Джудит шла по тропинке, удаляясь от коттеджа, куда ее вызывали к пациентке с обморожением тканей, решившей, что лучший костюм для катания на лыжах – это купальник. Она сняла свою длинную куртку с капюшоном и несла ее, перекинув через руку. Солнце стояло высоко в чистом небе, и становилось все теплее. У нее было хорошее настроение – лучшее за долгое время. Радовала погода – ясная, солнечная… Мистер Смит позвонил и выразил сожаление, что накануне им не удалось поужинать как следует, поэтому он был бы рад, если бы она смогла пообедать с ним сегодня. Джудит согласилась и с нетерпением ждала встречи.

Два электромобиля ехали по дорожке, доставляя гостей к коттеджам, бунгало и домикам поменьше, – это были прибывающие на рождественский бал, который начнется вечером. Среди них Джудит узнала Филиппу Робертс, основавшую компанию «Старлайт». После рождения Ким-ми Джудит поправилась на двадцать фунтов, вот тогда-то она и обратилась в «Старлайт» с целью похудеть. Во втором электромобиле был только один пассажир – мужчина в роговых очках с короткой черной бородой. Джудит взглянула на него мельком, но ей показалось, что она его где-то видела.

Несмотря на прекрасное теплое утро, лишь немногие из гостей уже выбрались на улицу; большинство, как она знала, начали усердную подготовку к вечернему балу. Хотя это был и не костюмированный бал, каждый готовился к нему по-своему. Кроме того, она понимала, что эта публика из тех, кто любит и себя показать и на других посмотреть. Как, например, бедняжка Банни Ковальски, которую она не видела с позавчерашнего дня, когда заходила к ней в номер «люкс». Молодая актриса попросила принести ей таблетки валиума, но так и не стала их принимать. Они сидели и разговаривали, когда позвонила Фрида Голдман, доверенное лицо Банни, и сообщила какие-то волнующие новости, которые сразу вывели девушку из депрессии. Джудит решила, что у Банни все в порядке, потому что больше она в клинику не обращалась.

Но другие обращались. Например, Морт, ее бывший муж. Он настаивал на своем приезде в «Стар», чтобы встретиться с ней.

– Я хочу, чтобы мы попробовали начать все сначала, – настаивал он. После первого звонка два дня назад, которым он расстроил Джудит, потому что все-таки нашел ее, Морт пытался сломить ее сопротивление еще шестнадцать раз, уговаривая встретиться. Но о чем еще можно было говорить после всех гадостей, какие они уже наговорили друг другу?

Она свернула на тропинку, ведущую к клубу здоровья, и вздрогнула, увидев впереди странную человеческую фигуру, прыгающую по снегу. Она остановилась, чтобы приглядеться. Некто небольшого роста, укутанный в куртку с капюшоном и что-то шерстяное, сзади выбивались длинные волосы песочного цвета. Это ребенок, догадалась она. Но почему здесь? Ребенок бежал прямо к Джудит, размахивая руками, и неожиданно Джудит послышался ее собственный голос:

– Осторожнее, обезьянка! Кимми!

Блеск озорных голубых глаз, красные, как яблоки, щеки… Джудит бросилась навстречу. Но когда она была уже почти рядом, образ исчез…

Не раскисать. Только не сейчас, ведь прошло уже целых два года.

Она пошла, теперь уже ускоренным шагом, как бы стремясь побыстрее уйти от видения. Добравшись до «Замка», она поспешила через холл в один из вестибюлей с толстым ковровым покрытием на полу, напоминавший неф средневековой церкви, и вставила ключ в замок лифта. Ее номер был в одной из четырех башен, как из сказки о Спящей Красавице, и в каждую из башен можно было проникнуть только на лифте, открывающемся при помощи своего ключа.

– Таким образом ваше сознание реагирует на потерю, – сообщил ей доктор Олрич, психиатр, когда она рассказала ему о видениях Кимми, которые посещали ее с навязчивой регулярностью. Это происходило где угодно, в любое время, и после галлюцинации, пусть даже скоротечной, она пугалась и сильно нервничала.

– Доктор, но я не хочу, чтобы видения повторялись, – настаивала Джудит. – Я сама врач и верю лишь в реальные факты. Я знаю, что моя дочь умерла и ее больше нет.

– На уровне сознания – да, а на уровне эмоций?

После этого Джудит перестала посещать его. Двенадцать месяцев лечения не помогли; у Олрича, как и у Смита, была раздражающая привычка постоянно напоминать ей о Кимми. Лучший способ отсечь прошлое, как решила Джудит, не говорить и не думать о нем. Вот почему в конце концов она уехала из Грин-Пайнс.

Забежав к себе в номер, быстро закрыв дверь и поблагодарив судьбу, что ей не встретился никто, кто хотел бы поговорить с ней, она подошла к телефону, чтобы проверить, звонил ли ей кто-нибудь. Ее рука застыла на аппарате.

В квартире кто-то был. Она осмотрелась. Ее предшественник, доктор Митганг, оформил комнаты, смешав элементы старины и современности, так что Джудит с удовольствием сменила номер. Ей нравились строгие линии, упорядоченность, простота и аккуратность убранства. Но сейчас что-то было не так. Классические стулья в стиле Вассили стояли вокруг стеклянного кофейного столика вразброс, отражавшиеся в зеркале салфетки на обеденном столе в стиле Люсит были испачканы и смяты, огромная – от пола до потолка – абстрактная картина за диваном заметно наклонена.

Оставив телефон, она осторожно пошла в спальню.

То, что она заметила, нельзя было назвать беспорядком, какой остается после обыска, стороннему наблюдателю все, возможно, и показалось бы старательно убранным. Но Джудит заметила, что вишнево-серое покрывало на кровати слегка помято, единственное растение в горшочке на серой полке у кровати сдвинуто с места. И неопровержимым признаком чьего-то присутствия был черно-красный мобайл Кальдера, валявшийся на полу, как будто его кто-то случайно задел и не потрудился поставить на место.

Она быстро набрала номер службы безопасности отеля, и спустя несколько минут появился мужчина в темно-синем блейзере, с портативной рацией на ремне. Он озадаченно осмотрел комнату.

– Что заставляет вас думать, что здесь кто-то был, доктор?

– Сегодня утром я ушла уже после уборки номера, а я всегда еще сама навожу порядок после ухода горничных.

И так как он снова посмотрел на нее непонимающим взглядом, она пояснила:

– Кто-то пришел сюда, когда меня не было, и передвинул кое-какие вещи. Может быть, они искали что-то. И уж конечно, они оставили массу отпечатков пальцев.

Он присел, чтобы осмотреть хромированное трубчатое основание стула и убедиться, что на нем действительно остались чьи-то отпечатки, а Джудит сказала:

– Я люблю, чтобы вся мебель сияла, и очень слежу за этим.

– А у вас что-нибудь пропало, доктор?

– Я не заметила никакой пропажи.

Ее украшения были на месте, а в кошельке лежали шестьдесят долларов. Ничего не взяли, но явно ко всему прикасались и осматривали.

Она съежилась, ощущая, как ее охватывает дрожь. У нее было такое чувство, будто вторглись в ее личную жизнь.

Сотрудник безопасности позвонил по телефону, сказал несколько слов, и через некоторое время пришел Саймон Джунг и сказал:

– Все это крайне огорчительно, доктор. – В его голосе не чувствовалось притворства. – У вас есть какие-нибудь предположения относительно цели непрошеного посещения? Может быть, медикаменты, наркотики?

Повернувшись к нему, она спросила:

– А вы чувствуете запах сигаретного дыма?

Он принюхался.

– Да, кажется, немного пахнет.

– Так вот, я не курю, мистер Джунг, – сказала она, – но зато я знаю, кто курит.

Она нашла Зоуи в комнате, смежной со стерилизационной. Она вяло распаковывала только что прибывшую партию хирургических нитей. Заметив, что Зоуи, раскладывая новые нити, закрывает доступ к старым, что было не принято, Джудит обратилась к ней:

– Мисс Ларсон, я бы хотела с вами поговорить. Зоуи медленно и лениво взглянула на нее.

– Вам, наверное, опять пришлось отвечать на один из тех телефонных звонков, доктор, – сказала она, а на губах при этом играла улыбка. – Я говорила ему, что передаю все, о чем вы меня просили. Я сказала ему, что, может быть, вы просто не хотите с ним разговаривать.

– Мисс Ларсон, я хочу, чтобы вы собрали свои вещи и уехали отсюда.

– Да?

– Вы уволены. Собирайте свои вещи и отправляйтесь сразу же.

– О чем это вы говорите?

– Пока меня не было, обыскивали мой номер.

– И что из этого?

– Я думаю, это сделали вы.

Зоуи перенесла тяжесть тела на одну ногу и скрестила на груди руки. На ней, как заметила Джудит, не было медицинской униформы, хотя клиника была открыта и мог появиться посетитель.

– Но зачем бы мне понадобилось обыскивать ваш номер?

– Не знаю. Может, вы надеялись найти что-то такое, при помощи чего меня можно было бы шантажировать.

– Вы с ума сошли! Почему вы всегда пытаетесь свалить все на меня?

– В моей комнате пахло сигаретным дымом.

– Ну, конечно, вы думаете, что я такая дура, что буду курить, обыскивая чью-нибудь комнату?

– Я и сейчас чувствую запах дыма, мисс Ларсон, но вы при этом не курите.

Карие глаза Зоуи вспыхнули, и она сказала:

– Ну, да, как будто я единственный человек в мире, который курит.

– Незваный гость оставил отпечатки пальцев на стекле и хромированных частях мебели. С вашей стороны было глупо делать это. А теперь, пожалуйста, уезжайте.

– Вы не можете уволить меня. Только мистер Джунг…

– Я заведую клиникой, мисс Ларсон, и это включает в себя наем и увольнение медсестер. А вы только называетесь медсестрой. Вы нарушили одну из святых заповедей нашей профессии – право пациента о неразглашении. И вы обыскивали мою комнату, и вы передали историю мистера Смита в эту бульварную газетенку.

– Я вам уже говорила, что это не я!

– Мне кажется, это все равно всплывет. В любом случае я не хочу, чтобы вы здесь работали. Собирайте свои вещи. Я уже предупредила весь персонал. Вам подготовят расчет.

И тут наглость Зоуи перешла в панику.

– Послушайте, – сказала она, – я заплачу вам, сколько захотите. Мне дали тридцать тысяч долларов за статью о мистере Смите – можете взять половину. Возьмите все. Только не выгоняйте меня.

– Почему? Что особенного в этой работе? Быть самой себе хозяйкой почти все время на самоуправлении, да? А может быть, дело в наркотиках?

Джудит распахнула шкафчик с наркотиками, который по инструкции должен быть закрыт на ключ.

– Может, все это из-за кинозвезд и вам приятно находиться среди знаменитостей?

– Я… мне просто нравится работать здесь, вот и все. Зоуи стала нервно заламывать руки, и Джудит заметила у нее испарину над верхней губой.

– Здесь самое лучшее место из всех, где я когда-либо работала.

– А как насчет хирурга, у которого вы работали в Санта-Монике? Который давал о вас такие похвальные отзывы? Нет, погодите, – и Джудит подняла руку. – Я не хочу вас слушать. Он либо уволил вас и дал хорошие рекомендации, чтобы побыстрее избавиться от вас, либо вы отложили про запас какую-то информацию о нем, типа той, что надеялись найти в моей комнате. Как бы там ни было, Зоуи, я не могу вам помочь.

Когда Зоуи попыталась открыть рот, Джудит отвернулась и сказала:

– Ничего не хочу слышать. Уезжайте как можно скорее. И еще, Зоуи, можете рассчитывать на то, что я напишу письмо в коллегию по выдаче квалификационных удостоверений.

Мистер Смит был занят диктовкой на пленку, когда ему пришлось пойти и открыть дверь.

– Заходите! – сказал он, выключая магнитофон. – Вы пришли на час раньше, это приятный сюрприз!

В темно-коричневых брюках и бледно-голубой шелковой рубашке с монограммой на кармане, со здоровым цветом лица это был уже не тот мужчина с землистым от боли лицом, каким она видела его в кровати пять дней назад.

– Можно предложить вам выпить, Джудит, или вы еще при исполнении?

Она согласилась на бокал белого вина, но пока рассказывала о Зоуи, так и не прикоснулась к нему.

– Мне кажется, она надеялась найти что-то низкое, тайное, что касалось бы меня лично, и отложить это до лучших времен. Но единственное, что я скрываю, это смерть моего несчастного ребенка.

Он молчал, терпеливо слушая ее рассказ.

– Видите ли, Кимми часто имитировала болезнь. Чтобы привлечь к себе больше внимания. Не то, чтобы ей недоставало его. Я думаю, что и Морт и я были ей хорошими родителями. Но мне кажется, к больным детям относятся особенно ревностно. Если, например, меня вызывали к ребенку, у которого корь, то, вернувшись домой, я обнаруживала, что Кимми подрисовывала на своем теле пятнышки и жаловалась, будто заболела. Конечно это никому не вредило. Ей было всего восемь лет, и я думала, что с возрастом у нее это пройдет.

Джудит подошла к окну. Солнечный свет струился по ней, как будто она была в золотой шали.

– Подходило время медицинской конференции в Сан-Диего. Кимми не хотела, чтобы я ехала туда, потому что меня не было бы дома пять дней. Но я хотела поехать. Во-первых, потому, что хотелось немного развеяться. Я давно уже никуда не выбиралась из Грин-Пайнс. Во-вторых, моя работа по медицинской помощи в условиях малонаселенных районов была основной темой конференции. И наконец, туда собирались приехать старые друзья еще со студенческой скамьи. Я объяснила все это Кимми, пообещав ей привезти подарок из подводного царства.

Джудит взглянула на бокал вина в руке, как бы недоумевая, как он к ней попал.

– За ночь до отъезда меня вызвали прямо с ужина к ребенку, который упал и рассек голову. И поэтому, когда на следующее утро Кимми сказала мне, что у нее болит голова, я подумала, что она опять выдумывает. Я сказала, что мы хорошо проведем время, когда я вернусь, что я возьму ее на аттракционы, ну и все такое, знаете, чтобы успокоить ребенка.

Поездка до Сан-Диего заняла девять часов, и я, как только устроилась в отеле, позвонила домой. Кимми была в больнице. Морт сказал, что сразу после того, как я уехала, она упала в обморок и врач, наблюдавший ее, сообщил, что она еще не пришла в сознание. Он подозревает, что произошло внутричерепное кровоизлияние. Я бросила свою машину у отеля и вылетела самолетом до Сакраменто, где взяла машину на прокат, и проехала оставшийся путь. Вместо девяти часов я добралась до дома за четыре. Но было слишком поздно. Кимми умерла.

Воспоминания заполонили ее. И именно те, которые она так старательно отвергала и гнала от себя. О том, как она спорила с Кимми, кем нарядиться девочке на детский праздник – невестой или рок-звездой, как Мадонна. Кимми настояла и оделась как невеста.

– Отчего она умерла? – спросил Смит.

– У нее был врожденный церебральный аневризм. Слабенькая артерия в мозгу ждала восемь лет, чтобы прорваться в тот момент, когда я уехала в Сан-Диего.

– И вы не можете простить себе это отсутствие. Джудит, скажите: Кимми заболела оттого, что вы уехали на конференцию?

– Нет.

– Она бы умерла, даже если бы вы остались?

– Безусловно.

– Тогда это не ваша вина. Вы ни в чем не виноваты.

– Нет. Я осуждаю себя за то, что меня не было с ней в последние мгновения ее жизни. Она могла и не приходить в себя, но слышала… И последний голос, который до нее донесся, принадлежал не мне…

Джудит представила палату Кимми, такую пустую, без цветов, картинок и надувных шаров, потому что она провела там очень мало времени, – и из-за этого все выглядело так, будто до ребенка никому не было дела. И Кимми среди простыней, ее маленькая грудка не подымалась и не опускалась.

– У вас есть ее фотография?

Джудит всегда носила ее в медальоне на шее. Когда она показала фото Смиту, он сказал:

– Да, смешная.

– Она и была такой.

Джудит заплакала, и он обнял ее.

– Джудит, – сказал Смит, не выпуская ее, – я решил сегодня произвести сенсацию и пойти вечером на бал. Не окажете ли мне честь пойти со мной?