Глава 27

Беспощадная летняя жара наконец сменилась более прохладной погодой. Клеймение скота закончилось; продажа четырехлетних бычков принесла небольшую прибыль. Трехкомнатный домик значительно увеличился в размерах за счет пристройки большой новой спальни и детской, чуть поменьше. Джонах и Тейт даже успели сколотить два новых загона позади конюшни. Если «Дабл Р» было далеко до такого огромного королевства, как «Джей Бар», во всяком случае, оно приобрело вид процветающего маленького ранчо.

Наблюдая за деверем, запрягавшим лошадей, Лисса невольно вздохнула — теперь здесь есть все, кроме… Когда же вернется Джесс?

Они наконец получили доказательство того, что он все еще жив — банковский чек на три тысячи долларов был прислан из Нейпшз на той неделе. Джесс получил награду. Но если работа закончена, почему он не возвращается? Или, по крайней мере, не напишет брат] и не сообщит о своих планах?

— Пенни за то, чтобы узнать твои мысли, — неожиданно объявил незаметно подкравшийся Джонах и хихикнул: — Может, лучше сказать, доллар, особенно теперь, когда мы так разбогатели, что можем позволить себе иметь служанку.

Не желая обсуждать ни с кем свои страхи в сомнения относительно Джесса, Лисса заговорила о Лючите.

— Повезло, что удалось переманить ее у семьи Веласкесов. С их стороны было очень благородно пожертвовать такой прекрасной работницей.

— Они самые крупные асиендадо в Коахаила. Одной служанкой больше, одной меньше — роли не играет.

— Однако ты не можешь дождаться, когда привезешь ее, — лукаво заметила Лисса, оглядывая чисто выбритое лицо молодого человека. — Такое рвение случайно не имеет ничего общего с хорошенькой младшей дочерью дона Эрнана, а? Урсула, так, кажется, ее зовут?

Лисса знала, что Джонах по уши влюбился в девушку.

— Она знатная леди. Родители наверняка выдадут ее замуж за какого-нибудь богатого креола. У меня ни малейшего шанса. Что я могу предложить?

— Ей-богу, Джонах, что это с вами, Роббинсами? Повторяешь слова братца, как попугай. Посмотри на меня — я что, стала хуже, оттого что живу здесь, или ты не считаешь меня такой же леди, как донья Урсула? — съехидничала Лисса.

Ты же знаешь, это не так…

Джонах внезапно замолчал при виде всадника на вершине холма.

Лисса мгновенно повернулась и тоже увидела на дальнем конце долины большого вороного жеребца со звездочкой на лбу. Всадник сидел неподвижно, глядя горящими серебристыми глазами на преобразившееся ранчо.

Джесс едва верил собственным глазам. Дом вырос вдвое и сверкал белизной. Из деревянных цветочных ящиков под окнами, в которых поблескивали стекла, свисали длинные плети лиан, вьющихся по стенам растений, переливающихся всеми оттенками радуги. Двор зарос зеленой травой, вокруг дома посажены деревья. Позади конюшни два загона с великолепными лошадьми.

И тут у Джесса перехватило дыхание — он заметил ее. Сначала Лиссу загораживал фургон, поставленный Джонахом за домом. Теперь же Джесс ясно видел, как ее волосы переливаются вишневым пламенем в солнечных лучах! Лисса! Здесь, в Техасе!

Сердце заколотилось так, что, казалось, сейчас вырвется из груди.

Джесс тряхнул поводьями и поехал навстречу жене.

Лисса почувствовала, как дрожат колени. Наконец после шести месяцев ожидания он вернулся. А она… она до смерти напугана.

— Пожалуйста, Джонах, сделай мне одолжение, возьми с собой Тейта и Джонни и поезжай на ранчо Веласкесов.

— Они только и делают, что балуют мальчишку. Ну да ладно, так уж и быть. Конечно, Джонни потребует, чтобы и собачка присоединилась к компании!

Лисса улыбнулась, несмотря на то, что все внутри сжималось и горело от нетерпения и страха.

— Ну, конечно, забирай и Кормака. Он сейчас в конюшне с Джонни.

Джонах прыгнул на сиденья и направился к конюшне, где непоседа Джонни «помогал» Тейту ухаживать за лошадьми. Юноша махнул рукой брату и отъехал.

— Вернемся завтра, — крикнул он, не оборачиваясь. Лисса кивнула, не в силах произнести ни слова — в горле стоял ком. Больше всего на свете ей хотелось пробежать расстояние, разделявшее ее и Джесса, и броситься в его объятья. Но вместо этого она, словно примерзнув к земле, стояла перед домом, дожидаясь, пока он медленно подъедет к ней.

«Не трусь, держи себя в руках», — мысленно повторяла она.

— Добро пожаловать домой, Джесс. Черт возьми, почему ее голос дрожит?

Джесс взглянул на нее, по-прежнему красивую, стройную, с кожей, позолоченной солнцем, в простой мексиканской блузе из белого ситца, с низким, собранным на шнурок вырезом, и широкой темно-зеленой юбке, едва доходившей до узких щиколоток. На стройных ножках — гуарачес, сандалии из сыромятной кожи. Обычная крестьянская одежда на этом изящном золотистом теле, как ни странно, выглядела роскошным нарядом.

Спрыгнув с седла, Джесс покачнулся, и тут же выпрямился, но Лисса уже поняла — муж что-то скрывает.

— Все это твоих рук дело?

Джесс широким жестом обвел цветочные ящики и молодые деревья.

— Да, а на задах дома еще и большой огород. Твой брат большой любитель фасоли.

Что за глупости я несу!

Подойдя ближе, Лисса заметила, как неловко он держит левую руку.

— Ты ранен! — почти осуждающе воскликнула она.

Всего-навсего царапина. Уже заживает. Не обращая внимания на протесты Лиссы, Джесс вновь бросился в атаку, не давая радости от встречи с женой затмить чувства и разум.

— Как, черт возьми, тебе удалось найти это место, Кэмми?

Лисса кивнула.

— Она нарисовала подробную картину.

— Ты подвергала опасности не только себя, но и Джонни.

— С нами был Тейт, так что все обошлось. Он еще здесь, работает с Джонахом.

— Вижу, они были ужасно заняты. Лисса, я уже говорил, что не желаю жить на твои деньги.

Лисса рассерженно выпрямилась, но тут же, одернув себя, постаралась успокоиться.

— Мои деньги здесь ни при чем. Прибыль от осенней продажи оказалась совсем неплохой, а с помощью Тейта Джонах сумел многое сделать. Я привезла сюда только вещи и с полдюжины лошадей. Можешь считать их приданым.

Она исподтишка изучала мужа — упрямо стиснутые челюсти, высокомерный вид, большие пальцы рук заткнуты за пояс. Ему нужно побриться. И неужели на висках поблескивают седые волосы?

Ей до боли хотелось протянуть руку и коснуться его щеки.

— Не нужно было приезжать, Лисса. Это место уничтожит тебя, — тихо, напряженно пробормотал Джесс.

— Как видишь, не уничтожило! Я здесь уже полгода, и все прекрасно.

— Я говорю о шести годах… шестнадцати, не о нескольких месяцах.

Джесс решительно шагнул вперед с таким видом, словно сейчас схватит Лиссу за плечи и начнет трясти, но тут же, поморщившись, опустил руки.

— Ты в самом деле ранен. Мы с таким же успехом можем ссориться в доме, пока я перевязываю эту царапину.

Повернувшись, Лисса направилась к входной двери. Джесс пошел следом.

— По-моему, мы с этого начинали!

— Нет. Все началось, когда я ворвалась в номер и застала тебя в ванне. Кстати…

Лисса намеренно-подчеркнуто принюхалась.

— Не мешало бы тебе и сейчас искупаться.

— Немного погодя пойду к ручью.

— У нас теперь есть ванна, и насос установили. Краем глаза Лисса наблюдала за Джессом. Тот молча огляделся, устало сел за стол. Лицо его как-то сразу осунулось.

Лисса подошла к стоящей на ларе корзинке с лекарствами и бинтами.

— Сними рубашку, я взгляну, сколько новых шрамов ты успел получить за это время.

— Кто управляет за тебя «Джей Бар»? Сай Ивере? Лисса едва не уронила корзину:

— Нет, я продала ранчо Лемюэлу Мэтису, и с помощью Сая заключила неплохую сделку. Кстати, Сайрус велел передать, что был неправ насчет тебя, — добавила она, с надеждой глядя в светящиеся подозрением глаза.

Но Джесс пропустил замечание мимо ушей.

— Что ты сделала с деньгами? Такая огромная сумма?!

— Положила в банк в Сент-Луисе на имя Джонни.

— И явилась сюда всего-навсего с фургоном нарядов и большими надеждами, — резко бросил он. — Меня могли убить. Застряла бы тут на всю жизнь совсем одна.

— Время от времени такая мысль посещала меня, особенно этим летом. Джонах и я очень обрадовались, когда получили деньги — по крайней мере узнали, что ты жив.

Она внимательно осмотрела тонкую розовую кожицу, затянувшую пулевую рану в левом бицепсе.

— Жаль, что это не правая рука.

— Я почти одинаково стреляю обеими, — заметил Джесс.

Не успели мягкие прохладные пальчики прикоснуться к нему, словно удар молнии пронизал все его существо. Он вздрогнул:

— Извини, не хотела сделать тебе больно, — пробормотала Лисса, опьяненная жаром, исходившим от этого тела, знакомым ощущением чуть шершавой на ощупь кожи. Безудержный озноб охватил ее.

— Все в порядке, — отозвался Джесс, стараясь не вдыхать запах флердоранжа.

— У нас в этом году неплохая прибыль, а в будущем ожидается еще лучше. Джонах подписал контракт с армией на поставку лошадей. Тебе больше не нужно рисковать своей жизнью, Джесс. Повесь револьвер на стену и займись ранчо.

— Это не так легко. Каждый день может случиться что-то непредвиденное — засуха, болезни, набеги индейцев из Мексики.

— Жизнь — всегда риск, в любом месте. Никто и никогда не даст тебе гарантий, Джесс, и я у тебя их не прошу, — спокойно ответила Лисса, промывая рану и осторожно нажимая на больное место, чтобы проверить, нет ли под коркой гноя.

— Ты и Джонни были бы в безопасности на Востоке. Никто не узнал бы о его происхождении.

— Включая его самого? Значит, мне нужно было лгать ему? Джонни есть чем гордиться. Джонах рассказывал о своих родителях. Твой отец был настоящим героем, а мать редкого мужества женщина. Оба были честными, порядочными людьми, принципиальными и искренними, — я не желаю лишать сына такого наследства, особенно если учесть, каким безжалостным эгоистом оказался другой его дед.

— Принципами нельзя прокормиться, Лисса. Я видел, как мать день за днем понемногу умирала с того дня, как нас сожгли и заставили уехать с ранчо. Отец, может, и герой — для северян, но Техас сражался на стороне конфедератов. Мои родители потеряли все. А когда отец умер, мама тоже не захотела жить.

— Хочешь сказать, после того как ты отомстил его убийцам, а потом сбежал?

Оба были обозлены до крайности и не желали знать, — насколько могут ранить друг друга. Вопрос прозвучал пощечиной, и Джесс невольно отшатнулся.

— Я сделал то, что должен был, — запротестовал он, потянувшись за рубашкой.

— Ты оставил мать одну, с ребенком на руках в тот момент, когда скорбь по мужу была еще свежа. Кажется, это в твоем характере, Джесс Роббинс — убегать от людей, которых ты любишь. Пытаться решить все проблемы с помощью оружия.

Лисса с громким стуком поставила на стол флакон с дезинфицирующим раствором.

— Ты дурак, Джесс! В тебе накопилось столько горечи, что она затмила твой разум! Я проехала почти тысячу миль, ждала два года, сумела создать настоящий дом, мы могли бы мирно жить, но этого все еще недостаточно, чтобы убедить тебя! Ничто не сможет переломить твое упрямство! Я унижалась перед тобой в последний раз!

Слезы обожгли глаза Лиссы, мешая говорить. Она развернулась и побежала к двери. Джесс протянул раненую руку, но Лисса легко ускользнула от него.

— Лисса, подожди! — крикнул Джесс и тут же выругался от резкой боли.

Ухитрившись встать и натянуть рубашку, он последовал за женой, но та уже бесцельно мчалась, сама не зная куда, по заросшему травой лугу, к ручью, где росла густая рощица акаций.

Лиссе хотелось только одного — уйти от терзаний, рвущих душу при мысли о том, что отныне придется жить без надежды на любовь Джесса, а сын вырастет, не зная отцовской ласки.

Джесс погнался за ней, кричал, звал, но Лисса словно оглохла и ослепла. После бесконечного ожидания, надежд и грез внутри у нее что-то сломалось. На бегу она отводила рукой ветки, нагибалась, чтобы не врезаться в низко нависший сучок, наконец добралась до ручья и, не обращая внимания на сырость и мокрые ноги, метнулась вдоль берега. Наконец боль в боку заставила ее остановиться. Лисса почти рухнула на каменистую землю, всхлипывая и задыхаясь. Голос Джесса эхом отдавался где-то слева, в густой поросли горного лавра.

Джесс обыскивал окрестности и вне себя от беспокойства выкрикивал имя Лиссы. Ее слова не давали покоя, стучали в мозгу снова и снова. Неужели он действительно всю жизнь был беглецом? Правда едва не убила его, с глаз словно слетела пелена. Его жена не из тех, кто любит подсахарить пилюлю. Его жена. Неужели он в конце концов умудрился навсегда прогнать ее?

Проклиная свое слепое упрямство, Джесс снова окликнул Лиссу. В техасской глуши полно ядовитых змей, диких животных, даже бешеные волки забегают. Ей наверняка грозит опасность.

И тут он увидел Лиссу — скорчившуюся фигурку на берегу ручья. Лицо закрыто ладонями, плечи сотрясаются от молчаливого плача. Каждое содрогание этого стройного тела вонзалось в сердце Джесса, словно клинок. Он застыл, не в силах дышать, чувствуя, как озноб холодит спину.

Если я сейчас потеряю ее…

Наконец он сумел выговорить ее имя, тихо, хрипло, заикаясь.

— Л-лисса-а.

Она подняла голову и, увидев мужа, мгновенно, всей душой ощутила его страх, нерешительность и все то, чего он не мог высказать словами. С трудом поднявшись, она бросилась в объятия Джесса. Он так сильно прижал ее к себе, что, казалось, вот-вот задушит. Все его сильное тело дрожало и дергалось, и непонятно было, как он вообще держался на ногах. Лисса тихо позвала его, не в состоянии обнять, погладить, прикоснуться — руки были намертво зажаты Джессом. Вместо этого она прижалась лицом к его лицу и почувствовала влагу на щеках.

— Лисса… Лисса, я мог потерять тебя… Я прогнал тебя…

Мука в голосе Джесса почти не позволяла понять, что он говорит, но сердце Лиссы не могло ошибиться. Наконец он ослабил хватку, и теперь она могла коснуться его, с чем-то, похожим на благоговение, провести кончиками пальцев по щетинистой щеке, вытереть мокрые дорожки от слез. Серые глаза блестели чистейшим серебром.

Рыдания сжимали горло Лиссы, но она продолжала смотреть в лицо ожесточившегося одиночки, которого так долго любила. Убийца, бандит, чужак… пустые бессмысленные слова. Сейчас он стоял перед ней с душой обнаженной, распахнутой… ожидающей приговора. Никому и никогда раньше он не открывался настолько. И не откроется.

— Сможешь ли ты простить меня?

— Простить?! Я люблю тебя больше жизни. Сжав ладонями лицо Джесса, она пристально взглянула в его глаза.

— Я так тебя люблю, что сам пугаюсь… а иногда почти с ума схожу. Это словно одержимость, огонь в крови. Только твои объятия могут погасить пламя, — прошептал он, наклоняя голову, чтобы коснуться губами ее губ.

Сначала его поцелуй был нежным, благоговейным, почтительным, словно поэма любви и счастливой жизни вместе, которые они едва не потеряли, но постепенно превратился в безумно-страстный, когда прежний пожар забушевал с новой силой.

Лисса изо всех сил прижалась к мужу, гладя его по спине, руками, словно боясь, что Джесс исчезнет. Но тут она случайно дотронулась до раны, и, почувствовав, как он сжался от боли, тут же отстранилась. — Прости дорогой… тебе больно.

— Да нет, просто давно пора помыться, — засмеялся он.

Господи, как же это прекрасно — смеяться, чувствовать себя по-настоящему свободным, принять любовь Лиссы.

— У нас впереди вся жизнь, чтобы разделить страсть и стать семьей.

Обняв Лиссу за талию здоровой рукой, он повел ее к дому. Лисса нагрела воды и показала Джессу большую жестяную ванну, стоявшую посреди спальни.

Джесс оглядел пристройку, чисто выбеленные стены, яркие занавески, даже плетеный коврик на полу.

— Да, пожалуй, гораздо больше, чем моя старая комната!

Лисса, улыбнувшись, положила рядом с ванной несколько мохнатых полотенец.

— Та предназначалась только для сна, а в этой… думаю, нам найдется чем заняться.

— Ах вот как? — ухмыльнулся он и, сбросив сорочку, начал расстегивать брюки.

— Джонах и Тейт в два счета соорудили спальню с детской. Думаю, с твоей помощью строительство пойдет еще быстрее.

— Сколько, по-твоему, комнат нам понадобится? — удивился Джесс, стягивая сапоги и отбрасывая брюки в угол.

Лисса небрежно пожала плечами и швырнула на пол блузку, за ней последовала юбка.

— Зависит от того, сколько детишек у нас появится в следующие десять — двадцать лет. Весной Джонни исполнится два года. Не считаешь, что пора бы ему заиметь младшего братишку или сестренку?

Но при виде этого прелестного тела, просвечивающего через тонкую сорочку, Джесс вообще лишился возможности думать. Вся кровь отхлынула от мозга и устремилась совсем к другой части тела.

— Ты так прекрасна, Лисса… Она немедленно расстегнула лиф:

— Жизнь в Техасе идет мне на пользу.

У Джесса перехватило дыхание. Молочная белизна грудей так резко контрастировала с золотистой кожей, там, где глубокий вырез позволял солнцу ласкать ее. Джесс зачарованно наблюдал, как Лисса отвязывает ленты панталон, дает им соскользнуть на пол.

— Я тоже вся мокрая. И в этой ванне достаточно места для нас обоих, — заявила она, откровенно разглядывая его стройное обнаженное тело, жадно пожирая глазами напряженную мужскую плоть.

— Мне нравится такое решение, — хрипло пробормотал Джесс, подходя ближе. — Ты, должно быть, специально заказала такую большую ванну.

— Как только я увидела в каталоге, — хмыкнула Лисса, — сразу поняла, что должна ее иметь. Конечно, она не такая шикарная, как в «Метрополитен-отеле», но я никогда не забуду тебя, сидящего по уши в мыльной воде.

— Бессовестная девчонка, — пробормотал он, сжимая упругие груди, перекатывая между пальцами тугие маленькие соски.

Лисса, бессознательно выгнувшись, слепо шагнула за ним к ванне. Очутившись в воде, они встали на колени, лицом друг к другу. Джесс, взяв мыло, начал намыливаться.

— Надеюсь, тебя посетили приятные воспоминания? — лукаво улыбнулся он.

Лисса потерлась кончиками грудей о грудь Джесса, пока его соски не сжались, и взглянула на крошечные мыльные пузырьки.

— Интересный способ взбить побольше пены. Джесс внезапно затаил дыхание, когда она взяла у него мыло, провела по животу, чуть ниже, ниже… намылила твердый фаллос и, подвинувшись ближе зажала его между ляжками.

— Видишь… можно мыться вдвоем, — прерывающимся голосом шепнула она.

Они покрыли Друг друга пеной с ног до головы, позволяя жадным рукам скользить и ласкать, исследовать и запоминать каждый изгиб, каждую мышцу, каждое заветное местечко. Бормоча что-то несвязное, издавая тихие крики-стоны потрясенного наслаждения и изумления, они забыли обо всем.

— Достаточно. Мы уже чистые, — наконец выдохнул он, хватая один из кувшинов, стоявших возле ванны, и опрокидывая его на головы свою и Лиссы. По всей комнате разлетелись брызги, когда Джесс тряхнул длинными волосами, а Лисса начала выжимать роскошную копну темно-рыжих локонов.

Он встал и, схватив полотенце, протянул руку и поднял Лиссу. Потом вытер ее волосы, завернул в другое полотенце и помог выйти из ванны. Лисса, в свою очередь, с любовной заботой вытерла мужа досуха, целуя каждый новый шрам, появившийся за время разлуки, не забыла и старые, пока Джесс наконец дрожащей от нетерпения рукой не отбросил полотенце и не подхватил жену на руки.

— Джесс, твоя рана!

— Черт с ней, я ее и не чувствую!

Он положил Лиссу на огромную кровать, накрыл своим телом. Лисса притянула его к себе, сжав бедрами его ляжки.

— Сейчас, Джесс, сейчас, — потребовала она, и он, приподнявшись, глубоко и сразу вошел в нее. Лисса изогнулась, вонзила пятки в его спину, извиваясь от нетерпения.

— Наконец. Дома. Я дома, — прошептал он, ощущая, как шелковистый чехол все туже смыкается вокруг его фаллоса.

Оба мгновенно взлетели на недосягаемую звездную высь, захваченные безумной страстью экстаза. Джесс на несколько секунд обмяк, но тут же начал двигаться снова, гораздо медленнее, осторожнее, чем раньше, обожествляя ее своим телом, целуя лицо и горло, покусывая и впиваясь ртом в груди. Пальцы Лиссы пробежали по прямым темным, как ночь, волосам; она, не выдержав, припала губами к его губам, обводя их кончиком языка, проникая внутрь. Языки их сплелись в жарком поединке, эротическом танце желания. Джесс и Лисса двигались в едином ритме, подавая друг другу невольные бессознательные сигналы, известные только истинным влюбленным, без слов давая понять, что вершина наслаждения все ближе, отстраняясь от обрыва, пытаясь продлить совершенство слияния. Но наконец блаженство окутало обоих, сначала — почти незаметно, как шепоток весеннего ветра на равнинах, горячее и сладостное, несущее обещание неземного восторга и наконец завершившееся кульминацией, потрясшей обоих, но оставившей их в состоянии невероятного покоя. Полного.

— Ты правду сказал? — шепнула она много времени спустя, чувствуя под рукой мерный стук его сердца, — насчет того, что наконец приехал домой — навсегда?

— Правду. Я не говорю, что больше в жизни не возьму в руки оружие, Лисса. Слишком много опасностей подстерегает нас. Но наемником никогда не буду. Три тысячи, которые я послал, — только часть награды. Скоро прибудут еще восемь. Думаю, садит купить тебе еще несколько безделушек, этого должно хватить, пока мы не начнем получать деньги по армейскому контракту.

Лисса вздрогнула при мысли об опасности, которой подвергался Джесс, чтобы заработать такие деньги.

— Мне ничего не надо, пока ты рядом.

Джесс поднял голову, взял руки жены и критически осмотрел их. Ногти подстрижены короче обычного, но кожа не покраснела, не растрескалась и совсем не была шершавой.

— Просто удивительно. Ты цветешь в той стране, где другие женщины вянут и блекнут, но я не желаю, чтобы ты работала до изнеможения. Мы наймем еще слуг.

— Не хочу, чтобы надо мной тряслись, Джесс. Мне нравится работать здесь! И всегда было не по себе в «Джей Бар». Не только ты один вернулся домой.

Бесхитростное признание Лиссы пробудило давно похороненные в душе эмоции:

— Ты всегда хотела знать причину моего упрямства… постоянных утверждений, что мы не подходим друг другу…

Джесс запнулся, но Лисса нежно погладила его по щеке и пробормотала:

— Это случилось в Северной Африке, правда?

— Ее звали Моника Дюпре, и была она дочерью моего командира, француженкой. Происходили они из мелких обедневших французских дворян. Блондинка, очень хорошенькая, но крайней мере насколько я помню. Все происходило так давно, мне было всего восемнадцать, но к тому времени, как я встретил ее, уже успел больше года повоевать в пустыне против туарегов.

— Ты выглядел так экзотично, смуглый, красивый, всегда мрачный, и она увлеклась тобой, — подсказала Лисса, начиная понимать.

— Да. Те женщины, которые были до Моники, не шли ни в какое сравнение — мексиканские и индейские девчонки, да несколько алжирских шлюх. Мне она показалась богиней.

Он невесело хмыкнул, чувствуя, что жало прежней горечи куда-то исчезло.

— Оглядываясь назад, я понимаю, что она соблазнила меня.

И тут же, подняв брови, уставился на покрасневшую Лиссу, которая тем не менее смело встретила его взгляд.

— А может, дразнила тебя немного…

— Немного? Так или иначе, мы стали любовниками. Она утверждала, что я у нее первый. Даже не зная ничего о белых девственницах-недотрогах, я понимал, что она лжет, — продолжал Джесс, осторожно обводя кончиком пальца горячую щеку Лиссы.

— Но верил ей и вбил себе в голову кучу дурацких фантазий. Копил несколько месяцев, чтобы купить ей дорогое обручальное кольцо. В ту ночь, когда я собирался отдать его Монике, к форту подъехали вожди мятежников с белым флагом. Я рассказывал Монике о своих великих планах возвращения в Техас, когда в комнату ворвался ее отец. Он хотел потребовать, чтобы дочь спряталась, пока туареги будут в форте. Но выбрал неудачный момент — только перед этим мы занимались любовью. Отец застал нас в постели. Моника вскочила и начала плакать, вопить, что я изнасиловал ее. Я схватил кольцо и объявил, что намереваюсь выполнить свой долг и жениться на его дочери. Он расхохотался… Сказал, что уже устроил ее брак с каким-то офицером, белым, да к тому же титулованным и с кучей денег. Моника обо всем знала. Оказалось, что она собиралась через месяц отправиться в Алжир, чтобы готовиться к свадьбе. Я был просто развлечением, игрушкой, пока она умирала от скуки в пустыне.

Лисса прекрасно представляла, как глубоко была ранена гордость Джесса. Она крепко сжала его руку.

— Он велел бы меня казнить без липшего шума, под каким-нибудь выдуманным предлогом — предательство, попытка к бегству, — продолжал Джесс, — только чтобы слухи о связи дочери с дикарем не дошли до алтаря. Для полковника и его дочери я был ничем не лучше презренного кочевника. Но туареги перехитрили Дюпре. Белый флаг послужил предлогом пробраться в форт. Они сумели взорвать пороховой погреб, и тут начался ад. Дюпре потерял половину людей и собственную жизнь, прежде чем все было кончено.

— А что случилось с Моникой? — поинтересовалась Лисса.

— Ей удалось выжить. На следующей неделе, когда подошло потепление, она уехала в Алжир и вышла замуж за своего нареченного. Я продал кольцо и послал деньги матери. Когда в следующий раз нам дали увольнение, я дезертировал. Сел на корабль на Майорке, а оттуда добрался до Нью-Орлеана.

— И стал наемником, — добавила Лисса, поняв все, страдая за человека, чьи мечты так рано увяли.

Джесс с тоскливой улыбкой взглянул на Лиссу.

— Много лет я снова и снова перебирал подробности той сцены в спальне Моники, вспоминал, как она лгала отцу, называя меня американским дикарем, человеком, за которого никогда не смогла бы выйти замуж, слышал его презрительный смех… Я понимал, какая пропасть отделяет меня от общества белых, и терзался этим.

— А сейчас?

— А сейчас все наконец исчезло. Ты была права, когда обвиняла меня в бегстве от тех, кого люблю. Всю свою жизнь я провел в скитаниях. Но больше не хочу. И никогда не буду убивать за деньги. Мне ни к чему доказывать что-то. Я всегда буду рядом и не покину вас.

— Дома, наконец дома, — прошептала Лисса, целуя его, счастливая, что может быть уверена в его любви. Призраки прошлого исчезли навсегда.

— Завтра мы поедем и заберем Джонни с Кормаком, Тейта и Джонаха.

— Это завтра… А теперь… как насчет братьев и сестричек для Джонни? — тихо пробормотал Джесс.

Лисса прижалась к нему, с радостью принимая столь заманчивое предложение.