять ее руки в свои.

— Ты не можешь, Мэгги, и тебе это известно. Ты должна подумать о спектакле и, кроме того, какая от тебя польза в Окленде? «Элизабет Ли» пойдет в Сидней, как только наберет команду и снарядится для плавания, — это ее родной порт.

— К черту проклятый спектакль! — выкрикнула Мэгги, вскакивая и со слезами на глазах расхаживая взад-вперед по гримерной. — К черту всех и все, кроме Риви Маккены!

Филип снова вздохнул, на этот раз тяжело и прерывисто.

— Я понимаю, Мэгги, что ты чувствуешь, но тебе нужно остаться здесь. Ты должна дождаться новостей!

— Я не вынесу ожидания.

— Придется, — твердо сказал Филип, вставая и обнимая ее дрожащие плечи в надежде успокоить ее, — Мэгги, — снова начал он спокойным и рассудительным тоном, — предположим, ты отплывешь в Новую Зеландию сегодня же. Ты представляешь себе, что может произойти?

Мэгги, дрожа, покачала головой.

— Твой корабль разминется с «Элизабет Ли», и ты окажешься не ближе к правде, чем сейчас.

Мэгги уронила голову, подавленно всхлипнув, и Филип крепко обнял ее.

— Бедная моя Мэгги, — хрипло прошептал он. — Что я с тобой наделал?

Уткнувшись лицом в плечо Филипа, Мэгги завыла.

— Ребенок, Филип, мне кажется, у меня будет ребенок…

Филип еще крепче обнял ее.

— Боже мой, — выдохнул он.

Мэгги уже почти пожалела, что у нее вырвалось такое признание. Она отшатнулась от Филипа и фыркнула, пытаясь вернуть себе самообладание. Первое, что ей нужно сделать, это пойти в офис Риви и узнать, известно ли что-нибудь еще о катастрофе в море.

— Я ухожу, — сказала она, вздернув подбородок.

Филип поймал ее за руку.

— Позволь, я пойду с тобой, — тихо попросил он.

Мэгги покачала головой, освободилась из его рук и пошла к двери. Следующие слова Филипа остановили ее, когда она уже взялась за дверную ручку.

— Мэгги, если ты ждешь ребенка от Риви Маккены, я женюсь на тебе. Клянусь.

Мэгги была невыносима сама мысль выйти замуж за кого-то, кроме Риви, но она поняла, что Филип был более чем просто добр к ней. Он был благороден. Она обернулась, посмотрев на него опухшими, покрасневшими от слез глазами.

— Спасибо, — сказала она и вышла из комнаты.

Тэнси стояла возле постели Мэгги, положив ей на голову холодное мокрое полотенце.

— Ну вот, — печально сказала она, — вот так. Наконец-то пришла в себя.

У Мэгги раскалывалась голова, ее мутило.

— Риви…

— Знаю, — ласково сказала Тэнси. — Знаю.

Мэгги попыталась сесть, но комната закружилась у нее перед глазами, и она опять упала на подушки, хватая ртом воздух.

— Он не умер, Тэнси, — настаивала она. — Если бы Риви умер, я бы почувствовала.

— Значит, нам просто нужно подождать, а там видно будет.

Тэнси возилась с одеялом, и Мэгги ударила ее по рукам, пытаясь выбраться из постели.

— Мне нужно поговорить с людьми в офисе Риви…

Тэнси твердой рукой уложила подругу снова в постель и поправила одеяло.

— Нет, Мэгги. Ты уже пробовала, если верить твоему Филипу Бригзу, и ушла не дальше тротуара, пока не свалилась. Я понимаю, любовь, но сейчас тебе нужно отдохнуть.

— Я не могу отдыхать! — простонала Мэгги.

— Ты что, хочешь потерять ребенка так же, как и мужчину, которого любишь? — строго спросила Тэнси, пододвинув к постели стул и усевшись на него. — А ты этого добьешься, если будешь продолжать в том же духе.

Мэгги вытаращила глаза.

— Как…

— Я догадалась по твоему виду. Не то чтобы я до сих пор этого не замечала. Что будешь делать Мэгги, если мистер Маккена погиб?

В голове Мэгги мелькнуло воспоминание о втором предложении Филипа пожениться, но она тут же отмела его. В такой ситуации ни она, ни Филип не были бы счастливы, хотя она когда-то и мечтала стать его женой и рожать его детей.

— Не знаю, — ответила она на вопрос Тэнси.

— Не нужно мне было спрашивать, — сердясь на себя, сказала Тэнси. — Господи, сейчас не время для этого. Отдыхай, Мэгги, и выбрось из головы и ребенка, и мужчину. Тэнси Куин обо всем позаботится.

Мэгги откинулась на подушки и вздохнула. Она не могла думать ни о чем, кроме Риви Маккены и своего ребенка, и очень сомневалась, что кто-нибудь, кроме Бога, может обо всем позаботиться.

Джеми сидел у постели Риви, вертя в руках свою потрепанную шляпу. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как он видел брата рядом, и найти его в таком виде было почти невыносимо. Риви всегда был таким сильным, уверенным в том, куда стремится и чего хочет.

— У него душа заледенела, — заметил Катер О'Райли, высунувшись из-за двери комнаты, в доме Джеми. — Никогда в жизни такого не видел.

Джеми не сводил глаз с неподвижного лица Риви, думая о всех своих хитростях, чтобы обмануть детективов. Теперь причины, по которым он избегал встречи с братом, казались совершенно неважными. Он был рад, что Пеони держала ухо востро и знала, что происходит на море. Если бы не она, он так и не узнал бы о случившемся с Риви.

Убежденный в том, что за братом должен присматривать кто-то, кто был с ним одной плоти и крови, Джеми направился прямиком к пришвартовавшейся «Элизабет Ли», он потребовал отдать ему Риви и привез его к себе домой.

— Черт тебя побери, — выдохнул он, обращаясь к брату, — только не вздумай умирать теперь. Не сдавайся и не умирай. Ты должен жить ради Мэгги…

— Он тебя не слышит, — пожаловался Каттер, который уже устал болтаться в доме, когда кругом так много работы. — И кто такая эта Мэгги?

Несмотря на головную боль из-за Риви, Джеми позволил себе улыбнуться.

— Одна чертовка, которую любит брат, — сказал он. — К счастью для него, она его тоже любит.

— Пеони не слишком-то понравится, если она услышит, как ты нежно распространяешься о других женщинах, Джеми, мой мальчик.

— У нас с Пеони взаимопонимание, — отозвался Джеми, отбросив шляпу в сторону, чтобы наклониться к брату. Почудилось ли ему, или губы Риви действительно дрогнули?

— Готов поспорить, это взаимопонимание не распространяется на тот случай, когда ты провел ночь с женщиной, которую любит брат, — сказал Каттер.

— Убирайся, — ответил Джеми.

Когда Каттер ушел, Джеми протянул руку, чтобы сделать поярче свет стоявшей у кровати лампы. Свет залил лицо Риви, и на этот раз Джеми убедился в том, что не ошибся. Глаза Риви, которые, как мертвецу, закрыл врач, были открыты. Глаза Джеми заволокло туманом, но он все же криво ухмыльнулся.

— Так что ты нашел меня. Ты никогда не сдаешься, брат, не так ли?

Лицо Риви, должно быть, было высечено из гранита — таким неподвижным оно было, но Джеми чувствовал, что брат ведет внутреннюю борьбу с самим собой.

— Я знаю, чего тебе хочется, приятель, — хрипло сказал Джеми. — Я отвезу тебя домой, как только ты будешь готов к путешествию.

— Когда же это случится? — спросил какой-то человек с порога. Джеми обернулся через плечо и увидел Якоба Хьюза, первого помощника, который стоял на том месте, где минуту назад был Каттер. — Мы возвращаемся в Сидней, приятель. Там у людей семьи, они беспокоятся и ждут, и кое-кому придется услышать дурные новости.

Джеми вздохнул.

— Отплывайте, как только будете готовы. Я позабочусь, чтобы брат вернулся, когда будет достаточно здоров для поездки. — В его воображении возник образ дерзких серых глаз и волос цвета лунного света. — У него есть женщина. Я хочу, чтобы вы передали ей, что Риви жив.

— Я позабочусь об этом, мистер Маккена, — ответил Хьюз и удалился.

Джеми снова обратил свой взор на Риви, лицо которого по-прежнему было бесстрастным, как у каменной статуи.

— По крайней мере, Мэгги не будет беспокоиться, что ты погиб, — сказал он.

Риви закрыл глаза, и Джеми склонился ниже и скосил глаза. Черт возьми, на угольно-черных ресницах Риви блестели слезы!

— Значит, Риви удалось выжить? — широко улыбнулась Лоретта человеку, посланному первым помощником с «Элизабет Ли». — Ну, это просто чудесная новость! — Она резко обернулась к стоявшему позади нее мужчине, одетому в вечерний костюм для поездки в театр. — Верно, Дункан?

Зеленые глаза Дункана были задумчивы.

— Да, — ответил он, — чудесная новость.

Человек, принесший сообщение, нервно кивнул, выбежал по дорожке на улицу и скрылся в ночи. Плечо Дункана, онемевшее после того происшествия в Мельбурне, заныло, и он рассеянно ладонью растер его.

— Лучшей возможности больше никогда не представится, — сказал он странным, отрешенным голосом, ставшим для него характерным.

Лоретта была раздражена.

— В самом деле, Дункан, твоя одержимость этой маленькой потаскушкой становится утомительной. Она любит Риви и никогда не захочет тебя, особенно после того, что произошло в Мельбурне.

Дункан рассеянно улыбнулся, глядя куда-то сквозь Лоретту на то, что она не могла ни увидеть, ни понять.

— Она, должно быть, так разбита, поверив, что Риви мертв, так уязвима.

Лоретта раскрыла веер и принялась сердито обмахиваться им. Она выглядит как никогда красивой, а Дункан этого даже не замечает. Все, о чем он может говорить, — это Мэгги.

— Думаю, Дункан, — нерешительно заметила Лоретта, — нам не стоит сегодня ехать в театр. Могу заверить тебя, Катарина у нее выйдет чрезвычайно наивной.

На лице Дункана по-прежнему была дурацкая ухмылка.

— Если тебе не хочется смотреть спектакль, то я вовсе не против. Лично я не пропустил бы его ни за какие коврижки.

Лоретта переминалась с ноги на ногу.

— Мне не нравится, Дункан, когда из меня делают дурочку. Что именно ты собираешься делать?

Дункан как-то странно пожал плечами, поморщившись при этом от боли в раненом плече.

— Выразить свои искренние соболезнования, разумеется.

Лоретта закатила глаза. В этот вечер ей почти хотелось остаться дома, но если малышка Мэгги провалит свой первый спектакль, ей не хотелось бы упустить шанс посмотреть на это. Лоретта дернула за шнурок, и когда на звонок явился лакей, она велела подать карету.

— Не делай глупых ошибок, Дункан, — холодно предупредила она. — Может быть, Мэгги и думает, что Риви мертв, но мы-то лучше знаем. И поверь мне, тебе вовсе не к чему испытывать на себе его месть.

Дункан открыл дверь дома Лоретты и великодушным жестом предложил ей выйти первой.

С освещенного зеркала на Мэгги смотрело ее собственное бледное лицо. Грим, который она выбрала для сегодняшнего спектакля, придавал ей какой-то резкий, кричащий вид, а в животе все безумно клокотало.

— Я не могу, — тихо сказала она.

Стоявший позади Филип Бригз положил ей руки на плечи. Ее костюм — милое платьице из мягкого серого бархата — оставлял их открытыми.

— А что мы говорим в театре, Мэгги? — подсказал он, как будто она была маленьким ребенком, а не женщиной, которая овдовела, не успев стать женой.

Мэгги вздохнула.

— Спектакль должен продолжаться, — отрешенно отозвалась она.

— Именно. У тебя есть шанс найти свое настоящее место в мире. Не упусти его.

Она закусила губу. Филип был совершенно прав. Теперь, когда Риви не стало, единственной возможностью обеспечить ребенку достойную жизнь, был успех ее сценической карьеры. Если спектакль пройдет успешно, она добьется своего.

Филип наклонил голову и запечатлел дружеский поцелуй в том месте, где сходились линии шеи плеча.

— Ты будешь знаменитостью Сиднея, дорогая, — сказал он.

Мэгги отстранилась от него, чтобы еще раз осмотреть грим и поправить аккуратно причесанные волосы.

— Да, — покорно повторила она деревянным голосом, — знаменитостью Сиднея.

Выступление Мэгги было великолепным. Когда она раскланивалась, Дункан, как и остальные зрители, — за исключением Лоретты, — с энтузиазмом аплодировал. Лоретта же сидела в соседнем кресле, надменно сложив на коленях затянутые в изящные лайковые перчатки руки.

— Пойду за кулисы, — объявил Дункан, когда в зале зажглись огни. — Идешь со мной?

Лоретта смяла программку, бросила на Дункана убийственный взгляд и покачала головой. Он оставил ее, пробираясь сквозь толпу, карабкающуюся по лесенке на краю сцены. Минуту спустя Дункан уже стоял за кулисами, постукивая по полу носком ботинка при виде Мэгги Чемберлен. Боже, каким он был дураком, когда позволил ей уйти.

Дункан улыбнулся и поправил галстук. Он уже не повторит прежней ошибки.

— Мэгги? — позвал он, пробиваясь сквозь толпу почитателей.

Мэгги подняла на него невидящие, полные горя глаза. Дункан понял, что он был ей совершенно безразличен, и это уязвило его: лучше гнев, чем этот бессмысленный взгляд. Намного лучше.

— Мэгги, — хрипло сказал он, взяв ее руку и поднося ее к губам. Дункан надеялся, что к этому времени Мэгги уже успела совсем забыть его. Было бы чудесно воспользоваться еще одним шансом завоевать ее чувства. Но в ее мрачных глазах он заметил вспышку бешенства, когда она вспомнила о случившемся в Мельбурне. Она вырвала у него руку и бросила резкое:

— Пусти меня, скотина!

Дункан был ошарашен. Он, конечно же, знал, что Мэгги весьма решительная девушка; она уже не раз открыто не повиновалась ему. Но он никогда не думал, что она ненавидит его до такой степени.

— Если ты только дашь мне шанс, Мэгги, я все исправлю. Обещаю тебе.

И тут появился актер, игравший роль Петруччо. На нем по-прежнему был сценический костюм и броская шапочка с пером. Он взял Мэгги за руку, и Дункану не понравилось, как она прислонилась к этому мужчине.

— Мисс Чемберлен сегодня не настроена общаться с поклонниками, — холодно сказал актер.

Дункан вскипел, хотя и продолжал по-джентльменски улыбаться.

— Ты нездорова, Мэгги? — снисходительно спросил он.

Ее взгляд был холодным, как сталь клинка.

— Еще несколько минут общения с вами, мистер Кирк, и меня наверняка вырвет.

Пощечина едва ли больше взбесила бы Дункана. Краска залила его шею под элегантным воротничком и бросилась в лицо. И все же, прежде чем повернуться и уйти, он вежливо поклонился.

Если Мэгги хочет воевать, то он ей это устроит. И она проиграет.

Дункан улыбался про себя, выйдя из театра через боковую дверь. Он прислонился к каменной стене и, чиркнув спичкой, прикурил сигару. Куинсленд, подумал он и затянулся дымом. Куинсленд самое подходящее место для укрощения еще одной маленькой строптивой.

Конечно, все необходимые приготовления займут дни, может быть, даже недели. Дункан швырнул сигару на землю и каблуком потушил ее. Незачем терять время.

Смирившись с мыслью о смерти Риви, Мэгги жила в эти первые страшные дни только ради двух вещей — растущего в ней ребенка и борьбы с той болью, которая преследовала ее каждый вечер, когда она выходила на сцену. Газеты называли ее Катарину триумфом, но она только вздыхала, читая статьи.

Одна из сестер-костюмерш шила костюмы Мэгги, и та послушно поворачивалась в ту сторону, куда тянула ее платье портниха. На столике перед зеркалом в гримерной лежали цветы — прекрасные оранжерейные орхидеи, благоухающие и белые, как снег.

Мэгги задрала нос. Если Дункан Кирк думает, что несколько великолепных цветов заставят ее передумать, он очень ошибается. Мэгги с тоской взглянула на бриллиантовое кольцо, которое она решила не снимать, и вздохнула. Скоро, подумала она, ее попросят убраться из дома Риви, и ей, возможно, когда-нибудь придется заложить кольцо. Разумеется, она уже не сможет играть Катарину, когда будет заметна ее беременность, и чем тогда она заработает себе на жизнь? Мэгги отогнала прочь эту мысль. Она подумает над этим потом. Как раз в ту минуту, когда она приняла это решение, в комнату влетел Филип. Лицо его сияло от волнения.

— Мэгги, ни за что не поверишь! Тебя приглашают на гастроли!

— Гастроли? — глубоко вздохнув, равнодушно отозвалась она.

— Мэгги, гастроли по Соединенным Штатам! — выпалил Филип. — Если хочешь съездить домой, это твой шанс!

Впервые за эти дни Мэгги вышла из оцепенения. Она уставилась на Филипа, вытаращив глаза.

— Ты хочешь сказать, что оплатят дорогу и все такое?

Филип энергично кивнул.

— Я еду с тобой как твой менеджер и… — он взглянул на костюмершу, которая нахально слушала их разговор, — муж.

Мэгги не обратила внимания на намек Филипа о том, что они должны пожениться, она попросту отмела его. Будет ли Америка для нее домом? Там у нее нет ни друзей, ни родных.

Но, с другой стороны, в Штатах она не будет иностранкой, как в Австралии. Она вздохнула.

— Когда едем?