ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
— Ли-рин. Ли-рин.
Ленора во сне нахмурилась и перевернулась с боку на бок.
— Где ты? Лирин? Лирин? Иди сюда. Куда ты там подевалась?
Она пряталась за тщательно подстриженным кустарником, на который отчасти падала тень ярко освещенного особняка. Юная рыжеволосая девушка присела рядом с ней, и обе, зажав рот, хихикали, прислушиваясь к медленно приближающимся шагам.
— Лирин… Ленора… Идите сюда… Идите… Где вы там запропастились?
— Ш-ш-ш, — Лирин погрозила сестре пальцем — та уже готова была прыснуть и выдать тем самым их укрытие. — Он услышит и поймает нас обеих.
Под ногами поскрипывал мелкий песок. Шаги стали еще ближе. Увидев неподалеку длинную мужскую тень, они тесно прижались к кустам, боясь даже дышать. А тень все приближалась и приближалась.
Вот она растворилась в кустах, за которыми они прятались. До мужчины было уже рукой подать. Тут совершенно неожиданно прямо у них под носом прожужжала пчела, и обе с испуганным криком вскочили на ноги.
— Ага, вот вы где! — победоносно воскликнул мужчина и перескочил через кустарник.
Проснувшись, Ленора рывком поднялась на постели и испуганно вгляделась в темноту. Лицо на картине! Оно повторилось во сне!
— Лирин… Лирин…
Она почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок, и прижалась к подушке, пытаясь расслышать слова за оглушительным стуком сердца. Неужели этот голос, прозвучавший во сне, будет теперь все время преследовать ее?
— Эштон! — Стоило этому имени прошелестеть у нее в сознании, как она поняла, что все происходящее во сне — не сон. Это Эштон. Она соскочила с кровати и бросилась на веранду. Добежав до балюстрады, Ленора поспешно огляделась, уверенная, что он где-то здесь. Но где? Она пошарила взглядом по земле и всмотрелась вдаль, туда, где виднелась кромка берега. Тут поблизости раздался звук, заставивший ее посмотреть вниз, прямо перед собой. Прислонившись к перилам крыльца, стояла знакомая фигура.
— Эштон! — громко прошептала она. — Что ты здесь делаешь?
— О, моя Лирин! Моя королева! — Отойдя немного, он отвесил ей низкий поклон. — В конце концов ты вышла на мой зов. Душа моя измучилась, но теперь, при звуке твоего голоса, ожила.
— Иди домой, Эштон, — просительно сказала она. Леноре даже подумать было страшно, что сделает Малкольм, если застанет их здесь. — Возвращайся к себе.
— Нет, королева. — Эштон покачал головой и неверной походкой отдалился от дома еще на несколько шагов. — Нет, пока ты не позволишь мне прильнуть к твоей нежной груди.
— Ведь Малкольм же здесь, — в панике прошептала она.
— Я знаю! Это-то меня и мучает! Я, как мог, расставил своих солдат, и все-таки он еще здесь и держит в плену мою королеву!
— Малкольм услышит! Пожалуйста, уходи, — повторила Ленора. — Он убьет тебя, если увидит здесь!
Эштон помолчал и, усмехнувшись, откинул голову.
— Пусть попробует, королева.
— Говорю же тебе, убьет! А ты в таком состоянии, что не сможешь защититься.
— Ах, мадам, мне нет нужды защищаться. Это вас я пришел защитить. Я кладу свой меч у ваших ног, я весь в вашем распоряжении. Вот моя рука, я весь ваш, с головы до пят. — Эштон шагнул вперед. — Я сокрушу наглого врага, похитившего вас, а потом унесу в замок. — Подняв руку, он указал на огромный шатер, ставший ему домом. — Вот он! Ждет не дождется вас, моя королева!
— Не могу я пойти с тобой, Эштон, — громким шепотом проговорила Ленора. — Ну, пожалуйста, прошу, возвращайся к себе.
— Без моей королевы — не могу, — непреклонно заявил он, демонстрируя волю и решимость в последний раз перед тем, как покачнуться и опуститься на колени. А затем он грохнулся на землю, подобно тряпичной кукле, раскинув в стороны ноги и руки.
С трудом подняв голову, Эштон простонал:
— Лирин… Лирин… Иди сюда, ко мне.
У нее сердце разрывалось от боли, и слезы текли по щекам при виде такого страдания. Да, ей и тревожно было, и страшно, но все равно любовь вытесняла все иные чувства. Босая, как была, Лирин побежала вниз по лестнице и, миновав последнюю ступеньку, спрыгнула на землю. Тут она в растерянности остановилась, ибо Эштона нигде не было видно. Исчез! Она огляделась, обведя глазами залитый лунным светом двор в поисках фигуры, слишком хорошо ей знакомой.
— Эштон? — шепотом позвала Ленора и осторожно двинулась к небольшой рощице в восточном углу двора. — Эштон, где ты?
Неожиданно она вскрикнула, почувствовав, как ее обхватывают за талию, резко отрывают от земли и крепко прижимают к сильной, мускулистой груди. Ищущие губы впились в нее, и она ощутила острый запах коньяка. Поцелуй прожег ее насквозь, воспламенил все чувства. Прижавшись к нему бедром, она явственно ощутила его мощную мужскую стать.
— Эштон, опомнись, — слабо проговорила Ленора, закрывая глаза и отклоняясь от жарких поцелуев.
Губы его скользнули ниже, к груди, едва прикрытой ночным халатом; весь мир накренился и поплыл в ее глазах. Ощутив сквозь тонкую ткань влагу его губ, Ленора задрожала, и огненные языки желания, как лава, облизнули ее тело. Он прижимал ее к себе сильнее и сильнее, и терпеть больше не было мочи.
— Я хочу тебя, Лирин, — прошептал Эштон, — я не могу тебя здесь оставить.
Ее вдруг пронзила мысль, что чем сильнее она будет сопротивляться, отказываясь идти с ним в палатку, тем большей опасности он подвергается. Надо пойти с ним и оставить его там, где он будет в безопасности, подумала Ленора.
— Хорошо, Эштон, я пойду с тобой, — прерывающимся голосом сказала она. — Только отпусти меня, пожалуйста.
— Я понесу тебя. — Эштон опустил ее на землю и приладился было снова подхватить ее, но Ленора засмеялась и уперлась ему в грудь.
— Да мы не пройдем и шага, как свалимся на землю. — Она мягко погладила его по щеке. — Ты слишком пьян, дорогой.
— Верно, немного выпил, — сказал Эштон чуть виновато.
— Немного! — слегка усмехнувшись, она провела рукой по его литым мышцам и взяла его за руку. Их пальцы сплелись, и Ленора прошептала:
— Очень даже много, милый.
Нетвердой походкой они пошли по залитой лунным светом лужайке. Эштон то и дело останавливался, привлекая Ленору к себе, но она всякий раз увещевающе повторяла:
— Потом, милый, в палатке.
Достигнув цели, Эштон откинул полы шатра и пропустил Ленору вперед. Широко раскрыв от изумления глаза, Ленора осмотрела убранство. Такого она, наверное, никогда не видела. У нее дух перехватило от восторга. Внутри горели лампы, освещая ей путь; ноги утопали в персидских коврах. Золотистое покрывало из чистого шелка, которым была застелена постель, мерцало при свете ночника. Ленора остановилась у изголовья. Трудно было охватить всю эту роскошь одним взглядом.
Эштон поглядывал на нее из-под нависших бровей, и было в его виде что-то мальчишеское, что всегда придавало ему особенное обаяние. Как же может она отказать ему хоть в чем-нибудь, когда он смотрит на нее таким взглядом? И все же приходится отказывать… ради его же собственного блага.
— Я люблю тебя, — прошептала Ленора, нежно улыбаясь. — Я посижу немного, а потом пойду, ладно? Мне нужно еще некоторое время, чтобы прийти в себя.
Эштон разочарованно вздохнул и, отвернувшись, кивнул. Он снял рубашку, я, глядя на его загорелые плечи, Ленора вспомнила те дни, когда она свободно могла их поглаживать и прижиматься к широкой груди. Ощутив, как у нее слабеют колени, Ленора поспешно отвела взгляд и почувствовала, как вспыхнули у нее щеки. Знал бы он, как она его хочет!
Потоптавшись на месте, Эштон рухнул в ближайшее кресло и стащил с ног ботинки. Затем, уперев локти в колени и зажав голову руками, он подавленно уставился в пол. Вид его поразил Ленору в самое сердце, но она подавила возникшее чувство, ибо знала, чем оно чревато. Неслышно передвигаясь, она откинула с кровати покрывало и сняла роскошное одеяло. Тщательно разгладив простыню, она нерешительно посмотрела на Эштона.
— Ложись, Эштон, — мягко, но настойчиво сказала она. Он поднял глаза, в которых застыл немой вопрос, но Ленора поспешно отвела взгляд. — Я немного посижу с тобой. А потом мне надо идти.
Эштон со вздохом поднялся и нетвердой походкой двинулся к противоположной стороне кровати. Повернувшись к Леноре спиной, он стащил с себя брюки и сел на край. Никаких попыток приблизиться к ней он больше не предпринимал. Не понимая, что с ним случилось, Ленора обошла вокруг кровати и увидела, что глаза у Эштона плотно сомкнуты, словно он пытался унять пульсирующую в висках боль.
— Эштон? — Ленора почти шептала.
Ресницы у него взлетели, и он пристально посмотрел на нее, а затем, глубоко вздохнув, медленно опустился на подушку. Взглянув на стройную мужскую фигуру, Ленора почувствовала, как разгораются у нее щеки и ускоряет свой бег кровь в жилах. Налитые мышцы Эштона напоминали ей гладиаторов минувших времен. Ленора не впервые видела его обнаженным, но только сейчас поняла, как не хватало ей его все то время, что они жили в разлуке. Совсем как жена, она наклонилась, стащила с него брюки и перекинула длинные ноги на кровать. Затем Ленора накинула на него простыню, расправила одежду и повесила на стул. Задув лампы, она снова обошла кровать и села с противоположной стороны, скрестив ноги. Глаза ее обежали потемневшую комнату, и она вдруг почувствовала, как ее поглощает чернота. Она осторожно легла рядом с Эштоном, дав себе слово не засыпать, а изо всех сил попыталась припомнить…
— Куда податься мне… Туда я поплыву… Вокруг света, а потом… и снова в путь… По холму вниз крутому… и снова вверх… И так всегда… покуда не вернусь домой…
Океанский ветер шевелил каштановые волосы, то свивая их своевольно в завитки, то распуская и бросая на грудь широкими прядями. Глядя, как сестра ее резвится вдали на берегу, Ленора рассмеялась и вложила свою ручку в сильную и большую руку. Высокий мужчина нагнулся и посадил ее, к совершенному ее восторгу, себе на плечо, и они теперь хохотали вместе: он был вроде как ее конь, и они скакали за ее сестрой. Тонкими пальцами она взъерошила густую гриву темных волос, и, ощущая себя наверху совершенно покойно, Ленора, даже и не глядя, точно знала, что у него квадратный подбородок и зеленые глаза…
Чем глубже девочки забирались в лес, тем гуще и темнее он становился. Ее сестра, пятнадцатилетняя девушка, приложила палец к губам, и они остановились. Она принялась оглядываться по сторонам и вскоре увидела оленя, которого они вспугнули своим появлением. Олень чутко прислушался, настороженно поводя ушами, и тревожно посмотрел в их сторону. Взгляд его больших глаз остановился на минуту, устремленный куда-то в направлении тенистой вырубки, но тут его спугнул треск сломанной ветки, и олень резво взял с места в сторону от девочек. Они разочарованно двинулись дальше. Тут послышался знакомый голос — оттуда, где хрустнула ветка: «Ленора! Лирин!» Из-за деревьев появился мужчина в коричневом охотничьем костюме с длинным карабином в руках.
— Ленора! Лирин! Куда вы пропали?..
— Лирин! — Голос прозвучал где-то совсем рядом, а теплые губы коснулись щеки. — Лирин!..
— Да, — выдохнула она и, повернувшись, прижалась к горячему телу.
— Позволь мне любить тебя, Лирин…
Слова эти вплелись в ее сон, и она увидела в отдалении фигуру, облокотившуюся о перила парохода.
— Позволь мне любить тебя, Лирин…
— Да, да…
Перемещаясь в Долинах фантазии, она уступила и отдалась его объятию, откинувшись на спину. Рука резко рванулась вверх от ее талии, и Ленора услышала треск рвущейся одежды. Он покрыл ее обнаженную грудь страстными поцелуями, и сердце у нее подпрыгнуло к самому горлу. Тут она поняла, что это не сон. Это была самая что ни на есть действительность. В немом протесте она затрясла головой, но никто этого в темноте не заметил. А после это уже не имело никакого значения, ибо наконец она оказалась там, где хотела. Дома!
Она вся содрогалась под его жгучими ласками, дыхание их смешалось, губы слились. Эти двое были влюблены друг в друга, и они целиком отдались своим чувствам и желаниям. Он покрывал ее шею страстными поцелуями и вкушал мед ее грудей, а она — обжигающий жар его губ. Он сорвал с нее пеньюар, и они сплелись в яростном объятии. Она тесно прижала его к себе, пробегая пальцами по крепкой спине, восхищенно проводя рукой по узкой талии, спускаясь к упругим ягодицам. Страстный порыв уступил место томным медленным движениям, она встала на колени и откинулась немного назад, подставив грудь его поцелуям. Потом он почувствовал, как стройные ноги обхватывают его и как содрогается поверх него ее гибкое тело. Она наклонилась, перебирая пальцами густые волосы у него на груди, целуя зазывно, проводя языком по телу. Он отдавал ей всего себя, и она наслаждалась этим даром до конца, воздавая ему сполна: от ритмичных движений ее тела у Эштона дух захватывало. Так шла эта любовная игра; время исчезло, из настоящего они переместились в головокружительный мир блаженства.
Потом она заснула в его объятиях, положив голову на мощное плечо. Волосы ее разметались по подушке. Эштон вдыхал сладкий аромат ее тела и боялся пошевелиться, чтобы не разбудить, но сердце его, переполненное счастьем, стучало слишком громко.
Через три часа он очнулся от какого-то дикого рева. Солнце уже было высоко, и его лучи пробивались сквозь открытый полог шатра. Но как раз когда Эштон открыл глаза, его заслонила чья-то фигура. Человек слегка нагнулся, переступил через порог и в два шага оказался у кровати. Это был Малкольм. При взгляде на красоту, в мирной неге покоящуюся в объятиях другого мужчины, он полыхнул злобной яростью. Потом перевел взгляд на Эштона, который спокойно наблюдал за ним.
— Ах ты, сукин сын! — Лицо Малкольма перекосилось. Он протянул руку, чтобы сорвать простыню, но тут же почувствовал, как его запястье обхватили железные пальцы.
— Моя жена не так одета, чтобы принимать сейчас гостей, Малкольм, — кратко сказал Эштон.
— Ваша жена?! — Малкольм яростно вырвал руку и вперил горящий взор в заспанные, смущенные глаза той, чей покой он нарушил своим вторжением. Смущение женщины сменилось страхом. Состроив язвительную гримасу, Малкольм, не отрываясь, смотрел на Ленору. Миткалевая простыня прикрывала ее, но очертаний тела скрыть не могла. Малкольм медленно переводил взгляд с нежных холмиков грудей к мягкому изгибу талии и далее, к округлым соблазнительным бедрам. Не пропуская ни единой подробности, он подумал, что никогда еще она не выглядела такой красивой. Его приводило в бешенство то, что этим она обязана другому мужчине.
— Хорошо спали, мадам? — иронически спросил он.
Ленора не нашлась что ответить и, отвернувшись, встретила нежный взгляд Эштона.
— Ну а теперь, когда вы немного поразвлекались, мистер Уингейт, пора вам отсюда убираться, — злобно заявил Малкольм. Вы мне и без того изрядно досадили. Я места себе не найду, пока не удостоверюсь, что ваше поганое семя не дало всходов.
Ленора густо покраснела и негромко произнесла:
— Ну что ж, все равно, Малкольм, вы рано или поздно это узнаете. Зимой у меня родится ребенок, и отец его — Эштон.
— Не-е-ет! — Малкольм бросился к постели, заставив ее в страхе отпрянуть на подушки, но тут же остановился. Прямо в глаза ему смотрело дуло большого револьвера. Он понятия не имел, откуда взялась эта штука, но откуда-то взялась. Щелкнул предохранитель. У Малкольма на лбу выступили крупные капли пота.
— Я же говорил, троньте ее хоть пальцем, и я убью вас. Я не шучу. — Эштон немного помолчал, давая противнику осознать угрозу, а затем махнул револьвером.
— А теперь вон отсюда!
— Вы оба меня обманывали все это время, — взвизгнул Малкольм, отступая. — Нежились, развлекались, а я остался в дураках!
— Я думала, что он мой муж, — вспыхнула Ленора, нервно натягивая повыше простыню.
— Я и есть ее муж, — заявил Эштон.
Малкольм побледнел от ярости.
— Если она ваша жена, то почему же, черт побери, она за меня вышла замуж? — воскликнул Малкольм.
— Я тоже хотел бы это знать, — откликнулся Эштон. — Действительно, не могу понять, почему Ленора вышла за вас.
Малкольм резко выбросил руку, указывая на нее.
— Так вот же Ленора!
— Лирин, — лениво поправил его Эштон.
Малкольм яростно сжал зубы, подыскивая слова, которые убедили бы противника в его правоте, но так и не нашелся что сказать. Он резко произнес, обращаясь к Леноре:
— Немедленно вставай и пошли домой.
— Я думаю, лучше вам уйти, Малкольм, — ответила она.
— Тебе что, неловко одеваться на глазах у мужа? А при нем, стало быть, можно?
— Я не то имела в виду. Вам надо собраться и уйти из дома… сегодня же.
Малкольм бросил на нее яростный взгляд и отступил, качая головой.
— Нет! Я имею право здесь жить! — Движением подбородка он указал на Эштона. — Это ему надо убраться. Не мне!
— Вам нельзя здесь оставаться. Я не могу из-за вас рисковать ребенком. Мало ли что вам взбредет в голову.
— А как насчет него? — Малкольм побагровел. — Где он будет жить?
— Где захочет, — просто ответила Ленора. — Я собираюсь попросить его отвезти меня в Англию. Когда-то у меня была нянька, я уверена, что она узнает меня, и против Эштона она ничего не имеет. Она-то и скажет, кто я есть на самом деле.
— И что будет, если выяснится, что ты Ленора? — насмешливо спросил Малкольм.
— Тогда мне придется как следует подумать. Не могу представить себе, чтобы я была замужем за одним, а ребенок родился бы от другого.
— С этим нельзя не согласиться, — осклабился Малкольм.
Ленора пропустила мимо ушей это замечание.
— Так или иначе, я не могу жить с вами в одном доме после того, что сегодня произошло. Поэтому прошу вас до моего возвращения оставить дом.
— Если я и уйду, то ненадолго. Я еще вернусь.
— Не стоит, Малкольм. Даже если я и Ленора, все равно между нами все кончено. Я подам на развод…
— Чтобы выйти за него? — закричал Малкольм. — Вот уж будет пища для сплетен!
— С этим я ничего не могу поделать, Малкольм, — сказала она. — Я должна думать о ребенке.
— Это верно, щенку нужно имя.
Эштон ледяным взглядом посмотрел на Малкольма.
— Мне надоели, Малкольм, и ваши оскорбления, и ваши угрозы. — Он небрежно поиграл пистолетом. — Полагаю, вам пора отсюда убираться. Мне надо кое о чем потолковать с этой дамой.
Малкольм бросил на них последний взгляд и, едва сдерживаясь, вышел. Он зашагал к дому, обдумывая на ходу различные варианты. С мистером Уингейтом у него еще не все кончено.
Эштон встал и, обвязавшись полотенцем, подошел к пологу шатра. Откинув его, выглянул наружу.
— А он ведь и впрямь вернется, — пробормотал Эштон. — Так просто он не сдастся.
— Не вижу, зачем ему это, — Ленора вопросительно посмотрела на Эштона. — Что ему еще здесь надо?
— О, причин может быть сколько угодно, и все они, так или иначе, связаны с тобой.
Она улыбнулась, положила Эштону руку на обнаженное бедро, любовно и в то же время лукаво улыбаясь:
— Ну, если он будет так же настойчив, как вы, мистер Уингейт, тогда помогай нам Бог.
Эштон улыбнулся в ответ.
— Ну, я-то отчаянно боролся за то, без чего жить не могу. Королева моя!
Ленора перестала улыбаться.
— И что же будет теперь, когда ты добился своего?
Эштон пожал плечами.
— Надо еще кое-что предпринять, чтобы формально закрепить победу. И уж тогда все.
— И ты все еще настаиваешь, что я Лирин?
Он придвинулся поближе и поцеловал ее в плечо.
— Я просто не могу поверить, что вы так похожи друг на друга.
Ленора коротко рассмеялась и поймала его руку. Опасная близость Эштона удерживала ее в постели. Она пробормотала что-то и, почувствовав, как он прижимается к ней губами, вздрогнула. Свободная рука Эштона легла ей на обнаженную спину, прижала к себе, а она и не подумала натягивать на себя простыню. Закинув ему руки на шею, Ленора вся подалась навстречу его ищущим губам.
Эштон бросил взгляд на небольшие часы, украшавшие интерьер его роскошного жилья, соображая, когда вернется Лирин из города, куда она поехала вместе с мистером Эвансом и своим отцом. Лирин пригласила его разделить по возвращении из Билокси полдневную трапезу и рассмеялась, услышав, что Эштон вполне насытится одним лишь ее присутствием.
Когда Ленора со своими спутниками уезжала в город, Сара стояла у входа в палатку и ждала, пока Эштон, попрощавшись, не обратит наконец свое благосклонное внимание на отчеты, которые она ему привезла. «Русалка» пока стояла на якоре, а вот на «Сером орле» капитан Мойерс и его команда готовились к выходу в Карибское море. Сара предпочла бы отправиться с ними, но Эштон предполагал отправить ее назад в Натчез, если вся эта история завершится благополучно. Впервые с тех пор, как они познакомились в таверне, Сара отважилась спросить у Эштона, как это Лирин, или, допустим, Ленора, оказалась в таком положении. Все, что мог, Эштон сказал, оставив ей самой судить об этом рыжем дураке Малкольме.
Когда он закончил, Сара задумчиво вздохнула.
— Да, жуткое дело: не знаешь, то ли ты в своем уме и оказалась жертвой чьего-то злого умысла, то ли безумна… и тебя надо изолировать. — Она сжала руки и опустила взгляд. — Порой я сама себя спрашиваю… отчего так все у меня повернулось: из-за ненависти или желания отомстить? — Подняв голову, она вгляделась в глубь шатра, но ничего там не увидела. — Передо мной мелькает мужское лицо… и я думаю: мне знакомо оно! Это он поломал" мою жизнь! Он просто нацарапал мое имя на листе бумаги! И все, что у меня было, стало принадлежать моему мужу. Он мог распоряжаться моей собственностью по своему усмотрению, а меня вышвырнул, как тряпку. Ему не было нужды ждать, пока я умру, ему даже весело было думать, что я жива. Конечно! Ведь один росчерк пера — и все перешло к нему… — Сара сдвинула брови. — Не моего, чьего-то пера! — Она нервно потерла ладони, смахнула выступившие на глазах слезы и виновато посмотрела на Эштона.
— Прошу прощения, мистер Уингейт. Что-то меня снова повело на воспоминания.
— Ну что вы, Сара, — сочувственно сказал Эштон. — Похоже, вам надо выговориться.
— Это уж точно, мистер Уингейт. — Сара подавила тяжелый вздох. — Я была свидетельницей того, как разорили моего отца… а может, и убили… А затем меня засадили по ложному обвинению. — Она неуверенно подняла взгляд на Эштона. — И оказалась я в необычной тюрьме, мистер Уингейт. Это было кошмарное место… цепи… кнуты… тараканы заползают прямо в тарелки. Одного человека специально наняли, чтобы он следил за мной… чтобы я не бежала… а после его убили… почему, не знаю… разве что он начал выказывать мне какое-то сочувствие. Здесь я наблюдаю что-то подобное… я боюсь за эту женщину… Надо все рассказать… только я не до конца уверена… может, все это мне только кажется? — Сара подняла взгляд и умоляюще посмотрела Эштону прямо в глаза: понимает ли он, что она хочет сказать.
— Вы меня понимаете, мистер Уингейт? Видите ли, я много времени провела там. Слишком много.
У Эштона мурашки побежали по коже, и он даже не нашелся что ответить. Слова Сары взволновали его, но почему — он затруднился бы сказать. Он видел, что произнесенный ею бессвязный монолог сильно смутил Сару, и, чтобы успокоить ее, налил еще кофе. Положив ложку сахара и плеснув немного сливок, он протянул ей чашку. Она робко взглянула на него, и, видя, как в уголках глаз у нее собираются слезы, он испытал острое чувство жалости к девушке.
— Все нормально, Сара, — сказал он мягко. — Я ничего не пропустил из того, что вы сказали… и, кажется, начинаю что-то понимать.
Она тревожно на него поглядела.
— Это точно, мистер Уингейт?
— Да, Сара, надеюсь, что да.
Сара вышла, и в воздухе повисла какая-то тревога. Эштон часто поглядывал на часы, нетерпеливо ожидая возвращения Лирин, и нервно ходил взад-вперед. Тут он вспомнил, что обещал Лирин покататься с ней и быстро переоделся для конной прогулки. Он даже собирался попозже вечером выбраться подальше и попрыгать нагишом в приливной волне, а потом, прямо здесь же, на берегу, заняться любовью. Эта мысль будоражила его воображение уже не раз с тех пор, как он здесь появился, но теперь, именно теперь с него хватило бы, если бы она вернулась поскорее… чтобы он мог за нее не беспокоиться.
Эштон нервно пригладил волосы и посмотрелся в небольшое зеркало, укрепленное над умывальником на шесте, поддерживающем палатку. Неподалеку стояли ванна и ящик для белья.
Эштон нагнулся, чтобы взять из ящика шляпу.
Прямо у него над плечом пронеслось что-то большое и сверкающее. Зеркало разлетелось на куски, выпустив сразу несколько серебряных струек. Эштон повернулся и увидел, что в шест глубоко вошло блестящее лезвие. Услышав позади торопливые шаги тех, кто явно хотел отнять у него жизнь, Эштон выхватил из ящика пистолет — благо он был на самом верху — и снова круто развернулся, поводя дулом. Но было уже поздно. Два здоровенных типа навалились на него и опрокинули на крышку ящика. Занавеска, за которой была раздевалка, слетела с крючков и свалилась на пол, зацепившись верхней частью за руки. В воздухе блеснуло лезвие кинжала, готового нанести роковой удар, но Эштон успел обмотать занавеской руку и выставить ее наподобие щита. Тут же его мощно двинули под ребра, но он все же успел перехватить пистолет и рукояткой ударил нападавшего точно в висок. Бандит свалился, как куль, и теперь Эштон остался лицом к лицу с одним противником. Но у входа в палатку уже появились еще двое. Зажав раненой рукой пистолет, Эштон взвел курок и выстрелил. Бандит отлетел назад и с удивлением посмотрел на большое пятно крови, расплывавшееся у него прямо на груди. Затем он замертво рухнул на пол.
Эштон отбросил бесполезный теперь пистолет и вытащил нож, глубоко вошедший в материю. Уголком глаза он заметил, что сбоку к нему приближается один из незваных гостей. В руке у него был нож с широким лезвием. В двух-трех шагах за ним следовал напарник, вооруженный короткими вилами. Намерения их были предельно ясны. Им нужна его кровь, и чем быстрее, тем лучше.
Когда первый приблизился, Эштон резко поднял локоть и, ударив нападавшего ребром ладони по переносице, сбил его с ног. Воспользовавшись полученным преимуществом, Эштон сделал резкую подсечку и толкнул его в грудь, так что тот опрокинулся прямо на своего сообщника. Раздался страшный крик, и бандит, застыв на секунду, широко раскинул руки и выронил нож. Затем он медленно шагнул вперед. В спине у него торчали вилы. Еще шаг — и грузное тело тяжело рухнуло на пол.
Теперь шансы сравнялись, и Эштон остался один на один с последним из шайки. Тот вытащил из-за голенища сапога длинное тонкое лезвие и отступил на шаг. При этом он взглянул куда-то поверх плеча Эштона, и в глазах его вспыхнул огонь. Этого было достаточно. Эштон вспомнил, что первого он только сбил с ног, отпрыгнул в сторону и в тот же самый момент бандит кинулся ему на спину. Эштон наугад ткнул ножом, и нападавший завизжал, как свинья на бойне: удар пришелся ему в бок. Он всего лишь порвал кожу, но этого было достаточно: обезумев от вида собственной крови, бандит, шатаясь, дошел до двери и исчез за ней.
Остался один. Он набросился на Эштона прежде, чем тот успел занять боевую позицию, но снова обмотанная рука сыграла роль щита. В безумно горящих глазах бандита читалась решимость покончить с Эштоном, но не тут-то было: Эштон стукнул его рукояткой ножа по курчавой голове, тот от боли пригнулся, и Эштон отбросил его руку. Оба упали на пол. Тонкое лезвие вонзилось в ковер. Эштон нанес мощный удар в квадратный подбородок, противник покатился в сторону, но успел по дороге, ухватившись за рукоятку, вытащить нож из пола. Он вскочил на ноги. Эштон тоже. Двое кружились по полу, внимательно следя друг за другом, готовые в любой момент пустить оружие в ход. Улучив момент, громила рванулся вперед, собираясь нанести сокрушительный удар, но Эштон перехватил его атаку, противник отскочил. На рукаве у него выступило пятно крови. С этого момента покоя ему уже не было. Эштон, вооруженный ножом потяжелее, безжалостно преследовал его, делая ложные выпады, а иногда и защищаясь, когда противник собирался контратаковать. Бандит попытался было отбить решающую атаку своим тонким кинжалом. Эштон вновь сделал ложный выпад, отбил защиту и затем изо всех сил нанес решающий удар. Громила глухо зарычал, выронил нож и, схватившись за живот, шатаясь, вышел наружу и рухнул лицом на деревянный настил.
Эштон огляделся и только тут заметил, что боковую стенку палатки лижут языки пламени. Густые клубы дыма заставили его закашляться. Увидев, что огонь подбирается все ближе, Эштон кинулся к выходу. Добежав до него, он шагнул наружу и тут же резко остановился, наткнувшись на направленное на него дуло пистолета. Над ним покачивалась глумливо ухмыляющаяся физиономия раненого бандита. Не успел Эштон рвануться в сторону, как оглушительно прозвучал выстрел, и Эштон резко согнулся. Пуля вошла ему в бок. Боль пронзила все тело, и, прижав к ране руку, Эштон почувствовал, как она сразу покрылась кровью. Он снова закашлялся от дыма и сквозь слезы в глазах увидел в левой руке у бандита другой пистолет.
— Ну, выходи, ты, дьявол, и кончайся! — Бандит направил пистолет на Эштона и хрипло засмеялся. — Или заползай назад и гори пламенем. Что так, что этак — все, как говорится, сойдет.
Натужно кашляя, Эштон кинулся назад, в палатку и, щурясь, попытался отыскать собственный пистолет. Сквозь клубы дыма трудно было что-нибудь разглядеть, и Эштон перевернулся на грудь, закрыв лицо руками от дыма и огня. Ни одна из возможностей, предоставленных ему бандитом, Эштону не улыбалась, и он нашел третий выход. Приподняв тяжелую крышку ящика, он схватил «дерринджер» и заковылял назад к выходу. Эштон часто моргал, стараясь прогнать слезы, и выглянул наружу, но бандита нигде не было видно. Он осторожно выполз на деревянный настил и сквозь слезы увидел, что у подъезда дома останавливается экипаж Лирин. Она живо соскочила с подножки и со всех ног бросилась к шатру.
Эштон почувствовал облегчение, но не забывал об опасности, которая подстерегала ее.
— Назад! Назад! — закричал он и тут же круто обернулся, услышав позади себя злорадный смех.
— Стало быть, ты выполз наружу, — глумливо проговорил бандит, выходя из-за кустов. Он прицелился Эштону прямо в грудь и любовно погладил дуло пистолета.
— Дама вернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как ты отправишься на тот свет. — Свиные глазки злобно взглянули на «дерринджер», затем бандит вновь перевел взгляд на Эштона, криво ухмыльнувшись. — Я так и думал, что ты отыщешь что-нибудь такое, да только воспользоваться этой штукой тебе не придется.
Эштон услышал громкий выстрел и уже приготовился ощутить режущую боль в груди, но, странным образом, ничего не произошло. Он увидел, что бандит мгновенно перегнулся пополам и рухнул замертво, а откуда-то издали стремительно приближалась знакомая фигура Хикори. В руках он сжимал винтовку. Добежав до убитого, Хикори на мгновение опустил глаза, а потом посмотрел на Эштона.
— Он собирался убить вас, хозяин, — с некоторым удивлением сказал он.
— Это уж точно, Хикори, — Эштон с облегчением вздохнул. — Но тут появился ты.
У Леноры замерло и тут же вновь сильно забилось сердце. Подняв юбки, она что есть сил бросилась к Эштону. Увидев, что любимый весь в крови, Ленора испытала мгновенный приступ ужаса. В сознании у нее сразу мелькнуло лицо мужчины, стоявшего на палубе у перил. Выражение его лица все время менялось, но это был Эштон. Он стоит, сидит, шагает, смеется, хмурится, улыбается — все он, и ей от него никуда не уйти. Видения были бесчисленны и неотличимы друг от друга. А в конце всплыла старая картина из сна: они с Малкольмом стоят над могилой Эштона…
— Эштон! Эштон! — закричала она, бросаясь в его раскрытые объятия. Он крепко прижал ее к себе, а Ленора, освободившись наконец от страха, разрыдалась. Губы его касались ее волос, и он шептал что-то успокаивающее. Но тут Ленора вскрикнула и отстранилась от Эштона: из горящей палатки взметнулся высокий столб пламени.
— Лошадей из другой палатки! Живо! — заорал Эштон, обращаясь к Хикори. Тот незамедлительно кинулся выполнять приказание, и Эштон последовал за ним.
Ленора подняла руку и с удивлением обнаружила, что ладонь у нее вся в крови. Сердце ее глухо забилось. Все в глазах поплыло. Вокруг сгустилась тьма, словно окутал ее черный саван. В мертвой пустыне, в ночной мгле… когда появляются ведьмы, когда слышатся шорохи на кладбищах и из преисподней исходит тлен…
Расплывается тусклое пятно света!
Пламя! Огонь! Пожар! Камин! Мясистая рука хватает кочергу, поднимает ее, опускает с силой на голову несчастного! Снова и снова, пока человек не падает бездыханным. Человек, одетый в пальто, медленно поворачивается, снова поднимает кочергу, а затем — жаркая, острая боль в спине.
Бегом через затемненный холл! Тяжелые шаги за спиной! Холодное дыхание страха, от которого немеет шея! Стук двери позади, грохот задвижки! В окно — и снова бегом! Бегом! Нет! Верхом!
Узкая дорожка, по бокам мелькают деревья… а затем огонь! Приют для душевнобольных, где женщину держат взаперти! И некому помочь! Черная фигура сзади, все ближе и ближе! Лес, снова деревья!
Быстрее! Быстрее! Прыгай! Поворачивайся! Держись! Не падай! Он ведь нагонит тебя!
Впереди чистое поле! Вперед! Прыгай! Рядом стук копыт! Упряжка лошадей! Надвигается на нее! О-о-о-о-о!
И снова тьма… глубокая, бездонная, непроницаемая…
