13
Джейк пошел прямиком к дому Вулфов, чтобы поговорить с Хантером. Отец ОТрейди был на исповеди. Лоретта поздоровалась с Джейком так же холодно, как и сегодня утром. Почувствовав себя немного не в своей тарелке, Джейк не стал тратить время на приветствия и направился в спальню. Поздоровавшись с Хантером и спросив на всякий случай, готов ли тот сейчас разговаривать, Джейк плотно прикрыл за собой дверь, чтобы Лоретта не смогла их подслушать.
Стараясь не сбиваться на пристрастные оценки, Джейк рассказал Хантеру об оползне, что это могло означать и почему он решил ограничить свободу Индиго.
Введя Хантера в курс дела, Джейк решил поговорить начистоту и задать ему несколько откровенных вопросов.
— Я оставил Индиго дома, — сказал он, — она ужасно расстроена.
По возможности кратко и избегая примеров из своей жизни, Джейк объяснил, почему он не любит, когда женщины занимаются тяжелой физической работой.
— Она думает, что для меня оползень — лишь предлог, чтобы заставить ее сидеть дома, — добавил он.
Похоже, Хантер задумался над словами Джейка.
— А если бы Индиго не грозила опасность, вы бы запретили ей ходить на рудник или охотиться в лесах?
Джейк сунул руки в карманы джинсов.
— Конечно, мне бы хотелось, чтобы она занималась женской работой. Но не по этой причине я приказал ей не уходить далеко от дома. Хилтон считает, что Брэндон Маршалл не из тех, кто играет в открытую. Он не доверяет этому человеку и посоветовал мне принять все меры предосторожности. После того, как застрелили Лобо и произошел оползень, разве могу я быть спокоен, когда она работает в руднике или бродит по лесам?
— Значит, этот приказ… остается в силе до тех пор, пока вы не убедитесь, что Брэндон не замышляет зла?
Джейк кивнул.
— Временная мера.
Хантер довольно долго изучал взглядом Джейка.
— А зачем вы мне все это говорите? — спросил он. Джейк рассмеялся.
— Хочу узнать ваше мнение. Я несправедливо поступаю?
Хантер улыбнулся.
— Не мне судить. Вы не мой муж, а Индиго.
— Я хочу быть хорошим мужем.
— Если вами руководит подобное желание, то вряд ли вы можете совершить ошибку.
Джейк ждал прямого ответа, а не разговоров вокруг да около.
— Как по-вашему: ей может угрожать опасность? — спросил он.
Хантер кивнул.
— Вполне. А еще мне кажется, что у вас доброе сердце. Прислушайтесь к его голосу. Именно оно подскажет вам нужный ответ.
Джейк тяжело вздохнул.
— Я действительно надеялся услышать от вас какой-нибудь совет, Хантер. Все-таки она ваша дочь.
— И я отдал ее вам.
Джейк запрокинул вверх голову и уставился на потолок.
— Вы предлагаете мне прислушаться к голосу сердца? Но я не уверен, что слышу его. Но даже если оно что-то и говорит, то наверняка совсем не то, о чем толкует ваше сердце или сердце Индиго. Мне трудно ее понять. Как я могу решить, что действительно нужно для ее счастья?
— Вы должны найти путь к ее сердцу. Джейк встретился глазами с Хантером.
— Именно за этим я к вам и пришел. Хантер снова улыбнулся.
— Вы считаете, что я могу вас на него вывести? После того, как вы уже прошли довольно долгий путь? После того, как вы углубились в лес и сбились с дороги, куда вы собираетесь направиться? — и Хантер покачал головой. — Вы сами должны найти верную дорогу — ту, которая нужна и вам, и Индиго. Как только вы поймете, куда идти, вы уже никогда не потеряетесь.
Джейк еле сдержался, чтобы не выругаться, и резким движением вынул руки из карманов.
— Другими словами, я сам должен выпутываться.
— Нет. С вами моя дочь. Будьте внимательны при выборе пути. Временами вам предстоит преодолевать обрывы и кручи. Будут попадаться и узкие каменистые участки. Вы должны знать, что пойдете по тропе, по которой могла бы пройти и Индиго.
Джейк вздохнул и устало опустился в кресло-качалку. Обхватив руками голову, он уперся локтями в колени.
— Именно сейчас я вышел на чертовски каменистую тропу, — он тихо рассмеялся и взглянул на Хантера. — Она не станет со мной разговаривать. Это больше всего меня и подогревает.
Хантер чуть заметно улыбнулся.
— Молчание? Понимаю. У них хорошо это получается. Так уж заведено. У нас сильная рука, у них — сильная воля.
— Как вы поступаете, когда Лоретта не хочет разговаривать с вами?
Хантер передернул плечами и поморщился.
— Я начинаю сражение, а потом уступаю. Джейка разобрал такой смех, что он даже не сумел подавить его. Увидев, что Хантер в ответ тоже улыбнулся, он вздохнул с облегчением.
— Извините, но меня это ужасно развеселило. Стоит вам на нее рявкнуть, — и она ляжет на обе лопатки.
— Да, но стоит ей расплакаться, и тут уж я ложусь на обе лопатки. И как только мне удается наконец осушить ее слезы, я понимаю, что сдался.
— А станете вы уступать, если опасаетесь за ее жизнь?
— Нет. Если речь зайдет о ее жизни, я церемониться не буду.
— И я так считаю. В этом пункте я сдаваться не собираюсь.
Хантер молча склонил голову в знак согласия.
— Возможно, приходится уступать в мелочах. Нелегко быть мужем, особенно в первый день, — его понимающие голубые глаза стали серьезными. — Женщине может угрожать много опасностей. И вам не под силу уберечь ее ото всех из них.
— Например? — озадаченно просил Джейк. Хантер махнул здоровой рукой.
— Индиго не умрет от голода, если не будет есть несколько дней. Возможно, нужно предоставить ей самой решать, когда ей принимать пищу. Когда ей хочется выплюнуть еду, а муж приказывает проглотить ее, происходят странные вещи. Моя жена называет это давиловкой.
Джейк перестал раскачиваться в кресле. Он вспомнил утро, когда заставил Индиго проглотить лепешку. Он удивленно поднял брови.
— Что еще?
— Вы должны разрешить ей кормить свою пуму. Это просто осчастливит меня. Она воет весь день и не дает мне спать. И моя жена все время ходит недовольная.
Джейка передернуло.
— Понял. Наверное поэтому Лоретта так холодно сегодня со мной поздоровалась.
— Индиго — ее маленькая дочка, — сказал Хантер. — Ей вряд ли было приятно видеть, как та давится лепешкой. И мы всегда разрешали ей кормить ее зверей. И вдруг ее муж говорит, что пуму нельзя кормить.
— Понимаю.
Хантера не очень убедил ответ Джейка.
— Правда? Если пуму не кормить, она начнет промышлять по ловушкам, расставленным в лесах. И может угодить лапой в одну из них. И охотник ее убьет. А поскольку она доверяет только Индиго, от нас она не принимает пищу. Мы можем только смотреть на нее и переживать.
— И злиться, — добавил Джейк. Хантер улыбнулся.
— Моя Лоретта — добрая женщина и ничего не скажет. Но посмотрит на вас ледяным взглядом. Уступайте в мелочах, ладно? Столько перемен за такое короткое время чреваты массой неприятностей.
Джейк спрыгнул с качалки.
— Спасибо, Хантер. Вы меня просветили. Хантер кивнул.
— Вы пойдете навстречу моей дочери, и тогда она тоже пойдет навстречу вам.
— Отлично. Мы, пожалуй, так и поступим.
Уже смеркалось, когда Джейк покинул дом Вулфов. Он пошел вниз по дощатому тротуару, громко стуча каблуками и плотно сжав губы. Ярость. Она просто захлестывала его. Сегодня утром Индиго наврала своим родителям, наврала совершенно беспардонно. Спрашивается, почему? Джейк представил себе, как она с видом кроткой овечки сидит за столом и через силу грызет лепешку, всем своим видом показывая, что исполняет приказ мужа-самодура. Эта картина выводила его из себя.
Подходя к дому Лопесов, он заметил, что за окнами темно. Он чертыхнулся и взлетел вверх по ступенькам, решив, что она убежала или выкинула еще какой-нибудь дурацкий женский фокус. Не останавливаясь, он с размаху распахнул дверь так, что она с грохотом стукнулась о стену.
Индиго была здесь, в полутемной кухне. Она стояла у разделочного стола и стругала кусок оленины — мирная домашняя идиллия, разве что на Индиго был индейский наряд, в кухне не горел свет и лицо ее выражало обиду. Джейк почувствовал себя полным идиотом. Он сунул руки в карманы джинсов и молча смотрел на нее. Она выглядела так, словно ее кто-то избил — ее руки, покрытые синяками, дрожали, и казалось, что она вот-вот расплачется.
Его злость немного улеглась. Хотя его и взбесило то, что сегодня она черт знает что наговорила о нем своим родителям, он все же не мог не признать, что последние несколько дней ей пришлось туго. И она боролась за себя, как могла. Единственное, что ему оставалось, — понять ее переживания и взять себя в руки.
Он сходил в гостиную за лампой, зажег ее и поставил на кухне.
— Тебе понадобятся завтра дрова? — спросил он. Выражение ее лица не изменилось, хотя губы слегка дернулись.
— Сама принесу, — сказала она.
Ее ответ прозвучал сухо и враждебно, под аккомпанемент ударов ножа, который плавно прорезал кусок оленины и ударял о стол. У Джейка появилось неприятное ощущение, что она представляет себе, будто кромсает его шею.
— Я могу тебе помочь, — ответил он.
Сказав себе, что нужно сохранять спокойствие и благоразумие, он вышел и набрал охапку дров. Когда он вернулся, она кончила строгать мясо и принялась чистить картошку. Джейк с притворной веселостью произнес:
— Гроза прошла стороной. Так что впереди много солнечных дней.
В ответ — холодное молчание. Джейк стиснул зубы и снова отправился за дровами, проклиная всех женщин на свете и их метод самообороны. Возможно, Хантера лишь позабавила бы подобная ситуация, но Джейку было не до смеха. Он перестанет себя уважать, если позволит Индиго так себя вести каждый раз, когда она с ним не согласна.
Приняв решение, Джейк вернулся на кухню и уложил дрова в поленницу.
— Пожалуйста, миссис Рэнд. Этого хватит на весь завтрашний день.
Она не поблагодарила его. И даже не подала виду, что услышала его слова. Джейк наблюдал, как она, прикрыв крышкой кастрюлю с картошкой, принялась раскладывать на разогретой сковородке с шипящим жиром кусочки оленины, обваленные в муке. Все ее существо дышало ненавистью. «Спокойствие!»— напомнил он себе. Он вдруг подумал, что она не решается бурно выражать свои чувства просто из боязни, что он ответит ей той же монетой.
Он потер себе шею.
— Дорогая, я знаю, что ты расстроена. Капельки раскаленного жира брызнули со сковородки, и Индиго вздрогнула.
Джейк ждал ответа, потом понял, что Индиго не собирается ничего говорить, и поджал губы.
— Посмотри на это с хорошей стороны. Ведь если ты не будешь работать несколько дней, у тебя появится возможность проводить больше времени со своей матерью.
Он сделал паузу и добавил:
— Или со своими зверями. Например, с Беззубым. Она бросила на него удивленно-испуганный взгляд.
Ее лицо изменилось. Что это? Чувство вины? Джейк не мог быть уверен, что угадал правильно. Через минуту ее лицо приняло прежнее выражение. Спина распрямилась, и Индиго снова сосредоточилась на готовке оленины, словно его тут и не было.
— Не надо бояться, что я разозлюсь, если ты рискнешь высказать свое мнение.
Она ответила, не поднимая головы:
— Я не боюсь.
Это было не так, и они оба это знали. Джейк почувствовал, как в нем нарастает раздражение.
— Ну, тогда, по крайней мере, взгляни на меня. Хотя она и была смущена, он заметил, что в ее глазах притаилась обида.
— Вот так лучше.
Если бы взгляд и в самом деле мог испепелять, Джейк был уверен, что от него остались бы одни головешки. Джейк отлично знал характер Индиго и то, что она не станет скрывать своих чувств.
— Сколько мне еще терпеть это проклятое молчание?
Индиго облизала губы.
— Пока мне не захочется что-то сказать. А сейчас во мне нет ничего, кроме… — ее лицо напряглось, и она испытующе посмотрела на него, — злости.
Это был шаг в правильном направлении.
— Тогда излей ее на меня, — произнес он строгим тоном.
Она снова бросила на него изумленный взгляд.
— Это твое желание?
Он привык к дамским штучкам Мэри-Бет, к которым она прибегала, когда хотела добиться своего. И сейчас Джейк с опаской посмотрел на Индиго. Ему начинала надоедать ее готовность услужить. Если ей хотелось заставить его почувствовать себя злодеем, она вполне в этом преуспела. Если она надеялась рассердить его, то была очень даже к этому близка. Она даже сама не понимала, насколько.
— Да, это мое желание, — выдавил он из себя. Распрямившись, она убрала сковородку с огня, вытерла руки о полотенце и повернулась к нему.
— А ты не взбесишься?
— Нет. Меня взбесит, если ты не станешь говорить. Она вздернула голову.
— По-моему, ты самонадеянный эгоист и негодяй. Она произнесла это так четко и безапелляционно, что Джейк сначала ничего не понял.
— И я ненавижу тебя, — закончила она.
У него в горле пересохло, то ли от ярости, то ли от желания рассмеяться.
— Это все?
Она была явно возбуждена. Подойдя к шкафу, она взяла в руки вазу и тупо уставилась на нее.
— Нет, не все.
— Ну?
Она взглянула на плиту, поставила вазу обратно на полку и сняла тарелку.
— Мне бы хотелось, чтобы твой ужин сгорел. Тогда бы я выбросила его на пол и поколотила бы тебя горячей сковородкой.
— Это нехорошо, правда? Видно, ты действительно очень расстроена.
— Да.
Он сложил на груди руки.
— Однако вместо этого ты убрала сковородку с огня, чтобы оленина не подгорела?
Она недовольно поджала губы.
— Ты мой муж. И моя обязанность — смотреть, как ты ешь.
— Даже когда ты не в духе?
— Мои чувства будут иметь значение лишь в том случае, если ты сам этого захочешь.
Он прищурился. Появились проблески взаимопонимания. Чувство вины — абсолютное оружие. Мэри-Бет могла бы брать уроки у этой девчонки.
— Не говори мне этого. Ведь таков закон, по которому живет ваш народ? Жена должна подчиняться, и если ее муж самонадеянный эгоист и негодяй, ей остается лишь принимать его таким, как есть.
Ее глаза вспыхнули.
— Да.
Постепенно сводя все в шутку, он улыбнулся, глядя на ее взволнованное лицо.
— Я правильно понимаю? Ты была настолько взбешена, что хотела — как это, а? — поколотить меня, однако ты пришла домой, начала готовить ужин и не произнесла ни слова. Именно так положено вести себя верной жене из племени команчей, когда ей не терпится убить своего мужа?
У Индиго загорелись щеки.
— Да.
— И она не кричит, когда сердится? — сказал он, улыбаясь во весь рот. — Не возникает? И просто делает то, что ей говорят, не вступая в пререкания?
— Да, — ответила она.
— Повтори. Я что-то не расслышал.
— Да!
Джейк с усмешкой рассматривал Индиго. Наконец он выпрямился и сказал:
— Об этом мечтает каждый мужчина. Повернув голову к плите, он произнес:
— Хочу тосты вместо булочек. С хрустящей коричневой корочкой.
И вышел из кухни.
Помывшись после работы и переодевшись, Джейк вернулся к столу и увидел, что его угрюмо молчащая красавица-жена приготовила великолепный ужин. Он сел и положил салфетку на колени. Самодовольно улыбнувшись, он спросил:
— А ты не будешь есть?
— Я не голодна.
Он проглотил кусок мяса и вспомнил те дни, когда Мэри-Бет морила себя голодом. Когда на поле битвы сталкивались две воли, он всегда выходил победителем.
— А если я буду настаивать? Она покорно посмотрела на пищу.
— Тогда я буду есть.
— Даже если тебе придется по обыкновению давиться?
Ее глаза испуганно вспыхнули. Он посмотрел ей прямо в лицо. Они оба отлично знали, что он вовсе не заставлял ее давиться той лепешкой. Просто его беспокоило, что она ничего не ела, и он пытался уговорить ее проглотить хоть что-нибудь. По каким-то причинам она решила воспользоваться этим и выставить своего мужа в невыгодном свете, повторив слово в слово то, что он сказал.
Зачем? Вот в чем вопрос. Может быть, она надеялась, что ее родители объявят их брак недействительным? Джейк не знал, что подумать. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что не хотел благодаря ее наговорам выглядеть эдаким бессердечным злодеем, и она больше не посмеет так себя вести.
— Не думаю, что тебе станет скверно, если ты разок-другой не поешь. Конечно, толстушкой тебя трудно назвать, но кой-какой лишний жирок у тебя имеется.
Она в явной растерянности провела рукой по своему бедру.
— Я боялся услышать от тебя, что тебе положено ждать, пока муж не покончит с трапезой. Ведь так принято у индейцев? Сначала едят мужчины, а женщины ждут в сторонке.
— Мой отец не признавал этой традиции. В его доме соблюдают обычаи, но они представляют собой смесь из обычаев бледнолицых и команчей. Отец любит, чтобы мать сидела за столом.
А еще ее отец почитал нужным уступить, когда мать злилась и не хотела с ним разговаривать. Да, Хантера нельзя назвать самодуром.
— Понимаю, — улыбнулся он. — Значит, если какой-нибудь обычай команчей мне не по вкусу, мы можем изменить его, не так ли?
— Да.
Джейк сунул в рот кусок домашнего хлеба, который испекла Лоретта. Запив его кофе, он сказал:
— Нет, я не жалуюсь. И мне еще не приходилось встречать мужчину, который жаловаться бы на то, что его жена — воплощенная покорность и единственная ее цель — всячески угождать ему и исполнять все его приказания.
Ее щеки снова порозовели.
Чтобы спрятать усмешку, Джейк припал к чашке.
— Скажи, а как в таком случае должен вести себя муж? Существуют ли и для него какие-нибудь правила поведения? Мне бы не хотелось разочаровать такую покорную жену, для которой свято чувство долга, и обмануть ее ожидания.
— Для мужа не существует никаких правил, — ответила она.
— Ни одного? Но наверняка жена что-то ждет от него, наверняка в ее голове сложился какой-то идеал.
— Ей остается лишь надеяться, что муж будет любить ее и… — она взглянула ему в глаза, — стараться ей угодить.
Вот это сюрприз! Она словно напомнила ему о том, что он обещал вчера. Как он тогда сказал? «Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива».
— Я чувствовал, что что-то тут не так.
— Нет закона, который бы обязывал его любить, — добавила она дрожащим голосом. — Женщина может лишь надеяться на это.
Он поставил чашку на стол, мысленно аплодируя ей. Замечательный метод — давить на его совесть. Правда, к своему несчастью, она не знает, что он никогда не позволял собой манипулировать. Она может хоть целый месяц хитрить — все равно не дождется, чтобы он выпустил ее из дома. Если же у нее была другая цель — заставить родителей объявить их брак недействительным, — то и в этом случае она ничего не добьется. Сегодня вечером он это выяснит.
Не то чтобы он собирался позволить ей вести себя в том же духе, независимо от цели, которую она преследовала. Ей было невдомек, что у него тоже есть свои методы, пусть не слишком красивые, чтобы в корне пресечь ее попытки перехитрить его.
— Короче говоря, главное — мои желания, — произнес он и на секунду задумался. — Это замечательно удобно для мужчины. И касается буквально всего? Какой бы невероятной ни была моя просьба, ты обязана подчиниться мне, не задавая лишних вопросов и не возражая?
Ее достоинство было задето, и она явно медлила с ответом. Но затем тихо промолвила:
— Да.
Джейк откинулся на спинку стула и воззрился на нее. Подняв брови, он сказал:
— Это становится интересным.
На ее лице отразился испуг: она поняла, к чему он клонит. Он был изумлен, что она не пытается изменить тактику. Когда Мэри-Бет не помогали ее уловки, она прибегала к другим.
Он вытащил из кармана часы и посмотрел на циферблат.
— А знаешь ли ты, что мы с тобой женаты уже почти двадцать четыре часа?
Он взглянул ей в глаза и с удовлетворением заметил, что она начала нервничать. Возможно, она наивна, но не глупа.
— Двадцать четыре часа… а я еще ни разу не видел моей жены без рубашки и одежды из кожи, в которую она запакована с ног до головы. Что если я попрошу тебя раздеться? Это может заменить мне десерт.
Она приложила руку к горлу, ее глаза округлились и стали похожи на монеты. Ужас, который ее обуял, чуть не испортил ему всю игру. Единственное, что ему оставалось, — это постараться не выдать своих чувств.
— Ты действительно просишь меня об этом? — пролепетала она.
— Ну, а если бы попросил? Ты разделась бы, Индиго?
Она сглотнула и в страхе посмотрела на лампу.
— Лампа горит.
— Это, чтобы лучше тебя видеть, — сказал он, еще дальше откидываясь на стуле и стараясь изо всех сил придать своим глазам похотливое выражение. — Сначала рубашку, пожалуйста. Но только не надо это делать в другом конце комнаты. Подойди ко мне, встань рядом. И снимай помедленнее. Добрая половина удовольствия заключена в предвкушении.
Казалось, она бы все отдала, чтобы удрать. Еле сдерживая смех, Джейк продолжал:
— Ну же, покорная жена. Я не могу ждать всю ночь. Опустив голову, она направилась к нему. Когда она коснулась бедром стола, ее руки опустились вниз и ухватились за конец замшевой рубашки. Он все еще думал, что она остановится, был в этом полностью уверен. Но неожиданно она рывком сняла рубашку через голову и бросила ее на пол.
Джейку показалось, что его окатили ведром ледяной воды. Он был настолько потрясен, что едва дышал, и сердце у него в груди словно перестало биться. Он не смог бы пошевелиться, даже если бы ему приказал сам Господь Бог. Она стояла перед ним, как овечка на заклании в ожидании, когда над ней блеснет нож, — дрожащая, со склоненной от стыда головой. Ее муслиновая сорочка, застиранная до полной прозрачности, скорее не прикрывала ей грудь, а дразнила.
Передние ножки стула, на которой сидел Джейк, с таким грохотом опустились на пол, что Индиго вздрогнула. Джейк застыл в молчании. Ему вдруг стало ясно, что она не играла роль. Она совершенно искренне была готова исполнить любое его приказание, даже если это означало бы для нее конец света.
Ему вспомнился вчерашний день, когда Индиго уверяла, что воля отца для нее закон, и она никогда не ослушается его. Он видел, каким бледным было ее лицо во время свадебной церемонии, и не забыл, какой страх обуял ее прошлой ночью. Меньше всего она хотела выходить за него замуж и все-таки сделала это. А почему? Потому что так распорядился ее отец.
Ужин, который он только что съел, камнем упал ему в желудок. Несколько раз в жизни он вел себя, как идиот, но сегодня он превзошел себя.
— Индиго… — прошептал он.
Услышав его голос, она всхлипнула и стала высвобождать сорочку, заправленную в штаны. Он схватил ее за запястья, чтобы остановить. Она подняла голову. Голубые глаза, в которых блестели слезы унижения, посмотрели на него с немым вопросом.
— Я не имел это в виду. Я пошутил.
Его слова, произнесенные взволнованным голосом, повисли в воздухе и казались такими гадкими, что он хотел взять их назад. Шутка? Она была права: он эгоист и мерзкий негодяй. Да еще глуп как пробка.
— Я не думал, что ты действительно… я думал, что…
Слова были ни к чему. Глядя на нее, он понял, правда слишком поздно, что она не из тех, кто станет манипулировать другими или врать. Она соврала единственный раз — когда сказала, что не боится его. Но это было продиктовано лишь гордостью, а не желанием обмануть. Боже, почему он ничего не заметил в ее глазах? Они были чисты, как стекло, и в них отражались все ее мысли и чувства.
«Это твое желание? Я должна? Это твое последнее слово?» Он вспомнил, как изменилось ее лицо этим утром, когда он попросил ее быть осторожнее с животными. «Мне не нравится, что ты кормишь пуму». Он ничего ей не запрещал. В этом не было необходимости. Достаточно было одного его недовольства. В голове звучал голос Денвера Томпкинса: «Скво сделает все, что ей прикажет мужчина».
Джейку стало нехорошо. Она словно ковром расстелилась перед ним, чтобы он походил по ней ногами, и он не постеснялся втоптать в грязь ее гордость. Джейк отпустил ее запястья и снова упал на стул.
— Прости, Индиго. Можешь снова надеть рубашку.
Она одной рукой закрыла грудь и наклонилась, чтобы поднять рубашку. Он заметил, что ее дрожащую руку, которой она потянулась за рубашкой, перерезает шрам от ножа. У нее нет ничего общего с Мэри-Бет; глупо было сравнивать их.
Она прижала рубашку к груди.
— Теперь можно мне пойти в спальню? Джейк съежился. Он почти был уверен, что окончательно испортил их отношения…
