СЦЕНА ТРЕТЬЯ

 

Поверьте, милый Кассио, для вас
Я сделаю, что в силах.

Постарайтесь.
Мой муж от огорченья сам не свой.
Как будто с ним беда, а не с другими.

Вот это доброта так доброта!
Но, Кассио, не сомневайтесь, милый:
Я знаю, я вас с мужем помирю.

За это, что б со мною ни случилось,
Я буду вашим преданным слугой.

Благодарю. Отлично это знаю.
Вы любите Отелло. Вы давно
Его узнали. Верьте, ваша ссора
Продолжится не дольше, чем того
Потребует политика.

А если
Политика продлится без конца?
Для этого всегда найдется пища.
Судите сами: должность заместят.
Отсутствие мое войдет в привычку,
И о моем усердье генерал
Не вспомнит больше.

Этого не будет.
В присутствии Эмилии клянусь,
На вашу должность никого не примут.
Она за вами, слово вам даю.
Я раньше не отстану от Отелло.
Увидите, я в школу превращу
Его постель, а стол – в исповедальню.
Вы будете припевом ко всему,
О чем ни заведем мы разговора.
Приободритесь, Кассио. Скорей
Ходатай ваш умрет, а не отступит.

Сударыня, вернулся генерал.

Я удалюсь, сударыня.

Не надо.
Останьтесь. Мы поговорим при вас.

Нет, я в неподходящем настроенье.
В другое время. Лучше не сейчас.

Ну ладно, поступайте, как хотите.

 

 

Не нравится мне это.

Ты о чем?
Что ты бормочешь?

Ничего. Пустое.

Не Кассио ли это только что
Ушел от Дездемоны?

Быть не может!
Как пойманный воришка? Нет, не он.
Он вида вашего б не испугался.

Я все же думаю, что это он.

Ну, как дела, мой друг? Я говорила
Сейчас с одним просителем. Бедняк
Томится тем, что ты его уволил.

Какой проситель?

Как? Твой лейтенант.
Послушай, если что-нибудь я значу,
Сейчас же помирись с ним. Либо он
Вернейший из твоих друзей на свете,
Случайно оплошавший, либо я
Совсем не разбираюсь в честных лицах.
Пожалуйста, прими его назад.

Так это он ушел сейчас отсюда?

Такой убитый, что со стороны
Подавлена и я его печалью.
Верни его на службу.

Не сейчас.

Ну так когда же?

Скоро, очень скоро.

За ужином сегодня?

Нет еще.

Так завтра утром? Или за обедом?

Я завтра ухожу. Я приглашен
Обедать к офицерам гарнизона.

Так завтра вечером? Во вторник днем?
Ну, вечером во вторник? В среду утром?
Ты только назови точнее день,
И чтобы срок не превышал трех суток.
Я знаю, надо показать пример,
Чтоб восторжествовала дисциплина.
Но он ведь сознает свою вину,
Которая, по совести, ничтожна.
Ну так скажи, когда ему прийти?
Я попросту удивлена, Отелло.
Не представляю, чтобы ты просил
О чем-нибудь, а я бы отказала
Или так долго мешкала в ответ.
А речь о ком? О Кассио! Том самом
Приятеле и дружке жениха,
Который так нас поженить старался,
И вспыхивал, и за тебя стоял,
Когда я осуждать тебя решалась.
И надо тратить столько слов и сил
На очевидность?

Хорошо. Довольно.
Пускай приходит. Все равно когда.
Как отказать тебе?

Не вздумай только,
Что это жертва. Дело не во мне.
Я попросить могла бы с тем же правом,
Чтоб ты надел перчатки, закусил
И, выходя, оделся потеплее.
Нет, если я когда-нибудь решу
Твою любовь подвергнуть испытанью,
Я что-нибудь назначу потрудней.
А это что!

Я отказать не в силах.
Ну, а теперь я занят. Извини.
Оставь меня, пожалуйста, на время.

Изволь. Не буду спорить. Будь здоров.

Спасибо. Я приду сию минуту.
Будь счастлива.

Эмилия, пойдем.
Располагай собою как угодно.
Я подчиняюсь.

Радость ты моя!
Пусть суждена мне гибель, скрыть не в силах:
Люблю тебя и если разлюблю,
Наступит хаос.

Генерал, скажите...

Да, Яго. Что?

Скажите, генерал,
Знал Кассио о вашем увлеченье
До вашей свадьбы?

Знал. Конечно, знал.
А что такое?

Так. Соображенья.
Хочу сличить их, вот и все.

Сличить?

Он с нею был знаком до вас?

Конечно.
И между нами выступал не раз
Посредником.

Посредником?

Конечно.
А что дурного в этом? Разве он
Не стоил этого доверья?

Стоил.

И оправдал, как видишь.

Оправдал.

Так чем ты озабочен?

Озабочен?

Да что с тобою? Что ты задолбил
И повторяешь все за мной, как эхо?
В чем дело? Так ли мысль твоя страшна,
Что ты ее боишься обнаружить?
Столкнулись с Кассио – нехорошо.
Меня он сватал к ней – опять неладно!
Что у тебя в уме? Ты морщишь лоб,
Как будто в черепе твоем запрятан
Какой-то ужас. Если ты мне друг,
Открой мне все.

Надеюсь, вам известно,
Как я вам предан?

Именно затем,
Что мне известно, как ты прям и честен
И слов не стал бы на ветер бросать,
Пугают так меня твои намеки.
Полуслова – язык клеветника,
Но у порядочного человека
Такие недомолвки – крик души,
Которая не вынесла молчанья.

Мне Кассьо честным кажется.

И мне.

Все быть должны, чем кажутся.

Бесспорно.

Вот Кассио и честный человек.

Нет, так нельзя. На что ты намекаешь?
Ты что-то знаешь. Без обиняков!
Все худшее, что ты таишь, – наружу!

Повиноваться старшим, генерал, —
Долг воина, но оглашать догадки
Не входит и в обязанность раба.
Сказать, что думаешь? А если мысли
Кощунственны и ложны, точно грязь
В святилище или в суде неправда?

Ты губишь друга, если сознаешь,
Что он в беде, и не предупреждаешь.

Оставьте. У меня несчастный нрав:
Повсюду в жизни чудятся мне козни.
Для вас спокойней будет и верней
Мои слова оставить без вниманья.
Несовместимо с совестью, умом,
Неосторожно, неблагоразумно
Вас посвящать во все, чем полон я
Из мнительности.

Говори яснее.

Нетронутое имя, генерал,
Для женщин и мужчин всего дороже.
Кто тащит деньги – похищает тлен.
Что деньги? Были деньги, сплыли деньги.
Они прошли чрез много тысяч рук.
Иное – незапятнанное имя.
Кто нас его лишает, предает
Нас нищете, не сделавшись богаче.

Во имя Неба, говори ясней!

Хотя б вы сердце мне руками сжали,
Не буду, не могу и не хочу.

Так вот как!

Ревности остерегайтесь,
Зеленоглазой ведьмы, генерал,
Которая смеется над добычей.
Блаженны потерпевшие мужья,
Которые всё знают и остыли
К виновницам позора. Но беда,
Когда догадываешься и любишь,
Подозреваешь и боготворишь.

Да, это ад.

Бедняк, довольный жизнью,
Владеет состояньем. Но богач
Который ждет все время разоренья,
Раздет до нитки. Господи, спаси
От ревности моих друзей и близких!

Постой. Зачем ты это говоришь?
Ты думаешь, я жизнь бы мог заполнить
Ревнивыми гаданьями? О нет.
Я все решил бы с первого сомненья.
Что я, козел, чтоб вечно вожделеть
И, растравляясь призраком измены,
Безумствовать, как ты изобразил?
О нет, меня не сделает ревнивцем
Признанье света, что моя жена
Красива, остроумна, хлебосольна,
Умеет общество занять, поет
И пляшет. Если хороша основа,
То и придатки эти хороши.
Я также не страдал бы от сравненья
Моей невзрачности с ее красой:
Видала, думаю, что выбирала.
Нет, Яго, я сначала посмотрю,
Увижу что-нибудь, еще проверю,
А выясню, до ревности ли тут?
Тогда прощай любовь, прощай и ревность.

Я очень рад и докажу теперь
Вам преданность свою гораздо шире.
Улик покамест нет, но мой совет —
Следите за женой и лейтенантом,
Без вспышек страсти, трезво, вот и все.
Я б не хотел, чтоб вашей добротою
Играли за спиною вам во вред.
Я вдоволь изучил венецианок!
Лишь Небу праведному видно то,
Чего мужья их не подозревают.
Стыда в них нет, лишь след бы замести.

Ты вот о чем?

А что ж, супруга ваша
Другая, полагаете? Она
Отца ввела пред свадьбой в заблужденье:
Сгорала к вам любовью, а сама
Прикидывалась, что терпеть не может.

Да, это так.

Вот я и говорю:
Когда до брака так она хитрила,
Что дело представлялось колдовством,
Что ж после брака? Впрочем, извините.
Куда меня признанья завлекли!

Нет, нет, спасибо!

К сожаленью, вижу,
Я этим вас немного огорчил.

Ничуть, нисколько.

Огорчил, конечно.
Но сделал это, слепо вас любя.
Во всяком случае, не забывайте:
В моих словах нет ровно ничего,
Что позволяло б делать заключенья
И придавать им слишком точный смысл.

Не бойся.

Это было бы ошибкой.
Прошу заметить, Кассио – мой друг.
Нет, генерал, вас это огорчило.

Что, собственно? Я в чистоте жены
Еще не усомнился.

Слава Богу.
Пошли Господь здоровья ей и вам!

И все же, уклоненья от природы...

Вот именно. Примеры под рукой.
Естественно ли это отчужденье
От юношей ее родной страны?
Не поражают ли в таких примерах
Черты порока, извращенья чувств?
Я это отношу не к Дездемоне,
О ней определенных данных нет.
Но есть опасность, как бы, отрезвевши
И сравнивая вас и земляков,
Она не пожалела.

До свиданья.
Ступай. Узнаешь больше, сообщи.
Вели жене следить за Дездемоной.
Прощай, прощай.

Прощайте, генерал.

Зачем женился я? Мой сторож чести
Гораздо больше знает, чем сказал.

А главное, не надо углубляться
В вопросы эти дальше, генерал.
Все предоставьте времени. Взысканья
Я с Кассио пока бы не снимал.
Он превосходный офицер, конечно,
Но я его держал бы в стороне,
Чтоб наблюдать за ним на расстоянье.
Следите, как проявит госпожа
Свое участье в судьбах лейтенанта.
А в заключенье должен повторить:
Я по натуре склонен к ложным страхам.
Наверно, я хватаю через край.
Не думайте о Дездемоне плохо.

Не беспокойся, я себя сдержу.

Еще раз до свиданья.

Этот малый
Кристальной честности и знает толк
В вещах и людях. Если это правда
И будут доказательства, что ты
Дичаешь, мой неприрученный сокол,
Прощай, лети, я путы разорву,
Хотя они из нитей сердца сшиты.
Я черен, вот причина. Языком
Узоров не плету, как эти франты.
Я постарел. Но что я говорю!
Я потерял ее, и я обманут.
Мне может только ненависть помочь.
О ужас брачной жизни! Как мы можем
Считать своими эти существа,
Когда желанья их не в нашей воле?
Я б предпочел быть жабою на дне
Сырого подземелья, чем делиться
Хоть долею того, что я люблю.
Чувствительность – высоких душ несчастье.
Кто чувствует грубей, тот защищен
От этих ран, как смерть неотвратимых
И будущий позор которых всем
Сужден от самых первых дней рожденья.

 

 

Но вот и Дездемона. Если так
Глядит притворство, Небеса притворны.
Я этому поверить не могу.

Отелло, что с тобой? Пора обедать.
Все собрались, и гости ждут тебя.

Прости меня.

Ты говоришь так тихо!
Ты нездоров?

Да, голова болит.

Все оттого, что ты недосыпаешь.
Дай обмотаю голову платком,
И все пройдет.

Он слишком мал. Не надо.

 

 

Пойдем.

Жаль, что тебе нехорошо.

 

 

Я рада, что нашла ее платок,
Который подарил ей мавр на свадьбу.
Мой муж все просит – укради его,
Но госпожа, по настоянью мавра,
Платок все время держит при себе
И говорит с ним и его целует.
Вот я теперь сниму с него узор,
По просьбе Яго. Небесам известно,
Какая до платка ему нужда.
Пусть радуется. В этом нет труда.

 

 

Ты тут одна? Зачем ты тут торчишь?

Оставь ворчать. Есть для тебя вещица.

Уж я воображаю!

Угадай.

Вещица эта – глупая супруга.

Вот как? И это всё? А что ты дашь
За этот вот платок в вознагражденье?

Какой платок?

Какой платок? Платок,
Подаренный Отелло Дездемоне,
Который ты просил меня украсть.

И ты украла?

Нет, он, видно, выпал
У ней из рук. Я с полу подняла.

Давай сюда скорее. Молодчина!

Скажи, зачем ты требовал его
Без отступа?

Тебе какое дело?

Не трогай лучше, знаешь. Госпожа
Сойдет с ума, узнавши о пропаже.

Помалкивай, что ты его нашла.
Он мне для дела очень нужен. Выйди.

 

 

Подброшу Кассио. Пусть свой платок
Увидит мавр в квартире лейтенанта.
Ревнивца убеждает всякий вздор,
Как доводы Священного писанья.
Сразит и этот. Мавра не узнать,
Так действует уже моя отрава.
Сомненья разгораются не вдруг,
А медленно, как сера под землею.

 

 

Вот он идет. Уже ему ни мак,
Ни сонная трава, ни мандрагора,
Ничто, ничто не восстановит сна,
Которым спал он нынешнею ночью.

Как! Изменять!

Довольно, генерал.
Оставьте эти мысли.

Сгинь! Исчезни!
Ты жизнь мою в застенок обратил.
Пускай меня и больше б обманули,
Да я б не знал.

Нет, что вы, генерал!

Часы, когда она принадлежала
Другому, не заботили меня.
Я их не видел и о них не ведал
И в следующую за ними ночь
Спал сладко с ней, спокоен был и весел.
Я на губах у ней не находил
Осадка Кассиевых поцелуев.
Тот не ограблен, кто не сознает,
Что он ограблен.

Это грустно слышать.

Я был бы счастлив, если б целый полк
Был близок с ней, а я не знал об этом.
Прощай покой! Прощай душевный мир!
Прощайте армии в пернатых шлемах,
И войны – честолюбье храбрецов,
И ржущий конь, и трубные раскаты,
И флейты свист, и гулкий барабан,
И царственное знамя на парадах,
И пламя битв, и торжество побед!
Прощайте оглушительные пушки!
Конец всему – Отелло отслужил.

Неужто, генерал!

Мерзавец, помни:
Ее позор ты должен доказать!
Вещественно, мерзавец, помни это!
А то, клянусь бессмертием души,
Собакой лучше бы тебе родиться,
Чем гневу моему давать ответ.

Вот до чего дошло!

Дай мне увидеть
Ее вину иль так в ней убеди,
Чтоб места не осталось для сомненья.
Удостоверь, не то беда тебе.

Мой генерал...

А если ты порочишь
Ее безвинно, мучая меня,
То больше не молись. Греши без страха
И не раскаивайся. Громозди
Злодейство на злодейство. Перед этим
Должно все побледнеть, и уж ничто
Твоих грехов не увеличит больше.

Вы слышите, святые Небеса!
Вы человек иль нет? Где ваше сердце!
Бог с вами и со службой. Ухожу.
Дурак я, что полез с своею правдой,
Чтоб град упреков выслушать в ответ.
О лживый мир! Полезная наука.
Опасно людям правду говорить.
Я больше мыслей никогда не выдам,
Когда они ведут к таким обидам.

Постой. На вид ты должен быть правдивым.

На вид мне следовало б быть умней.
Правдивостью «спасибо» не заслужишь.

Должно быть, Дездемона мне верна,
А может, нет. Ты мне не лгал, должно быть,
А может, лгал. Я требую улик.
Ее безукоризненное имя
Луны белее было, а теперь
Черно, как я, от твоего доноса.
Я жажду ясности. На свете есть
Ножи, костры, колодцы, петли, яды.
Я не прощу. Но мне недостает
Уверенности.

Вижу, вы в волненье.
Душой скорблю, что я тому виной.
Так вы хотите ясности, сказали?

Хочу? Нет, больше: я ее добьюсь.

Но как, скажите? Что такое ясность?
Хотите ли вы поглядеть тайком,
Когда он с нею будет обниматься?

Смерть и проклятье!

Нелегко людей
Застать за этим делом. Пожелаем,
Чтоб, кроме них, ничей досужий взгляд
Не падал никогда на их объятья.
Тогда как быть? Как их поймать? Они
Не пара обезьян, не волк с волчицей.
Таких улик в моем запасе нет,
Но косвенные данные в наличье,
И вы всегда их можете иметь.

Они должны быть неопровержимы!

Невыгодная роль, но я креплюсь.
Я сам зашел из дружбы так далеко.
Так вот. Я как-то с Кассио лежал
На койке. У меня болели зубы.
Я спать не мог. Беспечный ветрогон
Во сне всегда выбалтывает тайны.
Таков и Кассио. И слышу я:
«Поосторожней, ангел Дездемона.
Нам надобно таить свою любовь».
Он крепко сжал мне руку и со страстью
Стал целовать, как будто с губ моих
Срывал он с корнем эти поцелуи,
И положил мне ногу на бедро.
Потом, вздохнув, пролепетал: «О горе!
Зачем ты в руки мавра отдана!»

Чудовищно! Чудовищно!

Ведь это
Во сне происходило.

Но в каком!
Как уличает это сновиденье!

Особенно в ряду других улик.

Я разорву злодейку!

Хладнокровней.
Еще мы не наткнулись ни на что.
Быть может, наши подозренья ложны.
Вы не видали у нее платка,
Расшитого цветами земляники?

Я ей его на свадьбу подарил.

Ах, вот как? Я не знал. Но дело вот в чем:
Я видел, Кассио ее платком
Сегодня утирал свой подбородок.

О, если это тот...

Тот иль не тот,
Платок – ее, и это лишний довод
В придачу к тем, которые слабей.

О, если б раб жил тысячею жизней!
Для полной мести мало мне одной.
Теперь я вижу, это правда, Яго.
Гляди, я дую на свою ладонь
И след любви с себя, как пух, сдуваю.
Развеяна. Готово. Нет ее.
О ненависть и месть, со мною будьте
И грудь раздуйте мне шипеньем змей!

Спокойней. Тише.

Крови, крови, крови!

Еще вы передумаете.

Нет.
Нет, Яго, никогда! Как в Черном море
Холодное теченье день и ночь
Несется неуклонно к Геллеспонту,
Так и кровавым помыслам моим
До той поры не будет утоленья,
Пока я в мщенье их не изолью.

Клянусь тобой, мерцающее Небо:
В святом сознанье этих страшных слов,
Даю обет расплаты.

Не вставайте.

Вы все свидетели, огни планет,
Кружащиеся в небесах, что Яго
Себя, свой ум и руки отдает
На службу оскорбленному Отелло.
Я все беспрекословно совершу,
Что скажете, вплоть до про литья крови.

 

 

Союзник мой, я не благодарю,
Но сразу же ловлю тебя на слове:
Чтобы в три дня, не позже, я узнал
О смерти Кассио.

Мой друг погублен.
Приказ свершен. Но ей оставьте жизнь.

О нет, проклятье ей, гулящей твари!
Проклятье ей! Не покидай меня.
Пойдем обсудим, как бы поскорее
Прикончить дьяволицу. Ты теперь
Мне будешь лейтенантом.

Ваш навеки.

Отправить