У Синтии Эндрюс было амбицией не меньше, чем у любого тайпана, но стремилась она не к огромному богатству или колоссальной власти, а к обычной славе. Красивая и талантливая журналистка Би-би-си уже успела снискать определенную славу в Лондоне, но ей хотелось международной известности. Презрение к монархии сделало для нее презренными вечные перепевы в «Новостях» на тему жизни и пристрастий членов королевской семьи.

1992 год был, по определению Елизаветы Второй, «ужасным» для нее – в этом году она увидела, как рушатся семьи ее детей и как горит ее любимый замок, для Синтии же это стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения – она хотела сообщать настоящие новости, серьезные новости, а таких было немало в Гонконге. Хотя до окончательной передачи суверенитета Китаю оставалось целых четыре года, в Гонконге постоянно разыгрывались человеческие драмы, пока губернатор колонии исполнял опасный танец демократии с пекинскими правительственными чинами. В Лондонском отделе Би-би-си не хотели терять Синтию, но она пригрозила переходом «Си-эн-эн», если ее не переведут в Гонконг и не предоставят полномочий по освещению пекинских игр губернатора Паттена.

Требования Синтии были удовлетворены, и когда в середине апреля она переместилась в Гонконг, то неожиданно – и с радостью – обнаружила еще одно преимущество своего переезда – в Гонконге оказался Тайлер Вон.

Двумя годами ранее, освещая визит принцессы Уэльской в Монте-Карло, она оказалась почти у самой финишной черты в момент, когда Тайлер выиграл Гран-при «Формулы-1» в Монако. Гонщик оказался транспортным магнатом, и победа была для него своеобразной компенсацией за поражение четыре года назад, едва не стоившее ему жизни. Синтия была достаточно близко, чтобы увидеть, как реагировал он на свою победу – он казался скорее озабоченным, чем торжествующим; воин, сокрушивший старого врага, был уже далеко впереди, его пронзительно-голубые глаза вперились в линию горизонта в поисках новых миров, что нужно было покорять.

В Монако Синтии так и не удалось познакомиться с Тайлером, но она поклялась, что как только возникнет такая возможность, она сделает все для того, чтобы хотя бы часть его неуемной энергии сконцентрировалась на ней – пусть ненадолго. С победой Тайлера на «Формуле-1» кончилась его карьера гонщика, но он был еще более неуловим, чем в период гонки за Гран-при: странствовал по всему миру, контролируя свою транспортную империю. Однако контракт на строительство «Нефритового дворца» заставил его временно осесть в Гонконге: целых семь месяцев он должен прожить здесь, чтобы лично пронаблюдать за поставкой на его судах специально отобранных строительных материалов и произведений искусства.

Прибыв в Гонконг, Синтия начала планировать место и время встречи с Тайлером. Не менее нетерпеливая, чем он, она поняла, что раньше августа встретиться не удастся – зато в начале этого месяца она должна будет включить в пятничный выпуск новостей «Интервью с ньюсмейкером». А можно ли представить себе лучшего гостя, чем тридцатишестилетнего обладателя Гран-При?

И во время эфира, и после Синтия обязательно спросит своего собеседника, чья страсть к опасным приключениям всем хорошо известна, – как ему удается удовлетворять ее теперь, когда его жизнь заключается в прослеживании неторопливого передвижения гигантских судов, а не сумасшедших скоростей гоночных машин? А потом, улыбнувшись как можно более соблазнительно, Синтия предложит ему возможность полностью удовлетворить эту страсть.

Однако Синтии не пришлось дожидаться августа: в середине мая, не успела она еще позвонить ему, чтобы договориться об интервью, они встретились на ипподроме: благодаря приглашению главы «Жокей-клуба» оба получили возможность наблюдать за скачками из одной ложи.

Но не прошло и месяца с начала романа Синтии и Тайлера, как она начала ощущать его беспокойство. Впрочем, она отнеслась к этому исключительно философски – ведь их связь была чисто плотской, тут не было ни тени любви; но она была знойной, как июнь в Гонконге. Пока есть, чем наслаждаться, она будет наслаждаться.

Сегодня вечером благодаря Тайлеру она сможет наслаждаться пребыванием среди элиты, приглашенной на званый вечер в Замок-на-Пике Виктории. Синтия так и не поняла, действительно ли он хотел пригласить ее; она, увидев у него приглашение на два лица, быстро навязала себя этим вторым лицом. Позолоченное приглашение само по себе могло стать находкой для коллекционера – на нем был золотой отпечаток личной печати сэра Джеффри Ллойд-Аштона, его китайское имя, вырезанное на каменном штампе.

Она начала умильно выпрашивать приглашение, и Тайлер, которого эта просьба немало позабавила, подарил его, а заодно и сам вечер со сливками сливок Гонконга. Разумеется, в ней не переставал напряженно работать журналист: этот званый вечер в Замке, где присутствовало столько влиятельных и богатых лиц, многое значил для будущего капиталистического Гонконга.

– Только никаких интервью, – строго предупредил ее Тайлер, медленно тормозя свой «ламбордини» он словно прочитал ее мысли.

Одетый в белое слуга еще не успел открыть дверцу машины, как Синтия, невинно рассмеявшись, ответила:

– Интервьюировать? Мне? – спросила она по-французски.

– Ты меня понимаешь, Син.

– Понимаю и принимаю. С меня хватит простых разговоров.

Синтия Эндрюс давно не верила в сказки, но если бы кто-то решил создать на Земле сказочный замок, то, подумала она, лучше Замка-на-Пике не придумаешь. Уже два пролета крутой мраморной лестницы настраивали на мистический лад: поднимаясь, невольно приходилось смотреть на ослепительно белое здание на розоватом фоне вечереющего летнего неба, позволяющего в этот июньский вечер увидеть редкое зрелище – соединение Венеры и лунного серпа.

Уж не подстроил ли всемогущий сэр Ллойд-Аштон самолично это романтическое сочетание светил? Может быть, он решил преподнести подарок жене, женщине, которую считал своим самым драгоценным сокровищем?

Покинув Англию, Синтия считала, что с королевской семьей покончено, но вот и в Гонконге ей приходится подниматься по мраморной лестнице в дом королевской четы этого города. Сэр Ллойд-Аштон имел все права на Гонконг как на свое королевство, будучи самым богатым и могущественным его гражданином.

А Ив? Женщина, дважды в неделю – не реже и не чаще – удостаивавшая своих восхищенных подданных своего королевского присутствия, спускаясь из заоблачных высот замка? Ее единственным основанием для претензий на высокое положение была потрясающая красота – голубые глаза, черные волосы и стройная фигура. Этим мощным оружием она завоевала то, что пытались и отчаялись завоевать легионы других женщин – она очаровала очарователя. В свои двадцать шесть лет, будучи на шестнадцать лет моложе самого могущественного тайпана Гонконга, она сумела завлечь прославленного гонконгского донжуана под венец.

И по всем признакам, сейчас, после семи лет брака, сэр Джеффри был по-прежнему очарован ею: они наглядеться не могли друг на друга и были, по общему признанию, самой счастливой парой Гонконга.

Синтия никогда не призналась бы, что тягостное чувство, которое она ощущала, поднимаясь по лестнице, было завистью; к тому моменту, как они достигли ее вершины, оно превратилось в полное презрение. Как раз вовремя, так как наверху их приветствовала женщина, видимо, столь вжившаяся в свое королевское окружение, что воображала себя принцессой.

– Вы, вероятно, чувствуете себя очень уверенно, – приветствовала ее Синтия. Ее слова казались сотканными из шелка, на ее губах играла самая дружелюбная улыбка, но фиалковые глаза жадно впились в Ив, словно перед Синтией был не живой человек, а гипсовая статуя. – Ведь вы – одна из самых безупречных дам Британской империи. Разве не так, Тайлер?

Но Тайлер никогда бы не сказал, что стоявшая перед ними женщина уверена хоть в чем-то – хотя для этого и были основания. Она была потрясающе красива: высокая, стройная, от нее веяло безупречностью воспитания нескольких поколений. У нее было столько прирожденных достоинств, что одним, пусть и прекраснейшим, она решила пренебречь – ее роскошные волосы цвета воронова крыла, которые могли бы ниспадать по ее плечам волнами, были коротко обрезаны, так что остались только обрамлением для ее прекрасного лица… и потрясающих голубых глаз.

Тайлер подумал, что их можно назвать сапфировыми. Глаза, которые преследуют тебя еще долгое время после того, как ты посмотрел в них. И глаза, которые сами выглядят загнанными.

– Извини, – тихо сказал он. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Леди Ллойд-Аштон часто называют «принцессой Замка-на-Пике», – пояснила Синтия. – Но в отличие от большинства современных английских принцесс, она не вовлечена ни в какие скандалы.

Тайлер же не мог отвести взгляда от Ив; он думал, что ее смущение – и даже ее боль – будут смягчены его безмолвным извинением.

Но Синтию нужно было остановить, и Тайлеру пришлось отвести глаза, чтобы остановить ее болтовню ледяным взглядом. И не успела еще вся кровь отхлынуть от щек Синтии, как он снова вернулся к глазам Ив. Улыбнувшись, он сказал:

– Добрый вечер, леди Ллойд-Аштон.

Казалось, на мгновенье ее голубые глаза освободились от гнетущего их страха и засияли в надежде и благодарности.

– Добрый вечер, мистер Вон.

И тут на сцене появился сам сэр Джеффри Ллойд-Аштон. Тепло пожимая руку Тайлеру и не менее тепло улыбаясь обоим, он сказал:

– Привет, Тайлер. Я рад видеть тебя на нашем празднике.

Тайлеру пришлось снова отвести взгляд от Ив, но его слова, обращенные к ее мужу, предназначались и ей:

– Я тоже.

– Мисс Эндрюс, – продолжал Джеффри, – знаменитая гонконгская журналистка. Добро пожаловать в Замок. Позвольте мне представить вас гостям; я уверен, что со многими вам будет приятно познакомиться.

Синтия бросила торжествующий взгляд на Тайлера и притворно-застенчиво улыбнулась самому могущественному – и такому красивому – тайпану Гонконга.

– Вы совершенно правы, сэр Джеффри.

На какую-то секунду Тайлеру показалось, что когда Джеффри двинулся вперед, чтобы предложить Синтии руку, он пройдет мимо Ив, как бы не заметив ее. Однако Джеффри, прежде чем увлечь за собой Синтию, повернулся к жене, и в его взгляде засветилась нежность.

– Ты сегодня просто очаровательна, моя милая, – сказал он, лаская ее взором. Стало очевидно, что сэр Джеффри Ллойд-Аштон может часами любоваться своей женой. Но буквально через секунду он, обезоруживающе улыбаясь, обратился уже к Синтии:

– Ну что же, мисс Эндрюс? Идемте?

Тайлер не стал смотреть, как Джеффри исчез с ней в большой зале Замка. Он не мог оторвать глаз от Ив: в ее глазах снова появилась боль, снова вернулась печаль. Тайлер снова улыбнулся ей, но ее взор, казалось, был настолько поглощен своими видениями, что она не заметила его улыбки.

Тайлер решил пробудить ее, сказав что-нибудь, но едва он успел вымолвить хоть слово, длинные черные ресницы дрогнули и сапфировые глаза снова загорелись – прибывали новые гости, и леди Ллойд-Аштон должна была играть роль очаровательной хозяйки… принцессы.

Сначала Джеймс, Алисон, Сэм и Мейлин собирались отправиться на Пик на одном из принадлежащих отелю «роллс-ройсов». План начал рушиться уже в четыре часа дня, когда Мейлин решила воспользоваться «ягуаром» Джеймса и приехать в Замок самостоятельно, а к шести часам оказалось, что и самому Джеймсу надо сделать несколько неотложных звонков, и он сообщил дежурному швейцару, чтобы подали автомобиль для Сэма и Алисон, он же поедет позже на другой машине.

Джеймс хорошо знал, что раньше девяти ужин не начнется. Ив сказала ему, что он может и не появляться раньше, не тратя два часа на предшествующие ужину светские разговоры. Однако, чтобы не обижать Ив, согласившуюся быть хозяйкой вечера, данного в честь начала строительства его собственного отеля, Джеймс решил все-таки приехать в половине восьмого вечера.

Из-за Ив… и из-за Алисон.

Джеймс не видел Алисон с понедельника, когда уехал в Австралию, однако и там его преследовал образ ее пылающих щек и сияющих изумрудных глаз, робко и вместе с тем настойчиво возникавший в его сознании много раз, даже в самые неподходящие для этого моменты: когда ему приходилось разбираться со строительными проблемами… и тогда, когда он вспоминал Гуинет.

Джеймсу хотелось встретиться с Алисон, побыть рядом с ней. Наверняка, подумал он, когда перед ним окажется женщина из плоти и крови, а не ее идеальный образ, неуместные мысли исчезнут.

Он нашел ее на одной из открытых террас Замка. Она стояла совершенно спокойно, глядя через перила на город. Ее золотистые волосы отсвечивали всеми цветами радуги от струящихся внизу огней города. Так же радужно отсвечивало блестящее вечернее платье.

Джеймсу не было видно ее лица, но он мог представить себе, как оно прекрасно; ему пришлось признаться – его чувства не развеялись при их встрече.

И тихо, очень тихо, он спросил – скорее себя, свое сердце, чем ее:

– Вы чувствуете себя виноватой?

У Алисон при звуках его голоса учащенно забилось сердце. В дни, когда его не было, она думала о нем и дала себе слово, что будет говорить с ним так, как говорит со всеми, откровенно и просто. А если она покажется ему безнадежно наивной? Ничего, пусть так и будет – она такая, какая есть. Но теперь, когда она повернулась к Джеймсу, мужество покинуло ее. Отвечая ему, она отвечала и самой себе – честность должна была проявиться немедленно.

– Очень, – призналась она. – А откуда вы узнали это?

– В первый раз, когда мы говорили с вами и я выразил надежду, что вы приедете в Гонконг, вы упомянули о свадьбе, которая должна была состояться как раз в этот уик-энд, где вы тоже должны были присутствовать.

– Я уже забыла, что говорила вам об этой свадьбе!

– Вы должны были быть свидетельницей невесты?

– Нет. – Она покачала головой, и лунные отсветы разлетелись по всей веранде. – Я должна была быть невестой.

– Алисон… я очень виноват…

– Спасибо, Джеймс, но ничего страшного не случилось. Этот брак не должен был состояться.

– И все же, – тихо напомнил Джеймс, – вы почувствовали какую-то вину.

– Не из-за этого. – Она отрицательно покачала головой. – Я виновата перед своими родными, особенно перед бабушками и дедушками. По некоторым чисто личным причинам, они не хотели, чтобы я ехала в Гонконг. Им бы хотелось, чтобы я, приехав сюда, ужаснулась и первым же рейсом улетела назад.

– Но вы не улетели.

– Да.

– Так что вы не возненавидели Гонконг.

– Нет, конечно, – тихо ответила Алисон, стараясь следовать своему обещанию, – я полюбила его.

Когда в Замок приехала Мейлин, Сэм сразу же почувствовала это. Он ждал ее, беспокоился из-за ее отсутствия, удивлялся тому, что она решила приехать позже и одна. Но когда он увидел ее поднимающейся по мраморной лестнице дворца, его тревога рассеялась.

Она просто хотела появиться на сцене как можно более эффектно – и ей это удалось. Все оставили свои занятия и повернули головы в ее сторону, пока она медленно, по-королевски спускалась по ступенькам в зал. На ней, правда, не было короны, но она в ней и не нуждалась: ее блестящие черные волосы, уложеные в великолепную прическу, казалось, сверкали ярче, чем коронные бриллианты.

Разумеется, на таком званом вечере, как сегодняшний, действовали неписаные, но отлично известные всем присутствующим правила одежды: фраки для мужчин и длинные шелковые платья для женщин. Но Мейлин Гуань решилась явиться на этот праздничный прием в брюках. На ней был элегантный, дорогой костюм – с первого взгляда было видно, что он от Шанель. Блестящие складки золотого ламе соблазнительно облегали ее совершенный бюст и затем ниспадали на свободные, струящиеся брюки.

Сэм, наверное, первым отвел бы взгляд от этой золотой богини, но заглянув в ее глаза, увидел там боль и тут же понял всю правду – именно так Мейлин и удалось выжить в жестоком и презирающем ее мире. Она сама бросала вызов ему, открыто демонстрируя, что она – другая, и открыто радовалась своей уникальности.

Но Сэм знал, что радости тут мало, – Мейлин терпеть не могла быть в центре внимания, просто она считала, что у нее нет выбора. У нее экзотическая внешность, на нее обращают внимание независимо от того, чем она занимается и как одета; предоставляя возможность разглядывать ее, Мейлин обретала чувство собственного достоинства и сохраняла, хотя бы отчасти, контроль над собой.

Поэтому Сэм не стал отворачиваться: он продолжал смотреть на нее обеспокоено и сочувственно, пока Мейлин медленно проходила сквозь ряды самых богатых и знаменитых людей Гонконга. И как только она поздоровалась со всеми, он спас ее.

Мне нужно поговорить кое о чем с моим архитектором, – заявил Сэм, похищая ее из общества.

Выведя ее на благоухающую от цветущей плюмерии террасу, он тихо сказал:

– Вы добились своего.

– Разумеется!

Она отвечала резко и агрессивно, потому что ее сердце кровоточило.

– Я – не из их числа, Мейлин. Я ваш друг. Хотел бы быть им.

Его слова или, по крайней мере, та нежность, с которой он произнес их, смутили ее.

– Вы хотели о чем-то поговорить, Сэм? Что-то с проектом?

– Нет, – улыбнулся Сэм. – Сентиментальное путешествие?

– Извините?

– Я просто думал, где вы можете быть, почему вы решили приехать одна, вместо того, чтобы выехать с нами. Я волновался.

И опять какая-то безответственная и опасная часть ее души хотела подтолкнуть ее признаться ему во всем. Да, это было именно сентиментальное путешествие. Сначала она проехала мимо того места, где когда-то жила с Джулианой – места, где сначала она была так счастлива, а потом так несчастна. Потом она доехала до Маунт камерон-роуд, откуда открывался вид на дом Вивьен Жун в Долине Счастья – место, где жила Джулиана, когда она встретила Гарретта Уитакера и где родилась сама Мейлин. Теперь там опять жила, как и обещала, ее мать. Недавняя покупка Джулианой Гуань этого дорогого дома еще раз доказывала, что она не освободилась от своих романтических представлений о выдуманной ею любви.

Настоящего в этой любви Гарретта Уитакера и Джулианы Гуань было только одно – их ребенок, их дочь, принадлежащая двум мирам… и ни одному из них она не нужна.

– Джейд?

– Мне просто хотелось прокатиться по городу. – Ей удалось изобразить сияющую улыбку, натянуть на лицо радостную маску. – Ну, а как вам показался Замок, Ковбой?

– Он великолепен.

– Но вы почему-то нахмурились?

– Мне кажется, он несколько претенциозен.

– Для того, чтобы показать, что ты – король горы?

– Именно. Или, – тихо добавил Сэм, – чтобы заставить себя поверить в то, что у тебя есть право ослепить дракона.

– Что вы знаете о фэншуй, Алисон?

Сэр Джеффри Ллойд-Аштон задал этот вопрос во время перерыва между пятым и шестым блюдом. Всего полагалось по семь перемен, согласно кантонскому меню, которое было исполнено одним из лучших гонконгских шеф-поваров. Всего за столами в банкетном зале Замка сидело сорок человек. Зал был украшен репликами флорентийских фресок, над головой сияли венецианские люстры, и в каждом углу зала стояло по статуе работы Донателло.

За круглым столом красного дерева с искусной резьбой рядом с хозяином и хозяйкой сидели почетные гости. Беседа лилась свободно, как и рисовое вино. Джеффри был мастером застольной беседы, однако не менее ловко мог разговорить и гостей, умея придать значение и важность даже самому незамысловатому рассказу.

– Я читала о фэншуй, – ответила она, – и кое-что узнала на экскурсиях. Но мне бы хотелось узнать ваше мнение, сэр Джеффри.

Джеффри одобрительно хохотнул, довольный тем, как ловко она перебросила ему его же вопрос, и почти сразу же знаменитый рассказчик сдался на ее милость. Он дал точное и подробное описание четырехтысячелетней традиции «ветра и воды», закончив словами:

– В Гонконге нельзя забывать о драконах. Дракон живет внутри каждой возвышенности. Наверное, Алисон, вам уже говорили это на какой-нибудь экскурсии о моем Замке? Что он поставлен вопреки законам фэншуй? Что он закрывает вид одному из самых важных драконов Гонконга?

Алисон в ответ мило улыбнулась и чуть заметно покраснела:

– Да, так говорили.

Казалось, сэр Джеффри доволен тем, что его презрение к фэншуй до сих пор, вот уже десять лет, служит темой сожаления экскурсоводов. Было ясно, что его нисколько не беспокоят какие бы то ни было неприятности, могущие из-за этого обрушиться на его дом.

Здесь, на высоте тысячи восьмисот футов над землей, вода не представляет особой проблемы, – пояснил он. – Если же ветру пришло бы в голову сдуть с горы мой Замок, то ему пришлось бы снести и значительную часть пика Виктории. Так что, надеюсь, Алисон, вы чувствуете себя вполне уютно здесь с нами.

– Конечно, сэр Джеффри, благодарю вас. Алисон могла бы добавить, что ей также известно о запрете фотографирования в Замке, но интерес сэра Джеффри уже переместился к другому гостю.

– А вы, Мейлин? – спросил он. – Вы верите в фэншуй?

В тоне Джеффри не было и тени иронии; казалось вполне логичным задать тот же вопрос уроженке Гонконга, которая к тому же является архитектором одного из крупнейших отелей города. Несколько ранее, поднимая тосты за гостей, говоря о Мейлин, Джеффри поднялся прямо-таки до поэтических высот.

Но Сэму Каултеру показалось, что этот вежливый вопрос является замаскированной провокацией; кроме того, Сэм знал, что по этому поводу думает Мейлин. Она сидела рядом с ним, и он сразу почувствовал, как напряглось ее тело.

Однако талантливая актриса в ней сумела с поразительной быстротой справиться с этим вызовом. Застенчиво улыбнувшись, она мило протянула:

– Я наполовину верю в это, сэр Джеффри.

Если Джеффри задал вопрос специально с целью поддразнить ее, посмотреть, насколько она чувствительна к своему происхождению, не стыдится ли она его, то она вышла из этого испытания с честью. Более того, блеск ее глаз говорил о том, что ее смешанное происхождение позволило ей взять лучшее от каждой культуры, придерживаться тех традиций, что ей нравились, и просто игнорировать остальные.

«Было ли это испытание?» – подумал Сэм. В улыбающихся глазах Джеффри читалось только одобрение, Сэм же почувствовал, что Мейлин напряглась, ожидая новых подвохов.

Но Сэм Каултер не собирался допускать, чтобы ей причиняли боль – ни теперь, ни в будущем.

Медленно растянув губы в улыбке, он так же медленно протянул со своим южным акцентом:

– Я вроде как новичок в Гонконге, сэр Джеффри, и как бы ковбой по происхождению, но почему-то я верю в фэншуй.

Сэм добился того, чего хотел: внимание Джеффри переместилось с Мейлин к нему. Ничуть не удивленный внешне его словами, любезный хозяин подбодрил его:

– Отлично, Сэм. Тем более, что вам придется строить «Нефритовый дворец». Надеюсь, ваши убеждения будут способствовать привлечению еще большего счастья к этому важнейшему сооружению.

– Еще большего? – удивилась Алисон. Ей ответил Джеймс:

– Я полагаю, что Джеффри имеет в виду вас, Алисон, и Мейлин, и Сэма, и Тайлера.

– Именно так, Джеймс, – согласился Джеффри. – И разумеется, вас. Но есть и еще кое-что. Не знаю, связано ли это с фэншуй, с каким-то совпадением, но Королевская обсерватория, по моим сведениям, скоро опубликует прогноз, в соответствии с которым летние дожди задержатся на месяц, а то и дольше.

– То есть, до конца июля не будет дождей? – нахмурилась Синтия. – Но ведь это довольно необычно, не правда ли?

– Очень необычно, – подтвердил Джеффри. – Однако уже давно наблюдается легкое сезонное смещение – даже тайфуны начинаются все позже и позже осенью. А ведь сухое лето – подарок для вас, не так ли, Сэм?

– Я был бы рад, если бы удалось размочить почву, чтобы поскорее добраться до грунта и заложить фундамент.

– Ну, а как с вами, Алисон? Вам ведь легче фотографировать в солнечные дни?

– Да, но и в дождливые есть работа. Но если такая погода, как сейчас, продлится еще немного, это неплохо.

– Как сейчас? Вы имеете в виду такую влажность?

Алисон даже слегка покраснела, услышав этот удивленный вопрос Синтии.

– Именно из-за влажности, из-за того, что в воздухе столько влаги. Это дает замечательный эффект: все кристально прозрачно и в то же время отблескивает. Просто магическое ощущение. – Краска на ее щеках приобрела более густой оттенок. – В общем, для снимков это хорошо. Я не планировала начать фотографировать так рано, но я подумаю.

– Вы не планировали фотографировать так рано? – еще больше удивилась Синтия. – Откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, – не в правилах Гонконга.

Алисон пожала плечами.

– Мне важно побродить по городу и лучше понять его.

– Побродить? Пешком?

– Пешком, на пароме, троллейбусом… а скоро, может быть, и по воздуху. – Алисон посмотрела на Джеймса. – Миссис Лян сказала, что сможет распорядиться, чтобы мне дали полетать на одном из ваших самолетов, Джеймс. Я надеюсь, вы не будете возражать?

– Разумеется, нет. Мои самолеты и мои пилоты полностью в вашем распоряжении.

– Спасибо. – И, немного поколебавшись, Алисон робко добавила: – Мне не нужны пилоты, по крайней мере, пока я не начну фотографировать. Я могу сама сделать несколько пробных полетов.

– Так вы умеете водить самолет, Алисон? – Это были первые слова, произнесенные за ужином Ив. Алисон утвердительно кивнула, и тогда Ив добавила: – Но ведь это потрясающе, разве не так?

Ив явно обращалась к Джеймсу, но задала вопрос так тихо, что он, кажется, не расслышал. Джеймс и вправду витал мыслями где-то далеко в будущем, которое, он надеялся, никогда не наступит. Джеймс Дрейк не знал ни того, что во время вьетнамской войны Гарретт Уитакер был пилотом, ни того, что он как-то рискнул жизнью, чтобы спасти Сэма Каултера с тонущей в бушующем море нефтяной платформы. И тем не менее, ему не составило труда представить себе дочь Уитакера, саму вылетевшей на спасение людей, перевозя отчаявшихся беженцев из горящего Гонконга.

Боюсь, что мне не удалось поразить Джеймса даже моей способностью к ходьбе, – вымолвила наконец Алисон, решив ответить на вопрос Ив за Джеймса. – Так что ничего удивительного, что он не уверен в моей способности летать.

– А что такое с вашей способностью к ходьбе, Алисон? – поддразнил ее Сэм. – Вы ходите слишком по-техасски?

– Слишком по-американски. Я привыкла к тому, что машины ездят по правой стороне дороги. – И обращаясь к Джеймсу, снова вернувшемуся к действительности и устремившего серебристые глаза на нее, Алисон добавила: – Но за время, прошедшее с нашей последней встречи, я уже выучилась правильно переходить дорогу.

Его серебристые глаза чуть усмехнулись тому, что было известно только им двоим.

– Я ни на секунду не сомневался, что вы на это способны.

Вы собираетесь водить машину в Гонконге, Алисон? – спросила Синтия.

– Водить? Я…

– Нет, – вдруг энергично вмешалась Мейлин. И потом, уже мягче, пояснила: – Мне кажется, Алисон, вам не следует делать это. Это непросто даже для тех, кто привык к левостороннему движению, это слишком непросто, утомительно и даже опасно.

– Верно, – согласился Джеффри. – Да и в чем проблема? В вашем распоряжении весь гараж «Ветров торговли».

Фиалковые глаза Синтии вдруг гневно вспыхнули: Неужели вы собираетесь терпеть это, Алисон? Если бы вы были техасцем мужского пола, вроде Сэма, и разговора об этом не было бы. Лично я полагаю, что если вы сможете летать в тесном воздушном пространстве Гонконга, то сможете и передвигаться по его тесным улицам на автомобиле. Я просто уверена в этом. – Синтия повернула голову к Джеймсу. – Что вы на это скажете, Джеймс? Мы знаем, что вы доверили Мейлин приехать на этот вечер на вашей машине. Неужели вы не доверите то же самое Алисон?

Дело было, конечно, не в доверии; Джеймс был согласен с Мейлин и Джеффри, что Алисон ни к чему водить машину в Гонконге. Но он понял, что Алисон все еще переживает свою оплошность на Меррей-Роуд; сейчас для нее важна его вера в то, что она справится с напряженным уличным движением Гонконга. Улыбнувшись ей, Джеймс спокойно ответил:

– Алисон, я полностью доверяю вам.

И это было то, что нужно: после этих слов смущение и нерешительность мгновенно исчезли. Но Джеймс, не удовлетворенный этим результатом, добавил: – Я готов даже выступить в качестве вашего пассажира.

– О! Я согласна!

– Итак, решено – я назначаю вам свидание. В декабре, когда ваши фотографии будут увековечены на стенах отеля, вы провезете меня через весь остров, и мы поужинаем в одном из плавучих ресторанов Абердина.

– Можете ему доверять, Алисон, – включился в разговор Джеффри, – это слово джентльмена, и у вас куча свидетелей. А пока, так как о ваших водительских подвигах мы не услышим до декабря, расскажите нам подробнее о ваших планах облета Гонконга – неужели вам необходимо совершать полеты в одиночку?

Это было бы самое лучшее, тогда она могла бы лучше сконцентрироваться, но…

– Может быть, вы не откажетесь составить мне компанию, сэр Джеффри? Вы доставите мне удовольствие, да к тому же я смогу использовать вас как гида.

– Благодарю вас, Алисон. Это весьма смелое предложение. Но на самом деле я думаю не только о себе. – Джеффри посмотрел на свою жену, и его глаза наполнились нежностью. – Любовь моя, ты ведь не откажешься пролететь над Гонконгом вместе с Алисон, а?

– Да, – быстро ответила Ив, так как этого требовало положение хозяйки. И леди Ллойд-Аштон улыбнулась: – Да, я была бы рада, очень рада полетать вместе с Алисон.

Нежный взгляд Джеффри перенесся от его принцессы на Алисон:

– Но, к сожалению, она не сможет сопроводить вас – у моей милой Ив идиосинкразия к полетам. Это обнаружилось во время нашего перелета сюда, когда мы должны были пожениться; с тех пор она не летает, и я не хотел бы, чтобы она пробовала.

Но ведь жить здесь, на Пике – все равно что летать, – мягко возразила Алисон. И переведя взгляд с хозяина на хозяйку дома, она добавила: – Я всегда готова взять вас с собой. И если вы все-таки решитесь и вам станет неприятно, я немедленно вернусь на землю.

– Это необычайно великодушно с вашей стороны, Алисон, – сказал Джеффри. – Но почему бы вам двоим, в самом деле, не полетать с этой горы? Когда погода испортится, почему бы вам не присоединиться во время ленча к Ив?

– Это было бы очень мило, – промурлыкала Алисон и снова повернулась к Ив.

– Я буду ждать вас, Алисон, – сказала Ив, и на этот раз ее слова звучали не просто как долг вежливости – Ив была явно огорчена, что их ленч откладывается на месяц, если не больше. Но Джеффри выразился вполне ясно – они могут пригласить Алисон на ленч только после того, как над Гонконгом соберутся дождевые тучи – и не раньше.

– Какой замечательный вечер! – воскликнула Синтия, когда они с Тайлером шли к главному входу ее дома. – Я просто наслаждалась каждой минутой. А ты?

Вопрос был вовсе не риторический, и когда Синтия услышала ответ – весьма неприятный ответ, – она поняла, что ничто не забыто, и она не прощена.

– Не каждой минутой, Синтия.

– Наверное, мне не следовало развивать тему вождения Алисон, но…

– Ты знаешь, что я имею в виду совсем не это. Разумеется, Синтия это отлично знала, и ее фиалковые глаза гневно блеснули.

– Просто невероятно, что ты все еще злишься на меня! Я не сказала леди Ллойд-Аштон ничего такого, что не соответствовало бы действительности. И кроме того, мне вообще кажется, что она должна быть польщена: она знает, что она – Принцесса Замка-на-Пике. Этого-то она и добивалась.

«Неужели она могла хотеть только этого? – задумался Тайлер. – Неужели ее повседневное окружение – это то, о чем она мечтала с детства? Конечно, все это напоминает сказку, и все же…»

– У нее нет в жизни никаких целей, кроме показухи, – продолжала атаковать Синтия, торопясь развить свой успех, принимая за него смягчение сурового выражения лица Тайлера. – Один день в неделю она проводит в детском госпитале; это только показуха, ничего больше!

Тут лицо Тайлера снова посуровело, и в его леденисто-голубых глазах вспыхнуло бешенство.

– Ты поднимешься ко мне?

– Нет.

Теперь уже Синтия начала приходить в бешенство; было ясно, что он околдован этой фальшивой принцессой, но давить или подначивать Тайлера Вона было бессмысленно. Однако она могла утешать себя воспоминанием о приятном tete-a-tete с сэром Джеффри – он сказал, что им следует как-нибудь выпить вместе. Предлогом послужила ее работа, желание узнать о Гонконге побольше, причем из уст его наиболее влиятельных граждан, однако в черных обольстительных глазах тайпана читался совсем иной текст. Да, как бы сэр Джеффри ни обожал свою принцессу, но того немногого, что могло предложить ее бледное тощее тело, явно было недостаточно для него.