Поговорив с Баффи, Сюзанна рухнула на подушки. Нет, она не пойдет на похороны. И она не думает, что пойдет Бен. Единственно, что она знала наверняка, это то, что Бен не будет ждать в больнице окончания операции и не будет спрашивать врачей, что именно у нее удалили. Бен даже не знал, что ей предстоит операция. Ей удалось скрыть это от него.

В ночь, когда умер Бо, она впервые обнаружила какой-то комок в груди. Сначала она почувствовала страх, затем радость. Если у нее рак, и ей отрежут грудь, то Бен сбежит от нее как от чумы! Он бросит ее! Не будет совершенства, не будет и Бена! Все было очень просто. Он сбежит и наконец освободит ее, слава Богу! Она уже несколько раз думала о том, чтобы изуродовать себя, дважды даже пыталась это сделать, но ей что-то мешало. Несколько раз она в последнюю минуту теряла мужество, просто пугалась до смерти. Но теперь от нее уже ничего не зависело.

На следующий же день она пошла к врачу. Бену она сказала, что пошла на обычный ежегодный осмотр, чтобы он не пошел с ней и не ждал, когда сможет поговорить с врачом.

Врач старался успокоить ее. «Знаете, большинство таких уплотнений бывают доброкачественными».

Он бы решил, что она свихнулась, если бы она сказала ему, что ей меньше всего на свете хотелось, чтобы опухоль оказалась доброкачественной.

Он подробно объяснил ей ситуацию. Сначала они посылают извлеченный срез ткани на анализ, причем ответ обычно приходит почти сразу. И если опухоль злокачественная, то имеется выбор: теперь они уже не удаляют всю грудь, как делали раньше. Сейчас, если женщина этого желает, они удаляют лишь пораженные участки ткани, правда, затем требуется тщательное наблюдение.

Если бы она только смогла, если бы у нее хватило духу, то она попросила бы доктора удалить ей всю грудь, даже если бы опухоль, оказалась доброкачественной. Но тогда бы он просто вызвал санитаров, чтобы ее доставили куда надо.

Единственное, что она могла сказать врачу, так это то, что если они убедятся, что опухоль злокачественная, она не будет ждать и потребует, чтобы удалили всю грудь. (Отрежьте ее совсем).

— Подождите, — предупредил он ее. — Не говорите мне сейчас ничего. Подумайте до утра. Пойдите домой, обсудите это с мужем.

— Но ведь его подпись под моим согласием не нужна? Я сама могу подписать все нужные бумаги, дать письменное согласие на удаление молочной железы, если результаты биопсии покажут рак, разве не так, доктор? Это же мое тело, моя грудь, мой выбор?

— Да, это ваш выбор, миссис Гардения.

Он был так озадачен, она даже пожалела его.

— Я ужасно боюсь рака, боюсь смерти… Так мне будет спокойнее, доктор. И я хочу избавить моего мужа от тяжелой необходимости помочь мне принять это решение.

Но что этот доктор знал о злокачественной жизни? О том, что каждую ночь ее раздирают несколько дюймов голубой переливающейся стали?

Они решили, что она ляжет в больницу под вымышленным именем, чтобы избежать огласки.

Она сказала Бену, что ей нужно лечь в больницу для обследования, вполне безобидного и обычного, но которое не может проводиться в амбулаторных условиях. Возможно, Бен начал бы более подробно все у нее выпытывать, как обычно, настоял бы на том, чтобы сопровождать ее в больницу, но он был слишком занят своими собственными делами: он разрабатывал какую-то финансовую махинацию, которая, как он хвастал, полностью разорит Тодда, и тому придется распрощаться со своей студией и со всем ее оборудованием, — с каждым кусочком пленки, с каждой щепочкой декораций.

Значит, он с ней не пойдет. Когда, как она надеялась, хирург будет отрезать часть ее храма, он как раз будет лететь в Нью-Йорк.

На сей раз она перехитрила Бена. И если ей отрежут грудь и ей наконец удастся от него освободиться, она еще раз перехитрит его. Она просто расскажет все Тодду, предупредит его о том, что Бен собирается сделать.