— Ты не слишком вырядилась для репетиции? — спросила Анджела, уставившись на гранатово-красную пышную юбку из тафты, блузку с глубоким вырезом — последнее приобретение Кики от Диора — и на туфли с «платформой» в четыре дюйма.

— Я оделась на коктейль, который будет сегодня в пять часов у Сторка. Помнишь? Званый вечер Эллисон Кулидж.

— Ах да, конечно… — неопределенно ответила Анджела.

— Ну что с тобой делать, Анджела? Я не потерплю, чтобы ты сидела дома, когда есть куда пойти и на кого посмотреть. Давай поторапливайся и одевайся. Я подожду тебя. Ты поедешь со мной на репетицию, а потом мы вместе отправимся на вечеринку к Эллисон. Кроме того, я хочу, чтобы ты посмотрела, как я поставлю на место эту английскую сучку Элену Барстоу. Они стали давать ей все самые лучшие реплики.

— Да, но ее роль, должно быть, самая большая, да?

— Ты безнадежно наивна. Ты думаешь, актерское мастерство только в том и состоит, чтобы выступать на сцене? Думаешь, именно так становятся звездой? Просто читая роль? Надо все держать в своих руках — все и всегда.

Приехав в театр, они очутились в атмосфере всеобщего отчаяния, у всех на лицах было выражение отрешенности. Оказалось, что Элена Барстоу ушла со сцены в припадке гнева, заявив, что она возвращается в Англию, где люди более цивилизованны, где актеры — настоящие джентльмены и где, самое главное, актрисы — настоящие леди.

Джадсон Смит, продюсер, подошел к Кики.

— Это из-за тебя и твоих штучек ушла Элена, — выпалил он сквозь свои влажные пухленькие губки. — Я предупреждал тебя, чтобы ты прекратила свои выходки. Надеюсь, теперь ты довольна. За две недели до нашего открытия в Бостоне…

— Ты меня упрекаешь! Ты обвиняешь меня из-за ее непрофессионального поведения? Я же извинилась за то, что пролила стакан воды ей на грудь! Она чуть в штаны не наложила. Боится, что американские критики разорвут ее на части; они бы точно это сделали. А собственно говоря, из-за чего столько шума? Ее можно заменить. Кто угодно может заменить Элену — даже девочка четырнадцати лет смогла бы. А что? Здесь вот моя сестра Анджела. Она бы справилась лучше этой уличной девки из Англии. Моя сестра уж не забыла бы свои реплики. Она все схватывает на лету!

Джадсон Смит уставился на Анджелу — по своей внешности она точно подходила на роль. Она была красива, утонченна, в ней чувствовалась легкая ранимость — противоположность непреклонной Кики.

— Ты действительно все быстро схватываешь, моя дорогая? — пролепетал он.

— Да… Думаю, что да… Но… — смущенно проговорила Анджела, поглядывая на Кики.

— Я говорила в принципе, — сказала Кики. — Я не предлагала, чтобы…

Джадсон Смит, Кен Сител, драматург, и Майлс Портер, режиссер, встали в круг и стали оживленно перешептываться. Потом режиссер подошел к Анджеле.

— А у вас есть какой-нибудь сценический опыт? — поинтересовался он.

— Только в школьных представлениях. Я…

— Хорошо. Тогда начнем с нуля. Не придется ломать дурные привычки. Вы не могли бы пройти одну сцену с Кики? Все, что от вас требуется — только прочитать текст.

— Но я не актриса. Я никак не смогу… — И она с мольбой в глазах повернулась к Кики.

В конце концов, и надо признать — без особого желания, Кики уговорила Анджелу прочитать одну сценку. Кики была уверена: ее сестра будет держаться скованно и ничего хорошего не покажет, но, учитывая, что Джадсон, Кен и Майлс винили ее в том, что Барстоу улетела в Англию, Кики заставляла себя действовать с энтузиазмом.

К концу дня Анджела почувствовала, что от этого начинания у нее слегка кружится голова. Она была потрясена всем происшедшим, и новое возбуждение ударяло в голову. Ей помогало то, что режиссер, казалось, полностью принял ее, был с ней чрезмерно любезен, галантен и учтиво поддерживал ее.

Кики была вне себя. Ситуация стала неуправляемой, и, кроме самой себя, винить в этом было некого. Черт возьми! Мало того что Анджела собиралась играть с ней в одной пьесе, так еще этот Майлс Портер вел себя так, будто в жизни не видел ничего более возбуждающего. Было ясно, что теперь все благосклонное внимание будет уделено Анджеле.

— Ну вот, Анджела. Сначала все это обаяние, застенчивая сдержанность, а потом строишь глазки Майлсу, — сказала Кики после того, как роль была окончательно отдана Анджеле.

Анджела напрасно возражала:

— Но это же ты предложила меня на роль. Я вообще ничего не делала…

— Конечно, — ответила Кики. — Только не пытайся потеснить меня на второй план — меня это очень огорчит. — И она не шутила.

— Не буду. Я даже не знаю, как это делается. Но ты пообещай мне одну вещь. Обещаешь, что ничего не прольешь мне на платье?

И они обе рассмеялись, но потом Анджела была удивлена и даже шокирована и обижена, когда Кики заявила, что ни при каких обстоятельствах имя Анджелы не должно появляться на афишах под фамилией Девлин.

— Но это моя фамилия, — возразила Анджела.

— Одной Девлин достаточно. Будет две — возникнет путаница.

— А помнишь сестер Лейн? Они выступали под одной фамилией. — Она всегда восхищалась Розмари Лейн и ходила на все ее фильмы.

— Правильно. Но только одна — Розмари — была настоящей звездой. Поправь меня, если я не права.

Поправлять было нечего, но все же Анджела готова была расплакаться. Это было страшно обидно — нельзя носить фамилию своего отца.

— Тогда какая у меня будет фамилия?

— Можно взять фамилию Эдварда. Анджелика Уиттир. В этом есть благородный оттенок, — произнесла она со злорадством. «Вот здорово, — подумала Кики, — устроить матери и Эдварду встряску, когда они узнают, что их фамилия ходит среди презренных огней Бродвея».

— Кики, но это так подло — заставлять меня брать фамилию Эдварда.

— А что, если взять фамилию матери — дю Бомон? Более красивой, аристократической фамилии и желать нельзя, правда? Анджела дю Бомон! Боже, как прекрасно, и звучит как вымышленное имя.

Анджела дю Бомон. Звучит неплохо. Но все же это не отцовская фамилия. В этом-то и была разница.