В ноябре Эйзенхауэр одержал победу на выборах, победил и Дик Пауэр. В честь этой победы в доме Пауэра в Бель-Эр было устроено грандиозное торжество. Присутствовали люди, организовавшие его предвыборную кампанию, так же как и друзья-политики со всей страны; к ним прибавились друзья Лайема Пауэра из киноиндустрии. Приглашены были даже Брэд и Кики, хотя они не приняли приглашение.

Близилось Рождество. Мари уже обосновалась в своем новом доме в Палм-Спрингсе и пригласила дочерей приехать к ней на новоселье. Но Дик заявил, что на рождественские каникулы они должны ехать в Бель-Эр, такова семейная традиция. Он никогда не пропускал эти праздники, проводил их вместе с родителями даже во время войны. Если он нарушит традицию, это принесет несчастье, так он сказал Анджеле, которая по своей натуре была очень суеверна. Но можно пойти на компромисс: Рождество они проведут в Бель-Эр, а Новый год встретят в Палм-Спрингсе, когда ее мать уже будет открыто принимать гостей. Кики планировала отправиться в Палм-Спрингс еще до Рождества и оставаться там до наступления Нового года. У них с Брэдом был там собственный дом, она всех знала, и из множества праздничных вечеров они могли выбрать вечер на свой вкус. В самом деле, Хетти Вейс, к примеру, устраивала прием двадцать шестого, выписала на него стриптизерок из Вегаса, — значит, можно быть уверенным, что будет большой шум!

Несмотря на все эти праздничные пирушки, Анджела не получила большого удовольствия от Рождества. Она чувствовала себя не слишком уютно с семьей Пауэр, а разговаривать с Лайемом было вообще выше ее сил. С нетерпением она ждала двадцать восьмого, когда они должны были отбыть в Палм-Спрингс.

Утром двадцать восьмого Дик, посадив Анджелу, малютку и няню в лимузин, сказал, что сам не сможет выехать раньше вечера. У него целая папка бумаг, он должен отвезти их в городской офис и разобрать там все завалы перед своим новым сроком. Вечером раздался его звонок, и он сообщил, что самый крупный вкладчик его предвыборной кампании, Гарри Гордон, неожиданно свалился из Сан-Франциско; по этому поводу устраивается вечер в «Уилшире». Почему бы Анджеле не вернуться обратно в Лос-Анджелес, захватив с собой Брэда и Кики? Гарри будет счастлив видеть Брэда Крэнфорда на своем вечере.

Анджеле вовсе не понравилась эта идея. Дик злословил в адрес Кики по каждому поводу, а теперь был готов использовать ее мужа, чтобы польстить мультимиллионеру Гордону. Но Кики, которой уже наскучили вечеринки в Палм-Спрингсе, сказала, что она не возражает. «Какого черта? Вечер так вечер. Поедем».

После того как они покинули Гордона, Дик предложил им заглянуть на позднюю вечеринку в «Амбассадор» к его давнему приятелю Джейку Макфини. Джейка назначили послом в какую-то банановую республику, и он отмечал это событие.

Когда на следующее утро все проснулись в квартире Анджелы и Дика, Брэд вспомнил, что в этот день праздничную вечеринку устраивает его агент, и он считает себя обязанным появиться на ней. Брэд заверил Дика, что ему совершенно необязательно идти. Дик, находясь в праздничном расположении духа, ответил, что, конечно, они пойдут. Гулять так гулять; Брэд и Кики ходили на вечеринки Дика, теперь он должен пойти с Брэдом.

«Разве не так, Анджела?»

Анджела, потрясенная тем, как ладили в эти дни Дик и Кики, полностью согласилась. После вечеринки у агента выяснилось, что надо посетить праздничный вечер с буфетом у Пу-Патриции — Стэнфорд Гринберг. Пу была лучшей подругой Кики в Вассаре, пока ее оттуда не выгнали. Потом Пу вышла замуж за Нормана Гринберга, одного из самых известных юристов в мире кино.

В тот момент, когда они прошли через железные ворота марокканского замка Пу, до Кики дошло, что адвокат, в котором она нуждалась, чтобы сразиться с Лайемом Пауэром, находится здесь, у нее под носом, или, точнее, под носом Пу. Как она не подумала об этом раньше? Она должна видеть Нормана немедленно.

Но первой особой, которую Кики высмотрела в огромной гостиной с потолком из балок, была Джина Грант. Кики извиняюще шепнула Анджеле:

— Я очень сожалею, что мы пришли, дорогая. Если бы я имела хоть какое-то представление, что эта Джи-Джи окажется здесь, я бы, конечно, не…

— О ком ты говоришь?

— Джина Грант, проснись. Ты помнишь… вторая половина той заметки в колонке сплетен. Это она и есть — Джи-Джи.

— В том-то и дело, что мы никогда не знали точно, что это были Дик и Джина Грант, если ты помнишь, — едко заметила Анджела.

Кики пожала плечами, а Анджела краем глаза стала разглядывать Джину Грант. Анжела должна была признаться, что не заметить Джину Грант было трудно. В открытом красном платье без бретелек, под которым явно больше ничего не было, с рассыпающимися золотыми волосами, она невольно заставила Анджелу почувствовать себя едва ли не замарашкой.

Она видела, как Дик оживленно говорил с Джиной, но очень недолго. И если быть справедливой, он со всеми говорил в этой присущей политикам любезной манере.

Но Кики в этом отношении была менее сдержанна.

— Вот что всегда делает меня подозрительной — что он говорит с ней так небрежно, между прочим. Мне было бы спокойно, если бы он вел себя более возбужденно при виде такой роскошной шлюхи. Так бы повел себя каждый нормальный мужик.

— О, Кики, — слабо возразила Анджела, — у тебя никто не может выиграть; не имеет значения что.

— А я собираюсь выиграть, тем или иным путем, — сказала Кики и, словно пчела, прочертила среди собравшихся замысловатую линию, направляясь к дородному, но симпатичному Норману Гринбергу.

Обе пары вернулись в Палм-Спрингс тридцать первого. Дом Мари был украшен и освещен, готовый к празднику, который должен был начаться через несколько часов. Пока Кики помогала разобраться с цветами, Анджела направилась взглянуть на сынишку. Брэд и Дик наскоро выпили с Эдвардом, потом быстро переоделись в белые спортивные костюмы для короткой партии в теннис.

В тот момент, когда начали съезжаться гости, раздался звонок из Бель-Эр. Дик вернулся после разговора обеспокоенный. Заболела мама, сказал он, и никто не знает, насколько это серьезно. Папа сообщил, что у нее резко подскочило давление. Доктор уложил ее в постель, но она все время спрашивает о нем. Он ужасно сожалеет, что не может встретить Новый год с Анджелой и ее семьей, но у него нет иного выбора, как вызвать вертолет и вернуться в Лос-Анджелес.

— Это может быть действительно серьезно, — согласилась Анджела. — Если хочешь, я поеду с тобой.

— Нет-нет, я не хочу испортить тебе праздник. Постараюсь завтра вернуться. Если не смогу, я позвоню.

В пять минут после полуночи Анджела подняла трубку и набрала номер Бель-Эр. Она может поздравить Дика с наступлением Нового года хотя бы по телефону. И конечно, осведомиться о здоровье своей свекрови.

На там конце линии слышался шум — музыка, выкрики, звуки трубы, и Анджела не сразу поняла, что ей ответила сама свекровь. Голос ее звучал вполне здоровым. Анджела решила, что та немного выпила, когда услышала ее вопрос:

— Как там Дик, Анджела? У вас что-нибудь случилось?

— Нет, нет, все в порядке. И я рада, что вы чувствуете себя лучше, мама.

— Лучше? Лучше, чем когда, Анджела, дорогая?

Подумать только, она когда-то думала о Дике как о благородном короле Ричарде, Ричарде Львиное Сердце!

«О король Ричард! У тебя оказалось очень малодушное сердце! Ты просто грязная крыса!»