ГЛАВА 26

Немного подумав, Пламя решила не говорить солдатам, что она дочь генерала Вайза до тех пор, пока в этом не будет крайней необходимости. Если она скажет, они обязательно отправят послание ее отцу, а она — как ни стремилась ее душа повидаться с ним — не хотела уменьшать свои шансы вернуться к Ночному Ястребу. Отец, без сомнения, стал бы настаивать, чтобы она вернулась с ним домой, а Пламя не хотела этого делать. Она хотела только одного — найти способ снова воссоединиться со своим горячо любимым мужем. Конечно, если ее жизни или ее ребенку будет что-то угрожать, она тут же вспомнит, кто она такая, — но пока, не ощущая никакой серьезной угрозы, она этого делать не станет.

Тысячи мыслей пронеслись в ее голове. Пламя поняла, что у нее есть несколько вариантов выбора, и она должна быстро решить, какой из них предпочесть. Эти солдаты хотели знать, кто она такая и каким образом оказалась здесь. Это было не простое любопытство — на их лицах она видела явные признаки подозрения, поскольку они все еще боялись, что это своего рода ловушка. Они хотели немедленно услышать ответы на свои вопросы. Долго ждать они не будут.

Снова сержант наклонился над ней:

— Как ваше имя, мисс? Вы говорите по-английски?»

Пламя кивнула, стараясь выиграть время. Внезапно в голову ей пришла мысль. Она была рискованная, но стоило попробовать! Она попытается разыграть истерику — после долгого пребывания у индейцев она потеряла память и не могла вспомнить, кто она такая и откуда появилась! Кто сможет доказать обратное? Если они решат, что с ней так плохо обходились, что она полностью потеряла память, они не будут задавать ей никаких вопросов. Конечно, если обстоятельства потребуют, она сразу же все вспомнит — память вернется к ней так же внезапно, как и исчезла — и она ради своей защиты сможет использовать имя отца. Если в этом будет необходимость.

Задача была в том, чтобы сыграть роль без ошибок. Только однажды она видела человека, у которого была потеря памяти. Он был пациентом Джеймса, и Джеймс называл его состояние амнезией. Бедняга был ранен в сражении, а в свое время, будучи солдатом, видел столько ужасов, что его память просто отказалась принимать их. Хотя инстинктивно он помнил, что ненавидит шпинат, он не мог вспомнить ни своего имени, ни членов своей семьи. Его имя обнаружили в его документах. И когда его мать приблизилась к нему, он даже не узнал убитую горем женщину.

Чтобы изобразить подобное состояние, следовало хорошенько сосредоточиться. Даже если она и проиграет эту игру, то все равно стоит начать ее, поскольку это позволит ей выиграть время, необходимое для того, чтобы найти Ночного Ястреба или дождаться, пока он сам не разыщет ее.

В подобной обстановке ей не пришлось прикладывать много усилий, чтобы, глядя в лицо участливого сержанта, выдавить слезу и прошептать:

— О мой Бог! Я спасена! Пожалуйста, скажите мне, что я спасена!

Сержант присел рядом с ней, беспомощно озираясь вокруг и не зная, что делать с плачущей женщиной.

— Конечно. Вы спасены, дорогая женщина! Вы находитесь в форте Коннор, и целый батальон солдат готов защитить вас. А теперь скажите нам, кто вы?

Пламя раскрыла глаза, изображая отчаяние.

— Я… я… О Боже! Я не знаю! — истерично закричала она. — Я не знаю! Я не знаю!

Разной степени ужас отразился на лицах тех, кто окружал ее. Мужчины переминались с ноги на ногу, не зная, ни как им реагировать на ее истерику, ни как остановить ее. Тут один из солдат сделал шаг вперед и громко, пытаясь перекрыть ее истеричные рыдания, сказал:

— Сержант, позвольте, я постараюсь успокоить ее. Моя сестра от малейшей неприятности впадала в такое состояние. Я уверен, это шок от всего того, что с ней произошло. Она придет в себя, как только поверит на самом деле, что она действительно в безопасности.

Пока Пламя думала о том, что этот южанин мог делать здесь, на западной границе, — ведь Север выиграл войну, — он склонился над ней и ласково взял ее руки.

— Успокойтесь, дорогая, — произнес он негромким ласковым голосом. — Никто больше не обидит вас. Не волнуйтесь, маленькая леди. Бью-форд Харрис обо всем позаботится.

Она подняла заплаканные глаза. Этот человек был молод, не старше двадцати пяти. У него были светлые волосы, голубые глаза и небольшие усики, украшавшие его приятное лицо.

— Но вы не понимаете, — всхлипывала она. — Я не могу вспомнить, кто я! Я даже не помню моего имени!

Он поднял ее, придерживая так, будто она была ребенком.

— Все в порядке. Шок скоро пройдет, и вы все вспомните. Дорогая, все со временем восстановится.

— А теперь, почему бы вам не пойти со мной: мы бы поискали для вас что-нибудь поесть и подобрали место, где бы вы смогли отдохнуть. Вы почувствуете себя лучше.

Девушка кивнула. Вставая, она прижала к груди Облако Войны, собираясь последовать за Бью Харрисом в его палатку.

— О черт! — воскликнул он, заметив опять ребенка, и тут же извинился с истинно южной галантностью: — Извините, мэм, а ребенок — ваш?

Она вспыхнула, повернула голову и посмотрела на склоненную головку Облака Войны.

— Я… я не знаю. Но, думаю, что мой. Мой, ох, мой! — она запнулась, а потом продолжила: — Думаю, мне надо кормить ребенка самой.

Лицо Бью стало таким же пунцовым, как и ее. Он согласно кивнул.

— Мы найдем для вас место, где вам никто не будет мешать, — уверил он ее и положил ей на плечо руку. — Это мальчик или девочка?

Ответ уже готов был сорваться у нее с языка, когда она вспомнила, что у нее амнезия. Как раз в тот самый, момент она слабо проговорила:

— Я не знаю… я даже этого не знаю… Но я знаю, что этот ребенок должен быть моим. Здесь ведь не причинят вреда моему ребенку?

— Нет, нет, — мягко уверил он ее. — И вам тоже. Слово джентльмена!

В лице Бью Харриса Пламя нашла своего защитника. Он был истинным джентльменом-южанином, от своих аристократически светлых волос до, кончиков кавалерийских ботинок. В то время как некоторые в форте не оказывали ей должного уважения из-за ее очевидной связи с индейцами, он всегда относился к ней как к леди и настаивал, чтобы и другие вели себя подобным образом. Поскольку девушка гак и не вспомнила, как ее зовут, то ее прозвали мисс Мед. Это прозвище придумал сержант, сравнив цвет ее волос с алой розой. С его легкой руки все ее так и стали называть.

Пламя вскоре узнала, что только несколько человек в форте были бывшими солдатами Конфедерации. Большинство же из них являлись военнопленными. После окончания войны они вступили в армию США, некоторые добровольно, но большинство были вынуждены сделать это. Они считали, что по окончании войны они должны были быть отпущены по домам, и очень неохотно участвовали в этом насильственном призыве в кавалерию.

Пламя симпатизировала им, испытывая почти те же чувства, что и раньше, когда она попала в лагерь шайенов. Из всех солдат, размещенных в форте Коннор, она убедилась, они были самыми воспитанными и галантными по отношению к ней. Она полагала, что это происходит от их южного воспитания, но понимала, что их отношение может резко измениться, если они узнают, что она — дочь генерала армии Конфедерации, человека, который возглавил не одну битву против них и их семей. Она чувствовала себя немного неловко от того, что вынуждена была искать их покровительства и защиты, продолжая лгать им изо дня в день.

Она по-прежнему продолжала играть роль спасенной женщины, которая не может вспомнить своего прошлого. Начальник форта был очень озадачен тем, что она не может припомнить ни каких-либо подробностей своего пленения, ни жизни среди индейцев. Каждый день он находил время и расспрашивал ее о племени, в которое она попала. Как много в нем индейцев? Как много воинов? К какому роду они принадлежат? Плохо ли они к ней относились? И кто был тот воин, который захватил ее?

Ответ ее всегда был один и тот же: «Я не помню». На ее теле все еще оставались рубцы после того, как ее избила Маленькая Крольчиха со своими подругами, и это, по крайней мере, убедило начальника, что она не была добровольной жертвой. А ссадина на ее голове от удара Кривой Стрелы убедила всех в том, что именно после этого она и потеряла память. Начальник форта потребовал, чтобы врач осмотрел девушку, что Пламя позволила сделать после некоторого колебания. Шрамы, оставшиеся после родов, а также то, что у нее было молоко для кормления ребенка, привели их к заключению, что ребенок был все-таки ее. Она даже не хотела думать о том, что они могли сделать с ее сыном, если бы решили, что она — не его мать. Скорее всего, они бы его убили.

Ей выделили отдельную палатку, и Бью настоял на том, чтобы ее поставили рядом с его палаткой, чтобы, если кто-нибудь из наименее галантных солдат замыслит вдруг посетить девушку без приглашения посреди ночи, она смогла позвать на помощь. Она получила также легкую походную кровать и несколько одеял. Кроме того, Бью вручил ей маленький ножик, который она постоянно носила привязанным к бедру.

Едой она была обеспечена, и, хотя мужчины мало что могли предложить ей из одежды, они все-таки нашли для нее две пары брюк и три рубашки, которые доходили ей до колена. Из шкуры убитого оленя она сшила себе новые мокасины и покрывало для Облака Войны. Однажды в ее палатке таинственным образом появилась хлопчатобумажная ночная рубашка, хозяин которой предпочел остаться неизвестным, из которой Пламя сшила несколько пеленок для сына.

Хотя Пламя держала в секрете свое прошлое, у нее самой было достаточно много вопросов, и многие из них она не могла задать открыто и ждать на них откровенного ответа. Она понимала, что попавшая в плен, а затем счастливо спасшаяся женщина не станет проявлять любопытство относительно индейцев, а потому вынуждена была всю необходимую для нее информацию собирать, прислушиваясь к разговорам мужчин о многочисленных сражениях и столкновениях с индейцами, постоянно изображая полнейшее равнодушие ко всем этим разговорам.

К своему разочарованию, ей не удалось ничего узнать о Ночном Ястребе или его племени. Она слышала, что несколько отрядов солдат во главе с генералом Коннором часто совершали вылазки из форта и регулярно нападали на те или иные индейские поселения, которые оказывались у них на пути. Вот и сейчас они ожидали возвращения одного из отрядов, и Пламя молилась, чтобы никто из вернувшихся кавалеристов не оказался ее знакомым и не узнал ее.

Вопрос о том, каким образом ее доставили к воротам форта, продолжал оставаться загадкой, хотя Пламя подозревала, что к этому были причастны Маленькая Крольчиха и Кривая Стрела. Разум подсказывал ей, что кем бы ни был ее похититель, он не хотел ни ее смерти, ни смерти Облака Войны, а это могли быть только индейцы, напуганные ее предполагаемым видением. Они постарались избавиться от нее таким способом, который бы не причинил ей вреда.

Дни текли медленно, и Пламя страшно переживала от того, что она вновь оказалась разлученной с Ночным Ястребом. Она молилась, чтобы тот сумел ее разыскать и спасти, потому что сбежать из форта было практически невозможно. Она даже точно не представляла, где именно расположен форт Коннор по отношению к поселению шайенов. И потом индейцы к этому времени моглр сменить свое месторасположение. Кроме того, с ребенком на руках она в любом случае далеко бы не ушла. За стенами форта ее бы поджидало слишком много опасностей, включая и солдат, и диких зверей, и враждебные племена, и многие мили дикого леса. Она знала, что попала в форт в конце сентября, и каждый прошедший день все ближе предвещал наступление зимы. По форту ходили разговоры, что ближе к зиме кавалерию могут перевести в форт Ларами, иначе выпавший снег прервет любое возможное сообщение. Если она будет вынуждена перебраться в форт Ларами вместе с ними, ее маскарад тут же закончится, поскольку там обязательно найдется кто-нибудь, кто знает ее. Было маловероятно, что ее отец все еще там, но допустить это она могла. Сумеет ли Ночной Ястреб разыскать ее и Облако Войны раньше, чем она будет потеряна для него навсегда? С каждым днем надежд на это становилось все меньше и меньше. Неужели он никогда больше не появится и не заберет ее и своего сына?

Вернувшись в поселение и вновь не обнаружив жены и сына, Ночной Ястреб искал их, но нигде не было никаких признаков их появления. Он метался как дикий зверь, как один из тех, кого называют сумасшедшими. Он обыскал все поселение, затем на несколько дней исчез, но вскоре вернулся изможденный, разбитый, так и не найдя свою маленькую семью.

Несмотря на гнусные уверения Маленькой Крольчихи и Кривой Стрелы, что Пламя снова сбежала, прихватив с собой сына Ночного Ястреба и оставив своего господина в дураках, он не мог поверить в то, что Пламя могла так поступить. Не сейчас! Не после того, как она вручила ему свою любовь и полностью подарила свое сердце. И он отказывался верить в эти наветы.

Некоторые из жителей поселения, особенно среди друзей Маленькой Крольчихи и Кривой Стрелы, предпочли поверить в худшее. Однако большинство шайенов решили отложить окончательное суждение на будущее, не желая ни в чем обвинять злу женщину, пока не будет найдено каких-либо веских доказательств ее вины. Они полюбили Пламя. Ее видения не раз спасали племя or неминуемой гибели. Шайены давно уже перестали считать ее белой — Пламя стала одной из них, она принадлежала к племени шайенов, была женой их вождя и матерью его сына, она была избранной Провидицей. Они тяжело переживали ее утрату, хотя и не так сильно, как Ночной Ястреб. И до тех пор пока она не найдется, они будут стараться облегчить боль Ночного Ястреба и будут молиться за ее счастливое возвращение.

Ночной Ястреб не знал, как и почему исчезла Пламя, но он был уверен, что на этот раз все произошло не по ее воле. Все ее украшения остались в хижине. Осталась и вся ее одежда и одежда Облака Войны — кроме той, в которую они были одеты. По его наблюдениям, они не взяли с собой ничего из запасов еды, конь ее оставался на месте. Единственное, что приходило в голову, — так это то, что злоумышленник, который столько раз пытался убить Пламя, на этот раз выкрал ее из поселения. Индеец мог только надеяться на то, что человек, сделавший это, из страха перед видением Пламени не решился убить ни ее, ни ребенка.

С этой единственной надеждой, за которую он цеплялся как за спасение, Ночной Ястреб продолжал поиски. Но шло время, а они ничем не заканчивались, и он должен был вернуться к своим обязанностям военного вождя, надеясь, что, может, ему удастся разузнать что-нибудь о своей жене и сыне от воинов других племен. От волнения он уже не мог ни есть, ни спать. Он исхудал, под глазами появились темные круги, и только его ответственность перед племенем не позволяла ему проявлять беспечность в сражениях. Прошло уже много дней, а он не услышал ни слова о судьбе Пламени и Облака Войны.

Только после одного сражения, когда отряды индейцев долгое время держали солдат в осаде и спасти их смогли только подошедшие свежие силы, Ночной Ястреб узнал о местонахождении Пламени. Это произошло совершенно случайно, одновременно с тем, как он обнаружил расположение форта Коннор. Под покровом ночи солдатам удалось ускользнуть от индейцев, но их трюк на следующий день был легко разгадан. Ночной Ястреб привел воинов прямо в форт.

Незамеченные, они окружили форт, тщательно укрывшись от внимательных глаз белых солдат. Одни воины взобрались на деревья, с трех сторон окружавшие открытое место, на котором был построен форт. Другие — и среди них Ночной Ястреб — поднялись на вершины ближайших холмов, откуда хорошо просматривался форт.

Воспользовавшись захваченным в бою биноклем, Ночной Ястреб навел его на территорию форта. Во дворе было много солдат. Они ели, отдыхали, чистили свое оружие. По стенам форта были расставлены вооруженные часовые. В форте было много солдат, слишком много, чтобы индейцы могли их сразу же атаковать.

Он стал разглядывать форт, пытаясь узнать, где находятся лошади и склад оружия. Неожиданно его острый глаз заметил блеск чего-то красного. Прежде чем он сумел навести бинокль, красное исчезло. Сердце Ночного Ястреба, в котором тут же возродилась надежда, бешено забилось. Он был уверен, что увиденное им не было куском рубашки или одеяла. Он увидел отблеск волос Пламени!

Долго еще он следил за фортом, направляя бинокль на то место, где мелькнуло нечто красное. И терпение его было вознаграждено. Он увидел, как из маленькой палатки вышла его жена с Облаком Войны на руках. Дыхание прервалось в горле, а сердце исполнило в груди радостную песню — они живы! Они в порядке! Они скоро будут снова вместе с ним, после целого месяца разлуки!

В бинокль он увидел, как Пламя остановилась поговорить с одним из солдат. Он что-то сказал ей, что вызвало печальную улыбку на ее лице. А когда солдат ушел, Пламя подняла глаза, глядя поверх стен форта прямо на то место, где находился Ночной Ястреб. Она стояла там, не двигаясь, ее золотистые волосы развевались на ветру, а на губах блуждала таинственная улыбка. Потом солдат вернулся и принес ей еду. Только тогда она неохотно повернулась, бросив еще один взгляд на далекий холм, и вошла в свою маленькую палатку.

Он был там! Ночной Ястреб наконец пришел за ней! Пламя была уверена в этом, как и в том, что она любила его больше жизни. Выйдя из палатки, она почувствовала его присутствие — подобно теплому прикосновению летнего ветра. Теперь уже скоро она и Облако Войны соединятся с ним.

Пламя беспокоилась только о том, как это произойдет. В форте находилось более двух тысяч солдат. Если бы он появился тут вчера утром, их было бы не более трехсот, но ночью вернулся со своими отрядами генерал Коннор. Многие солдаты прибыли ранеными, голодными, уставшими, но все еще способными сражаться.

С упавшим сердцем Пламя подумала, что форт слишком хорошо укреплен для того, чтобы индейцы могли напасть на него, и воины, конечно, знали это. Как же Ночному Ястребу удастся спасти ее в присутствии этих солдат?

Если бы это было возможно, она просто бы вышла из форта погулять и ходила бы до тех пор, пока не попала бы в заботливые руки Ночного Ястреба. Но это было невозможно. Едва-едва закончив воевать с индейцами, генерал Коннор опасался их атаки и приказал держать ворота в форт закрытыми вплоть до его особого распоряжения. Хотя солдаты и не подозревали о том, что форт окружен индейцами, они были хорошо вооружены и готовы к сражению в любую минуту. И они ни на минуту не расслаблялись на своих постах.

Кроме того, многие вернувшиеся солдаты не видели белую женщину уже много месяцев другие же ненавидели Пламя за ее связь с индейцами и положили глаз на ее сына — Бью Харрису с трудом удавалось их сдерживать. Он и несколько его верных друзей стали ее постоянными телохранителями. Они не спускали с нее глаз, и поэтому Пламя никак не смогла бы выскользнуть незамеченной.

Пламя не могла сбежать к Ночному Ястребу, как того жаждало ее сердце, — ей оставалось только ждать, что он сам придет за ней. Теперь, когда она знала, что он рядом, она соберется — чтобы быть готовой в любой момент — и будет ждать. Одна только аура его присутствия согревала ее сердце, и она стала ждать того времени, когда он снова похитит ее из хорошо укрепленного форта, — только на этот раз она исчезнет с ним по собственной воле!