ГЛАВА 28
Оказалось, что у Челси легкое сотрясение мозга, поэтому ей велели ехать домой, провести дня два в постели и прикладывать лед к распухшему глазу. Пока доктор осматривал девушку, она умудрилась выклянчить у него разрешение навестить мать.
– Хорошо, юная леди, я позволю вам увидеть ее, но только на минутку, согласны? Сестре еле-еле удалось выпроводить вашу бабушку через пять минут, поэтому не желаю, чтобы и вы тут подняли шум. Ваша мать в сознании, но она побывала в аду, и поэтому постарайтесь не наговорить лишнего.
– Как вы думаете, когда ее можно забрать? – спросила Челси.
– Пока трудно сказать. Придется первые трое суток последить за ней, хотя она слишком слаба, чтобы повторить попытку. Позже определим, стоит ли увеличить этот срок до недели, а к тому времени позаботимся найти мисс Томас хорошего психиатра.
– Мне очень нужно видеть маму и убедиться, что с ней все хорошо.
– Далеко не все, но, по крайней мере, она жива, помните это. А теперь, скажите честно, должен ли я по какой-то причине ограничить посещения вашей бабушки? Она расстраивает Банни?
– Ну что вы, конечно же, нет! Ближе нее у мамы нет никого! Она просто не сможет без бабушки! – убежденно ответила Челси.
При виде бледной тени, в которую превратилась мать, единственное родное существо, если не считать строгой бабки, Челси охватили печаль и жалость. Бедная мамочка! Такая хрупкая и ранимая, никому в жизни не причинившая зла! Челси нежно коснулась щеки матери.
Едва ли не с первых лет жизни она всегда ощущала себя взрослее и, как Леверн, была готова на все, чтобы защитить Банни. Теперь же девушка остро сознавала собственное бессилие. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы облегчить боль матери?
Почувствовав прикосновение, Банни приоткрыла глаза. Какое-то мгновение казалось, что она не узнает, кто перед ней, но Банни еле слышно прошептала:
– Прости…
На ресницах повисли две слезинки и, сорвавшись, покатились по щекам.
– О Господи, мама, только не плачь, пожалуйста, – горячо умоляла девушка. – Теперь все будет хорошо, обещаю! Вот увидишь, больше тебе не придется расстраиваться, только выздоравливай скорее! Бабушка и я просто не можем без тебя!
Слабая улыбка чуть приподняла уголки губ Банни, а глаза ее снова закрылись. Сиделка сделала девушке знак, что пора уходить.
Добравшись до дома, Челси обнаружила, что бабушка сидит в кухне и пьет чай. В глазах женщины стыло леденящее отчаяние. Челси никогда еще не видела ее в таком состоянии.
– Я видела маму, она крепко спит, и тебе, бабушка, нужно бы отдохнуть. Не одна мама побывала в аду… Ты тоже, – сказала Челси, направляясь к холодильнику, чтобы достать лед и приложить к глазу.
– После всего, что было, не знаю, смогу ли вообще заснуть когда-нибудь.
Измученная, чувствуя, как боль распирает виски, Челси все же села и попыталась успокоить бабушку.
– Ты расстроена из-за денег или из-за мамы? Леверн нервно потерла лоб и с горечью призналась:
– Из-за всего! Я должна всему городу, а то немногое, что у меня было, потратила на новый костюм для матери и на салон красоты – для вчерашнего прослушивания, кончившегося таким ужасным провалом… Нет, все было еще хуже, и именно поэтому Банни пыталась покончить с собой. О Боже, если бы я только могла повернуть время вспять и прожить этот день по-другому!
– Все будет хорошо, ба, вот увидишь, – ободряюще прошептала Челси.
– Через две недели нужно платить за аренду дома, а мне нечем! Нас выбросят на улицу.
– Переедем в квартиру! Зачем нам такой огромный дом?!
– У меня нет денег, чтобы снять ее, детка. Мы разорены, вконец разорены, я в долгах по уши. Мне даже прекратили высылать «Верайети» и «Репортер»!
Леверн вздохнула.
– Ну что ж, пойду отдохну. Потуши свет. Может, если удастся заснуть, я сумею справиться со всеми проблемами.
Леверн с трудом встала и, шаркая, вышла из комнаты. Челси задумчиво глядела вслед бабушке, пораженная только что пришедшей в голову мыслью. Если они и в самом деле в таком отчаянном положении, может, пора выкопать шкатулку с драгоценностями, похороненную девять лет назад, – это решило бы все финансовые проблемы.
На следующее утро Леверн уже оделась и собралась в больницу, когда Челси наконец вышла из спальни. Глядя на часы, бабка сварливо заметила:
– Не понимаю, как ты можешь спокойно спать, зная, что Банни при смерти? Я глаз не смогла сомкнуть.
Челси не пришло в голову возмутиться. Лишенная всякого намека на эгоизм, девушка ответила с обычным спокойствием:
– Это, наверное, из-за таблеток, которые дал доктор. Буквально сшибли меня с ног.
Леверн почти уронила чашку и, резко вскинув голову, с тревогой и раздражением уставилась на внучку.
– Что еще за таблетки?
Вынимая из холодильника пакет с соком, Челси пожала плечами.
– Не знаю. Он сказал, что мне нужно поспать. Ничего серьезного.
– Слава Богу. Не хватало мне только возиться сразу с двумя инвалидами, – облегченно вздохнула Леверн.
– Со мной все в порядке, но лучше, наверное, послушаться доктора и провести весь день в постели. Вечером навещу маму.
– Не понимаю, зачем тебе понадобилось спорить с полисменом? Неужели не могла вежливо объяснить, кто ты, показать документы! Ох уж эта теперешняя молодежь! Никакого уважения к закону.
– Это был несчастный случай, ба, – запротестовала Челси, качнув головой, но перед глазами внезапно все завертелось, и ей пришлось схватиться за дверцу холодильника, чтобы не упасть. Леверн, по-видимому, ничего не заметила.
– Ну что ж, мне пора. Если позвонит Хилда Маркс, объясни, что случилось, и попроси позвонить мне в больницу.
– Я хочу еще поспать. Можно, я попрошу службу ответа все передать?
– Хорошо.
Через полтора часа после ухода Леверн, Челси собралась и отправилась в школу, решив, что сотрясение или нет – а она не может позволить себе валяться в постели.
