ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Катя ожидала в небольшом кабинете, пока Арманд занимался с представителями таможенных и иммиграционных властей в Бейруте. Она откинула голову на спинку кресла, закрыла заплаканные глаза. Теперь она уже не испытывала страха, даже самых незначительных опасений, что уехала из Соединенных Штатов. Что-то притягивало к этому месту, где родился ее отец, которое было его домом. Ей казалось, будто сюда ее привела судьба, возможно, для того, чтобы сказать, что дом ее отца может стать и ее домом.

Эмоции захлестнули ее волной, когда самолет готовился к посадке, кружа широкими кольцами над Бейрутом. Увиденные картины живо сохранились в ее памяти, под закрытыми веками. Далекие горы Шуф, темно-зеленые, с вкраплениями снега, переходившие в целый ряд сбегавших вниз холмов, пыльные коричневые террасы, обрызганные красными цветами бугенвиллеи, крыши вилл, построенных на склонах. Вдруг на ровном месте вырос город с небоскребами из стекла и стали, собиравшими на себе весь солнечный свет, стократно умножая его и отбрасывая на нагромождение белых оштукатуренных, покрытых оранжевой плиткой и кирпичных зданий.

– Не правда ли, великолепно? – пробормотал Арманд.

– Не то слово, – отозвалась она прерывающимся голосом. – Волшебно.

Арманд причмокнул. Издал настолько знакомый для Кати звук, что она почувствовала, как мурашки побежали по коже.

– Все реагируют так же, как вы, Катя, – мягко продолжал он. – Люди, которые побывали в Монте-Карло, Акапулько, Гонконге, Сан-Франциско, люди, которые думали, что ничто больше не может поразить их, при виде Бейрута просто тают. В мире нет ничего подобного.

– Даже для таких, как я, которая оказалась здесь в очень… ну, совершенно случайно?

– Ах, Катя, особенно это относится к таким, как вы. Само воспоминание о звучании его голоса приводит ее теперь в дрожь. Катя заставила себя широко раскрыть глаза и сесть ровнее в кресле. Господи милостивый, не слишком ли она распустила свои эмоции? Совсем потеряла над собой контроль? Родина ее отца. Арманд. Да, Арманд все больше завладевал ее мыслями. До этого полета они никогда близко не сходились. Окружавшие их люди и бурные события последних недель помогли ей подавлять и отбрасывать пробудившиеся в ней чувства. Но теперь другое дело. Положение изменилось после семнадцатичасового полета вместе. Еще двенадцатилетней девочкой она почувствовала, что он олицетворял для нее все на свете… Надежду на значительно большее в будущем.

– Все в порядке, Катя, – произнес он ей на ухо, напугав так, что она подпрыгнула. Он слегка притронулся к ней, чтобы успокоить ее, наклонился к ней с озорным взглядом. – Не подумали ли вы, – прошептал он, – что подошел полицейский с наручниками, чтобы арестовать вас?

Она рассмеялась, возможно, несколько громче, чем надо, восхищенная его прикосновением, его веселой беспечностью, тем, что они в Бейруте, живые и вольные.

– Вы – мой особый полицейский?

– Ну, что вы. Я ваш экскурсовод, мадам. Выходите отсюда наружу, и уже здесь, в аэропорту, вы получите первое настоящее представление о Бейруте. Уверен, что после своего прошлого приезда вы все забыли.

– Гм-м, не все, – промолвила Катя, поднимаясь и беря Арманда за руку, чтобы идти на выход из аэровокзала.

Выйдя из помещения с кондиционером, они оказались в океане сухой, мягкой жары, наполненной запахами апельсинов. Арманд жестом указал на магазины, и глаза у Кати расширились. Она попала на настоящий базар. Все помещения были украшены витринами одежды наиболее известных фирм Европы – «Гуччи», «Шанель», «Диор». Тут были представлены французские и итальянские ювелирные изделия и все основные швейцарские производители часов. В бархатных коробочках сверкал и переливался потрясающий набор золота, бриллиантов и драгоценных камней в великолепной оправе. Арабы в развивающихся белых балдахинах, обрамленных черным и золотистым. Западные бизнесмены в костюмах-тройках, сшитых по заказу, женщины в спортивной одежде последних фасонов Мэри Квонт с лондонской улицы Карнаби – все эти люди прохаживались по прохладному полу из зеленого мрамора.

Но бесстыдное богатство было не везде. Ближе к выходу Катя заметила менее дорогие магазинчики для туристов. Товары в них лежали не только на полках, но и прямо на полу возле них. Кожаные сумки, ковры, «настоящий» антиквариат и всякая всячина, включая бронзовые кальяны, специально изготовленные для американских и европейских туристов, чтобы они могли доказать, что действительно побывали на Ближнем Востоке.

Одетые в черное женщины отрезали ломтики мяса на прилавках «Шварма», беря куски с вращающегося вертела. За место с ними боролись продавцы, которые вдавливали свежую мяту в ванильное мороженое. Не отставали и хозяева тележек с прохладительными напитками и вином, которые предлагали все, начиная от местной водки до коньяка шестидесятилетней выдержки. Старомодные носильщики в красных фесках с изогнутыми дугой спинами тащили на своем горбу невероятные грузы. А в это время беззубые, остроглазые ребятишки сновали в толпе среди взрослых и запускали свои проворные руки в кошельки и карманы.

– Это настоящий гигантский карнавал! – воскликнула Катя.

– Это лишь его преддверие, – уточнил Арманд и стукнул по руке сорванца, который протянулся к наручным часам Кати.

На улице около аэропорта их ждал жемчужно-белый «роллс-ройс»; шофер держал дверцу открытой.

Они поехали по основной транспортной артерии, по набережной Гранд-Корниш. С левой стороны перед взором Кати открывались золотистые пляжи, протянувшиеся во всю длину берега до изгиба и утыканные красными, голубыми и желтыми зонтиками. Загорающие, растянувшиеся на полотенцах и топчанах, казалось, лежат друг на друге. Несмотря на это, шоколадные от загара девушки в темных очках, больших по размеру, чем их пляжные бикини, легко проходили мимо отдыхающих к воде.

Арманд заметил, что губки Кати сложились в букву «о», и причмокнул.

– Не совсем как в Калифорнии, правда? Здесь почти все загорают без бюстгальтеров.

Катя улыбнулась и посмотрела направо, где тянулись большие жилые дома, которые напомнили ей фешенебельные кварталы Парижа. Среди них находились и знаменитые отели – легендарный «Сент-Джордж», ресторан которого так обожал ее отец, и «Финикия», новейшая гостиница, чей трехэтажный бассейн с водопадами уже превратился, по словам Арманда, в достопримечательность.

– А вот и дом, – объявил он.

Машина съехала с набережной Гранд-Корниш и легко поднялась на холм по узкой полосе, обсаженной оливковыми деревьями, а с другой стороны ограниченной оштукатуренными пастельных тонов стенами частных вилл. После дюжины поворотов и разворотов машина въехала в ворота и остановилась у трехэтажного особняка.

– К вашим услугам Балтазар. – Арманд указал на ожидавшего седовласого джентльмена в белом пиджаке и черных брюках, во всех отношениях вышколенного слугу. – К сожалению, мне надо идти в казино. Но в восемь часов я за вами заеду. Мы с вами поужинаем раньше обычного и обо всем поговорим.

Катя даже не успела возразить, как Арманд тут же ушел. Балтазар повел ее внутрь помещения, освеженного морскими ветрами и наполненного запахами садов. Она поняла, как она утомилась.

– Разрешите мне показать вам вашу комнату, мадемуазель, – предложил он. – Горничная приготовит для вас ванну и, если пожелаете, сделает вам массаж. Потом, может быть, вы вздремнете?

– Ванна – это замечательно, – произнесла Катя с признательностью.

Ее комната оказалась чуть ли не копией комнаты Лауры Эшли с такими же занавесками в цветочках, покрывалом на кровати и балдахином над ней. Французские застекленные двери от пола до потолка, выходившие на балкон, были слегка приоткрыты, пропуская запахи моря. Когда Балтазар, откланявшись, ушел, Катя сбросила с себя дорожную одежду и прилегла на удивительно мягкую кровать.

– Пять минут, – пробормотала она. – Только пять минут, потом я…

И крепко заснула.

Пятнадцать акров земли на краю полуострова в форме подковы, выдававшейся в Средиземное море, были наиболее ценными и желаемыми во всем Ливане. Купленная у султана Османской империи в 1861 году, эта земля неизменно оставалась в руках семьи Фремонтов, несмотря на все политические бури, которые потрясали из конца в конец арабские земли.

Землю продали, потому что она представляла собой лишь серию скалистых выступов, не пригодных ни для сельского хозяйства, ни для пастбищ. Но Аристид Фремонт задумал для них иное применение, когда заплатил султану тысячу золотых наполеондоров за эту землю. За своей спиной, на равнине и у подножий холмов, протянувшихся вдоль каменистых пляжей и скалистого побережья, уходившего к югу и северу, он увидел мысленным взором великий город, который со временем станет мостом между Востоком и Западом. Ибо Аристид Фремонт был знатоком истории, который понимал значение этих мест лучше, чем местные жители. Необыкновенное племя торговцев, называвшихся финикийцами, обосновалось здесь за четырнадцать столетий до рождения Христа. Они заложили здесь город, ставший самой большой купеческой столицей тех времен.

Бейрут стал узловым пунктом пересечения дорог в торговле египтян, ханаанцев, греков и вавилонян. Воображение Аристида Фремонта рисовало картины возвращения в Бейрут всего мира. И чтобы достойно встретить эти времена, он построил то, что почитал современным чудом арабского мира: «Казино де Парадиз» – «Райское казино».

На это строительство ушло почти все состояние Аристида, накопленное торговлей в этом районе на протяжении всей его жизни. Использовались исключительно привозные материалы: гранитные плиты, вырубленные на каменоломнях в горах Шуф, драгоценный кедр – любимое дерево царя Соломона, стекло и металл, произведенные ремесленниками в сотнях различных форм и оттенков методами, которые не менялись на протяжении столетий. Строительством руководил виднейший европейский архитектор Шарль Гарнье. Оно продолжалось более десяти лет. Но когда казино построили, что произошло через год после окончания франко-прусской войны, уставший от междоусобиц мир сразу понял, что приобрел что-то необыкновенное.

Казино снискало огромный успех сразу же после своего открытия 3 мая 1872 года. Члены царствующих семей, аристократия, купеческие магнаты и азартные игроки всех убеждений отправились на другой конец Средиземного моря на кораблях или тряслись целую неделю в поездах через Стамбул, чтобы попасть туда. Достигнув цели поездки, они убеждались, что попали в земной рай.

Территория казино, охраняемая с трех сторон неровными выступами коралловых рифов и бурными волнами Средиземноморья, а с четвертой стороны высоким металлическим забором со стреловидными зубьями, утопала в зелени. Десятки разновидностей деревьев и кустарников были завезены сюда, чтобы затенить и наполнить благоуханием сохранившиеся с древности лужайки. Клумбы включали самые экзотические цветы со всего света, за которыми старательно ухаживала целая армия садовников.

Но такой внешний вид был лишь преддверием к величию внутреннего убранства казино. Казино состояло из четырех отдельных зданий, соединенных между собой великолепными галереями. Следуя основному стилю зодчества того времени – бель эпок, архитектор Гарнье избрал стиль свободы, триумфа чувственности, округлостей, ротонд и женственной эстетики, хотя задуманные и выполненные в больших пропорциях парадный вход, концертные и зрелищные залы и салон для игр, куда входили и индивидуальные кабинеты, все казино с его знаменитым рестораном «Синяя птица» излучало теплоту и интимность. Нимфы, меланхолические девушки, задумавшиеся над розой без шипов, крестьянки с гонящимися за ними сатирами создавали настроение мягкой грусти, граничащей с декадансом.

Почти в течение целого столетия художественные шедевры, которые так дальновидно избрал Аристид Фремонт, взирали на добродетели и глупости представителей сотни различных национальностей, рас и вероисповеданий. Фигуры, изображенные на фламандских гобеленах ручной работы, подслушивали шепот принцесс и махараджей. На черных столах рулеток остались отпечатки рук азартных игроков-шейхов, которые по святой наивности привозили с собой не только золото, но и рабынь в качестве привычного антуража. Сводчатые, с затемненными окнами полукруглые комнаты, похоже, все еще издавали негромкое эхо проклятий и молитв, что произносили здесь отчаявшиеся мужчины, которые прибывали сюда в потертых вечерних костюмах с убеждением, свойственным одним лишь азартным игрокам, что поворот колеса или брошенные кости могут навсегда изменить их судьбу.

Пожалуй, больше, чем для азартных игр, казино было приспособлено для порождения иллюзий. Среди такой обстановки и роскоши нельзя было не поверить, что самой судьбой тебе суждено выиграть. Иллюзии зачаровывали дразнившей надеждой победы, что безжалостно и неумолимо притягивало туда принца и нищего, сибарита и отшельника, девственницу и куртизанку.

На третьем этаже над входом, во всю ширину здания в шестьдесят футов расположился кабинет Арманда Фремонта. Окна этого кабинета под названием «Кристалл» выходили и наружу, на широкую лестницу парадного входа, на закругленную подъездную дорогу и сад в глубине территории, а также на внутреннюю часть помещения с видом на сводчатый холл. Окна, обращенные внутрь здания, позволяли видеть только в одну сторону, что давало Арманду возможность наблюдать за гостями, оставаясь незамеченным. В этот момент он смотрел, как Джасмин, одетая в темно-красное платье, верно определенное им как производство фирмы «Диор», прошла мимо Салима, его шофера-великана, и стала подниматься по устланной ковром лестнице в его покои.

В отличие от других помещений казино обстановка «Кристалла» граничила с аскетизмом. На стене висели любимые картины Арманда – старые мастера и несколько работ Ван-Гога, пол застлан огромным ковром из Шариза, который его отец, Аристид, принял от члена королевской семьи из Саудовской Аравии. В отличие от ковра письменный стол ручной работы нес на себе явные черты Скандинавии. Телефоны и аппаратура наблюдения были настоящими произведениями искусства.

– К нам сейчас пожалуют гости, – произнес Арманд, показывая на телевизионный экран.

Дэвид оторвался от чтения бумаг, увидел на экране Джасмин и убрал листки, которые Арманд привез из Нью-Йорка.

– Итак, мы знаем кто и почему, – заключил он невыразительно.

– Мы выявили заводилу, – поправил его Арманд. – Но не соучастника.

– Уверен, что смогу убедить Пьера помочь нам в этом.

Напряженность взгляда Дэвида подействовала на Арманда. Хотя Дэвид лишь про себя произнес слова «проклятый Пьер», Арманд ощущал, как в нем закипает гнев. Он не опасался, что Дэвид поступит опрометчиво. Он никогда не делал этого.

– У нас пока недостаточно фактов, чтобы напрямую говорить об этом с Пьером. – Арманд поспешил добавить: – С учетом того, что оставил нам Александр, сможешь ли ты проследить поступки Пьера?

Дэвид пожал плечами:

– У Александра был контактер в английских банках, которого теперь использует Пьер. Не составит труда выяснить, кто это такой. Но если Алекс заплатил за информацию, а этот человек ушел под корягу… – Дэвид посмотрел на часы. – Банки в Лондоне откроются только через девять часов. Я тут же позвоню.

Он поднялся и посмотрел на Арманда.

– Знаете, нам не стоит ждать. Есть другие способы потрясти позолоченную клетку Пьера – анонимные голоса среди ночи, которые сообщат ему, что знают все его секреты, фотокопия части записей Алекса. Пьер уязвим. Он сломается или удерет. В любом случае мы получим отличную возможность выявить его напарника.

Эта мысль показалась соблазнительной, и Арманд не сомневался, что Дэвид может довести Пьера до паники. Но что-то его останавливало – опасение, что соучастник значительно более скользкий, значительно более опасный, чем Пьер.

– Выясни все, что можно в Лондоне, – предложил Арманд.

– Разрешите, я начну копать и здесь, – настаивал на своем Дэвид. – Лично я заниматься этим не буду, все руками других. Я смогу проследить его повседневную рутину, привычки и прочее. Нам надо чертовски многое узнать о нем, прежде чем нагрянуть.

– Поступай, как тебе кажется лучше. Но будь осторожен.

Арманд остановил Дэвида, когда тот направился к двери.

– С нами теперь Катя. Я не хочу, чтобы она хоть как-нибудь была втянута в это дело.

Дэвид улыбнулся:

– Никто не выйдет ни на нее, Арманд, ни на вас.

Дэвид чуть не столкнулся с Джасмин, когда спускался по следующему пролету лестницы.

– Дэвид, какое удовольствие видеть вас, – проворковала Джасмин. – Какие черные замыслы вынашиваете вы теперь с Армандом?

– Просто стараемся сорвать лишний доллар, – безмятежно отозвался Дэвид.

– Ах, Дэвид, вы опять скромничаете. Всегда отличались этим. Мне действительно хочется почаще видеться с вами.

Дэвид вытащил свою ладонь из ее пальцев.

– Арманд вас ждет. Спокойно ночи, Джасмин. Дэвид прошел мимо гостей, толкавшихся в холле, и юркнул в прохладный полумрак бара «Синяя птица». Он сел на высокий стул в конце стойки, который был постоянно огорожен бархатным шнуром – зарезервирован для Арманда или его гостей. Патина, не только экзотическая смесь женщин из Ливана, Сирии и Египта, но одна из лучших барменш на Ближнем Востоке, налила ему его обычную минеральную воду.

– Вы выглядите так, что могли бы и выпить, коллега. – Патина обожала американские вестерны.

– Но не сегодня, спасибо.

Патина вздохнула. Дэвид никогда во время работы не принимал спиртного. Патина не видела, чтобы когда-нибудь он прикасался к алкоголю. Она даже стала наблюдать за ним. Однажды вечером Дэвид пошутил, что если Патина застанет его с выпивкой в руках, то он женится на ней. И она продолжала следить за ним.

Дэвид поглаживал бокал с минеральной водой, не обращая внимания на происходящее в баре. Он думал о Джасмин, о том, что она приходилась кузиной Пьеру… И какое коварство скрывалось в ее черепашьем панцире шелковистой красоты!

«Знаешь ли ты, Джасмин, о неприятностях Пьера? Не была ли это ты, к кому побежал он, когда Александр припугнул его? А если так, то что ты ему шепнула на ухо, Джасмин?»

Нет. На то непохоже, думал Дэвид, Джасмин интересуют только дела самой Джасмин. Она не пошевелит и пальцем, чтобы кому-нибудь помочь. И меньше всего серому, мелкому человечку вроде Пьера. Она на этом ничего не заработает, кроме риска. Ни денег, ни славы… Никакого смысла.

Дэвид отказался от этой нити. Его мысли, как магнит, потянули его опять к Пьеру. Проведя столько лет на Ближнем Востоке, он больше не удивлялся поступкам богачей. Дэвид принимал меры только тогда, когда могущественные начинали охотиться на слабых и самых беспомощных. Он убил человека, хотя Дэвид восхищался им и уважал его, и ранил другого, которого любил, как отца. Но тот совершил такой поступок, которого не мог простить Дэвид, – ведь он так мало испытал в своей жизни любви.

– Арманд, как прекрасно ты выглядишь!

Джасмин влетела в комнату, сверкая рубиновым и бриллиантовым ожерельем, свисавшим с ее шеи на грудь. Она обняла Арманда, три раза коснувшись щеками его щек по континентальному обычаю.

– Сезон начинается с большого старта, – высказалась она, глядя на толпы дам в вечерних туалетах и мужчин в смокингах, сгрудившихся в зале внизу.

Традиционно официальное открытие сезона в Бейруте падало на второй вторник мая. Однако индивидуальные вечера и праздничные благотворительные дни проводились и раньше, их хозяйки соперничали по количеству блюд, выпивки и развлечений.

– Разве Луис сегодня не придет? – спросил Арманд между прочим.

– Он подойдет попозже.

Значит, это не визит вежливости, заключил Арманд.

Джасмин устроилась в одном из двух кресел, стоявших перед письменным столом. Арманд выбрал их потому, что хотя они и были прекрасными образцами мебели времен Второй империи, они были также исключительно неудобными.

Старые пружины и пучки лошадиных волос неприятно действовали на спину посетителей. Вот почему почти никто долго не засиживался после обычных приветствий. Если Джасмин и ощущала какое-то неудобство, то она умело скрывала это.

– Арманд, я пришла сказать тебе, как мне неприятно то, что случилось с «Мэритайм континентайлом». Просто скандал, что американцы несут об Алексе, особенно в свете сложившихся обстоятельств.

Арманд вынул из увлажнителя сигару «Ромео и Джульетта» и надрезал кончик щипцами.

– Ценю твои чувства и беспокойство, – отозвался он и поднял глаза, чтобы встретиться с ее взглядом. Раздался резкий щелчок, когда щипцы перекусили сигару.

– Представляешь ли ты, что случилось на самом деле, я имею в виду пропавшие деньги?

– К несчастью, нет. Нью-йоркская полиция делает все возможное, чтобы выяснить это.

Джасмин пошевелилась в кресле.

– Конечно, ты не собираешься допустить, чтобы «Мэритайм континентал» захлопнула двери.

– Это будут решать инспекторы американских банков, а не я.

– В случае, если не будут возвращены похищенные деньги.

Он зажег большую кухонную спичку и поднес ее к сигаре. Любезно улыбнулся, чтобы подсластить горькую пилюлю своих слов.

– Твои потуги напустить туману только сбивают с толку. На что ты намекаешь?

В ее черных глазах не отразилось и тени гнева. «Господи, ну и ловкая шельма», – подумал Арманд.

– Мне пришло на ум, – продолжала Джасмин, – что ты можешь попытаться изыскать средства, необходимые для компенсации похищенного в «Мэритайм континентале». Это несложно сделать: предложить для общей продажи акции «Сосьете де Бен Медитерраньен».

Арманд немного склонил голову. Думаю, что это можно сделать.

– Думаю, что просто нетерпимо, даже бессовестно с нашей стороны равнодушно смотреть как порочат репутацию Алекса и губят все, ради чего он работал, – продолжала развивать свою мысль Джасмин.

– Благородные сантименты, – пробормотал Арманд. – Именно это ты и хотела бы рекомендовать, Джасмин, – пустить в общую продажу акции «СБМ» и вместе с ними казино?

Джасмин не отвела взгляда:

– Да, именно это.

– Сколько у тебя акций? – порывисто спросил Арманд.

– Один миллион.

– И в какую сумму, по твоему мнению, банкиры по инвестициям, такие, как Лазард или Морган Стэнли, оценят одну акцию?

– Между сорока пятью и пятьюдесятью долларами.

– Заниженная прикидка. Я бы сказал, ближе к шестидесяти.

Джасмин пожала плечами:

– Возможно, с учетом репутации казино, текущей конъюнктуры рынка, политической обстановки…

– Отвечай на вопрос, Джасмин, чтобы я был удовлетворен. Тогда обещаю самым серьезным образом обдумать то, что ты сказала. Зачем тебе понадобились пятьдесят или шестьдесят миллионов долларов?

Джасмин колебалась. Ее кузен, как продувной адвокат, никогда не задавал вопроса, на который не знал бы заранее ответа. Но если это так, тогда зачем вообще спрашивать, если ответ очевиден?

– Мне нужны деньги, чтобы поддержать кандидатуру Луиса в президенты, – тихо ответила Джасмин, потом добавила: – Но ты знал это, Арманд.

Он поднялся и обошел вокруг письменного стола.

– Да, конечно, знал. Но мне все равно хотелось услышать это от тебя самой. Потому что в течение последнего года ты повсюду создавала впечатление, особенно у Туфайли и других заимов, что я за то, чтобы Луис стал президентом. По этой причине ты почти убедила их поддержать Луиса. Но не совсем. До выборов осталось три месяца. Туфайли и другие пока что не отказались от своих планов. И они не сдвинутся с места, как бы ни устали их зады, пока я не определю свою позицию.

Джасмин старалась сдержать свою вспыльчивость. Хватит ей сидеть в этом отвратительном кресле и играть в кошки-мышки с Армандом.

– Выступишь ли ты в поддержку Луиса?

На мгновение она подумала, что он рассмеется ей в лицо, но он обманул ее предположения. Как и большинство людей, которые могут удовлетворять или отказывать в просьбах, Арманд Фремонт мог не прибегать к уничижению или насмешкам. Даже понимая это, она заморгала, как бы стараясь отвести удар, который, ей казалось, последует.

– Нет, Джасмин, я этого не сделаю, – заявил он со спокойной определенностью.

Возмутившись, она отбросила заранее подготовленную роль.

– Почему? Почему ты так поступаешь? Ты же знаешь, что других кандидатов нет. Ты знаешь, что зуамы без конца пререкаются друг с другом из-за устраивающего их кандидата, предлагают родственников, которые всем неприемлемы. Ты знаешь эти дела – да, все зависит – положение казино тоже – от компромиссного кандидата и гладкого переходного периода. Тогда почему ты не видишь того, что очевидно для всех остальных? Луис прекрасный кандидат. Если ты его поддержишь, все остальные отвалятся. Никто не посмеет соперничать с ним.

– И кем тогда станет Луис, диктатором?

– Не говори глупостей! – Джасмин рассмеялась. – Ты знаешь, что у Луиса нет такой склонности. К тому же возле него будут люди…

Только через секунду она сообразила, что попала в расставленную для нее ловушку.

– Какие люди вокруг него? – негромко спросил он.

– Ты, конечно, – ответила она, стараясь оправиться. – Другие зуамы…

– И ты тоже, не так ли?

Джасмин чувствовала, как его взгляд проникает до самых источников ее мыслей, как ждет, что ее слова переплетутся с ложью.

– Понятно, я буду с ним. В конце концов, он же мой муж.

– Ты не только будешь рядом с ним. Не считаешь ли ты, что зуамы не понимают, что за человека – получеловека – представляет собой Луис? Но ошибаются они в том, считая, что если Луис будет избран, то они станут вертеть им. Они недооценивают тебя, Джасмин. Я бы на твоем месте просто оскорбился. Сказать по правде, ты, а не Луис, станешь управлять Ливаном. Ты хочешь потратить миллионы на себя, а не на него, приблизиться к трону. – Арманд улыбнулся. – А этого-то я никогда и не допущу.

Она отступила назад, красные складки платья каскадом ниспадали с бедер. Ее глаза сверкали безумием, что говорило о ненависти или страсти.

– Ты не допустишь. Действительно, Арманд, зачем строить из себя шута горохового? Передо мной-то ты можешь не разыгрывать бессребреника. И ты, и казино имеют в этом большую ставку. Если к власти придет не тот мужчина, то это может принести вред, даже закончиться трагически.

– Или не та женщина. Меня не так тревожит твое стяжательство. Это я могу понять. Я испытываю отвращение к твоей жажде власти, к наслаждению, которое ты испытываешь, повелевая другими. Быть обязанным тебе или твоим капризам все равно что сидеть в яме в ожидании выкупа.

Джасмин вплотную приблизилась к нему. Она так разгорячилась, что от ее тела шел запах.

– Ты прав, Арманд. Я позабочусь о том, чтобы Луис вел себя правильно. И гарантирую, чтобы в первую очередь была вознаграждена наша семья. Ты считаешь, что знаешь меня, но многого ты не видел, не испробовал, не испытал. Ты человек широкого кругозора, но ты еще обследовал не все горизонты. Для этого тебе достаточно лишь протянуть руку.

Она стояла так близко, что Арманд ощущал большую с ней интимность, чем если бы она бросилась ему на шею.

– Уходи, Джасмин, – прошипел он. – И пойми одну вещь. Если вы с Луисом станете продолжать ваши глупости, то я положу этому предел. Его я накажу и отпущу. Тебя же я сломаю!

Джасмин почувствовала, как силы покидают ее. Она так близко подошла к черте. В какой-то момент ей показалось, что в его костях началось потрескивание капитуляции. Но этот момент миновал.

– Это будет нелегко, Арманд. – Она улыбнулась. – Совсем нелегко. И я не поставлю эти слова тебе в вину. Уверена, что ты их пересмотришь.