ГЛАВА 9
Калифорния, весна 1986 года
В день спаривания все конюшни гудели от возбуждения. Соня проснулась в семь утра, чтобы тайком пробраться на конюшню. Там Эдди кормил кобылу. Рэд негромко беспокойно ржала, догадываясь, что сегодня должно что-то произойти.
— Не бойся, малышка, — прошептала Соня в бархатистое ухо лошади. — К тебе приедет новый дружок! Тебя ожидает замечательный роман с симпатичным арабским скакуном!
Она увидела, как Эдди подвязывал хвост лошади широкой белой лентой.
— Это еще на кой черт? — спросила она его. Эдди неловко рассмеялся:
— Чтобы… понимаешь, можно было отвести хвост кобыле.
Соня вопросительно взглянула на него:
— В сторону от чего?
Вздохнув, Эдди принялся вновь подвязывать хвост кобыле.
— Соня, — проговорил он, — разве ты не знаешь, как делаются маленькие лошадки? Хочешь, чтобы я объяснил тебе? — Он усмехнулся, глядя на нее. В ответ она состроила смущенную мину. — Чтобы хвост не мешал одной штучке, которая есть у жеребца! — сказал он.
— О! — Соня отвела взгляд от его ухмыляющегося лица. — Как грубо!
Она присела на корзину.
— С ней все в порядке, Эдди? У нее течка?
— Разумеется, с ней все в порядке, все как надо. — Он покачал головой. — Однако мне кажется, слишком много суеты из-за того чтобы свести вместе двух лошадей. Должно быть, они считают своего жеребца слишком ценным.
— Он стоит миллион долларов, — гордо напомнила ему Соня. — Разве нельзя было отвезти Рэд к ним?
— Угу, — он снова покачал головой, завязывая под хвостом лошади аккуратный узел. — Там она стала бы скучать и потеряла бы форму. А теперь послушай, принцесса Соня. Твой отец и Лаура против того, чтобы ты была тут и наблюдала эту сцену. Может оказаться довольно опасно.
— Сношение двух лошадей? — Взяв у Эдди пачку, она достала сигарету. — Что в этом опасного?
— Брось! — Он выхватил сигарету у нее из рук. — Сегодня нам только не хватает пожара на конюшне.
Она вздохнула и, указав на обитую войлоком перегородку, возведенную около стойла Рэд, спросила:
— А это зачем?
— Так, защитная стенка. Она защитит кобылу, если жеребец, понимаешь, будет вести по-глупому, — ответил он.
— С чего бы ему сходить с ума? — спросила Соня, стоя перед ним, уперев руки в бока.
— От страсти! — проговорил Эдди. — Слушай, иди и попроси Лауру объяснить тебе все это.
— Незачем, — ответила она, — сама все увижу. Я спрячусь вот здесь и буду смотреть в щелку.
— Отец велел тебе оставаться дома, — напомнил Эдди. — Если он тебя тут заметит, пострадает моя задница.
Соня дотронулась до руки Эдди, аккуратно сматывавшего остаток ленты.
— Ну, разреши мне остаться, Эдди, пожалуйста! — взмолилась она. — Я буду сидеть очень тихо. Никто не узнает…
— Я буду знать! — произнесла Лаура, входя в стойло. На ней была мужская рубашка, выпущенная поверх джинсов, и ботинки. Вид ее был очень деловым.
— Как она сегодня, Эдди? — спросила Лаура. — Немного нервничает? Ну, ну, девочка… — она потрепала Рэд по холке. — Соня, детка, немного побудь здесь и возвращайся домой, договорились? Я настаиваю, дорогая. Вспышка гнева озарила лицо Сони.
— Почему? — закричала она, сердито уставившись на Лауру. — Ты не имеешь права говорить мне, что делать, ты мне не мать…
Лаура холодно взглянула на нее:
— Твой отец и я полагаем, что тебе еще не время присутствовать при подобной сцене. Когда-нибудь позже, но не сегодня. И пожалуйста, не будь вздорным подростком. Сегодня, думаю, мне этого не вынести!
Лаура вышла, бросив через плечо:
— Даю тебе десять минут, девушка!
— Девушка! — расстроенно передразнила Соня. Она состроила рожу Эдди.
— Зря ты с ней так разговаривала, — сказал он. — Она чудесная женщина.
Соня пожала плечами:
— Не нужно обращаться со мной, как с малым ребенком. Она даже не замужем за моим отцом — они всего лишь любовники.
Эдди рассмеялся:
— Иногда ты ведешь себя, как маленький чертенок, Соня, клянусь!
Она хихикнула и спросила:
— Эдди, а ты много раз видел спаривание лошадей?
— Конечно, — кивнул он.
— Что при этом делают лошади? Они целуются? Глаза Эдди блеснули, когда он взглянул на нее.
— Скорее, это похоже на любовные покусывания.
— Покажи!
Эдди оскалил зубы и, мотая головой, заржал, подражая лошади.
— Примерно так.
Соне вдруг захотелось узнать, что она почувствует, если Эдди поцелует ее. У него такие же мягкие губы, как у египтянина? Прикоснется ли он своим языком к ее языку, как, по словам Джеммы, поступают взрослые?
Судя по нерешительным взглядам, которые он иногда бросал на нее, она знала, что Эдди был бы рад прикоснуться к ее телу. Соня потянулась, похлопав себя по облегающим джинсам, оттягивая книзу свитер с высоким воротом.
— На!
Эдди протянул ей на ладони несколько кусочков сахару.
— Дай другим лошадям и веди себя прилично. Она осмотрелась по сторонам.
— Я могла бы спрятаться прямо здесь, — проговорила она. — Вот за этим стойлом.
— Да? — сказал Эдди. — А что будет, если твой отец найдет тебя здесь?
— Но он не найдет! — воскликнула она. — Обещаю тебе, Эдди. А ты можешь закрыть меня собой, улегшись сверху. Думаю, ты был бы не прочь.
Она многообещающе взглянула на него. Эдди покачал головой:
— Ну, если бы ты не…
Резко замолчав, он бросил на нее такой взгляд, который дал бы Джемме все основания заявить, что он в нее влюблен. «Как это просто, — с удивлением подумала Соня. — Парней и даже взрослых мужчин намеками и обещаниями можно заставить сделать все что угодно». Как, например, сегодня. Она была уверена, что жеребца привезут на конюшню только благодаря ее стараниям. Это случилось потому, что она флиртовала с Ашидом с первого момента его появления у них в доме.
— Предупреждаю, зрелище будет не из особо приятных, — сказал Эдди.
— Ничего, справлюсь, — пообещала она, заговорщически подмигнув, и умчалась в дом.
Наверху, в своей комнате, она накрасилась с такой тщательностью, как в день первого визита братьев три месяца назад. На этот раз в девять часов, когда небольшой караван, состоявший из фургона для перевозки лошадей, «порша» и «мерседеса», миновал ворота усадьбы и направился к дому, она глядела вниз, высунувшись из окна своей комнаты. Увидев гостей, Соня бросилась вниз в кабинет отца.
Он разговаривал по телефону, прикрыв рукой трубку.
— Они уже здесь! — воскликнула она, наклоняясь и целуя его.
— …максимальная страховка, — говорил он кому-то, — оставляю ее у тебя. Спасибо.
Когда он положил трубку на место, его крупное озабоченное лицо расплылось в улыбке.
— Отлично, теперь посторонись, принцесса. Если все пойдет хорошо, я позову тебя вниз отпраздновать, но не подходи к конюшне во время спаривания. Не хочу, чтобы моя маленькая девочка видела подобные вещи.
— О, папа… — Она разыграла отчаяние. — Я уже не маленькая!
Соня выбежала наружу встречать братьев, намеренно здороваясь сначала с Гамалем, заставляя Ашида ждать. Повернувшись к нему, она увидела, что он был таким же симпатичным, как и обычно: его улыбающееся лицо сияло, а обожженная солнцем кожа отливала бронзой.
— Желаю удачи! — шепнула она ему, пожимая руку.
— Спасибо, но удача нужна не мне, а лошадям! — улыбнулся он.
Тут Соня увидела великолепного скакуна, стоившего баснословные деньги, которого выводили из фургона. Он встряхивал головой и гордо ржал. Конюх направился с ним в манеж, чтобы лошадь немного размяла ноги.
Лаура накрыла гостям стол недалеко от конюшни. На нем были сандвичи и термосы с горячим кофе. Из третьей машины выбрались взмокший от пота ветеринар, представитель страховой компании и еще один конюх из конюшен братьев Фазин.
Соня налила чашечку кофе для Ашида.
— Мне не разрешили смотреть, — печально пожаловалась она.
— Подумать только! — проговорил он, делая вид, что поражен. Она протянула ему кофе. Он взял, нежно удержав ее руку в своей. Его широкие плечи, казалось, не вмещались в серый свитер. — Это зрелище не для глаз невинных девушек. — Он рассмеялся.
— Я не невинна, — заявила она.
— В моей стране девушкам запрещено появляться в общественных местах без сопровождающих, — сказал ей Ашид.
— Не мог бы ты быть сегодня моим сопровождающим, Ашид? — кокетливо спросила она. — Послушай… — продолжала она, наклоняя к нему голову. — Я знаю, что должна отблагодарить тебя за это.
Лицо Ашида было невозмутимым.
— Должна, не так ли? — снова спросила она.
К ним приблизился Гарри. Поздоровавшись с Ашидом, он так взглянул на Соню, что ей стало немного не по себе.
— Привет, Ашид, как поживаете? Как вам сандвичи? Соня знала, что действовать следовало быстро, пока всеобщее внимание было приковано к жеребцу, грациозно двигавшемуся по манежу. Лаура сфотографировала лошадей «Поляроидом». Соня, оставив Ашида с отцом, проскользнула в конюшню, где Эдди подвязывал к копытам Рэд специальные накладки.
— На случай, если она вздумает брыкаться, — пояснил он.
Соня направилась в темный угол и улеглась на охапку соломы, бросив многозначительный взгляд на Эдди. Через щель в стене, словно привилегированный зритель, присутствующий на необыкновенном спектакле, она могла отлично видеть, как разворачивались события на основной сцене около конюшни. Предстояло томительное ожидание, прежде чем начнется нечто интересное. Как она и думала, Лаура и отец совершенно забыли о ней. Она видела, как они были поглощены беседой с ветеринаром и представителем страховой компании. «О Господи, — подумала Соня, — столько суеты из-за двух лошадей!» Однако если в конечном итоге у нее появится отличная лошадь, тогда вся эта возня будет не напрасной. Два конюха, чтобы придать жеребцу сил, кормили его морковкой и сахаром. Жеребцу вставили огромный термометр, другой такой же поставили Рэд. Было совершено еще множество различных приготовлений, прежде чем пришло время Эдди выводить Рэд.
Как взволнованная невеста пританцовывала она на обмотанных, словно одетых в носки, ногах. Увидев жеребца, Рэд несколько раз заржала. Соня смотрела на происходящее, широко раскрыв глаза. Конюхи откатили в сторону один из оббитых войлоком барьеров, отделявших Рэд, и вскоре она начала призывать партнера, мотая при этом из стороны в сторону головой. Два конюха подвели к ней жеребца, удерживая его под уздцы.
Соня увидела, как жеребец обнюхал кобылу и несколько раз легонько укусил за гриву — вот они, любовные покусывания, как назвал их Эдди. Подвязанный хвост Рэд придавал происходившему странный вид. Соня увидела, как один из конюхов отвел хвост в сторону, осмотрел лошадь и крикнул:
— Она в порядке!
При этих словах на Соню сверху навалилось что-то тяжелое, она чуть не вскрикнула. Это был Эдди, улегшийся поверх нее, прижавшийся ртом к самому ее уху, чтобы смотреть на происходящее в ту же щель между досками стены конюшни, что и она.
— Если пикнешь, нас обоих застукают, — прошептал он ей на ухо, обдавая горячим дыханием. — Твой отец только что спрашивал, где ты. Я сказал, что в доме. Не подводи меня сейчас…
Тяжесть его тела давила.
— Дай мне хоть вдохнуть, — хватая воздух, проговорила она. Эдди подвинулся. Они располагались всего в нескольких метрах от главной сцены, на которой предстояло развернуться событиям. Им отлично было видно лошадей, стоявших рядом с Гарри, Лауру, братьев Фазин, других конюхов, стоящих по сторонам площадки. Неожиданно кобыла, задрав хвост вверх, выпустила мощную струю мочи; двое конюхов, стоявших поблизости, отпрянули в сторону.
Соня приглушенно хихикнула. — Самое время помочиться! — прошептала она.
— Значит, она уже готова, — сказал ей Эдди. Жеребца неторопливо подвели на надлежащее место.
На глазах у Сони его пенис увеличивался в размерах и достиг восемнадцати дюймов в длину.
— О Господи! — прошептала Соня.
Эдди хмыкнул, обдав ей шею горячим дыханием. Она попыталась обернуться, чтобы увидеть его глаза.
— А у мужчин их штуки тоже становятся такими большими? — спросила она.
Он сдавленно рассмеялся.
Жеребец так рвался из рук удерживавших его конюхов, что на его губах показалась пена, падавшая на землю.
Другой конюх, отведя в сторону хвост Рэд, проговорил:
— Она уже играет! Она играет!
— Что значит «играет»? — шепотом спросила Соня.
— Это когда, понимаешь, ее отверстие открывается и закрывается, — объяснил Эдди. — Это означает, что она хочет, чтобы он оказался внутри ее…
Эдди прижался к ней плотнее, и Соня догадалась, что он тоже возбужден. Возбужден от вида того, чем занимались лошади, и от того, что лежал на ней.
Жеребец стоял прямо позади кобылы. Внезапно он взревел и, поднявшись на дыбы, двинулся к кобыле на задних ногах. Выросший в размерах пенис, как копье, торчал перед ним. Из рядов зрителей послышались возбужденные возгласы.
— Они готовы! Они уже готовы! Осторожнее!
— Хорошо, я держу ее!
Конюхи обменивались между собой замечаниями, реагируя на внезапные движения лошадей. От вида происходившего глаза Сони широко раскрылись. Она почувствовала, как Эдди начал тереться о нее.
— Прекрати, Эдди! — бросила она через плечо, отталкивая его от себя.
Жеребец приблизился к Рэд и взгромоздился поверх нее, обхватив посредине туловище передними ногами. Он продолжал покусывать ей гриву вдоль шеи. Конюх, стоявший около кобылы, направил пенис в отверстие.
— Он сделает ей больно! О Господи, он сделает ей больно!
— Ты будешь сидеть спокойно? — прошипел Эдди, зажимая ей рот рукой. — С ней все в порядке. Сейчас она переживает лучшие мгновения в своей жизни!
От лошадей исходил резкий запах. Соня видела, как от их разгоряченных тел поднимался пар и таял в воздухе. Жеребец, сияя от пота и издавая гортанные звуки, старался проникнуть в самые недра Рэд. Не веря своим глазам, Соня смотрела на животных. Она чувствовала, что наблюдает нечто поразительное, новое, однако такое, о чем она знала всегда, даже до того, как в школе услышала грязные шутки и дикие слухи. Ей казалось, что она присутствует при возрождении мифа, хранившегося в глубинах ее подсознания, мечты, некогда жившей в ней, но забытой до этого момента. Она догадывалась, что движения животных станут быстрее и быстрее и завершатся чем-то наподобие драматического взрыва. Два живых существа, одно внутри другого, двигались во все нарастающем темпе, приближаясь к финалу. Глядя на лошадей, Соня ощущала на своем ухе горячее и влажное дыхание Эдди, руки которого, осторожно касаясь, скользили по ее телу. Неожиданно он просунул их под свитер и сжал в ладонях ее маленькие груди. Соня лежала неподвижно, как статуя, похолодевшая, как лед, слишком шокированная, чтобы попытаться издать хоть какой-то звук. Когда он расстегнул брюки и прижался к ее бедру своим возбужденным и разгоряченным членом, к ней вернулась способность говорить.
— Что, черт подери, ты делаешь? — воскликнула она сквозь стиснутые зубы.
— Я думал, это часть нашего уговора, — прошептал он в ответ.
Тяжесть его тела давила на нее. Соломинка колола в щеку. Эдди расстегнул на ней джинсы и спустил их так, чтобы она почувствовала жар его разгоряченного тела.
Жеребец продолжал трудиться над кобылой, вздрагивая от напряжения, бока его вздымались и опускались с такой быстротой, что, казалось, вышли из-под контроля. Голова Рэд содрогалась от толчков жеребца, но она оставалась спокойной и тихой, молча и безропотно соглашаясь с происходившим. Зрители стояли молча и наблюдали.
Глаза жеребца начали вылезать из орбит, указывая на приближение развязки, а Эдди, тяжело дыша ей в ухо, водил членом по ложбинке между ягодицами. Плоть его была очень горячей. И семя его, излившееся на нее, также было горячим. Соня замерла, не дыша, не веря, что все это происходит с ней. Эдди быстро и жадно хватал воздух, когда в теле его запульсировали последние волны напряжения. Конюх, державший жеребца под уздцы, знаком призвал к себе в помощь двух других конюхов. Жилы и вены на шее жеребца вздулись до такой степени, что, казалось, были готовы лопнуть. Все его тело покрылось белой пеной, такие же белые хлопья слетали с его губ, закусивших удила.
Эдди обтер Соню и натянул на нее джинсы, привел в порядок и свою одежду.
— Извини, я не хотел… — промямлил он позади нее.
— Я добьюсь, чтобы тебя за это уволили, — процедила она сквозь зубы, продолжая наблюдать за лошадьми.
Жеребец дрожал и дергался, явно потеряв контроль над своими действиями, в преддверии приближающегося облегчения.
Один из конюхов, прикоснувшись к основанию его пениса, кивнул зрителям.
— Я бы сказал, что он уже готов, — прокричал Он.
Жеребец взревел так, что в этом звуке могло заключаться все что угодно: боль, наслаждение, ярость. Рывком запрокинув голову назад, словно в отчаянном стремлении обрести свободу, насладиться ее экстазом, достичь последнее движение наслаждения, которое принадлежало бы только ему одному. Соня отлично понимала все, к чему стремился конь: теперь и для нее этот миг означал все. Но вдруг, как раз в тот момент, когда цель была почти достигнута, жеребец захрипел, кровь хлынула у него изо рта и весь он как-то сразу обмяк. Лаура вскрикнула, когда мощная голова скакуна бессильно упала и повисла с боку кобылы, огромный язык вывалился изо рта, словно связки, удерживавшие его внутри, разом оборвались. Последняя судорога сотрясла его мощное тело, и, соскользнув с кобылы, он рухнул наземь, игнорируя все попытки конюхов поставить его на ноги. Один из них вылил ему на голову ведро холодной воды, но безрезультатно. Гамаль, яростно ругаясь по-арабски, подбежал к своему бесценному скакуну и, заламывая руки, стоял над ним, пораженный горем. Рэд жалобно ржала, повернув голову назад, и взирала на упавшего коня.
— Он мертв! — прошептал Эдди. — Свалился замертво!
— Нет! — закричала Соня, забыв, что подглядывала тайком. Рыдания теснили ей грудь, ища выход наружу. Впечатлений, полученных за сегодняшний день, было слишком много. Внезапно они прорвались. Лежа ничком на соломе, она почувствовала, что тело Эдди перестало давить на нее своей тяжестью. Она продолжала плакать, когда другая рука схватила ее сзади, заставляя сесть и яростно разворачивая. Затем последовала серий сильных пощечин. Открыв глаза, Соня увидела перед собой перекошенное яростью лицо отца.
— Разве я не приказал тебе остаться в доме? — кричал он. — Разве я не говорил, что тебе нельзя смотреть на это?
Таков был его характер, взрывов которого она всегда боялась. И вот теперь гнев отца обрушился на нее! Соня понимала, что его вывела из себя смерть скакуна, а она просто попала под горячую руку.
Все, кто находился на улице, проследовали внутрь конюшни, чтобы присутствовать при новом повороте событий.
— Мистер Уинтон — прокричал Гамаль, стоя в воротах. — Мой конь мертв!
Краем глаза Соня заметила, как лицо Ашида исказили мука и сострадание. Глаза отца были готовы выскочить из орбит, как у сумасшедшего.
— Ты еще мала, чтобы смотреть такие сцены! — кричал он.
Соня отшатнулась и улеглась на солому. Рот наполнился слюной, перемешанной с кровью; она напряглась, как при рвоте, и сплюнула. Она ощущала на себе взгляды собравшихся. Для них она была лишь возможностью на мгновение отвлечься от лошадей.
— Мой конь мертв, мистер Уинтон! — повторил Гамаль.
— Соня, дорогая, — Лаура протолкнулась к ней мимо отца. Обхватив руками, помогла ей подняться на ноги, вытирая лицо своим носовым платком.
— Оставьте меня одну! — закричала Соня, отталкивая ее. — Я не твоя дочь! Никто из вас мне не нужен!
Она устремила на отца заплаканные, покрасневшие глаза.
— Извини! — проговорил он. — Прости меня, принцесса, я не хотел…
Он протянул руку, она схватила ее и мгновенно впилась в нее зубами. Отец взвыл от боли.
Она холодно взглянула ему в глаза, оправляя джинсы.
— Этого я никогда тебе не прощу, — проговорила она. — Никогда! Клянусь!
Она бросилась мимо них. Направляясь бегом к дому, она услышала, как Гамаль в третий раз произнес:
— Мой конь мертв, мистер Уинтон! Резко повернувшись к нему, отец спросил:
— Ну и что? Кто в этом виноват? Стоявший на коленях ветеринар проговорил:
— У него произошла закупорка вен. Такое может случиться в любой момент, как сердечный приступ. Очень некстати.
На это Гарри заметил:
— Мы застрахованы на этот случай, не так ли? Разве это случилось не по воле Господа?
«Этого жеребца, стоившего миллион долларов, погрузят в грузовик, — подумала Соня. — Теперь за него дадут всего лишь несколько долларов, как за лошадиное мясо». Она почувствовала приступ тошноты. Рэд будет радостно скакать по полям и пастбищам, не имея обо всем этом ни малейшего представления. Она с шумом захлопнула дверь своей спальни и, рыдая, повалилась на кровать.
— Тут есть над чем поработать полиции! — услышала она крик Гамаля, забываясь усталым сном.
Когда она пришла в себя, все вокруг было тихо, и она поняла, что проснулась от стука в дверь. Во сне она немного всхлипывала. Она утратила часть невинности. Теперь она была взрослой. Эдди на своеобразный манер занимался с ней любовью. Скакун умер буквально за мгновение до апофеоза экстаза. Два роковых события произошли с ней в один и тот же день, почти в один и тот же момент, и ей хотелось узнать, существовала ли между ними какая-нибудь связь. Самым ужасным было то, что отец унизил ее на глазах у всех. Она пыталась привести свои мысли в порядок, когда тихий стук в дверь повторился. Может быть, отец хотел извиниться перед ней? Она проговорила:
— Войдите.
Но осталась лежать на кровати в прежнем положении, лицом вниз.
Она почувствовала, как просела кровать, когда кто-то осторожно присел рядом с ней.
— Соня! — произнес глубокий голос.
Это был Ашид! Она зарылась лицом в подушку.
— Внизу такая суета, я решил узнать, как ты тут… — мягко проговорил он. Его рука нерешительно коснулась ее плеча.
«Черт возьми! — подумала она. — Он специально воспользовался моментом, чтобы проведать меня». Наверное, слезы испортили весь макияж. Медленно она повернулась к нему лицом, проведя пальцем под каждым глазом, чтобы стереть потеки растекшейся туши. На его симпатичном лице отражалось сострадание.
— С тобой все в порядке, Соня? Мне так неудобно, я бы убил твоего отца, но ты его дочь и он имеет право обращаться с тобой, как сочтет нужным.
— Ты так полагаешь?
Она шмыгнула носом и полезла за носовым платком.
— Лично я так не думаю. Я никогда не прощу ему этого! На глазах у тебя и твоего брата. Что вы можете подумать о нас?
Она высморкалась и вытерла глаза.
— Я думаю, твой отец не хотел, чтобы ты видела подобную сцену. — Он сжал ей руку. — А теперь он должен моему брату огромную сумму денег…
— Но он не виноват в смерти лошади! — воскликнула она.
Она бросилась в объятия Ашида, и он нежно прижал к себе ее стройное тело. Мягкими поцелуями он покрывал ее шею. К собственному удивлению, ей нравилось находиться в его объятиях. Чувство возбуждения, ощущение крови, разгоряченно струившейся внутри, заставило ее прижать его к себе. На несколько продолжительных мгновений она прильнула к его сильному торсу. Затем ее залитое слезами лицо тревожно обратилось к нему.
— Не заставляйте его платить! Он не виноват! Ашид осторожно отстранил прядь волос, упавшую ей на глаза.
— Дело довольно запутанное; страховка предусматривала практически все возможные случаи, но такое… — Он пожал плечами. — Мой брат говорит, что не были приняты все меры предосторожности.
— Но ты же можешь убедить его, Ашид! — упрашивала она. — Он к тебе прислушается.
Ашид состроил грустную мину:
— Да, он послушал меня, когда я упросил его привести скакуна сюда…
Она крепко прижалась к нему:
— Ты упросил его? Ради меня?
Он смущенно опустил глаза, посмотрел на ее руки, зажатые у себя в ладонях.
— Да, — согласился он. — Ради тебя. Я поступил очень глупо, нет? Но теперь я не могу больше просить его об одолжении. Я просто сопровождаю его, как когда-то сказала ты.
Соня не отрываясь смотрела на него. — Где все остальные?
— В конюшне. Гамаль считает, что этим делом должна заняться полиция. Твой отец пытается уладить все между ними…
— А… мертвый скакун все еще там?
— Вызвали бригаду, чтобы забрать его, — сказал он. — У Гамаля есть все основания быть печальным. Он сделал это ради меня, и посмотри, как все обернулось. О, Соня, мне очень жаль, что все так произошло.
Она выпрыгнула из кровати, схватила свитер и повязала его вокруг талии. Взглянув в зеркало, проверила макияж, добавила немного губной помады. Повернувшись, она взяла Ашида за руку.
— Можем мы поехать покататься? — Спросила она. Он посмотрел на нее большими серьезными черными глазами.
— Прокатиться куда?
— Куда угодно! — Она пожала плечами и потащила его за собой из комнаты. — Я просто хочу выбраться отсюда!
Они выбежали из дома, как два школьника, играющие в салочки. Соня сразу же направилась к его «поршу». Он сел рядом с ней, быстро развернулся и направился к выезду из ранчо. Выехав на дорогу, он повел машину в сторону океана.
Пристегнув ремень безопасности, она повернулась и стала наблюдать, как он ведет машину. Сильный запах мужского одеколона наполнял салон автомобиля.
— Поедем до самого конца света! — воскликнула Соня.
Ашид рассмеялся:
— Хорошо!
— Он резко повернул, чтобы избежать столкновения со встречной машиной, которая чуть не врезалась в них и, отчаянно сигналя, описала дугу.
— Прекрати, пожалуйста, вести машину, как сумасшедший, — попросила она. — Мне страшно. Нам некуда спешить!
— Это моя обычная скорость, — вновь рассмеялся он. Они проезжали лесные массивы, мимо проносились площадки для гольфа. Остался позади элегантный торговый центр, в котором продавались изделия из натурального красного дерева. Пролетели мимо лагеря колледжа, в котором днем никого не было. Наконец, когда показалась голубая лента океана, он остановил машину. Они остановились на площадке для отдыха, где стояли столики для пикника и грибки. Вокруг не было ни души.
— Почему здесь? — спросила она, поднимая брови. Он привлек ее к себе и поцеловал, крепко закрыв глаза.
Его язык проник к ней в рот; она с любопытством заметила белую линию белков глаз в щелочку между закрытыми веками, как у человека, погруженного в мечтательный транс. Она оттолкнула его от себя и взялась за ручку двери.
— Давай побродим! — предложила она. Она попыталась открыть дверцу, но та была заперта.
Он вновь привлек ее к себе, на этот раз сильнее, зарывшись лицом в ее волосах, целуя шею.
— Соня… — простонал он. — Я не переставал мечтать о тебе с нашей первой встречи. Какие чары ты напустила на меня? О, дорогая!
Выпрямившись, она села в кресле, настороженно глядя на него. Взяв ее руку в свою большую ладонь, он стал нежно ласкать ее, затем неожиданно нажал на рычаг, и спинки кресел откинулись. Он склонился над ней, положив руку на ее бедро. Она была немного возбуждена, но одновременно напугана; он был гораздо больше ее.
— Будь добр, подними мое кресло, как было, — проговорила она, пытаясь сесть прямо.
— Зачем? — спросил он. — Разве так плохо? Дыхание его сделалось судорожным, глаза вновь закрылись, руки опустились на нее, накрыв груди.
— Не надо… — проговорила она. Чтобы двое мужчин лапали ее, пожалуй, для одного дня это слишком много. — Прекрати!
Его рука скользнула ей под свитер, мягко прокралась под бюстгальтер и, поймав сосок между пальцами, сжала его. У нее перехватило дыхание. Она чувствовала, как сосок увеличился в размере и сделался твердым, при этом ее охватило любопытное чувство стыда. Если она позволит ему продолжать дальше и сделать то, что он желает, то тогда сегодня она станет взрослой.
Ашид поднял вверх ее свитер и припал губами сначала к одному, затем к другому соску, нежно посасывая. Нельзя сказать, чтобы ощущение было неприятным, но все это было удивительно глупым. Нерешительно она провела рукой по его мощной шее. Он застонал.
— О, Соня, у тебя такое красивое тело, — проговорил он, потираясь об него носом, — как у мальчишки…
Она изумленно подняла брови: это комплимент? Она надеялась, что на этом все и закончится, но он расстегнул брюки и вместе с трусами спустил их до колен. Его напряженное копье было устремлено на нее. Она отодвинулась на самый край кожаного сиденья.
— Нет… — пробормотала она.
Он протянул обе руки к ее бедрам, расстегнул на ней джинсы и спустил их, затем снял трусики.
— Нет! Я не хочу! — закричала она.
Он пожирал ее тело глазами, а затем зарылся лицом между ее ног. Она почувствовала, как его язык нажимал на ее тело, стараясь проникнуть внутрь. Противясь этому вторжению, она изо всех сил сдвинула ноги. Он вцепился в ее джинсы, стараясь спустить их еще ниже, яростно впиваясь в ее бедра и колени. Когда ее туфли упали на пол и она оказалась лежащей на кожаном сиденье совершенно голой, она не знала, что и думать. Все, что она могла — это повторять снова и снова: «Я не хочу, Ашид», — надеясь, что он наконец внемлет ее словам.
Сняв свою одежду, он бросил ее на заднее сиденье. Его обнаженное тело склонилось над ней, восставшее мужское естество упиралось ей в живот, язык касался горла. Она догадалась, что он собирается проделать с ней то же, что сегодняшним утром жеребец проделал с Рэд, насадить ее на эту штуку, которая, дрожа, торчала перед ним. Он улегся поверх нее, раздвигая колени в стороны и опускаясь вниз, чтобы направить член ей между ног. Она чуть не рассмеялась над невозможностью подобного.
— Ты думаешь, что сумеешь засунуть это в меня? Он слишком большой! — воскликнула она. — Ашид, я не могу! Мне больно!
Внезапно она вспомнила, как девочки в школе хихикали, когда Джемма говорила им:
— Он проникает внутрь женщины, и таким образом получаются дети… но только, если они женаты!
Внезапно ей стало страшно. Он проталкивал эту штуку ей внутрь, а она слишком молода, чтобы иметь ребенка; происходило то же самое, чем утром занимались лошади.
— Прекрати! Пожалуйста! — воскликнула она.
— Не останавливай меня сейчас, Соня, — простонал он ей в ухо. — Не могу остановиться. Я должен овладеть тобой! Я должен!
Ее руки шарили по машине, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы сдержать его натиск. Под руку попались кожаные ремни, свисавшие по обе стороны салона, за которые могли держаться пассажиры. Ашид просунул ее руки в петли ремней, крепко затянул их на запястьях и притянул к скобам, привинченным у крыши автомобиля. Она попыталась вырваться, но кожаные ремни крепко держали. В панике она начала бить ногами, ударив одной по стеклу. Он прижал ее ногу рукой, одновременно ища что-то в кармане на дверце. В конце концов он снял у нее с шеи шарф и привязал один его конец за лодыжку, а другой к педали тормоза. Из отделения для перчаток он вынул кусок веревки и, обвязав его вокруг второй лодыжки, привязал к рукоятке дверцы со своей стороны. Его сопение было единственным звуком, раздававшимся теперь в машине. Она была распластана, совершенно беспомощна. Когда он склонился над ней, касаясь промежности, кончиков грудей, ее охватил стыд. Затем глаза ее расширились от страха, увидев, как он, расположившись поверх нее, возобновил атаку. Он стонал, проталкиваясь вглубь, и она ощутила, как его член медленно проникал в нее. Затем возникла боль, внутри что-то лопнуло, и она поняла, что перестала быть девственницей. Такое иногда случается при езде на лошади, она вспомнила, как ей об этом рассказывала Лаура. Теперь в случае чего она всем будет говорить, что именно так все и случилось.
Ашид двигался вперед и назад, скользя внутри ее, и скоро она почувствовала, что между ног, там, где находилась его плоть, стало влажно. Эта влага ослабила боль, которая постепенно превращалась в некое наслаждение. Ашид больше не сопел, а тихонько вскрикивал ей на ухо, веки его подрагивали. Она видела, что он совершенно не контролировал своих действий, что вместо него действовало его тело, и единственное, о чем она молила Господа — чтобы он не умер так же, как жеребец сегодня утром. Самым ужасным было то, что с каждым разом, как он проникал в нее, она испытывала новое ощущение внизу живота, ей хотелось двинуться навстречу ему, встретить его на полпути, чтобы усилить наслаждение. Не прекращая движений корпусом, он посасывал ей груди, и она пыталась бороться с вызывавшим стыд наслаждением, которое пробуждали в ней его действия. Ашид прильнул к ней губами, втянув их себе в рот, затем своим невероятно твердым языком коснулся ее губ, и она ощутила, как первая волна чего-то необычайно сильного и восхитительного нахлынула на нее. Она застонала, злясь на самое себя, и он, ответив приглушенным стоном, ускорил темп движений. Он двигался внутрь и наружу с такой скорость, что у нее начало саднить. Это странное новое наслаждение вновь и вновь накатывалось на нее, с каждым разом все сильнее, пока она не поняла, что больше не выдержит.
— Пожалуйста! — закричала она. — Пожалуйста!
Ашид издал мощный рык, и все его тело спазматически задрожало, словно по нему прошел разряд электрического тока. В зеркале заднего обзора ей было видно, как задрожали его бронзовые ягодицы. «Только не умри на мне!» — молила она Господа.
Они лежали неподвижно, тяжесть его тела парализовала и оглушила ее. Наслаждение слабым эхом продолжало звучать в ее теле, она почувствовала, как он вздрогнул и сполз, оставив ее поразительно расслабленной, восторженной и в то же время испытывающей ужасное чувство стыда от всего случившегося. Упавшим голосом она приказала:
— Отвези меня домой.
Ашид освободил ее от пут, и она спокойно натянула свою одежду. Он быстро оделся и завел машину. Невидящим взглядом Соня смотрела в окно.
Он подъехал к самому дому, перегнувшись через нее, чтобы открыть дверцу салона. Она отпрянула назад.
— Мой отец убьет тебя! — проговорила она.
— Теперь пошла вон! — сказал он, не глядя на нее. Он грубо толкнул ее, и она вывалилась из машины на гравий.
Взглянув на его безразличное лицо, она крикнула:
— Животное! Клянусь Богом, отец разорвет тебя на части!
Ашид бросил на нее беспокойный взгляд, затем захлопнул дверцу. Когда она поднялась на ноги, он включил двигатель и, подав машину сначала вперед, а затем назад, развернулся и двинулся прочь. Она посмотрела ему вслед, а затем поплелась по дорожке к дому.
Дом был поразительно тих. Войдя внутрь, в вестибюль, она крикнула:
— Пап? Лаура?
Из сдавленного горла вырвалось рыдание.
На верхней площадке лестницы появилась Лаура, смотревшая на нее сверху вниз с незнакомым новым выражением на лице.
— Где, во имя святого, ты была? — воскликнула она. — Мы искали тебя повсюду! Поднимайся и помоги мне — ты не поверишь, что произошло.
Голос ее звучал жестко и недружелюбно.
— Ашид увез меня на своей машине, Лаура. Внезапно Соня заметила, что всхлипывает. Лаура повернулась, бросив через плечо:
— Нам нужно уехать отсюда как можно скорее. Они захотят поговорить и с тобой тоже, однако…
Соня взяла себя в руки и заставила подняться по лестнице. Наверху силы оставили ее, и она рухнула на ковер.
— Где отец? — всхлипнула она. Лаура вернулась, держа в руках одежду.
— Что с тобой? — Она пристально взглянула на Соню. — Разве ты не знаешь, что тут произошло? Он ушел! Твой бесценный отец ушел! Его забрала полиция! Охота закончилась, Соня. Все кончено!
— Какая охота? Не понимаю…
Соня почувствовала, как внутри поднимается леденящий холод. Неужели сегодня мир решил полностью сойти с ума?
— Хорошо! — Лаура присела рядом с ней. — Что ж, я произнесу это вслух, коль тебе нравится изображать из себя непонимающую. Этот сумасшедший египтянин так расстроился из-за своей лошади, что обратился в полицию и выдвинул обвинение против Гарри. Они проверили твоего отца и выяснили, что он находится в розыске. Ты понимаешь это, маленькая принцесса? Твой отец мошенник! Преступник! Этот дом, эти конюшни, все, ради чего я работала, будет конфисковано в пользу государства, это наверняка! Полиция разыскивала вас два года, как тебе хорошо известно, поэтому кончай сидеть здесь словно маленькая невинная девочка!
— Нет!
Соня затрясла головой, сознание у нее помутилось. Она выставила перед собой руки, словно защищаясь от нападения.
— Нет, Лаура, — проговорила она детским голосом. — Мы скрывались от моей матери! Она хотела лишить его родительских прав и забрать меня от него.
— Вздор! — воскликнула Лаура. — Ты же не дура! Откуда у твоего отца все эти деньги — манна небесная? Он и его сообщники в результате своих махинаций получили три миллиона. Твой отец не кто иной, как обыкновенный вор! А я-то любила его!
— Где он сейчас? — прошептала Соня.
— Я же сказала тебе, — Лаура вздохнула. — Его арестовала полиция. Ему не собрать сумму, необходимую для залога. Я не собираюсь продавать свои старые конюшни, чтобы собрать нужные ему деньги. Благодарю Бога, что оставила их себе, а то с чем бы я осталась теперь?
Она подняла Соню на ноги:
— Теперь помоги мне собрать вещи. Лучше нам убраться отсюда, прежде чем полиция вернется с постановлением прокурора и наложит арест на все имущество. Эдди погрузит лошадей в фургон, и мы переправим их сегодня в мои конюшни. Если хочешь поехать с Эдди, то можешь…
Подушка! Внезапно она подумала о подушке. «Эта подушка — гарантия твоей безопасности, принцесса, — бывало, говорил ей отец. — На случай, если со мной что-либо случится». Соня вскочила с места и бросилась вниз по лестнице.
— Что, черт подери, ты собираешься делать? — крикнула ей вслед Лаура.
Если подушки не окажется на месте, она будет зависеть от Лауры — новой, переменившейся Лауры, которая, очевидно, обвиняет их за то, что они обманули ее. Ее мозг, не останавливаясь, работал, пока она бежала к дивану. Подушка лежала на своем месте. Расстегнув «молнию», она быстро сунула руку внутрь. Банкноты находились на месте, пачки банкнотов. Она выбежала из дома, прижимая подушку к себе. Эдди в конюшне складывал седла и другие принадлежности для верховой езды в ящики.
Соня заставила его взглянуть ей в глаза.
— Где Рэд? — спросила она.
— Слышала новости? — в свою очередь, спросил он.
— Где она? — с нетерпением повторила она.
— На выгоне, тебя ищет Лаура!
Вынув из ящика свое седло, Соня побежала на выгон. Ее ноги не ощущали веса тела, сознание, казалось, покинуло голову и парило где-то вне ее, глядя со стороны и подсказывая, что нужно делать.
Рэд, наслаждаясь свободой, радостно бегала. Увидев Соню, она подбежала к ограждению. Перегнувшись через перила, Соня погладила ровный лоб лошади.
— Ах ты моя девочка, моя малышка, — ласково проговорила она.
Перемахнув через ограждение, Соня положила седло на спину Рэд. Рэд не шевелилась, и когда она надела на нее узду, лишь время от времени тихонько всхрапывала.
— Теперь мы остались вдвоем: только ты и я, малышка, — прошептала Соня в остроконечные уши лошади, поглаживая их пальцами. Не обращая внимания на все еще ощутимую саднящую боль между ног, она легко вскочила в седло и направила Рэд к выходу с выгона.
— Лаура сказала, что к восьми часам нам нужно уехать отсюда! — прокричал ей Эдди, когда она проезжала мимо конюшни. Соня отпустила повод, и Рэд пустилась вскачь.
— Соня! — крикнул вдогонку Эдди. — Не выгуливай ее сейчас! Мне нужна твоя помощь!
В ответ она молча склонилась к самой шее лошади, сливаясь с ней. Движение приносило замечательное облегчение, оно было освобождением. В нем присутствовало нечто такое, что людям не дано понять, но Соня чувствовала это. Ей было это необходимо.
— Прощай, Эдди! — крикнула Соня, так как знала, что больше его не увидит. Он проводил ее странным взглядом, когда она верхом направилась в сторону дома.
Проезжая легкой рысью мимо дома, Соня увидела Лауру, высунувшуюся из окна верхнего этажа. У нее было предчувствие, что все произойдет именно так, словно она уже все это видела в незавершенном сне. «Ты куда?» — всплыли слова у нее в голове.
— Ты куда? — донесся голос Лауры. — Иди сюда, помоги мне собрать вещи. Ты же знаешь, что это и твои вещи.
Когда они выехали на дорогу, проходившую за домом, Рэд заколебалась.
— Пошла, пошла, малышка, — подгоняла ее Соня. Она прижала подушку к себе и взялась за поводья. — Увези меня отсюда. Просто увези меня отсюда!
Рэд пошла размашистой рысью, затем перешла в намет, а потом в галоп. Они неслись мимо аккуратных лужаек, мимо великолепных усадеб, мимо бензозаправочной станции, пока не выбрались на шоссе. Соня направила Рэд по полосе, выделенной для движения велосипедистов, набирая темп, ловя на себе удивленные взгляды усмехающихся автомобилистов. Рэд отвезет ее куда-нибудь! В мечтах они обе возносились в небо, пролетая над городами, но ее окружала реальная жизнь, и приходилось двигаться вдоль автострады. Соне хотелось мчаться как можно быстрее, прочь от неопределенного детства, от лжи и иллюзий. «Когда мы приедем, — подумала она о лошади, — я позабочусь о тебе. Когда мы достигнем убежища». Она понимала, что вела себя безумно, но по мере движения на нее нисходило внутреннее спокойствие и умиротворение, хотя и оставалось предчувствие, что полицейские в машинах, звуки сирен которых послышались вдалеке, разыскивали ее.
«Бедная моя малышка, — пригибаясь от ветра и прижимаясь щекой к гриве лошади, подумала она. — Сегодня нас с тобой основательно поимели!»
Соня посмотрела на холмы, покрытые легкой мглой, или смогом, лежавшие по левую руку от нее, на полоску океана, блестевшую справа, отдавая серым и зеленоватым тонами. Ей нравился миролюбивый вид этого мира. Рэд также наслаждалась побегом, легко и непринужденно скользя в галопе. Что будет, если они никогда не доберутся до спасительного пристанища?
Рэд неслась по обочине автомагистрали, параллельно железнодорожному полотну, параллельно берегу океана. «Только ты тоже не подведи меня», — молила Соня Рэд.
Спустя полчаса они добрались до местечка, именовавшегося Ла Джолла. Рэд — вся мокрая от пота, а Соня — избавившаяся от присутствовавшей в ее натуре двойственности. Теперь это была новая, иная Соня, но о том, какой именно была эта новая Соня, она не имела ни малейшего представления. Одно ясно: эта новая Соня впредь не поверит ни одному мужчине, она-то уже будет знать, как использовать в своих интересах этих мужчин.
В городок она въезжала в сопровождении патрульной полицейской машины, в которой сидели два офицера. Прижимая подушку, она чувствовала себя очень спокойной, способной справиться с любой ситуацией. Теперь она разыграет из себя ребенка. Улыбаясь самой обворожительной улыбкой, она грациозно спустилась с лошади. Они находились около небольшого зеленого сквера, одним концом выходившего на берег океана, другим — примыкавшего к задней части главного отеля городка. Восьмичасовое вечернее солнце приобрело оранжевый оттенок, окрашивая сцену в неописуемую гамму тонов.
— Слава Богу, что вы рядом! — радостно крикнула она полицейским. — Лошадь понесла, и я не могла с ней справиться. Сегодня у нее был трудный день, и похоже, она сошла с ума, я думаю…
— Вам повезло, мисс, что вы не пострадали, — сказал один из полицейских, оглядывая измученное животное. — Что произошло? Она выбилась из сил?
— Думаю, да… — Соня взяла поводья. — Я привяжу ее к перилам на минуточку и схожу позвоню на конюшню. За ней вышлют фургон…
— Из каких она конюшен? Адрес? — спросил более высокий полицейский. — Вы произвели переполох на автостраде…
Соня повернулась к нему, на глазах навернулись слезы.
— Но я не виновата! — воскликнула она. — Лошадь понесла вместе со мной! Что я могла поделать? Целых полчаса я пыталась остановить ее! Вы сами сказали, что я чуть не погибла…
Полицейские переглянулись.
— Итак, — произнес высокий полицейский, — вы не можете просто привязать ее к перилам в этом месте.
— Почему нет? — взмолилась она. — Лошадь слишком устала, чтобы что-то сделать, а мне нужно позвонить в конюшню.
Первый полицейский кивнул высокому.
— Хорошо, позвони. Мы вернемся сюда через двадцать минут. Если эта лошадь все еще будет здесь, нам придется принять кое-какие меры…
Кучка ребят, игравших в мяч, собралась вокруг лошади, уставившись на нее и на Соню. Соня обратилась к старшему мальчугану.
— Ты присмотришь за ней, да? — спросила она. — Мне нужно позвонить по телефону.
Она нашла телефон недалеко от общественного туалета и набрала номер.
— Соня, где ты? С тобой все в порядке?
Голос Лауры звучал встревоженно, словно Лаура стала прежней.
— Ты едешь с нами, не так ли? — спросила она. Соня колебалась, держа трубку телефона. Голос Лауры был таким заботливым и встревоженным, что на мгновение у нее появилась мысль отказаться от своего нового плана и вернуться. Остаться с Лаурой и расти, живя вместе с ней.
— Я позвонила, чтобы сказать, что Рэд привязана к перилам на пляже в Ла Джолле, — коротко сказала Соня. — Пошли сюда Эдди с фургоном. Она не сможет добраться до дома самостоятельно.
— Но что ты делаешь в Ла Джолле? — воскликнула Лаура.
— Прощай, Лаура, — сказала Соня. — Извини, что так вышло, я действительно любила тебя.
Она быстро повесила трубку. На улице в этот субботний вечер одни прохожие разглядывали витрины, другие решали, где бы им перекусить. Бедная Рэд тихонько ржала и пофыркивала, нуждаясь в воде и пище. Полицейские, испытывая неудобство, топтались около лошади, понимая, что следовало бы заниматься делами. Соня вернулась к ним.
— Через минут двадцать сюда приедут, — пообещала она.
Как только они отъехали, она повернулась к мальчишке, с которым уже говорила, и спросила:
— Можешь где-нибудь достать ведро воды? Он пожал плечами:
— Постараюсь.
Когда он отправился за водой, она обратилась к высокой, похожей на мальчишку, девчонке.
— Присмотришь за ней минуточку? — проговорила Соня. — Мне нужно сходить в туалет.
Девчонка гордо взяла в руки поводья, а Соня прислонилась к Рэд.
— Спасибо тебе, малышка, — прошептала она ей в ухо. — Спасибо и теперь следи за собой, хорошо? Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всех на свете, правда? Я буду очень скучать без тебя. Очень-очень, малышка…
Она еще раз погладила нежные бархатные уши, еще раз провела рукой между глаз по широкому шелковистому лбу. В глазах у Рэд было такое выражение, что, казалось, она понимает. Соня припала к гриве Рэд, по лицу у нее катились слезы. Девочка смотрела на Соню. С усилием она оторвала себя от лошади. Рэд тихонько заржала, когда Соня сделала первые шаги прочь, словно понимала, что это было прощание. В настоящий момент в жизни Сони не было места для лошади, но она была единственным существом, которое Соня любила всей душой. Не оборачиваясь, Соня пошла прочь.
Не чувствуя собственного веса, под порывами несильного ветра, Соня пересекла сквер. Отыскав общественный туалет, она вошла в него, крепко прижимая к себе подушку. Сидя на унитазе в закрытой кабинке, она расстегнула «молнию» и вынула из подушки всего лишь один стодолларовый банкнот. Выйдя, она привела себя в порядок, умылась холодной водой.
Затем она направилась по главной улице, стараясь убедить себя, что на самом деле это не она, что это новая, бесстрашная Соня. Прохожие разглядывали ее, и она чувствовала, как в голове бесконтрольно роились мысли. На нее всегда обращали внимание; отец говорил, что они просто завидовали ее красоте. Он даже не попрощался с нею. Она налетела на пожилую женщину, которая взглянула на нее сначала сердито, затем встревоженно и спросила:
— С тобой все в порядке, дорогая? Ничего не ответив, Соня двинулась дальше.
В магазинчике Соня купила небольшую кожаную сумку и затолкала в нее подушку. Выйдя на улицу, она посмотрела под ноги, не зная, в какую сторону направиться. Внезапно ее охватила паника. Проходя мимо книжного магазина, она почувствовала, что что-то бросилось ей в глаза. Она остановилась, непонятная сила заставила ее вернуться назад. Она вновь внимательно посмотрела на витрину. В центре огромного плаката с изображением обложки книги «Во имя любви» был помещен черно-белый портрет красивой женщины. Соня смотрела в знакомые глаза этой женщины, в которых таилась боль, и прочитала имя: Марчелла Балдуччи-Уинтон.
Она прислонилась лбом к холодному стеклу витрины, и губы ее беззвучно произнесли слово: мама. Устремленные на нее глаза были такими понимающими, такими печальными. Слезы, наконец, нашли выход и заструились по щекам Сони.
— Мам!
Она опустилась на колени на тротуар.
— О Господи, мама!
Пожилая женщина, с которой она столкнулась, наблюдала за ней с некоторого расстояния. Она поспешила к Соне, присела рядом с ней на корточки, положив руку на плечо.
— Ну, ну, дорогая, — успокаивала она. — Не плачь. Найдем мы твою маму!..
