Когда через несколько месяцев после рождения Мэтью я вновь забеременела, моим самым яростным критиком стала Сьюэллен.

— Как ты не боишься рожать еще одного ребенка, когда мир напичкан ядерным оружием? Я тебя не понимаю.

— У тебя у самой двое детей, — стала оправдываться я.

— Если бы можно было вернуть все назад, может быть, у меня не было бы ни одного.

— То, что ты говоришь, ужасно!

— Ужасен мир, в котором мы живем…

— Не понимаю, как Говард с тобой живет, Сьюэллен. Ты все время пророчишь конец света. А раньше ты была такой веселой, такой жизнерадостной. Возраст не делает тебя лучше. Только добавляет пессимизма.

Мои слова рассмешили Сьюэллен.

— Извини меня, Баффи. Уверена, что этот ребенок будет таким же чудом, как Меган, Митч и Мэтью.

А Кэсси одобрила мою новую беременность. Сама она была в восторге от своей дочки. Ни о ком другом она и думать не могла. Гай появлялся дома исключительно редко, и она не обращала на него никакого внимания. Она по-прежнему ходила босиком, с распущенными волосами, а ее крестьянское платье почти стелилось по полу. Она повсюду носила свою дочку, посадив ее себе в специальный рюкзак, а когда приходило время кормления, просто расстегивала платье и беззаботно выполняла свои обязанности.

— А что говорит по этому поводу Гай? — Я имела в виду бесконечные визиты Уина.

— О, по-моему, он очень доволен дочкой. Только о ней и говорит. Мы с Дженифер ездим к матери, а когда возвращаемся, он каждый раз спрашивает, что она говорила о его дочери — ее наследнице?

— И что она говорит?

— Немного. Не могу сказать, чтобы она была переполнена чувствами. Она все время рассматривает лицо Дженни. Все время ищет сходство и приговаривает: «Поживем — увидим». А еще она презрительным тоном спрашивает о карьере Гая.

Не слишком много нового, со вздохом подумала я.

— А что она говорит об Уине? И что Гай о нем говорит?

Кэсси посмотрела на меня довольно холодно.

— Что может моя мать говорить об Уине? Ей даже неизвестно о его существовании. Да и Гаю едва ли об этом известно. Он вообще никого не замечает вокруг себя. Все, что его интересует, это то, что теперь есть наследница поместья Блэкстоун. Собственно говоря, Гай почти не бывает дома. Он снял какое-то жилье в Голливуде. Говорит, что хочет быть поближе к студии — у него бывает множество ночных вызовов. Насколько мне известно, сериал пошел в гору. Это правда?

Мне не хотелось быть голословной.

— Во всяком случае, так утверждает Тодд, — пробормотала я. — Но Гай же должен догадываться о тебе и Уине?

Эта тема была ей явно не по душе. Но видя мое упорство, она раздраженно ответила:

— Он отзывается о нем с презрением. Считает, что только дурак станет бесплатно присылать людей, чтобы те приводили в порядок чужой участок.

— А он не задается вопросом, почему он присылает их бесплатно?

Кэсси с горечью усмехнулась.

— Ты имеешь в виду, не задается ли он вопросом, являемся мы с Уином любовниками? — Я молча посмотрела на нее. — Нет, не задается. И знаешь, почему? Потому что считает меня безмозглой дурой. Он думает, что у меня никогда не хватило бы смелости завести себе любовника. И знаешь, что еще? Если бы даже моя мать знала о существовании Уина, она бы тоже решила, что у меня никогда не хватит на это смелости. У моей матери есть что-то общее с, Гаем. Они оба считают меня никчемной идиоткой.

Клео тоже сочла мою новую беременность сумасшествием, но вслух этого не сказала. Она предпочла промолчать. На ней были ковбойская шляпа, бриджи и ковбойские сапоги цвета ружейной стали. Она нервно расхаживала взад-вперед по моему искусственному солярию, беспрерывно что-то обдумывая. Наконец, ее прорвало.

— Знаешь, что говорят в городе о студии «Кинг»?

— Что?

— Что это не настоящая студия. Что мы все телевизионщики.

— Ну, и что это означает, Клео?

— Это означает, что все считают нас неспособными снимать настоящее кино… Думают, что мы годимся лишь для телевидения. Сериалы, коммерческая реклама, телефильмы. И то лишь те, что уже побывали на экране, только подчищенные. А все настоящие картины, которые выпускает «Кинг», снимают независимые компании, лишь используя площади студии. И не важно, что «Кинг» продает картины. Продавать и снимать — это разные вещи.

С одной стороны, я могла понять Клео и даже симпатизировала ей. Она настолько самозабвенно посвящала себя работе на съемочной площадке, что воспринимала все эти разговоры как личное оскорбление. Мне, конечно, было ясно, что она выражает не только свои переживания, но и переживания Лео. Хотя студия «Кинг» и дала ему возможность улучшить свое материальное положение за счет переделки и улучшения старых материалов и телефильмов, он все же стремился к настоящему искусству — хотел стать настоящим киносценаристом и режиссером. И учитывая царящие в Голливуде настроения, я не могла его в этом винить.

Но с другой стороны, как смела она приставать ко мне со своим нытьем, со своей критикой в адрес Тодда и того, что он делает на студии «Кинг»?

— Чтобы существовать и развиваться, студия должна делать деньги, — заявила я, сдерживая злобу. — Тодду с таким трудом удалось поставить студию на ноги после фиаско «Любви и предательства»! А Лео, несмотря на все его творческие способности, один из виновников этого кошмара. Мне кажется, Тодд тоже проявил незаурядные способности, сделав финансовое положение студии стабильным. И мне плевать, что в этом городе нас называют телевизионщиками. А если Лео это не нравится, Тодд не станет его удерживать. Если он хочет перейти в какую-нибудь более престижную фирму, мы всегда сможем обойтись и без него.

Услышав мои слова, Клео широко раскрыла глаза. Она была шокирована, даже испугана.

— Не понимаю, Баффи, почему ты так со мной говоришь. Я всегда считала, что мы подруги. — Она огляделась по сторонам, словно хотела убежать. Словно не знала, куда от меня спрятаться.

— Да, мы подруги, Клео. И надеюсь, что останемся подругами.

Она робко засмеялась.

— Но ты говоришь со мной как начальница. Ты даже угрожаешь мне, Баффи. Угрожаешь работой Лео.

— Нет, Клео, это не так. Просто я говорила с тобой честно. И потом, разве не ты говорила мне, что это город начальников? И тот, кто хочет выжить, должен подчиняться принятым здесь правилам игры?

— Я вовсе не хотела сказать ничего такого. Просто я сообщила тебе, что говорят о нас всех, о студии «Кинг». Почему, ты думаешь, на наши «теннисные воскресенья» больше не приходят те, кто хоть что-то из себя представляет?

— Мне очень жаль, Клео. Может быть, мы сможем вас заменить на этом поприще? У нас превосходный теннисный корт. А мы его совершенно никак не используем. Может будем проводить «теннисные воскресения» в нашем доме? Может, владелец студии «Кинг» окажется более удачлив в привлечении знаменитостей?

Мы уставились друг на друга. Клео была права: я становилась другой. Я набирала власть. А мне казалось, я просто забочусь о своих беременностях.

Перед уходом она стала искать путь к примирению.

— Все говорят, что Тодд — гений, финансовый гений. Мне кажется, сегодня в этом и заключается залог успеха. Вовсе не обязательно быть гением творческим, достаточно быть гением финансовым.

Я пересказала Тодду кое-что из нашего разговора с Клео. Я думала, что он лишь посмеется над этим, но не тут-то было. Он был ошарашен.

— Слушай, Тодд, мы здесь совсем недолго. Чуть больше года. И за это время ты поставил эту чертову студию на ноги. Она стала приносить доход. Ты обеспечил работой огромное число людей…

Он задумчиво улыбнулся.

— Я и в Огайо обеспечивал работой огромное число людей. Я приехал сюда не просто для того, чтобы стать удачливым бизнесменом. Для этого не стоило все это затевать. Какой смысл лезть в кинобизнес, если не ставишь перед собой цели добиться чего-то настоящего, чего-то значительного?

— Но ты справляешься с этим великолепно!

Он кивнул головой.

— Ты имеешь в виду «Месть в субботнюю ночь»? — Речь шла о фильме, который он только что продал одной из телекомпаний и который должны были показывать по телевидению в один из субботних вечеров. — Или нашу первую полнометражную картину — «Дитя сатаны»?

— Ты делаешь все с таким вкусом!

Он улыбнулся и снова кивнул.

— Да, это действительно классный проект. Кровь, кишки, вопли подростков.

— Да, это просто замечательно! — повторила я.

— Нет, Баффи. Что такое замечательно? Это то, что замечают: то, что выглядит внушительно! А мне пока не удалось создать ничего внушительного.

О, я так болела за него! Я обняла его и крепко прижала к себе. О Тодд, ты для меня самый внушительный! Так хорошо, что ты у меня есть. Для меня не существует ничего важнее. О Тодд, самое внушительное — это моя любовь к тебе!