Замок вырос прямо из зеленых холмов Хемпшира, его башни и бастионы столетиями были окрашены в бледно-серый цвет. Окна-бойницы глубоко врезались в каменные стены. За ним — лес буковых деревьев с медными листьями, похожий на сверкающий бронзовый занавес, шевелившийся под июньским бризом.

— Замок Тревестон, — сказала Стефания благоговейным тоном, вспомнив письмо Сабрины. — Восемьдесят комнат, тысяча двести акров земли под фермами и парками… Гарт, смотри! — закричала она. — Павлины!

Гарт замедлил движение автомобиля, в котором они ехали, и посмотрел на двух павлинов, на замок, на серебристо-голубое озеро, которое, видимо, раньше было рвом, заполненным водой.

— Уютненький домишко, — сказал он с иронией, однако замок произвел на него впечатление. «Как будто из сказки», — подумал он. Паренькам с ферм Миннесоты и профессорам со Среднего Запада трудно поверить в реальность таких вещей. Но замок стоял. Прекрасный, выдержанный в красивых пропорциях, огромный, больше, чем сама жизнь.

— Можешь себе представить Сабрину, живущую здесь после замужества? — спросила Стефания. — Чувствую себя… карликом. Как будто я вторгаюсь в дом, построенный для великанов. Даже не представляю, как она в нем живет.

— Спроси лично у нее, — предложил Гарт и остановил машину.

Подошел слуга, открыл дверцы автомобиля и внес багаж в дом. Они вышли из машины и немного погуляли вместе с хозяйкой.

— Я думаю об этих людях, — сказала Сабрина. — Не о четырехстах годах войн, рыцарях и королевских процессиях, а о семье, особенно о черных овцах.

Они втроем гуляли по тропинкам, прорезавшим заросли из тысяч розовых кустов. Сабрина рассказывала о черных овцах в семействе Лонгвортов.

— Думаю, они были в каждом поколении, иногда опускаясь до полного скотства, но в основном это просто эксцентричные люди, которые ведут себя, как им нравится. Среди них обязательно есть тот, на кого все указывают пальцем.

Стефания засмеялась:

— Даже сейчас?

— Нет, насколько мне известно. Я думаю, что Дентон хотел бы быть как раз таким. Хотя его отец и совет директоров боятся общественного мнения и скандала.

— Я не знала, что он еще и работает. Как же так… Иметь столько времени для путешествий и для того, чтобы быть рядом с тобой.

— Он работает, когда ему заблагорассудится. Похоже, у него своя система…

Они гуляли, разговаривали. Гарт шел чуть позади, поглядывая на высокие изгороди Тревестонского лабиринта.

— Гарт! Мы уходим, — крикнула Стефания, — ты желаешь осмотреть дом?

— Как хочешь, — сказал он. Стефания показывала ему письмо Сабрины, в котором та описывала лабиринт: треугольник, каждая сторона которого длиной двести футов, построенный в 1775 году Стонтоном Лонгвортом как лабиринт заборов, где посетитель мог бродить часами, не находя выхода. Гарт заглянул во вход, прикидывая, какие геометрические формулы мог использовать Стонтон Лонгворт.

«Попробую попозже, — подумал он. — Или завтра, после церемонии бракосочетания». Войдя в дом, Гарт пошел на голос своей жены, но вдруг обнаружил, что это была Сабрина, что-то говорившая в библиотеке. Странно, что с годами голоса сестер остаются одинаковыми, несмотря на то, что они живут в разных странах.

— …отреставрировали потолок, — сказала Сабрина, жестикулируя, и Гарт в который раз подумал, что, хотя этот дом больше похож на музей, все равно он так красив, как никакой из тех домов, что ему приходилось видеть. Залы, все как один, были величественны, удивительно пропорционально и сказочно оформлены, от панелей и резных паркетов до красивых окон с рамами, покрытыми занавесками из камки цвета слоновой кости. Замок был построен в 1575 году сэром Уильямом Лонгвортом, членом Особого совета королевы Елизаветы, который получил в награду за свою службу землю в Тревестон-Виллидж. Через пятьдесят лет его внук нанял величайшего архитектора Англии Иниго Джонса перестроить южную часть, а также добавить еще три зала и Большую лестницу. Другие наследники сделали свои дополнения. Получилось восемьдесят залов и комнат, а в девятнадцатом веке были усовершенствованы фермы и парки. Построена узкоколейная железная дорога, благодаря которой можно было ездить по всему поместью.

В главном зале Тревестона давала свои представления Шекспировская труппа, а поколения дальновидных Лонгвортов заполнили замок бесценными коллекциями картин Тициана, Рембрандта и Гейнсборо, редкими книгами и другими печатными изданиями, гобеленами семнадцатого столетия и мебелью.

— Конечно, я не могу просто так повесить картину или купить себе новый ковер, когда захочется, — сказала Сабрина Стефании позже, когда они сели на балконе спальни пить чай. — Это — первое правило. Но все равно, разве здесь не замечательно?

— Ты прекрасно выглядишь, — сказала Стефания. — Можно ли быть такой счастливой, как ты выглядишь?

Они засмеялись, вспомнив события четырехлетней давности. Четыре года сестры были в разлуке. В то время, когда Стефания поселилась в Эванстоне, Сабрина закончила Сорбонну, переехала в Лондон и поступила на работу в антикварный магазин Николса Блакфорда на Лоундес-стрит. Она жила одна в маленькой квартирке, завела новых друзей, помогла организовать два благотворительных аукциона. И в письмах она никогда не упоминала о своих чувствах. Но теперь она могла, по мнению Стефании, позволить себе это, потому что так прекрасно быть вместе. Она вспомнила взгляд Сабрины. Любовь и благодарность.

— Ты счастлива, да? — спросила она.

— Счастлива и возбуждена, — ответила Сабрина. — Я думаю, с Дентоном то же самое. Он такой… относится ко всему миру так, как будто это один из тревестонских парков. Ты даже не можешь себе представить, как он могуществен.

— О да, могу, — сказала Стефания сухо, посмотрев на кровать-канапе, где лежали вещи Сабрины, которые служанка сложила и упаковала для медового месяца; на стол стиля Регентства, на шкаф для одежды, на двухстворчатые двери балкона, на котором они сидели.

— Нет, дело не в деньгах, — возразила Сабрина. — Я хочу сказать, что, конечно, деньги — это прекрасно… Ведь я жила на одну свою зарплату с того момента, как приехала в Лондон. И дело даже не в том, что отец у Дентона — виконт, хотя это тоже имеет значение. Главное — путь, который избрал Дентон.

— Ты не нуждаешься в Дентоне, чтобы быть уверенной в себе.

— Нуждаюсь, в том-то и дело. Ты знаешь, как я всегда старалась произвести впечатление на людей, чтобы понравиться… Ладно, посмотри на маму, как она довольна мной и моим блестящим замужеством.

— Мама и так тебя любит.

— Возможно, но ты когда-нибудь видела ее в таком радостном настроении?

— Нет, — призналась Стефания.

На следующий день, глядя на Сабрину после церемонии бракосочетания, Стефания подумала, что она никогда не видела женщины, которая была бы настолько уверенной в себе. «Королева, — подумала она. — Я никогда не буду выглядеть так. Или иметь замок». Она почувствовала прилив зависти, но он тут же прошел, как только Сабрина повернулась к ней и их взгляды встретились. «Я только желаю ей быть счастливой», — подумала она.

Губы Сабрины послали ей тихое «спасибо», после чего Дентон повел ее представить гостям, которые выстроились в шеренгу.

— Моя дорогая Сабрина, ты взяла Лондон штурмом, — сказала герцогиня Уэстфордская. Она излучала восхищение, каким обычно женщины не балуют тех, кто моложе и красивее их. Сабрина приняла ее слова с улыбкой. Она была в свадебном наряде из белого шелка и шифона. Ее шею украшало тройное ожерелье из жемчуга и бриллиантов — свадебный подарок мужа. Под стать ожерелью была диадема, сверкавшая, как звезды, в ее прекрасных волосах. Герцогиня поцеловала ее. — Я не обвиняю Айрис за то, что она взяла тебя в плен для своего сына. Если бы я обнаружила тебя первой, ты бы стала моей.

— Но это я взял ее в плен, — возразил Дентон. — Мама только нашла ее. Она искала письменный стол и нашла Сабрину.

— Она нашла и письменный стол тоже, — засмеялась Сабрина. — Я продала его ей, после чего она пригласила меня на чай.

— Превосходный вкус, — сказала леди Айрис Лонгворт герцогине. — Сабрина помогла меблировать дом в Вашингтоне… Разумеется, вы знакомы с ее отцом, заместителем Госсекретаря?

— Да. — Герцогиня кивнула, менее озабоченная, чем ее подруга Айрис, рекомендациями Сабрины.

— Герцогиня, — раздался нетерпеливый голос. — Позвольте мне поцеловать мою старую подругу. — Габриэль де Мартель подошла и поцеловала Сабрину в обе щеки. — Ты выглядишь как женщина, у ног которой весь мир и тебе будут дарить его по кусочкам.

— Если не найду чего-нибудь получше, — добавил Дентон.

— Ну а что могу подарить тебе я, кроме луны? — спросила Сабрина.

— О, забудь про луну. Я ее хотел когда-то, но сейчас мне нужна ты. — Он держал Сабрину за руку, а она улыбалась этому человеку, глядя в его круглое лицо. Взгляд его черных глаз был обычно суров, но когда они смотрели на нее, то становились мягкими и нежными.

— Я даже сейчас все еще не могу поверить, что ты моя. Шеренга двинулась.

— Сабрина, вы проведете неделю у нас в Рэмстеде…

— Скажи, что да, я очень рассчитываю на это. Нас будет очень мало, двадцать — тридцать человек, так мы сможем действительно все познакомиться.

— Но мы ожидаем вас в Харлетон-хаусе в августе, Сабрина, не забудь.

— Сабрина, Дентон говорил тебе, что мы приглашаем вас на две недели в Колбернское аббатство в сентябре?

— Сабрина, ты уже наняла секретаря? Я могу порекомендовать…

— Когда будет готов ваш лондонский дом, Сабрина?

Я очень много слышала о нем.

— Никогда.

— Прошу прощения?

— Мы до конца своих дней будем ездить в гости в лучшие дома и замки, из одного в другой. Нам предлагают на выбор столько уютных гнездышек, что мы не нуждаемся в собственном.

Айрис Лонгворт взяла ее за руку и улыбнулась:

— Тебя осудят, если ты будешь посмеиваться над приглашениями наших друзей. Они относятся к этому очень серьезно.

Сабрина кивнула:

— Спасибо.

Она понимала, что в ее голосе не слышалось раскаяния, но, по крайней мере, она не улыбалась при этом, хотя так хотелось рассмеяться. Ее все забавляло. Она посмотрела на шеренгу, снова ища там Стефанию, но между ними оказалась Лаура, кивая одобрительно, поскольку Сабрина посмотрела в ее сторону. «Я подарила маме самый лучший антиквариат, — подумала Сабрина, — зятя, знатному роду которого четыре века». Гордон был не в таком восторге от выбора дочери. Ему больше нравился Гарт, чем Дентон.

— Более надежен, — сказал он. — Более серьезен. —

Отец считал, что он более похож на самого себя, однако был дружелюбен с Дентоном. Сабрина почувствовала, что она, наконец, сделала приятное обоим родителям сразу.

А Стефания? Она отступила назад, чтобы посмотреть на сестру: спокойная, тихая, любезная, в то время как шестьсот чужих людей приветствуют ее и говорят об их поразительном сходстве.

За Стефанией Сабрина увидела Гарта. Он смотрел на нее с удивлением, которое даже не пытался скрыть. Она знала, что он думает, и, прежде чем повернуться к гостям, слегка улыбнулась ему, как бы извиняясь.

Гарт отошел к окну. Он пытался совместить образ Сабрины, оставшейся у него в памяти, с этой веселой, живой женщиной, сверкавшей в облаке свадебного наряда, распространявшей тепло и жизнерадостность вокруг себя. Где та холодная, неприступная дама, которая была на их свадьбе четыре года назад в Брин-Море? Где та свояченица, которая нанесла пару коротких визитов по случаю рождения их двоих детей, общаясь большей частью со Стефанией?

Гарт знал, что он никогда не был знаком с этой женщиной. Или в ней что-то изменилось… Или в прошлом Сабрина искусно скрывала свой настоящий характер.

Он посмотрел на свою жену. В длинном розовом платье, которое ей Сабрина купила в Париже, она была красива мягкой красотой, в легких пастельных тонах. Стефания сказала, что набирает вес, чего Гарт не заметил. Она затмевает своей красотой и манерами любую женщину здесь, за исключением Сабрины, держит себя весьма благородно рядом с аристократами Англии. Гарт гордился ею.

— Ах, хитрец, сбежал, — сказала Сабрина, тихо смеясь, неожиданно оказавшись возле него. Шеренга подходила к концу. — Я бы тоже хотела. Давай возьмем Стефанию и куда-нибудь исчезнем.

— А муж?

— Дентон обсуждает автомобильные гонки, он инвестирует одну из них для Гран-при. Ты знаешь что-нибудь о Гран-при? Я тоже не знаю ничего, но у меня есть подозрение, что скоро буду знать. Хотя именно сейчас я испытываю глубокое желание найти местечко, где я могла бы снять туфли.

Он засмеялся. Они освободили Стефанию от беседы с толстым графом, который говорит только о спаниелях, как объяснила Стефания, когда они проскользнули в маленький кабинет.

— Он сказал, что бракосочетание напомнило ему последнюю собачью выставку. Они посмеялись вместе. Сабрина сняла туфли и со счастливым вздохом устроилась калачиком на диванчике.

— О, как мне вас не хватало! Никто не может смеяться над тем, над, чем смеюсь я, кроме вас. Стефания, как ты можешь оставаться в туфлях? Два часа стоять в этой очереди!..

Сидя на другом краю диванчика, Стефания решительно покачала головой.

— Я не могу снять их. Могу беседовать с твоими лордами, сидеть за твоим столом, но я не могу снять свои туфли. С этим все в порядке, — добавила она быстро. — Ты великолепна.

Сабрина успокоилась:

— Я так рада. Я боялась…

— Что я буду завидовать?

— Не совсем так. Тебе могло показаться, что внимание обращают только на меня.

— О нет. Я так не думаю. Странно? Может быть, по тому, что у меня есть нечто свое, что мне нравится.

— Ты больше не чувствуешь себя в тени? Стефания секунду подумала.

— Похоже, все ушло. Гарт посмотрел на них с терпеливым любопытством.

— Код? — догадался он.

Стефания замерла, она забыла о его присутствии. Целую минуту здесь были только она и Сабрина. Как и раньше, они обменивались мыслями и словами одновременно. Она повернулась к мужу:

— Однажды я сказала Сабрине, что ее блеск отодвигает меня в тень, где никто не замечает меня.

— А потом она уехала в Америку, — добавила Сабрина. — Оставила меня блистать одну.

Стефания посмотрела в окно на гостей, ходивших по саду, угощавшихся шампанским, которое официанты разносили на серебряных подносах. Четыре года назад, стоя перед судьей Ферфаксом в другом саду, она поняла, что Сабрина может нуждаться в ней. Но в действительности она не хотела об этом думать.

Но сейчас ее поразил голос Сабрины.

— Оставила меня блистать одну, — повторила сестра. Стало быть, она была нужна Сабрине. Сабрине ее не хватало. Может быть, как и ей не хватало Сабрины, даже, несмотря на то, что она была счастлива с Гартом. Понадобилось немало времени, чтобы понять это. На лужайке гости начали собираться у навеса. Сабрина вздохнула.

— Если я не вернусь, мама Дентона скажет, что меня за это осудят. — Со стоном она надела туфли. — Бракосочетание нужно проводить в кровати. Там, где они большей частью начинаются, так или иначе.

Гарт усмехнулся. Стефания повернулась к окну.

— Сабрина, когда вы с Дентоном приедете к нам? Мы должны о многом поговорить. Что-то шевельнулось в душе Сабрины. Глаза Стефании, чистые и сияющие, встретились с ее глазами без зависти.

— Я скажу завтра, если смогу. Посмотрю, что собирается делать Дентон. У него полно планов показать мне все свои любимые места. Но как только я смогу…

Она протянула руки. Стефания взяла их в свои, и они долго стояли рядом, как в те далекие дни, когда жили одной семьей.

— Как только я смогу, — прошептала Сабрина. — Я буду. Обещаю.

Дентон Лонгворт работал в своей семейной корабельной компании, где он был вице-президентом по финансам и членом коллегии директоров. Он делал то, что отец ожидал от него. Закончив университет, Дентон немедленно вступил в руководство компании. Но он не собирался посвящать все десятилетие между двадцатью пятью и тридцатью пятью годами работе за письменным столом. Позднее он займется этим, но сейчас перед ним был огромный мир. Поэтому Дентон посвятил один год работе в офисе, сколотил штат знающих сотрудников, способных вести дела в его отсутствие, а потом отстранился от дел, чтобы развлекаться.

Он работал, когда чувствовал к этому желание. Перешагнув через тридцатилетний рубеж, Дентон обнаружил в себе талант в организации маленьких, боровшихся за жизнь компаний, которые его отец приобретал по сходной цене. И поскольку это доставляло ему удовольствие, он тратил на такое занятие несколько дней в месяц.

Теперь же он посвятил себя более приятному делу — он решил показать своей жене все удовольствия мира. И с соответствующей энергией Дентон разрабатывал план поездки на несколько месяцев: Биарриц и Канны, Уимблдон и Буэнос-Айрес, Майорка и Церматт. Светские люди из многих стран стремились разбиться в доску, лишь бы быть представленными Сабрине Лонгворт и беседовать с такой красивой, умной, приятной во всех отношениях дамой. Кто последний раз в их кругах излучал столько обаяния? Никто не мог вспомнить.

Куда бы они ни приезжали, их ждали приглашения, отсылаемые секретарем Дентона в Лондоне. Дентон забавлялся ими, позволяя некоторым падать на пол, когда он передавал остальные Сабрине.

— Выбери любое, которое тебе нравится, и выброси остальные. — Но он смотрел за ней. — Ты не отложила приглашение Коры? Прекрасная хозяйка, никто не пропускает ее вечеров. А почему ты…

Так постепенно в мае они приехали в Монако, почти через год после свадьбы. Сабрина просто взглянула на приглашения и передала их обратно Дентону:

— Решай сам, я никого не знаю.

Он разложил карточки на кофейном столике в их номере, как игрок в покер, заполняющий дни и вечера, когда он не играет в казино и не смотрит Гран-при.

— Отлично, — сказал он сам себе, распределив все приглашения. — У нас даже есть время для Макса.

— Кого?

— Макса Стуйвезанта. Удивительно, что тебе пока что не приходилось с ним встречаться. Приятный парень, в нем есть какая-то тайна, тебе понравится. Он хочет, чтобы мы поплавали на его яхте четыре дня, как раз после гонок. Прекрасная идея, новые впечатления.

— А почему с ним связана какая-то тайна?

— Потому что никто не знает, каким образом он делает деньги. Не то чтобы кто-либо пытался это выяснить. Но никого не устраивает ответ Макса Стуйвезанта. Он якобы зарабатывает на искусстве. Это может означать все, что угодно. Одни предполагали, что он владеет магазинами-галереями в Европе, другие — что он снабжает произведениями искусства богатых клиентов. Ходили слухи, что Макс помогает молодым художникам тем, что нанимает специальных людей, которые вздувают цены на аукционах, а потом он кладет себе в карман большую часть тех денег, которые коллекционеры платят за произведения искусства. Циники уверяют, что он грабит гробницы египетских фараонов.

Как бы там ни было, Макс был очень богат и красиво проматывал свое состояние. Он катал гостей на своем собственном самолете над Монте-Карло, брал с собой тридцать друзей на недельное сафари в Африку, перевозил двести человек поездом через всю Европу в Югославию на фестиваль танцев.

Сабрина облачилась в свой вечерний наряд из сине-черного шелка с открытыми плечами и спиной.

— Я думаю, подходящее платье. Коктейль в восемь. Если мы опоздаем, он посмотрит на нас своими ужасными глазами и превратит в статуи. Вот каким искусством он занимается! Он превращает людей в статуи, а потом продает скорбящим родственникам в качестве памятников.

— Сабрина! Мы его гости.

— Ах, прости, виновата, Дентон.

— Я надеюсь. Где мои запонки?

В их каюте над огромной кроватью висел французский гобелен. Ковер с большим ворсом, светлая мебель из ясеня с ручками черного дерева, голубая с серебром ванна. На яхте «Лафит», 104 фута длиной, было шесть таких кают и пять отсеков для команды. Палубы — из тикового дерева. В салоне Макса тридцать человек могли удобно передвигаться под хрустальной люстрой. На яхте был великолепный повар и прекрасный выбор вин. Сабрина никогда не спрашивала о том, что сколько стоит. Но Дентон, планировавший купить подобную яхту, сказал, что все это, вместе с обстановкой и оборудованием, стоит два миллиона долларов.

Гостями Стуйвезантов на «Лафите» были пять пар. За коктейлями Бетси Стуйвезант, третья жена Макса, маленькая и мягкая, одетая в кашемир и шелк кудрявая блондинка, сказала им, что ей не позволено вмешиваться в какие-либо дела. Если гостям что-нибудь нужно, то к их услугам Кирст, старший слуга. Макс уже сделал все распоряжения относительно отдыха на берегу. Она замолчала и больше ничего не говорила весь вечер.

Они ели рыбный суп с шафраном и апельсиновыми дольками, за которым последовал осьминог в шампанском соусе. К нему подали охлажденное белое вино «Палетт» с холмов под Марселем. Макс предложил тост за хороший отдых. Он лениво улыбнулся своей соседке за столом, блондинке, которую он представил как княгиню Александру из страны, о которой никто не слышал. Через стол сидел ее муж, князь Мартов, сосредоточенно смотревший в свою тарелку.

Сидевшая рядом с князем загорелая женщина с заспанными глазами спросила:

— А куда мы поплывем завтра?

— На восток, — сказал Макс, все еще глядя на Александру. — Вдоль итальянской Ривьеры ди Поненте в Алассио и Геную. А потом обратно. Четыре дня, целая жизнь. Александра улыбнулась.

Сабрина взглянула на Дентона и увидела, что он ухмыляется, глядя на Бетси Стуйвезант. Наутро им подали фрукты, круассаны и кофе в маленькую столовую. Макс сделал объявление: солнечные ванны на палубе для тех, кто хочет. Водные лыжи в четыре часа.

Игры и спиртные напитки в салоне в любое время. Кинофильмы в маленьком зале. Кирст покажет вам, если захотите. Ленч у нас в час. Развлекайтесь, mes amis! Дентон предложил:

— Сначала пойдем в салон, я думаю. Потом солнечные ванны. Хорошо, моя радость?

В салоне, было, пять человек, набиравших кокаин, гашиш и разноцветные капсулы из шкафа в углу.

— Макс — замечательный хозяин, — сказала женщина с заспанными глазами. И спросила Сабрину: — Вам чего дать?

Дентон шагнул вперед.

— Спасибо, но я сам позабочусь о своей жене. — Он насыпал солидную порцию белого порошка в пустой пузырек и сунул его в карман. Глядя на него, Сабрина пыталась отделить этого Дентона от того, который жил с ней в Лондоне. Тот едва прикасался к выпивке, никогда не курил и не употреблял наркотики, никогда не поглядывал на женщин так, как он смотрел на Бетси Стуйвезант вчера вечером. А во время путешествий она видела другого Дентона. Теперь же он раскрылся полностью. Озабоченная, Сабрина последовала за ним из салона на палубу, туда, где загорали днем, выпивали и закусывали вечером. Александра была там с мужем и другими парами. Все подставляли свои красивые, загорелые тела средиземноморскому солнцу. Дентон едва взглянул на них.

— Давай, моя радость. — Он сбросил с себя одежду, Сабрина почувствовала себя глупо и неуклюже в своем нежелании делать то же самое. Здесь был Дентон, ее муж, и он показывал ей, как, по его мнению, должна вести себя приличная женщина. Он говорил о совершенно новых впечатлениях, когда они получили приглашение Макса. А когда она боялась новых впечатлений? Сабрина посмотрела на прекрасные женские тела. Ее тело было лучше. Она сбросила платье и легла возле Дентона, позволив его большой руке намазать маслом ей спину.

Но она отрицательно замотала головой, когда он взял немного белого порошка на палец и предложил ей. Он не стал настаивать, а понюхал порошок. Другие тоже нюхали и курили гашиш. Солнце грело тихую палубу, а Сабрина отдыхала, пока ей на глаза не упала тень. Она открыла их и увидела стоявшего над ней Макса. Ее мускулы инстинктивно напряглись, но он смотрел не на нее, а на Александру.

И медленными, вялыми движениями Александра встала и пошла за ним по направлению к каютам.

И, как бы ожидая этого, место Александры заняла Бетси. Дентон посмотрел на нее и похлопал рукой с маслом по ее белой спине. Она погладила себя по бюсту, мурлыкая что-то под нос, потом легла снова и через минуту уснула, сложив ладошки, как в молитве. Он повернулся и встретил взгляд Сабрины.

— Ты была права. — Он улыбнулся, как бы извинясь — Она котенок. Милый, ласковый, но не ценной породы. Сабрина называла Бетси щенком, а не котенком, но не стала спорить.

За ленчем в порту Алассио Александра подошла и села рядом с Сабриной.

— Душенька, — промурлыкала она. — Успокойся. Ты слишком расстраиваешься. Они устанавливают свои правила, а мы следуем им. Все становится легко, когда ты понимаешь это. — Сабрина поигрывала тарелочкой с закуской, наклонив голову. — Если видишь, что твой Дентон думает о том, как бы раздвинуть ножки малышке Бетси, или уже делает это, то просто закрой глазки, загорай на солнышке, поспи или уйди с хорошей книжкой.

— Откуда ты знаешь?..

— Видишь ли, есть еще кое-что, что тебе лучше выслушать. Ничего не остается в секрете на этом маленьком суденышке. Ты можешь делать все, что угодно, никаких ограничений нет, но что бы ты ни задумала, Макс узнает почти тут же, как только ты начнешь что-то предпринимать.

Сабрина обернула пластину розовой ветчины вокруг кусочка бледно-зеленой медовой дыни.

— А ты действительно княгиня?

Александра от души рассмеялась:

— Еще один урок, душенька. Все, что происходит вокруг, реально лишь частично. Ты это вспомни, когда увидишь, что твой муж поглядывает на другую женщину.

Днем, когда «Лафит» плыла на восток, они катались на водных лыжах за мощным, скоростным катером, который обычно был подвешен к борту яхты вместо одной из спасательных шлюпок. Сабрина и Александра катались рядом в золотисто-голубом тумане водяных брызг. Сабрина ощущала себя молодой, сильной и красивой. «Я могу делать все, что угодно», — подумала она.

На яхте, завернувшись в купальную простыню и потягивая вино на палубе, Александра сказала:

— Ты, черт возьми, отличная лыжница. Где ты научилась этому?

— В школе, в Швейцарии.

— В пансионе?

— Да.

— Жизнь привилегированных людей. А я ходила в обычную среднюю школу в Буэнос-Айресе. — Она засмеялась, видя удивленный взгляд Сабрины. — Моя мама была актрисой. Она научила меня, как жить в этом мире. Она сделала меня еще лучшей актрисой, чем была сама.

— Разговаривая, ты немного задираешь нос. Это что, игра?

— Не знаю. Я только решила, что смогла бы сделать все, что хочу. Даже жить, как вы.

— Душенька, ты говоришь так, будто хочешь принять порцию мышьяка. Если считаешь нас ядовитыми, что ты делаешь здесь?

Сабрина вздрогнула от ветерка и плотнее укуталась в купальную простыню.

— Я не имела в виду тебя. Ты мне нравишься. Но мне не нравится смотреть на Дентона… Ожидать то, что я увижу… Проклятье, я говорю глупо, правда?

— Видно, что ты просто не готова к этому впечатлению. Разве Дентон не предупредил тебя? Все знают о круизах Макса.

— Я не знала. И Дентон никогда не рассказывал мне.

— А в Лондоне он другой? Уютненький у огонька, зевающий часам к десяти?

Сабрина заколебалась, посмотрела на итальянский берег, появившийся вдали.

— Нет. Но я всегда знаю, где он, когда он не рядом со мной.

— Да ну? Сабрина проигнорировала ее недоверие.

— Проблема в том, что для Дентона не имеет никакого значения, нравится ли мне что-то или нет.

— Это не имеет никакого значения для всех, лапочка.

— Это — первое правило. Теперь второе. Я не знаю, где можно выбирать, а где нет. Александра кивнула.

— Ты поняла. Что бы они ни делали, у тебя нет ни малейшего выбора. А теперь сделай себя красивой и шикарной. Обед в Генуе вечером. Прекрасная еда!

И, как будто слыша их беседу, Макс организовал вечер так чтобы продемонстрировать, на что способны он и Дентон. Лимузины повезли их по шоссе далеко от Генуи в ресторан с прекрасным видом на морской берег. После вкусного изысканного обеда, который подавали шеф-повар и метрдотель, с небольшим оркестром, они поехали на прием в дом из стекла и дерева над океаном, где пили мягкие рубиновые вина и играли до трех часов утра. А потом вернулись на яхту. Макс взял Сабрину за руку и проводил в ее каюту.

— Вы оказываете нам честь, будучи нашей гостьей. У нас будет много совместных круизов. Приятных снов, моя дорогая.

Дентон был уже в постели и сел, обрадовавшись, увидя жену.

— Ты произвела впечатление. Тебя все полюбили. Такого не было давно. Иди в постельку, радость моя, я жду. Он притянул ее к себе, гладил ее тело, возбужденный победой и блистательным успехом Сабрины.

— Они теперь несколько месяцев будут говорить о нас, — промурлыкал он, с удовольствием ложась на нее. — М-м-м… Приятно и тесно, — прошептал он с тем же удовольствием и закрыл глаза.

Сабрина лежала под ним, двигаясь так, как ему нравилось. Он спешил, поэтому она знала, в какое время все будет кончено. Она была частично возбуждена и частично удовлетворена, потертая и побитая до бесчувствия. Она пыталась поговорить с ним о занятиях любовью, но он имел много благодарных женщин до нее и был уверен, что его техника секса достойна аплодисментов, а не обсуждения. Сабрина подумывала сказать ему, что женщины были признательны ему, потому что он позволял им быть рядом, фактически под будущим виконтом Тревестоном. Но она промолчала, потому, как действительно верила в то, что он хотел сделать ее счастливой.

— Я никогда не наслаждаюсь сексом, пока моя женщина не насладится им тоже, — сказал ей Дентон в первый раз, когда они были в постели. И он действительно так думал. Точно так же, как он с уверенностью говорил, что ему никогда не доставляет удовольствие вечеринка или охота, если его компаньоны не радуются тому, что доставляет ему удовольствие.

И поскольку он был так благороден в своих намерениях и так сердито молчалив, если разочаровывался, то почти все лгали и говорили ему, что счастливы. Каждый, кто был с Дентоном, в чем-то фальшивил. Сабрина ускорила дыхание, на секунду напрягла ноги, а потом стала медленно двигаться.

— Вот и замечательно, девочка, — сказал Дентон удовлетворенно. И потом он вошел глубже и с силой, чтобы достичь последнего удовольствия этого дня.

Когда Дентон уснул, она вышла на палубу. Было полпятого утра. Яхта медленно шла на запад. Они возвращались в Монте-Карло. Сабрина услышала звуки моторной лодки и в свете, падавшем с яхты, увидела скоростной катер Макса, управляемый его секретарем Иваном Ласло. Она смотрела на него из темноты, как он и еще один матрос поднялись на яхту, потом ушли в сторону кают команды.

«Странно, — подумала она. — До берега далеко, где же они могли быть?»

Хотя какое ей дело до Ивана Ласло? И Макс ее не интересует. Она просто хочет, чтобы этот круиз закончился. Еще два дня. Сабрина постояла под прохладным бризом, пока ее не стало клонить в сон, а потом вернулась, легла рядом с Дентоном и заснула.

На следующий день они долго спали, проснулись поздно и завтракали в постели. Дентон поцеловал ее, и она улыбнулась ему уютно и тепло. Он улыбнулся в ответ.

— Радость моя, я хочу провести день с Бетси. Ты можешь делать все, что хочешь, но ты должна провести какое-то время вместе с Альдо Дероной. Он заинтересовался тобой, а он приятный парень…

Она отшатнулась от мужа:

— Я не готова к тому, чтобы меня одалживали.

— Послушай, радость моя, это несколько грубо. Ты не можешь быть удивлена, поскольку ты знала, что здесь происходит. Я ждал, но, раз ты не говорила мне ни слова, ты вела себя прекрасно. Я горжусь тобой. Сомневаюсь, что мне понадобятся грубые слова.

Сабрина остолбенела, почувствовав себя так, как будто они говорили на разных языках. Она посмотрела на Дентона; было видно, что он спешит уйти от нее к маленькой фигуре в отдалении.

— Сабрина? — неуверенно произнес Дентон. Его глаза с беспокойством смотрели на жену, которая сохраняла ледяное молчание. Он протянул руки. — Радость моя, ты так возбуждена, неужели ты думаешь, что я не люблю тебя? Я люблю тебя, всегда люблю. — Он подождал. — Все это ничего не значит. Игра, развлечение. Мы делаем так потому, что, черт возьми, это разнообразие. Это имеет не больше значения, чем водные лыжи. О, слава Богу! — добавил он, поскольку Сабрина начала смеяться.

— Водные лыжи, — повторила она его слова, положив руки себе на голову. Но поскольку он был Дентоном, то не услышал признаков отчаяния в ее смехе.

Оставшуюся часть круиза Сабрина избегала мужа. Она так и не знала, таскал он Бетси в постель или нет. Все проходило тихо и гладко, а в последний вечер Макс провозгласил тост в честь первой годовщины супружества Сабрины и Дентона, которую они будут отмечать в Америке, когда поедут к сестре Сабрины. Дентон наклонился и поцеловал жену, а Сабрина подумала, что им надо, в конце концов, наедине поговорить обо всем. Она положила ему руку на затылок, чтобы продлить поцелуй. Так было легче не обращать внимания на то, что они все еще играют по правилам Дентона.