4
На следующий день после того, как мы с Сюзанной дали друг другу клятву не быть положительными, я зашла в класс, где проводились занятия по риторике, и заметила молодого человека с темно-рыжими волосами, сидевшего в задних рядах. Во мне что-то дрогнуло. Я поспешно села в первом ряду, недоумевая, что же, собственно, произошло. Мой взгляд лишь скользнул по этому парнишке. Что же было в нем такого особенного, что все во мне как будто перевернулось? Он, кажется, не намного старше меня, и нельзя сказать, что он необыкновенно хорош собой. Худощавый, но спортивного вида и… симпатичный? Да, пожалуй, что симпатичный, решила я, не подобрав более подходящего определения, хотя слово это казалось не очень точным. И он тоже посмотрел на меня каким-то пристальным взглядом. Симпатичный и открытый? Мне стало смешно. Я, которая всегда верила в книжных, сказочных героев, просто остолбенела, увидев худощавого симпатичного паренька с твердым и открытым взглядом и вздернутым носом?
Мне ужасно хотелось посмотреть на него еще раз, но я не осмеливалась обернуться. Я взгляну на него, когда закончится занятие. Пришел преподаватель, собрал наши регистрационные карточки, затем объяснил, что мы будем изучать и какие нам понадобятся пособия и материалы. Курс назывался «Публичные выступления», и нам сказали, что нашим первым заданием будет составление речи в юмористическом ключе на любую тему. Задание подготовят все, а он, преподаватель, мистер Шламм, вызовет столько человек, сколько позволит время. Затем мы будем обсуждать эти выступления и, если нужно, высказывать критические замечания. После этого он распрощался с нами.
У меня ушло несколько минут на то, чтобы собраться — сложить записи, книжки, пенал, — и я подняла глаза. Он проходил мимо моего стола и широко мне улыбался. Это была не просто улыбка, а скорее усмешка — один уголок рта изогнулся вверх, другой — как-то вниз, глаза сощурились. Ясные карие глаза, с желтыми крапинками, весело сощурившиеся. И грива темно-рыжих кудрей. Он как будто сошел со страниц одного из рассказов из «Лейдиз хоум джорнэл», которые так любила читать моя мама.
Я не ответила на его улыбку. Во-первых, я была слишком потрясена. А во-вторых, просто возмутилась. Возмутилась своей собственной реакцией на эти сощуренные глаза и кривую усмешку.
Это было во вторник. К сожалению, занятия по риторике проходили лишь два раза в неделю, и это значило, что мы сможем опять встретиться только в конце недели, если быть более точной, то в пятницу… Между вторником и пятницей я познакомилась с несколькими интересными молодыми людьми, которым даже дала номер своего телефона, но все равно затаив дыхание ожидала наступления пятницы, желая проверить, будет ли у меня прежняя реакция на этого рыжеволосого парня. Было бы интересно выяснить это, сказала я себе и Сюзанне, которая лишь неодобрительно покачала головой.
Я вошла в класс и сразу же посмотрела на задний ряд. Наши взгляды встретились, да, и реакция была прежней — как будто у меня внутри что-то переворачивается. Мистер Шламм спросил, есть ли желающие произнести первую речь. Поднялось всего несколько рук. Его рука была среди них, и вызвали именно его. Я подумала: может быть, это неспроста? Может, этот парнишка обладает каким-то магнетизмом, притягивающим к нему людей?
— Привет! Меня зовут Тодд Кинг, — сказал он, широко улыбнувшись аудитории и затем остановив свой взгляд на мне. В учебнике говорилось: «Выберите среди присутствующих одного человека и адресуйте свое выступление ему». Очевидно, Тодд Кинг выбрал именно меня. Мне захотелось улыбнуться ему в ответ, однако я сдержалась. Я должна быть осторожной, посмотреть, как будут развиваться события.
Он начал с того, как всегда хотел быть полезным своему ближнему. Наконец он решил, что, хотя сам не курит, будет носить с собой спички. По своему опыту он знал, что те, кому спички нужны больше всего, вечно их забывают, особенно те, кто курит не обычные сигареты, а кое-что другое. Эти слова, естественно, были встречены веселым смехом аудитории. Дрогнули даже губы мистера Шламма. Я тоже позволила себе слегка улыбнуться.
Затем он описал свой первый опыт служения ближнему. Одной очень хорошенькой женщине понадобилось закурить, но так как он очень нервничал и не имел большого опыта обращения со спичками — поскольку сам был некурящий, — спички у него без конца гасли, и он никак не мог услужить ей. В классе послышались смешки.
— И тут подходит ужасно шикарный тип, вынимает из кармана зажигалку, дает девушке прикурить и уходит с ней… — Все засмеялись. Я слегка улыбнулась. — Но это меня не остановило, — продолжал он. Вскоре подвернулся еще один случай. Он с друзьями отправился на пикник, и тут полил дождь. Они нашли какой-то заброшенный домик, в котором было холодно, темно и сыро, но там был камин и охапка дров. Они сложили дрова в камине, и кто-то крикнул: «У кого есть спички?» «У меня», — ответил он и вытащил из кармана свою коробку…
Я уже знала, что последует дальше.
— У себя в руке я увидел размокшую картонку, из которой вытекала розоватая сера… — Класс оценил это по достоинству. Тодд Кинг закончил свою речь, вынув из кармана коробку спичек. — Однако, друзья, я не отчаиваюсь. Я стою перед вами, готовый прийти вам на помощь. Если вам когда-нибудь понадобятся спички, только позовите…
И он подмигнул мне!
На этот раз мне показалось, что у меня что-то переворачивается не просто внутри, а в самом сердце.
В классе раздались аплодисменты, и даже у мистера Шламма был довольный вид. Я тоже хлопала вместе со всеми, хотя мне показалось, что речь эта была слегка претенциозна, не очень-то остроумна и звучала немного по-детски. Однако в ней было какое-то обаяние. Он был обаяшка. Интересно, а что еще?
Мистер Шламм попросил высказать свои критические замечания, и мне пришлось встать.
— Материал мистера Кинга мне показался немного примитивным… — к своему ужасу услышала я собственные слова. Я хотела лишь чуть-чуть поддразнить его, но не настолько. Я готова была откусить себе язык. Он решит, что я язва, и будет прав. (Ведь мухи летят на мед, а не на серную кислоту). — Однако он прекрасно подал свой материал! — восторженно закончила я. «Ну-ка быстренько скажи что-нибудь еще. Скажи что-нибудь такое, чтобы произвести на него хорошее впечатление» — велела я себе. — Но вообще-то можно сказать: «Речь его стекала медом из уст его». Гомер. «Илиада».
— Это вы хорошо сказали, мисс… — Мистер Шламм улыбнулся мне, как будто то, что я сказала, было действительно остроумно и оригинально.
— Льюис. Бонита Энн Льюис. Но меня все зовут Баффи. Моя сестра Сьюэллен назвала меня так в честь соседской собаки.
В классе засмеялись, что и было моей целью.
Мистер Шламм попросил высказать еще какие-нибудь замечания. Все сошлись во мнении, что выступавший сделал отличный доклад.
Когда занятие закончилось, я не торопилась собирать свои вещи, ожидая, что Тодд Кинг подойдет ко мне. Но он не подошел, и я, почувствовав себя задетой, встала, чтобы идти. И тут услышала позади себя:
— Я хочу поблагодарить вас за высказанные замечания. «Я не согласен с вами, но отдал бы жизнь, чтобы вы имели право высказывать свою точку зрения». Это Вольтер.
Его слова поразили меня. Я вздрогнула. Потом повернулась и посмотрела в его смеющиеся глаза.
— Куда вы сейчас направляетесь? — спросил он.
— Иду к себе в общежитие на обед. В два у меня другой семинар.
— У меня сейчас тоже перерыв. А почему вы меня не приглашаете пообедать с вами?
Этого я не ожидала, и с минуту просто не знала, что ответить. Затем не очень-то любезно произнесла:
— Я не могу просто так приводить людей на обед. Мне надо заказать для вас обед по гостевой карточке.
— Все будет в порядке, — успокоил он меня, беря под руку. — Бонита Энн, — добавил он.
— Все зовут меня просто Баффи.
— Но тебя нельзя звать просто Баффи. В крайнем случае Баффи Энн.
Мы набрали себе еды с блюд на общем столе и сели за столик. Яичный салат. Салат из тунца. Желе из моркови. Рисовый салат. Зеленый салат и сельдерей в зеленом желе из концентрата. На десерт было какое-то красное желе с ложкой взбитых сливок сверху. Я с извиняющимся видом пожала плечами — столовская еда.
— Прекрасно, — сказал он. — Желе — знатная еда.
— Прекрасно! — заключила я, глядя на него из-под опущенных ресниц. — Можно взять добавки. За ужином добавки не дают.
Он поднял брови:
— Ты приглашаешь меня и на ужин?
«Нахал», — подумала я. А может быть, просто у него такая манера заигрывать? Возможно.
— Я еще не думала об этом. Надеюсь, что ты пригласишь меня куда-нибудь поужинать.
— Звучит превосходно. Однако не могу.
— Ах так?
— Но, может быть, сходишь сегодня в кино?
Я побоялась сразу же сказать «да» — он вполне мог ответить на это: «Желаю тебе хорошо провести время». Поэтому неуверенно спросила:
— А что идет?
— Я и сам не знаю. Но все равно я хочу, чтобы ты пошла со мной в кино.
Я решила рискнуть.
— Ладно.
— Вот и хорошо. Ты знаешь, где находится кинотеатр? На углу Хай и Уолнат? — Я кивнула. — Лады. Жди меня в половине восьмого. Только не у входа. Со стороны Уолнат.
— Я приду.
— Буду ждать.
— Лады, — сказала я.
Он кивнул:
— Знаешь, ты похожа на Вивьен Ли. На молодую Вивьен Ли.
Я кивнула. Я знала.
После того как он ушел, я поняла, что хотела задать ему кучу вопросов, но не успела. Я даже не знаю, по какому предмету он специализируется!
Я подошла к входу в кинотеатр ровно в половине восьмого, как он мне и велел. Мне казалось, что он ведет со мной какую-то игру. Я только молила Бога, чтобы он меня не разыграл и не исчез вообще. Мне казалось, что я этого не переживу.
Но боковая дверь отворилась, и он появился. На нем была короткая красная форменная курточка. Он поманил меня внутрь.
— Давай, быстро!
— О Боже, — ахнула я. — Я и не подозревала…
— Ш-ш-ш! — Он прижал палец к губам и подтолкнул меня вперед, к боковому месту. — Я приду через несколько минут, — прошептал он.
Там, на экране, Виктор Мак-Лаглен был грубым и потным. Кино очевидно пользовалось большой популярностью. Прошло уже минут двадцать, а Тодд все не возвращался. Я уже засомневалась, не бросил ли он меня совсем. Я нервно кусала ноготь, когда вдруг он откуда-то появился и подсел ко мне. Он протянул мне пакетик с воздушной кукурузой.
— Можешь есть все, — сказал он, — я не очень люблю попкорн.
— Да, нельзя сказать, что ты знаешь, как ухаживать за девушками, — прошептала я. Он улыбнулся, кивнул, похлопал меня по коленке, и мне показалось, что по мне пробежал электрический ток. Затем он поднялся и опять исчез. Я грызла кукурузу и смотрела, как Виктор на экране напивается в стельку, ничуть не осуждая его за это.
Прошло еще минут пятнадцать, и Тодд появился опять. На сей раз он принес коробку конфеток «Гуд и Пленти» и сказал: «Угощайся», после чего пропал опять. Виктор сопел и шмыгал носом, а я запихивала в рот одну конфетку за другой, пока коробка не опустела, и тогда мне стало интересно, влюбилась я или же просто увлеклась?
Он вернулся опять.
— У меня появилось несколько свободных минут, — сообщил он, плюхаясь прямо мне на колени. Когда я засмеялась, он возмутился: — Тихо! Ты что, хочешь, чтобы меня выгнали?
Затем он меня поцеловал. Сначала губы его были сухими, мягкими и сжатыми, потом они раскрылись. Его язык был влажным и нежным. Не успела я прийти в себя и осознать, что же произошло, как он опять вскочил и исчез в проходе. Уходя, он громко шепнул мне:
— Послушай, киска, не распускай руки!
Перед самым концом картины, когда Виктор совершил предательство и уже развалился на куски, Тодд вернулся с «Милки Уэй». Очевидно он не глядя стянул его со стойки. Батончик был мягким и липким, и я громко произнесла:
— Послушай, парень, я ненавижу, когда они мягкие, я люблю, когда они твердые!
Я просидела там и весь второй сеанс. Ко времени закрытия кинотеатра меня просто тошнило от сладкого, да и время было уже около двенадцати. Мы еле успели добежать до общежития, которое уже закрывалось.
— Приходи завтра утром позавтракать к «Смитти», там и встретимся, — предложил он, когда за мной закрывалась входная дверь. — У «Смитти», Хай и Оук. В десять часов.
— Знаю. Только не говори мне, — предупредила я, — что ты там работаешь официантом или посудомойщиком.
* * *
Мы встретились утром, как условились. Я вся была полна неведомых предчувствий. Мне казалось, что что-то должно произойти. Мы очень плотно позавтракали: сок, оладьи, яйца и колбаса. Затем почти до самого обеда пили кофе. Я узнала, что он учится на втором курсе кредитно-бухгалтерского отделения.
— Правда? — удивилась я. — Ты совсем не похож на бухгалтера. А что ты делал на занятиях риторикой у первокурсников?
— Я не собираюсь быть бухгалтером всю жизнь. И никогда не знаешь, когда и где вдруг придется выступить с речью.
— Так кем же ты хочешь стать?
— Богачом, — ответил он.
Я почему-то не засмеялась, хотя ответ был достаточно забавным.
— А ты на чем специализируешься?
— Английская литература.
— Ты совсем не похожа на специалиста по английской литературе.
— Да? И на кого же я похожа?
— На женщину, которая выйдет замуж за богача.
— О!
— Послушай, — сказал он, — завтрак был действительно отличным, но сейчас мне нужно бежать. Я сегодня разношу закуски во время матча. Спасибо за вкусную еду.
Я не поверила своим ушам.
— Ты хочешь сказать, что за все плачу я?
— А что? Сегодня твоя очередь. Разве я не угощал тебя всякой всячиной в кино? — Он взял счет, посмотрел на него, затем протянул мне. — На твоем месте я бы не стал платить.
— Гручо Маркс, — сказала я.
— Гручо Маркс, — согласился он. И поцеловал меня прямо там, за столом перед окном «Смитти».
Я встречалась с другим мальчиком всего один раз. В последней отчаянной попытке сохранить независимость, а также успокоить Сюзанну, которая злилась на меня из-за того, что я так быстро нарушила клятву в том, чтобы не быть положительными, я назначила свидание в субботу вечером одному мальчику по имени Рой, положительному и симпатичному слушателю подготовительных медицинских курсов. Мы пошли в город в «Манки Бар», и хотя Рой был славным и внимательным, мне было трудно на нем сосредоточиться. Мыслями я находилась в другом месте.
Затем я подняла голову и увидела за соседним столиком Тодда. Меня охватило непонятное чувство радости. Он улыбался и махал мне, и строил рожицы, в то время как я изо всех сил старалась не смотреть на него. Мне стоило неимоверных усилий сосредоточиться на Рое, который вполне этого заслуживал. Но вскоре Тодд подошел к нашему столику и сел с нами.
— Привет, — сказал он. — Вы ведь не будете возражать? Мне просто стало ужасно скучно одному за столом.
Я почувствовала страшное возбуждение. Это был такой необыкновенный поступок. Я просто не знаю, кто еще из молодых людей мог бы так поступить. Это было прямо как в книге. Но тем не менее мне стало смешно. Это все было так забавно, даже нелепо. И к тому же мне было жаль Роя. Тот был в растерянности. Наконец он спросил Тодда:
— Чего ты хочешь?
— Просто сидеть здесь и разговаривать. Понимаешь ли, я влюблен в Баффи Энн. — И он твердо взмахнул головой, как бы подтверждая свои слова.
Рой вытаращил глаза, и я тоже не знала, как на это реагировать, хотя сердце мое пело от радости.
— Не обращай на него внимания, — предупредила я Роя, продолжая игнорировать Тодда. Вся эта сцена была похожа на эпизод из фильма сороковых годов, и мне стало жаль девушек, которые встречаются с молодыми людьми в шестидесятых. Вот то была любовь, а что у них? Секс? Наркотики? Междусобойчики? Все это мелко и неинтересно.
Однако Тодд не желал, чтобы его игнорировали. Он продолжал вставлять свои замечания в наш с Роем вполне светский разговор. Рой встал и попросил Тодда уйти. Тодд покачал головой.
— Нет, нет, все в порядке. Честное слово. Я просто посижу здесь с вами. Не обращайте на меня внимания, Баффи Энн правильно сказала. Я буду здесь тихонько сидеть и смотреть на нее. Мне ужасно нравится на нее смотреть. А тебе? Только взгляни в эти зеленые глаза. Они такого же цвета, как у моей кошки…
Рой опять сел. Я видела, что он чувствует себя совершенно не в своей тарелке. Он вполне мог ударить Тодда, если бы хотел этого по-настоящему — просто Тодд был слишком дружелюбен для этого.
— Уходи, — попросила я Тодда. — Уходи, пожалуйста. Это нехорошо.
Однако он не обратил на мои слова ни малейшего внимания.
— А что ты изучаешь? — спросил он Роя с самым заинтересованным видом.
— Я учусь на подготовительном отделении медфака, — пробормотал Рой, затем взглянул на меня. Очевидно в этот момент я со слишком большим интересом смотрела на Тодда, потому что он опять встал и бросил счет на стол. — Увидимся в следующий раз, — заявил он.
Тодд вскочил на ноги, схватил Роя за руку и потряс ее.
— Отличный парень, — заключил он, глядя на удаляющуюся спину Роя. — Очень сообразительный парень. Самое умное, что он мог сделать, это уйти. — Он взял мою руку в свою. — Так? — сказал он.
— Так, — согласилась я.
— Значит, так.
— Значит, так, — повторила я.
Затем он поцеловал меня, перегнувшись через весь стол, прямо там, в «Манки Бар», и все на нас смотрели. В конце концов «Манки Бар» — это очень маленькое уютное кафе, и невозможно было не обратить внимания на рыжеволосого парнишку и девушку, похожую на Вивьен Ли, которые целовались, как показалось девушке, целую вечность. Прямо как в книгах. Прямо как в фильмах сороковых годов.