Накануне своего тринадцатилетия организм Сони начал перестраиваться. По мнению Лауры, это должно было произойти раньше; но тем не менее, успокоив Соню и объяснив суть происходивших с ней перемен, они отправились в магазин, чтобы купить девочке бюстгальтер.

— Пару дней в месяц тебе нужно будет воздерживаться от верховой езды, — предупредила ее Лаура.

После душа Соня обычно подолгу задерживалась около висевшего в ванной комнате зеркала, внимательно рассматривая свое тело и не находя в нем никаких изменений. И хотя девчонки в школе, постоянно хихикая, все время вели разговоры о мальчиках и сексе, Соня все равно чувствовала себя гораздо взрослее их, потому что ей разрешали присутствовать при появлении на свет жеребят. Работавший в конюшне черномазый парень Эдди тоже присутствовал при родах.

— Мужчина может быть не менее красивым, чем конь, — говорила Лаура.

Они вместе наблюдали за тем, как из чрева кобылы сначала появлялась головка, а затем уже тело новорожденного жеребенка, который, трясясь и извиваясь, пробирался вперед, пока наконец весь лоснящийся от слизи не падал на пол, где, едва удерживаясь на трясущихся ногах, спотыкался, пока мать старательно вылизывала его языком.

Став девушкой, Соня вытянулась, как ее отец, а под выцветшей майкой с разрезом выделялась маленькая вздернутая грудь, спрятанная в купленный Лаурой бюстгальтер.

— В свой переходный возраст тебе не пришлось испытать каких-либо связанных с этим моментом неудобств, — изумляясь, говорила Лаура. — Ни прыщиков, ни пухлых щечек, ни отчужденности.

Мало-помалу Соня научилась пользоваться косметикой, красясь аккуратно, чтобы не сразу заметил отец, явно испытывавший недовольство по поводу такого раннего взросления дочери. Всякий раз, собираясь за очередным торжественным обедом, Гарри, заметив накрашенные Лауриной помадой и тушью губы и глаза дочери, заставлял Соню немедленно смыть краску, как будто бы этим можно было остановить взросление. Скрупулезно, как будто проводя исследование под микроскопом, Гарри внимательнейшим образом наблюдал за тем, что делала, надевала и говорила его дочь.

На время, не очень торопясь оставить свои мальчишеские привычки, Соня подчинялась строгим правилам отца, не пользуясь косметикой, не надевая туфли на высоких каблуках, оставаясь все в тех же одеждах, на которые она никогда не обращала никакого внимания, продолжая разыгрывать перед отцом ребенка.

Не обращая внимания на происходившие в организме изменения, это было чертовски простой задачей. Соне нравилось, что грудь ее по-прежнему оставалась маленькой, не мешая верховой езде. Соня с Джеммой часто подсмеивались над взрослыми девушками, у которых была огромная грудь, мешавшая при езде галопом.

В июне Соне исполнилось тринадцать. Теперь уже было невозможно остановить процесс взросления. С подведенными глазами, с подкрашенными губами, на высоких каблуках, одетая по-взрослому, Соня выглядела лет на семнадцать-восемнадцать. Она и сама иногда поражалась тому, какой роскошной девушкой становилась, стоило ей подобрать волосы и подкрасить глаза и губы.

Однажды вечером, оставшись ночевать у Джеммы, девочки, дождавшись ухода миссис Хэйли, нарядились в платья Джемминой матери, накрасив глаза и губы ее косметикой. В восемь часов вечера накрашенные и наряженные во взрослые платья девочки направились в ближайший бар, одергивая друг друга, давясь от смеха. Им почти уже принесли заказанное блюдо, как бармен, приглядевшись к гостьям повнимательнее, потребовал у них удостоверения личности. В ответ две девчонки пустились из бара наутек, умирая от смеха всю дорогу домой. Здесь они, сняв с себя платья и смыв макияж, вновь стали девочками-подростками, которые с серьезным видом поглядывали друг на друга, время от времени посмеиваясь. Для Сони этот поход стал пробным камнем ее взрослой жизни. По тем заинтересованным лицам молодых людей, пожиравших ее глазами в момент, когда она появилась в баре, Соня поняла, какую непреодолимую власть она может иметь над мужчинами.

Отец, проявлявший все больший интерес к проблемам школы верховой езды, часами обсуждал их вместе с Лаурой. Соня, часто присутствовавшая при этих беседах, слышала разговоры старших, касающиеся вопросов расширения школы, увеличения капиталовложений в строительство дополнительных конюшен, набора новых учеников, покупки новой партии лошадей, повышения прибыльности предприятия. Когда разговор заходил о проблемах коневодства, глаза Лауры зажигались. Она говорила о том, что эту мечту трудно воплотить в жизнь, не имея достаточно крупной суммы денег. Разговор шел о приобретении арабских скакунов и чистокровных породистых жеребцов стоимостью свыше миллиона долларов. Целый миллион долларов всего за одну лошадь! Когда Соня рассказала Джемме, что, оказывается, существуют такие дорогостоящие лошади, обеим девочкам страшно захотелось посмотреть на то, как они ухожены, как гарцуют, словом, попытаться понять, почему они стоят таких огромных денег.

Основательно осмотрев конюшню, Гарри вложил кое-какие деньги в ее расширение. Несмотря на то что школа верховой езды по-прежнему называлась школой Лауры Касс, Гарри стал ежедневно появляться в офисе Лауры. Он следил за строительством нового здания конюшни, давал советы по покупке новых лошадей и составлял рекламные объявления с целью привлечения в школу новых учеников. Вместе с Лаурой они также позаботились о том, чтобы принять на работу дополнительный штат инструкторов.

— Должно быть, у твоего отца много денег! — восхищенным тоном заметила Джемма.

Соня оставила это замечание без внимания. Несколько дней назад отец, позвав ее в свой рабочий кабинет, указал на несколько лежавших на софе больших подушек. Расстегнув «молнию» одной подушки и расчехлив ее внутреннюю часть, отец показал Соне содержимое: запрятанные между двумя слоями прорезиненной материи бесчисленные пачки со стодолларовыми банкнотами.

— Если со мной вдруг что-нибудь случится, — предупредил он Соню, — ты можешь воспользоваться этими деньгами.

С тревогой глядя на деньги, Соня вдруг спросила:

— А почему ты не положишь их в банк?

— Это место надежнее любого банка, — ответил отец. — Они обеспечат твою безопасность и возможность получить хорошее образование. И кроме того, таким образом мы сможем сохранить в тайне наши сбережения.

Иногда, оставаясь одна, Соня, расстегнув «молнию» на подушке, залезала туда рукой, чтобы еще раз убедиться, что деньги находятся на месте.

Соня слышала много разговоров и слухов на тему секса. Но ясного представления о том, чем занимались мужчины, оставшись наедине с женщинами, она все-таки не имела. Оказавшаяся более подкованная в этом вопросе, Джемма проинформировала свою подругу о сущности интимных отношений полов.

— Он засовывает ей свою штуку, и тогда у них получается ребенок, — объясняла Джемма. — Ты можешь себе представить, что она при этом чувствует?

— Наверное, это очень больно, — предположила Соня.

— А ты как думала! — ответила Джемма. — Иногда женщины даже кричат от боли. Но заниматься такими делами можно только женатым людям.

«Но ведь отец и Лаура не были женаты, поэтому, скорее всего, они не занимаются такими делами, — думала про себя Соня. — Может быть, они просто прижимаются друг к другу, так, как это часто бывало с Соней, когда она раньше залезала в постель к отцу».

Единственным парнем, к которому Соня испытывала самые теплые и дружеские чувства, был Эдди, который был на несколько лет старше ее. Однажды, катаясь на расположенных вдоль побережья беговых дорожках ипподрома, Лаура заметила этого паренька и пригласила его к себе на работу. С тех пор Эдди стал любимцем Лауры. С довольно миловидным овалом лица, коренастый и плотный, Эдди отличался особой общительностью и хорошими манерами. Он всегда радовал Соню приятными мелочами.

Не успевала она появиться где-нибудь поблизости, как он тут же вручал ей широкую щетку с щетинистыми зубьями для ухода за Рэд. Соня пропускала мимо ушей замечания Джеммы, что Эдди якобы влюбился в нее, потому что она никогда не смотрела на него как на ухажера. Эдди был ее другом, человеком, который постоянно разрывался между ухаживаниями за лошадьми и Соней. Стоя по пояс голым с приготовленным для мытья лошадей ведром воды, он сзади ничем не отличался своей блестящей черной кожей от мокрой, лоснящейся черной шкуры лошадей. Соне нравилось помогать Эдди по конюшне, постоянно расспрашивая его о животных и наездниках, вдыхая этот божественный запах лошадей и сена.

Отец, однако, попросил ее поменьше находиться рядом с Эдди.

— Но почему? — спрашивала Соня, скиснув от непомерно длинного списка запретов, выданных ей отцом.

— Лучше держаться на расстоянии от своих работников, — пояснил он. — Эдди всего лишь Нанятый на работу субъект, поэтому для твоей же репутации будет лучше, если…

— О какой репутации идет речь? — перебила отца Соня.

— Репутация — это то, что о тебе думают другие люди, — объяснил ей отец.

— Но мне наплевать на то, что обо мне думают люди, — возразила отцу Соня. — И Лауру тоже вовсе не беспокоит чужое мнение. Она даже не скрывает этого.

— Послушай, Соня, прекрати мне перечить! — неожиданно крикнул Гарри. — Я твой отец и знаю, что говорю. По крайней мере, я имею на это право сейчас, когда ты только начинаешь свой жизненный путь.

Губы Сони затряслись, потому что она не выносила, когда отец называл ее по имени, хорошо зная, что он не любит ее в такие минуты. Ее сразу же охватывало знакомое с недавних пор, навеваемое поступками отца чувство страха.

Поискав Лауру, Соня нашла ее на кухне за приготовлением обеда. С минуту постояв в дверях, Соня затем бросилась к Лауре, заливаясь слезами.

— Что случилось, дорогая? — побросав в раковину недочищенные овощи, спросила Лаура, притянув к себе Соню.

— Отец говорит, что я должна поменьше находиться рядом с Эдди, — всхлипывая, объясняла Соня. — Но ведь Эдди — мой друг, и я…

— Крошка моя, не стоит так сильно расстраиваться, — успокаивала ее Лаура, вытирая слезы девочки с трудом найденным носовым платком. — Давай я лучше расскажу тебе кое-что о взаимоотношениях, которые складываются между отцами и их дочерьми. Всю свою жизнь твой папа видел тебя маленькой девочкой, а сейчас он увидел тебя повзрослевшей, не правда ли? Наверное, он чувствует, что начинает тебя терять, и именно поэтому испытывает ревность к любому понравившемуся тебе парню.

— Джемма говорит, что Эдди влюбился в меня, — посапывая носом, жаловалась Соня. — Неужели это правда, Лаура? У меня есть… — начала было Соня, остановившись на полуслове. — У меня был брат, — сказала она.

— Я знаю, детка, — ответила Лаура, уткнувшись подбородком в Сонину голову. — Твой отец мне уже рассказал об этом. Я очень сожалею о случившемся…

Находясь в теплых объятиях Лауры, Соня почувствовала себя такой лживой. Вернув носовой платок, она вырвалась из рук Лауры и побежала прочь.

— Ты действительно любишь моего отца, Лаура? — спросила Соня.

— Я люблю вас обоих, — просто ответила Лаура. — Иначе как бы я смогла поладить с вами двоими?

— А отец любит тебя? — настойчиво продолжала задавать свои вопросы Соня.

— Спроси его об этом сама, — с улыбкой ответила Лаура. — А вообще-то не надо, — отрицательно покачав головой, возразила Лаура. — Если здраво рассудить, мужчины терпеть не могут говорить о любви!

Соня не стала больше разговаривать на эту тему, инстинктивно чувствуя, что Лаура, должно быть, абсолютно права. Она сказала, что мужчины терпеть не могут говорить о любви. Лаура всегда говорила такие вещи, которые заставляли Соню задуматься над сказанным. Ведь это же она сказала, что мужчина может быть таким же красивым, как конь.

В то же лето Гарри вывез их отдохнуть на побережье. Они остановились в прекрасной деревушке под названием Ла Джолла, откуда открывался прекраснейший вид на океан. Ежедневно они следили за лошадиными бегами. По совету Лауры Гарри поставил на одну из лошадок и выиграл большую сумму денег. Обрадовавшись, он, не переставая, смеялся, обнимая по очереди то Лауру, то дочь. Оказавшись вечером в городе, Гарри позволил обеим дамам выбрать для себя подарки. И хотя Соне очень хотелось купить косметический набор в ярком виниловом чемоданчике, она догадывалась, что отец вряд ли одобрит ее выбор. Не желая портить себе настроение спорами с отцом, она остановила свой выбор на переносном плеере с кассетами.

Находясь на отдыхе, они пошли взглянуть на дома, расположенные в окрестностях тихой деревеньки под названием ранчо Санта-Фе. Стоимость одного такого дома равнялась приблизительно миллиону долларов.

— Ну как, нравится вам такой домик? — спросил их Гарри.

Соня с Лаурой быстро переглянулись. Никогда раньше Соне не приходилось видеть более прекрасного места с раскинувшимися на гектары полями, двумя прекрасными конюшнями, теннисным кортом и бассейном. Пейзаж был настолько красочным, что создавалось впечатление, что все это было не живой натурой, а цветной картинкой из журнала. Домики окружали фруктовые деревья, а сама деревня состояла из нескольких хорошо ухоженных тихих улочек. Агент по продаже недвижимости сказал им, что в это местечко часто наведываются на отдых звезды Голливуда. Когда Гарри вдруг сказал им, что собирается купить здесь дом, Соня с Лаурой взявшись за руки, стали прыгать и скакать, повизгивая от радости.

Уже следующей весной они переехали в новый дом. Поселившись в нем, Соня часто переглядывалась с отцом, посылая ему счастливый и полный взаимопонимания взгляд. Победа была на их стороне! Соня собиралась начать учебный год в новой, расположенной неподалеку привилегированной частной школе, где большое внимание уделялось спортивным занятиям и урокам верховой езды. Соне очень хотелось, помимо этих занятий, посещать уроки сценического искусства и танцев. Поэтому Лаура пообещала свозить девочку в Сан-Диего. Отец обещал завести для Сони еще одну, помимо Рэд, новую лошадь.

Лаура не прекращала следить за старыми конюшнями, посещая их раз в две недели. Она собиралась перевезти на ранчо Санта-Фе самых лучших своих лошадей, поручив их уход Эдди.

Через месяц после переезда в новый дом Соня отметила свое четырнадцатилетие. По случаю дня рождения приехала Джемма со своей матерью, а Лаура вывела из стойла Рэд, шею которой обвивала белая атласная лента с огромным бантом.

— Теперь это твоя лошадь, Соня, — сказала Лаура, и все зааплодировали, выкрикивая поздравления и слова из песни «С днем рождения», а Соня обнимала отца и Лауру, благодаря их за такой царский подарок. Она не обошла вниманием и свою любимую лошадь, тоже обняв ее за шею.

— Я просто не могу поверить, что теперь эта лошадь моя, — неустанно повторяла весь день одну и ту же фразу Соня. — Теперь в моей жизни есть все.

В свои четырнадцать лет Соня была необыкновенно красива. У нее была слегка вытянутая, спортивная, гибкая и очень пропорциональная фигура. Грудь по-прежнему оставалась маленькой, а бедра мальчишескими. Изменился только голос: уроки сценического искусства сделали его низким, с небольшим придыханием, по-взрослому волнующим и завораживающим. А в танцевальном классе, так же как и в классе актерского мастерства, она была едва ли не самой талантливой ученицей. Теперь, впервые за все время, ее красота стала тем ценным качеством, которое уже не надо было скрывать от окружающих. Проводя целые вечера у зеркала в ванной комнате, Соня перепробовала всевозможные прически, зачесывая волосы на разный манер. Неожиданно у Сони проснулся небывалый интерес к одежде. Ей вдруг показалось, что вокруг нее завертелся весь земной шарик, и ей очень это понравилось.

— Для того чтобы разводить арабских скакунов, нужно быть арабом?

Лаура рассмеялась в ответ:

— Совсем не обязательно, нужно лишь быть очень богатым. Хотя, надо признаться, что те два брата — египтяне. Я познакомилась с ними на аукционе лошадей в прошлом месяце. Должно быть, они при деньгах, раз купили самых лучших скакунов. Если бы мы могли хотя бы на одно утро взять такого жеребца! Когда Рэд войдет в пору, она может дать очень хорошее потомство.

— О, Лаура! Не могу поверить! — воскликнула Соня. — Моя любимая лошадка Рэд станет мамой!

— Я надумала пригласить этих двух братьев, — сказала Лаура. — Покажи им свое гостеприимство и дружелюбие; и, может быть, тогда они станут более сговорчивыми. Может быть, снизят свою цену. Ведь доставить сюда жеребца, даже на одно утро, стоит целое состояние: нам придется оплатить транспортные расходы, страховку, ветеринарную помощь и другие мелочи.

Они прожили на ранчо Санта-Фе уже десять дней, когда братья Фазин приняли предложение Лауры приехать к ним с визитом.

Соня не могла себе представить, как они выглядят.

— Это обычный дружественный визит, — сказала ей Лаура. — Они просто хотят составить о нас мнение, понять, стоим ли мы того, чтобы тратить на нас время и заниматься перевозками своих бесценных жеребцов.

— А как их фамилия? — поинтересовалась Соня.

— Фазин, — ответила Лаура. — Ашид и Гамаль Фазин. Ашид помоложе и очень даже не дурен собой. Напусти на них свои чары, Соня…

При этих словах Соня нахмурилась. Посмотрев в эту минуту на отца, она поняла, что Гарри, никогда не злившемуся на Лауру, очень не понравилось последнее ее замечание.

— Моей принцессе нет необходимости завораживать каких-то двух египтян-коневодов, — сказал он, беря Соню за подбородок. — Для каждого очевидно, что моя дочь прекрасна. Правда, детка?

В ответ Соня скривила рожицу, и все вокруг засмеялись.

В день приезда братьев Соня, радуясь теплому, солнечному апрельскому утру, основательно занялась своим макияжем. Ей очень хотелось выглядеть привлекательной и естественной. Обведя веки темно-серым карандашом, она затем слегка подкрасила свои ресницы темно-синей тушью. Намазав губы гигиенической помадой «Вишенка», она наложила на веки темно-лиловые тени и надела такого же цвета спортивный костюм для верховой езды, который выигрышно оттенял цвет ее фиалковых глаз и бронзовый загар кожи.

Прячась за занавеской, Соня увидела медленно подкативший к крыльцу принадлежавший братьям автомобиль марки «порш». Когда Гарри вышел навстречу гостям, Соня, крадучись, спустилась по ступенькам вниз и, спрятавшись за спиной Лауры, стала выжидать, когда гости войдут в дом. В прихожей Ашид встал позади своего брата, и в тот момент, когда Соня повернулась так, чтобы получше разглядеть младшего брата, тот тоже смотрел на нее, и глаза молодых людей встретились. Его черные, сверкающие, как угольки, глаза просто загипнотизировали девушку, и она никак не могла от них оторваться. Соня имела весьма смутное представление о том, как могут выглядеть мужчины в широких одеждах и нарядном головном уборе. Но для нее было очевидно только одно: Ашид совершенно не похож на тех мужчин, с которыми ей доводилось общаться раньше. Ему было лет двадцать пять. Высокий, с кожей, отливающей темно-желтым загаром, с огромными черными томными глазами, обрамленными длинными и густыми, как у женщин, ресницами и усами, кончики которых свисали над чувственным ртом, он каждую минуту облизывал ярко-розовым языком свои губы. Его прямые, черные, набриолиненные волосы были гладко зачесаны назад. Живя в Калифорнии, Соне никогда не приходилось видеть таких элегантных мужчин: Ашид был одет в прекрасно сшитый светло-серый костюм, белоснежную рубашку и галстук. Его начищенные легкие кожаные туфли блестели на солнце. Едва взглянув на старшего брата Гамаля, Соня заметила, что был он намного солиднее, пухлое лицо обрамляли отвисшие, как у моржа, усы, а глаза светились усталостью. Откидывая волосы назад, Гамаль постоянно вытирал носовым платком лоб.

— Это наша дочь Соня, — представила девочку гостям Лаура, решив, что будет проще создать видимость семьи.

Пожав друг другу руки, Соня одарила Ашида ослепительной прелестной улыбкой. Сначала весьма кокетливо потупив свой взор, он затем снова робко бросил на Соню застенчивый взгляд. Соня также протянула в знак приветствия свою руку Гамалю. Некоторое время вся компания, собравшись в небольшом рабочем кабинете, беседовала, сидя за столом, сервированным кофе с булочками, которые приготовила Лаура. Соня сидела, не сводя глаз с Ашида.

Стараясь выбраться из плена обворожительных Сониных глаз, Ашид, поддерживая разговор с собравшимися и глядя в глаза собеседницы, невольно возвращал обеспокоенный смущенный взгляд на Соню, как будто бы гадая, сколько лет могло быть этой девочке и будет ли у них возможность хотя бы немного побыть наедине. Впервые в жизни Соня так заинтересовалась молодым человеком, и чувство досады охватило ее при мысли, что ей всего четырнадцать лет и что наверняка Ашид смотрит на нее, как на ребенка.

Гости обошли угодья, осмотрев конюшни. Когда же Гамаль стал внимательно изучать лошадей, вычищенных до блеска руками Эдди и его помощников, все сразу примолкли, после чего, устроившись на расположенных возле бассейна плетеных креслах, начали обсуждать всевозможные тонкости, связанные с выполнением главной задачи — доставки лошадей. Гарри особенно живо интересовался, во что им обойдется транспортировка, страховка и предоставление в аренду на одно утро этих великолепных, удостоенных многих наград жеребцов.

— Это очень дорогое удовольствие, мистер Эштон, — тихо сказал Гамаль. — Очень дорогое, — повторил он, как будто подчеркивая то, что Гарри не под силу будет оплатить такие расходы. По тому небрежному тону, которым он ответил на поставленный Гарри вопрос, было ясно, что Гамаль был совершенно неудовлетворен состоянием, размерами и качеством конюшен.

При виде такой реакции Гамаля Соню охватил невиданный приступ гнева: ведь они все так старались, чтобы конюшни выглядели наилучшим образом!

С томным видом Гамаль потянулся за бокалом «Перье» и аппетитными закусочными бутербродами, приготовленными Лаурой специально для египтян. Соня так и не сводила своих фиалковых глаз с Ашида, устремив на него полный чувств взгляд. Это был один из приемов, которому она обучилась в школе искусств. Она старалась изо всех сил, чтобы хоть как-нибудь подействовать на Ашида, который в свою очередь мог убедить Гамаля привезти к ним жеребца.

Время от времени она наполняла стакан Ашида кока-колой и, едва касаясь пальцами его ладоней, насыпала ему в руки орешки, явно почувствовав сильный электрический разряд. Отец и Лаура были так заняты разговором с Гамалем, что не обращали внимание на то, что происходит вокруг. Все это время Ашид сидел, рдея, как маков цвет. Его оливкового цвета лицо с бородкой, казалось, вспотело от смущения. Отчаянно глазея по сторонам, он, несмотря ни на что, хотя бы на одно мгновение останавливал свой взгляд на Соне, после чего снова отводил его. Соня торжествовала.

Неожиданно на них обратила внимание Лаура. Игривым тоном она обратилась к брату Гамаля:

— А каково ваше мнение, Ашид? Что вы думаете по поводу всего сказанного здесь?

В ответ Ашид скромно отмахнулся:

— Пусть Гамаль решает такие вопросы. — Усмехнувшись, он добавил: — Я ведь будущий адвокат, поэтому предпочитаю держаться подальше от таких проблем.

Воспользовавшись благоприятным моментом и не дожидаясь возражений отца, Соня схватила за руку Ашида, подняла его на ноги.

— А теперь я покажу вам окрестности.

Удалившись на значительное расстояние и оказавшись вне поля зрения отца, Соня отпустила теплую и влажную ладонь Ашида. Оказавшись в апельсиновом саду, он, посматривая искоса, неожиданно спросил Соню:

— Сколько тебе лет?

Громко засмеявшись, она ответила:

— Я так и знала, что ты долго мучился над этим вопросом. — Встав в позу, она хитро сказала: — Догадайся!

Остановившись, он заглянул ей в лицо.

— Мне всегда очень трудно бывает правильно определить возраст американских девушек… — медленно сказал он.

Соне очень понравилось то, каким серьезным стало его красивое лицо, как только он принялся разгадывать эту важную для него проблему.

— Либо ты совсем юная и только стараешься выглядеть постарше, — рассуждал Ашид, — либо… — тут его черные глаза заблестели, — ты очень взрослая и выдаешь себя за молодую.

Соня громко и озорно рассмеялась в ответ. Стоя в тени апельсиновых деревьев, она, такая свежая, дразнила Ашида своим неопределенным возрастом — то ли ребенка, то ли взрослой девушки, оставаясь для него объектом непреодолимого очарования.

— Хорошо. Тебе шестнадцать, — продолжал гадать Ашид.

Поджав губы и отрицательно покачав головой, она ответила:

— Почти угадал. Четырнадцать!

— Да?.. — Грустно покачав головой, он продолжил: — Слишком молода.

— Слишком молода для тебя? — недовольным тоном спросила Соня.

— Слишком молода, чтобы уже научиться так бессовестно кокетничать с мужчинами, — засмеялся он. — Ты мне как младшая сестра.

Возобновив прогулку, они достигли теннисного корта. Остановившись возле корта, Соня, тыкая пальцами в дырочки натянутой сетки, повернула голову в сторону Ашида.

— Надо полагать, на твоего брата не произвели впечатление наши лошади? — предположила Соня.

— Очевидно, это так, — согласился Ашид, к великому разочарованию Сони. — Понимаешь, Гамаля трудно чем-либо удивить. Он считает, что у него самые лучшие в мире лошади.

Дотронувшись до его руки, Соня сказала:

— Та лошадь, которую хотят случить, принадлежит мне, Ашид. — Взглянув на него, она спросила: — Может, ты как-нибудь уговоришь своего брата? Я просто умру от радости, если моя лошадка родит мне жеребенка! Я с ума схожу от лошадей…

— Не думаю, что смогу как-то повлиять на Гамаля. Я ведь его младший брат.

— Пообещай мне, что ты что-нибудь предпримешь, — попросила она, опуская глаза на их скрещенные руки. Ее рука казалась такой белой в его бронзовой ладони. Она подошла к нему поближе, скользя своими холодными пальцами по его ладони до тех пор, пока вновь не поймала на его лице покорный взгляд.

— Ты такой красивый, — прошептала она.

— Неужели? — спросил он, оторвав свой взгляд от скрещенных рук.

К своему великому изумлению, Соня увидела, как он подняв на нее глаза, откровенно пытался найти доказательства искренности сказанных ею слов. Ашид сделал глотательное движение, и Соня увидела, как задвигался кадык под воротом его рубашки.

Тогда он спросил спокойным тоном:

— Ты так разговариваешь со всеми мужчинами, которые приезжают с деловыми визитами к твоему отцу?

Высвободив свою руку и потупив свой взор, Соня ответила:

— Ты единственный мужчина, с которым я впервые разговариваю наедине…

Состроив обиженную гримасу, она отвернулась от Ашида.

— Послушай, Соня! — приблизившись к ней, сказал Ашид. Он поднес Сонину руку к своим губам и поцеловал ее. Его черные глаза при этом горели восхищенным блеском. — Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел!

Глядя на него смеющимися глазами, она ответила:

— Благодарю вас, добрый господин.

Услышав однажды в каком-то фильме такое обращение, она быстро взяла его на вооружение, чтобы воспользоваться им в подходящий для этого момент.

— Я поговорю с Гамалем по дороге домой, — пообещал Ашид. — Но я должен предупредить тебя, что он весьма редко прислушивается к моему мнению!

— Спасибо, — прошептала она. — Большое тебе спасибо, Ашид.

Положив руки ему на плечи, она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его. Ей даже и в голову не приходило раньше, что губы у мужчин могут быть такими мягкими. Нежно касаясь его губ во время поцелуя, Соня заметила, что Ашид закрыл глаза, как будто боясь спугнуть это чудное мгновение.

Через двадцать минут, отказавшись от предложенного Лаурой ленча, братья уехали домой. Перед их отъездом Соня обменялась с Ашидом многозначительным взглядом.

— Однако! — сказал Гарри, направляясь к дому. — Сотня тысяч баксов за то, чтобы взять у них на одно утро жеребца. — Присвистнув, он добавил: — Вот это бизнес! Отдавая в аренду своего жеребца только на одно утро в месяц, можно заработать миллион баксов в год!

— А ты что, думаешь, у жеребца всегда бывает настроение? — засмеялась Лаура.

По дороге домой Ашид молча сидел рядом с братом в автомобиле. Приблизившись к порту Санта-Барбара, он поднял глаза на своего невозмутимого брата.

— Ты дашь им для случки своего жеребца, — тихо сказал Ашид.

Гамаль фыркнул в ответ:

— Зачем это? Я отказал сотням коневодов, лошадиное хозяйство которых не соответствует стандартам. Я должен очень тщательно подходить к проблеме разведения и продолжения этой породы лошадей. Я не могу позволить кому угодно…

— Гамаль, — прервал его Ашид. — Я прошу тебя.

— Просишь? — усмехнулся Гамаль. — Да кто ты такой, чтобы просить меня?

— Младший сын нашего с тобою отца, — ответил Гамалю Ашид.

— И тебе очень понравилась младшая дочь этого папаши! — торжественным тоном заявил Гамаль. — Или я не прав?

Ашид промолчал в ответ, а Гамаль устало вздохнул:

— Не вижу ничего хорошего в том, чтобы идти наперекор своей воле только для того, чтобы потворствовать желаниям одного члена нашей семьи.

Роман «Во имя любви» всю осень оставался в списке бестселлеров. Как и предполагалось, было продано полмиллиона экземпляров книги. Тем не менее успех не настолько вскружил голову Марчелле, чтобы она могла забыть про свою дочь. Наоборот, теперь она скучала по Соне больше прежнего.

— Вот если бы Соня была вместе с нами! — вздыхала она, гуляя вместе с Марком возле расположенного в Центральном парке озера, куда в детстве она водила их вместе с Соней поиграть.

Нанятый Марчеллой агент сыскной полиции потерял след Гарри. Хотя и очень неохотно, но Марчелле все-таки пришлось отказаться от его услуг. Прошло больше года с тех пор, как уехал Гарри, и полицейские начальники совершенно охладели к розыску ее мужа и дочери. Полиция предположила, что Гарри, должно быть, осел где-нибудь в Калифорнии, изменив свою фамилию и внешность, что, по их мнению, делало нереальным его поимку.

Во время обучения на втором курсе музыкальной академии учителя постоянно выдвигали Марка для участия в школьных концертах. Сидя на этих концертах, Марчелла обычно выпрямлялась, испытывала волнение и необычайную гордость за сына. В конце игры она начинала так неистово аплодировать ему, как будто старалась показать присутствующим в зале зрителям, что это ее сын. Учителя были очень довольны успехами Марка. Казалось, что она произвела на свет ребенка, который, благодаря своему таланту, реализовал все ее мечты.

При условии, что Марк и остальные четыре года будет также преуспевать на музыкальном поприще, его могли выбрать кандидатом для поездки в Италию, где он имел право стать слушателем Музыкального института Болоньи в классе Франко Джанни, маэстро, который брал на обучение лишь трех учеников в год. За право поступить к нему в класс боролись самые одаренные ученики музыкальных школ всего мира. После двух лет неустанных репетиций и подготовок к музыкальной карьере он выпускал учеников, манера игры которых отличалась присущей только Франко Джанни величием. Многие из бывших учеников Джанни стали музыкантами, имели собственных учеников, контракты на записи обычных и сольных концертов. Марчелла часто слышала от своего отца о проходивших раньше в «Карнеги-холле» концертах Джанни. Сначала мысль о возможности обучаться у великого Джанни казалась несбыточной мечтой, но теперь, когда Марк проявлял себя все более и более одаренным учеником, она стала реальной действительностью. Обсудив такую возможность с учителями и Марком, Марчелла стала с нетерпением ждать исполнения своего, учителей и Марка желания.

В течение последних нескольких месяцев книга «Во имя любви» постепенно покинула список бестселлеров, и интерес, вызванный ее выходом в свет, слегка поутих. Марчелла теперь вынашивала план написания романа, навеянного переживаниями, связанными с потерей дочери. Ей также очень хотелось выплеснуть на страницы своего нового романа разрешение того сложного клубка противоречий, мысли о котором одолели ее в результате разлуки с нелюбимым мужем.

На протяжении всей осени Марчелла вместе с Эми продолжала вести светскую жизнь, оставаясь любимицей салона «Элизабет Арден», который она посещала каждый понедельник, обедая в исключительно дорогих ресторанах и продолжая привлекать к себе внимание публики. Эми устроила несколько сугубо дамских застолий, на которых было не так-то просто расслабиться, однако заканчивались они тем, что Эми оставалась совершенно обескураженной поведением своих гостей. Она по-прежнему продолжала приглашать Марчеллу на свои субботние «литературные» вечера. А между тем сюжет нового романа уже зрел в недрах сознания Марчеллы.

По ее замыслу, это должен быть рассказ о женщине, которая, так же как и она, потеряла семью, но только в результате трагедии — пожара, случившегося, как она предполагала, по ее вине. Как женщине преодолеть свое горе? Как найти любимого человека? Марчелла сделала свою героиню такою ранимою и симпатичною, что читатель должен был просто умереть от любопытства для того, чтобы узнать ее дальнейшую судьбу. Это будет очень чувственная тридцатипятилетняя женщина, напуганная своим одиночеством, не безразличная к мужскому полу и остро реагирующая на всякого рода обиды и притеснения. Встретив, наконец, любимого человека, она долго не решается ответить на его любовь и делает это после того, как находит согласие сама с собою. «Второй муж» — так озаглавила Марчелла свой новый роман.

Завтракая в собственной квартире, Марчелла рассказала Эми сюжет своего нового романа, заметив, однако, к своему великому изумлению, что он не произвел никакого впечатления на подругу.

— Не слишком ли тяжелый сюжет для романа? — спросила Эми, вежливо выслушав Марчеллу от начала до конца. — Запомни, читатель хочет развеяться после тяжелого трудового дня: Он хочет слегка приподнять свое настроение, Марчелла, а не грустить. Вот, например, в моей следующей книге героиня испытывает многократный оргазм только тогда, когда едет каким-либо видом транспорта: автомобилем, пароходом или поездом. Итак, она приобретает путевку в кругосветное путешествие. И…

— Эми! — остановила ее Марчелла. — Я наделила свою героиню теми переживаниями, через которые прошла сама. Я пишу этот роман только потому, что я это испытала на себе. Этот крик души не может оставить читателя равнодушным…

Эми кинула на Марчеллу недоуменный взгляд:

— Ты же знаешь, что любую новую написанную тобой книгу я должна представить как произведение, превосходящее по своим достоинствам мой роман «Застежки-«молнии». Именно для этой цели и существуют агенты. Но мне показалось, что сюжет твоей второй книги будет близок лишь тем слабонервным женщинам, которые падают в обморок от романтических излияний вроде тех, которые будут изобиловать в твоем романе. Морщась, они будут заедать твою душещипательную историю лежащими рядом с книгой шоколадными конфетами. Не нужно парить в облаках. Лучше оставаться доступною любому читателю.

Марчелла принялась объяснять:

— Не забывайте, я тоже когда-то была одной из самых преданных вашему творчеству читательниц. Читатели ведь тоже не болваны какие-нибудь, Эми. Женщина, которая тратит свои деньги на книгу, тоже выбирает что-то близкое ее душе.

Закурив сигарету, Эми многозначительно посмотрела на нее.

— Как ты думаешь, Марчелла, какова будет стоимость трех твоих следующих книг? — спросила она.

Засмеявшись в ответ, Марчелла ответила:

— Я пока еще не думала о том, чтобы написать три книги. Я лишь делюсь набросками своей второй.

— Это не имеет никакого значения, — нетерпеливо тряся рукою с зажатой между пальцами сигаретой, ответила Эми. — Ты обязана написать еще три книги, которые мы сможем предложить прямо комплектом в то же самое издательство «Вольюмз». Предположим, за пять миллионов.

— Эми! — глотая воздух, воскликнула Марчелла. — С ума можно сойти от таких слов! Что я буду делать с такой уймой денег?

— Для начала отдашь причитающиеся мне десять процентов, — ответила Эми. — После чего налоговая инспекция заберет свою долю. Мне не придется сильно беспокоиться о том, как потратить свои денежки!

Марчелла вернулась к своему привычному рабочему режиму: проработав целую ночь за написанием книги, она на следующий день поднималась с постели только в полдень. Просмотрев утреннюю почту, принесенную Марком до ухода в школу, она принимала душ, отправлялась в комнату своей матери и завтракала апельсиновым соком с чашкой кофе. Приблизительно к часу дня, под действием выпитого кофе, она начинала чувствовать прилив творческой энергии. Такие вот чудесные минуты были самыми продуктивными в творчестве Марчеллы.

Она так ни разу не воспользовалась стоявшим в углу кабинета компьютером, который ее уговорила купить Эми, предпочитая печатать свой рассказ на той же портативной пишущей машинке, которую она использовала для написания «Во имя любви», живя еще в Маленькой Италии. Каждый день она с нетерпением ждала того момента, когда снова можно будет сесть за работу, чтобы делать все новые и новые открытия в жизни своей героини.

Описывая сексуальные метания своей героини, Марчелла прониклась к ней глубоким сочувствием. Как же этой женщине справиться со своими желаниями? Как Марчелле самой жить дальше? Не может же она весь остаток жизни обходиться без секса. На вечеринках у Эми Марчелле приходилось встречаться с очень привлекательными мужчинами, которые, как правило, были женаты. А может быть, ей попытаться преодолеть себя и завести роман с женатым мужчиной?

В течение всей зимы ее не покидал прилив творческих сил. Ей казалось, что она сумела победить тягу к такому жестокому врагу, как секс, научившись не замечать его позывов. До сих пор храня в своем кошельке членскую карточку клуба «Партнеры», Марчелла иногда воображала, как однажды посетит кинотеатр этого клуба. Редкий день она не просиживала за машинкой до трех часов ночи, когда, едва добравшись до постели, тут же засыпала беспробудным сном.

Марк до сих пор иногда спал с Марчеллой в одной кровати. Только после очередной прочитанной ему лекции по поводу того, что он уже достаточно взрослый мальчик, он успокаивался, отправляясь спать в свою комнату. Но все же иногда, после сильного утомления в школе, он опять просился в постель к матери. Не считая этих детских странностей, его поведение вполне соответствовало возрасту пятнадцатилетнего юноши. Марчелла по-прежнему относилась к нему доверительно, как ко взрослому человеку. Их отношения были теснее, чем отношения любой матери с сыном. Ей плохо удавалось скрыть что-то от Марка, потому что так или иначе они словно читали мысли друг друга на расстоянии.

Ложась в постель, Марк теперь надевал пижаму, и Марчелла с улыбкой наблюдала за тем, как аккуратно он застегивал ее, разглаживая при этом руками. Марк был уже ростом с Марчеллу, голос его стал ломаться еще год назад, а над верхней губой появился пушок: скоро ему понадобится бритва. Марк был необыкновенно красив и без каких-либо признаков юношеской угловатости. Иногда Марчелла испытывала невероятное чувство жалости к тому безвозвратно утерянному времени, когда ее сын был совсем крохой. В последнее время, ночуя в одной постели с сыном и обнимая его, Марчелла чувствовала, что детское тельце Марка окрепло, превратившись в мужское. Осознавая, что теперь в ее постели находится взрослый мужчина, Марчелла решила положить конец этой невинной привычке спать в одной постели. Но, несмотря на ее нравоучения, что такое поведение под стать только маленькому ребенку, Марк все равно время от времени залезал в постель к матери, где, уютно свернувшись калачиком, лежал так, будто в этом не было ничего особенного, пользуясь тем, что мать слишком крепко спит и не будет ему перечить. Мальчик не имел правильного представления о том, что могут и не должны делать близкие родственники. Толком не помня своего отца, он, может быть, и вправду нуждался в такой своеобразной школе жизни.

Эми призывала Марчеллу отправиться в путешествие и посетить Европу. Но что-то удерживало Марчеллу в Нью-Йорке. Это были ее мать, сын, а может быть, и она сама. Испытывая в последнее время огромное желание посетить Италию, Марчелла однажды утром вошла в комнату Марка, чтобы поговорить с ним о том, как он смотрит на то, чтобы отправиться на десять дней пасхальных каникул на родину своих предков.

У матери с сыном не было секретов друг от друга, поэтому они никогда не запирали двери своих комнат. Этим вечером, открыв дверь в комнату Марка, Марчелла застала сына стоящим возле зеркала шкафа с расстегнутой рубашкой, спущенными брюками и анонирующим. Лицо Марка в этот момент напряглось в ожидании сладостного момента кульминации. Наблюдая за Марком несколько минут, Марчелла вдруг поняла, что происходит с ее сыном. Он стоял, зажмурившись, а на лице было написано выражение неуемной страсти, даже несмотря на то, что он получал удовольствие в одиночку. Нельзя было смотреть на эту картину оставаясь равнодушной. Как будто парализованная, Марчелла широко раскрыла свои глаза, ощутив мощный сексуальный позыв, который никак не был связан с желанием близости с собственным сыном. Это была безумная тяга к самому сексу! Марчелла быстро закрыла дверь, чувствуя, как полыхают ее щеки и горит все тело. Закурив сигарету, она, спотыкаясь, пошла в другую комнату, ощущая, как дают о себе знать знакомые с давних пор приятные позывы. О Господи, а ей уже казалось, что она давно позабыла о сексе! Неправда! Она осталась такою же похотливой, как и в те жаркие ночи в Маленькой Италии, когда, лежа в постели, представляла рядом руку мужчины.

Приблизившись к окнам гостиной, она, сделав длинную затяжку, внимательно смотрела на улицу. Куда бы отправиться на прогулку? Несмотря на то что было всего половина девятого вечера, за окном было достаточно темно. За окнами — одна из первых теплых недель весны. «Настало время пробуждения природы», — подумала она. На деревьях Центрального парка появились крохотные зеленые листочки. Несмотря на одолевавшие ее противоречия, она четко знала только одно: она не останется в этой квартире, ожидая, когда к ней подойдет Марк и начнет разговаривать так, будто ничего не произошло и он только что не испытал наивысшего наслаждения.

Схватив пальто и спустившись в лифте вниз, Марчелла вышла на улицу. Самое ужасное заключалось в том, что, зная, в каком направлении несут ее ноги, она всячески противилась этому движению. «Ну куда же мне отправиться, кроме того места?» — спрашивала она себя, продолжая свой путь. Изучая на ходу прохожих мужчин, она думала про себя: «Да, это не Маленькая Италия! Здесь рабочие не будут свистеть вслед понравившейся им женщине». Те мужчины, которых она встречала по дороге, не обратили на нее никакого внимания, спеша остановить такси или побыстрее отправиться к месту назначенной встречи.

Острое желание парализовало мозг и тело Марчеллы. Это состояние было сродни тому чувству, которое испытывают алкоголики, долгие годы жившие трезвой жизнью и вдруг попробовавшие капельку вина. Одно лишь прикосновение мужчины доконает ее, думала она, поэтому лучше вернуться домой, где, заперевшись в своей квартире, излить свои чувства на бумагу или засесть в ванную под теплый душ. Попробуй излей свои чувства, с которыми невозможно сейчас сладить, на страницы своего нового романа.

Как ни странно, ноги совсем не слушались ее и несли в направлении Девятой авеню. «Ну и что тут такого, если я проведу небольшое исследование», — говорила сама себе Марчелла, отчаянно выискивая оправдательные аргументы. Получить представление о таком феномене, как городская жизнь Нью-Йорка. Настоящий писатель не может отказать себе в удовольствии лишний раз сделать какое-нибудь любопытное наблюдение. «Все, что я собираюсь сделать, — только посмотреть», — убеждала она себя.

По мере приближения к Девятой авеню она почувствовала невероятную дрожь в коленках. «Я войду туда, если в моем кошельке окажется членская карточка, — попробовала остановить себя Марчелла. — Если не найду карточки, то это будет Божьим провидением, которое отворотит меня от этого опасного развлечения. И если карточки не окажется в наличии, то можно будет смело шагать домой», — думала Марчелла.

Остановившись в дверном проеме, Марчелла открыла кошелек, из которого выпала членская карточка. «Теперь уже отступать некуда. Но если только кто-нибудь из мужчин дотронется до меня пальцем, я убегу», — пообещала она сама себе. В этот момент чей-то чужой внутренний голос засмеялся в ответ: «Лгунья!»

Перед Марчеллой маячило огромное черное здание клуба «Партнеры». Как обычно, перед входом толпились те, кто не терял надежды прорваться сюда хотя бы в качестве случайно приглашенного гостя. «Высокая входная плата делает недоступным вход сюда всякому отребью», — как-то заявила Эми.

Сунув карточку в щель, Марчелла заметила, однако, с какой завистью на нее смотрели столпившиеся у входа люди. Дверь широко распахнулась, и наконец она оказалась внутри прохладного, темного помещения, где слабым светом крошечных лампочек были освещены лишь кабина лифта и лестница эскалатора. Был еще сравнительно ранний вечер, поэтому в клубе не наблюдалось большого скопления посетителей.

Прямо в дверях одетый в униформу мужчина приветствовал ее словами: «Добро пожаловать в клуб «Партнеры»!» Повернув голову в сторону, Марчелла сделала несколько шагов по черному скользкому полу, шагнула на эскалатор, который стал опускать ее в цокольный этаж здания. Потом уже лифт опускал ее все ниже и ниже, и по мере приближения к кинотеатру сердце Марчеллы колотилось так сильно, что ей на минуту показалось, что оно сейчас выскочит из груди. Ее возбужденное сознание рисовало такие возвышенные картины, что в этот момент ей вдруг показалось, что она движется навстречу совершенно иному мирозданию, где царит более реалистичная и насыщенная приключениями жизнь. Одна часть ее сознания как будто заранее знала, что она должна это сделать, чтобы снова вернуться в свое первоначальное состояние. «Чтобы стать какою? — спросила она себя в тот момент, когда лифт довез ее до самого нижнего этажа. — Стать женщиной, которая нуждается в сексе, — ответила она сама себе. — Стать женщиной, которая пойдет с любым мужчиной, который захочет ее». При такой мысли у Марчеллы перехватило дыхание, и она на минуту прислонилась к стене.

Неужели она и вправду подумала о том, что можно удержать свои сексуальные порывы в узде? Ее желания лишь на какое-то время утихали, выжидая такой вот вечер, когда она даст волю своим неукротимым инстинктам. Остановившись возле афиши с анонсом сезонной программы фильмов, Марчелла прислушалась к доносившимся с экрана голосам героев фильма, страстно обсуждавших какой-то план. Затем послышались звуки какой-то драматичной музыки, сопровождавшей дразнящие ложными надеждами звуки невидимого для глаз Марчеллы действия. И снова никого не было вокруг.

Медленно она направилась ко входу в кинотеатр. Обстановка в зале ей показалась весьма безобидной. Тут находилось пятнадцать рядов обтянутых роскошным материалом сидений, какие можно увидеть в любом маленьком театре. Небольшой экран висел высоко над зрительным залом. «Я только посмотрю, что здесь делается», — пообещала сама себе Марчелла. Она увидела стоявших в торце зала одного или двух мужчин, явно выжидавших именно те фрагменты фильма, ради которых пришли сюда. Затем она начала всматриваться в силуэты расположившихся в зале зрителей. Увидев женщину, которая запрокинула ноги на плечи сидящего перед ней на коленях мужчины, Марчелла стала медленно продвигаться к центру зала, на ходу просматривая ряды. Заметив на себе заинтересованный мужской взгляд, Марчелла быстро прошла дальше. «Ты не должна заниматься тем, чем тебе не хочется, — убеждала себя Марчелла. — Ты не должна здесь даже оставаться. Ты же можешь уйти отсюда сейчас же, вернувшись в стены своего надежного, домашнего очага. В тот дом, где сын анонирует, стоя один перед зеркалом». Держась за спинки переднего ряда кресел и привыкая к темноте, Марчелла пробиралась туда, где виднелись пустые ряды. По дороге она заметила несколько повернувшихся в ее сторону мужчин довольно респектабельного вида. Одного или двух из них можно было даже назвать красавцами. «Должно быть, я просто сошла с ума, — подумала она, усаживаясь в кресло. — Нет, у меня определенно поехала крыша».