ГЛАВА 24

Темнело. Идея пришла в гостиную и забралась с ногами на диван. Она собиралась позвонить Кэсси, набрала номер, но трубку поднял Уэйн.

– Это Иден, Уэйн.

Были слышны веселые детские крики. Три девочки-малышки. Можно представить, какой шум и гам стоит в доме.

– Я хотела бы поговорить с Кэсси, – попросила она.

– Как обстоят дела со сценарием?

– Потихоньку, но я довольна и тем, что мы имеем на сегодняшний день. Мне приходится поднимать кучу материала. Как Кэсси?

– О, она наслаждается жизнью вовсю. Не вешай трубку, я позову ее, она в бассейне.

Кэсси, переводя дыхание, схватила телефонную трубку:

– Мамочка, знаешь что? – Иден живо представила Кэсси в ее кружевном розовом купальнике.

– Что же?

– Я могу просидеть под водой не дыша целых двадцать секунд. Дольше всех!

– Этим летом ты прямо как настоящая рыбка!

– Какая рыбка?

– Ну, не знаю, – обычно ей было легко говорить к Кэсси, но сегодня слова давались с трудом. Почему она никак не может выбрать правильную нотку, чтобы разговор с дочерью был не таким тривиальным и посредственным, – а на какую рыбку ты хочешь быть похожей?

– Мамочка, ты несешь чепуху.

– Наверное там у вас уже слишком темно для занятий плаванием, – она посмотрела в окно.

Лес был черным и темным.

– Да, но вокруг бассейна все освещено, мамочка, и когда выходишь из воды, то твоя кожа кажется белой. А знаешь, какая вода теплая! Когда ты приедешь плавать вместе с нами?

– Я очень далеко от вас, Кэсси, ты знаешь это. Ты и оглянуться не успеешь, как приедешь сюда в Вирджинию, и у нас будет много времени.

Последовала непродолжительная тишина. Только Кэсси стучала зубами на другом конце провода.

– Но там мы будем без Эприл и Линди.

– Ну и что же, ведь с тобой буду я, и мы будем кататься на лодке – чего же ты еще хочешь?! Мы отлично проведем время, а потом вернемся в Санта Монику, там ты пойдешь в школу, и у тебя появится много новых друзей.

– Папочка сказал, мне так или иначе придется ехать в Вирджинию. – У Иден кольнуло сердце.

– Ты что же, не хочешь приехать ко мне, Кэсси?

– Я хотела бы остаться здесь, потому что тут бассейн, Эприл и Линди.

Господи! Когда же Кэсси станет взрослой, когда же она будет в состоянии понять чувства матери!

– Но я по тебе скучаю. Очень! И хочу чтобы мы провели этим летом хоть немного времени вместе.

– Тогда приезжай сюда, – Кэсси готова была заплакать, и Иден уловила «мокрые» нотки сразу.

– Сладенький, это невозможно.

– А у меня здесь котенок. Мама разрешила мне оставить его у себя, и я не могу…

«Мама?» У Иден опять кольнуло под сердцем.

– Ты имеешь в виду Пам?

– Да, Пам. Она разрешила мне…

– Ты называешь Пам мамой?

– Иногда, – ответ Кэсси прозвучал сухо, почти официально.

– Кэсси, у тебя уже пляшут зубы. Разотрись-ка хорошенько полотенцем, а я позвоню тебе завтра, хорошо?

– Хорошо. Пока.

– Я люблю… – но в трубке уже раздавались короткие гудки. С минуту Иден сидела неподвижно, потом открыла маленькую кожаную записную книжку и нашла «Александер». Она набирала номер, а между тем в голове крутились разные мысли и не давали ей покоя.

– Алло? – Бен словно ждал звонка.

– Можно мне приехать? – Иден не представилась.

– Буду рад, – ответил Бен.

Она не стала переодеваться и поправлять прическу. Она разглядывала свое отражение в машинном зеркале, пока ехала к Бену по дороге с поворотами, ухабами и выбоинами через каждые десять футов.

Он открыл дверь прежде, чем она постучала:

– Ты чем-то расстроена?

– Я только что звонила Кэсси, – Иден поглядела на Бена и подумала, что правильно сделала, приехав именно к нему: он поймет. – У меня такое чувство, будто я ее потеряла, – она села на диван.

– Вина? – спросил он – или пива?

– Вина, и побольше, хочется напиться и забыться.

Он налил по бокалу вина и присел на ручку необитого кресла.

– Почему ты думаешь, что потеряла ее? – спросил он.

Иден сделала несколько глотков и поставила бокал на кофейный столик.

– Она так счастлива с Уэйном и Пам, с ее дочерями, что даже не хочет приехать сюда. Она прямо так и сказала. Думаю, что она не скучает по мне. И еще. Она называет Пам мамой.

Она вздрогнула от боли. Да, он все понимал. Иден забралась на диван с ногами.

– И потом, мне кажется, что она счастлива с ними – у нее есть и мама и папа, плюс две сводные сестрички, и вообще она живет нормальной, устойчивой жизнью, так должен жить каждый ребенок – и какое я имею право требовать, чтобы она приехала ко мне? Мне ничего не остается, только лишь принимать все как есть. Если ей лучше с ними – пусть живет там… А я живу…

Иден покачала головой. Откуда Бену знать как она живет:

– Уэйн говорит, что все это театр, игра. А люди – декорации, фальшивки, подделки. Я – фальшивка.

– Чепуха.

– Нет, он как раз прав. Просто ты этого здесь не замечаешь. Здесь я совсем другая, в Голливуде я – жалкая пародия на саму себя. И я воспитываю Кэсси в этом мире лжи и фальши, в нереальном мире. Единственной причиной, которая заставляет меня требовать, чтоб она приехала – мой крайний эгоизм: она мне нужна, я хочу ее видеть. – Голос ее надломился. – Я не могу сдаться просто так, подарить ее другим. Это значило бы начать всю жизнь, все-все сначала, а… – она запнулась: Бен смотрел на нее так решительно. – Прости, ведь в этом как раз и заключается сейчас твоя жизнь? Ты начинаешь все сначала.

– Именно так. А это всегда нелегко и страшно, ты права. Но я думаю, что тебя это не должно беспокоить и пугать. Ведь твои отношения с Кэсси уже давно не те, что были раньше. Точнее, ты относишься к ней иначе, и она все еще тебя любит. Маленькие дети – у них что на уме, то и на языке. Они не задумываются, что могут причинить кому-то боль. В какую-то минуту ей кажется, что она хочет остаться с отцом навсегда, но… Чем она занималась, когда ты позвонила?

– Плавала. Уэйн позвал ее к телефону из бассейна.

– Ах, вот оно что! Она отлично проводит время, а ты начинаешь говорить об отъезде.

Иден отхлебнула вина:

– Может быть. Как бы то ни было, я рада, что ей там хорошо. К счастью, она быстро привыкла.

– Ты воспитала податливого, мобильного ребенка, а это хорошо, ей будет легко с людьми.

Бен наполнил свой бокал и наклонился вперед:

– Почему ты думаешь, что в Калифорнии ты – фальшивка, а здесь нет?

Иден вздрогнула:

– Я неплохая актриса, Бен, мне, поэтому, запросто удается дурачить людей. Они думают, что я уверенная в себе и сильная женщина, которая не принимает близко к сердцу события и проблемы собственной жизни. Сначала учишься носить маску. А привыкнув к ней, становишься высокомерным и заносчивым. Но Лу и Кайла я не могу обвести вокруг пальца. Я не могу врать людям, с которыми росла, тем, кто знает меня настоящую, – она посмотрела на Бена, ему она может признаться во всем честно, – и я не хочу врать и водить за нос тебя. Для меня большое утешение чувствовать, что ты рядом. Не сердись, но я чувствую себя в безопасности рядом с тобой, наверное потому, что ты такой же непутевый, как я… можно я налью себе еще? – Иден тяжело вздохнула.

Он покачал головой:

– Нет, нельзя, я не хочу, чтобы ты напивалась до поросячьего визга.

Он встал, отодвигая ногой столик с прохода, и протянул ей руку.

– Иди сюда. – Он подвел ее к постели и усадил на бело-голубое стеганое одеяло.

Он сел рядом и расстегнул заколку на ее голове; волосы Иден мягко упали на плечи. Потом он медленно приподнял их и поцеловал ее затылок.

– У тебя красивая шея. Но когда ты подбираешь волосы вот так, ты выглядишь как-то беззащитно.

– Я думала, я наоборот выгляжу солиднее.

– Ты никогда не будет так выглядеть.

Он взял ее ногу и положил к себе на колени, развязал шнурки на ее спортивных тапочках. Иден спокойно наблюдала, как его пальцы распутывают ботинки. Потом он взял вторую ногу и потянул за шнурок.

– Как ты?

– Замечательно, – она откинулась назад, оперевшись на руки и вспоминала до мелочей продуманное объяснение матери по поводу решения не соглашаться на интимную связь с Мэттом.

– В дневнике мой бедный отец влюбляется в мать и хочет, чтобы они стали ближе. Они еще совсем дети. Им около восемнадцати. А мать мечется: она и хочет и не хочет этого. В конце концов в самый ответственный момент она читает ему лекцию о сексе и дружбе, о том, что эти вещи не могут существовать рядом. Мне ее жаль. Ясно как белый день, что она тоже любит его и хочет отдаться, ничто человеческое ей не чуждо, а вместо этого самые теплые и полные страсти минуты превращаются в разминку для мозгов.

Бен поставил ее тапочки на пол.

– Прямо как у нас с тобой сейчас. Иден виновато посмотрела на него.

– Я же с тобой беседую.

– Ты не станешь колебаться, как твоя мать?

Бен потянулся, чтобы выключить свет и (Иден подумала: специально) задел локтем ее грудь.

Теперь в комнате лишь слабо мерцала одна лампа около дивана. Она представляла лицо Бена совершенно в ином свете, изменила его черты до неузнаваемости.

– Не знаю, – на сердце вдруг стало тяжело.

Иден испугалась. Если они займутся любовью, все изменится.

Он наклонился к ней, но она вытянула руку, чтобы остановить его.

– Подожди.

Иден увидела немой вопрос в его глазах.

– Мы можем еще немного поговорить? Он улыбнулся.

– Еще немного разминки для ума, да?

Он придвинулся ближе, так что их лица оказались совсем рядом.

– Не одна ты в трудном положении, – он дотронулся рукой до ее бедра. – Знаешь, после развода мне казалось, что я умер как мужчина. Я думал, что самая интимная часть моего тела больше ни на что не способна. Но после нашего с тобой вечера на Сахарном Холме, я обнаружил, что все-таки жив, а значит не все еще потеряно. Поэтому я был тогда такой задерганный и возбужденный. Я чувствовал себя как тринадцатилетний юнец, у которого впервые встало где-нибудь в общественном месте. Все это застало меня врасплох, я не знал, что с этим делать.

Уэйн никогда бы не поделился с ней такими личными подробностями. Уэйн и наедине с самим собой наверняка о подобном не задумывается. И Майкл никогда не извинился бы за какой-нибудь глупый поступок.

– Я восхищена твоей откровенностью. Ты совсем не стесняешься быть самим собой.

– Спасибо, но это не совсем так.

– Я хочу рассказать тебе, почему я сейчас с Майклом.

– Прямо сейчас? Но я не собираюсь приглашать его к нам в постель, Иден!

– Мне необходимо тебе рассказать об этом. Чтобы ты не думал, что для меня лечь в постель с кем попало очень просто.

Он откинул с ее лица прядь волос, пальцы на секунду задержались на шее, потом рука вновь обняла бедро.

– Ну хорошо. Рассказывай.

– После того как мы с Уэйном расстались, я долго не хотела ни с кем заводить романов. Но в конце концов я познакомилась с одним парнем. Мы целовались всю ночь и все, а он разболтал по всему городу, что я с ним переспала. Я ждала, когда эту сплетню подхватит какая-нибудь газета. У меня перед глазами стояли заголовки: «Я трахнул Иден Райли».

Бен нахмурился:

– Ты думаешь, что я на такое способен?

– Нет, нет! Я не это имела в виду. Я пытаюсь объяснить тебе, почему я с Майклом. Понимаешь, если бы вокруг моего имени разразился скандал, я слишком многое потеряла бы. Я сразу бы пошла по рукам. Детский Фонд пропал бы. А может быть и Кэсси. Уэйн быстро сообразил бы, что надо обратиться в суд. А это было бы для меня последним ударом. В это время появился на горизонте Майкл. Он любил меня, но главное: он обладает удивительным даром заботиться о других, хотя не умеет позаботиться о себе самом. Мне не приходится волноваться о встречах и приемах, я никак не завишу от других людей, обо мне не ходят слухи. С Майклом мне надежно.

– Боже мой, у тебя действительно нет собственной жизни. Ты не умеешь быть самой собой.

– Это трудно.

– Но ты сказала, что вы с Майклом не любовники. Разве тебе не нужен секс?

– Весь этот год у меня ничего ни с кем не было, даже с Уэйном. Он называет меня холодной. Говорит, что мне не хватает желания, бури страстей.

Бен рассмеялся:

– Ну это уж абсолютная чушь.

– Откуда тебе знать?

Он вытащил ее футболку из шорт и скользнул горячей ладонью по спине.

– Я не хочу тебя смущать, но когда бы я ни посмотрел на тебя, я всегда видел в твоем взгляде только одно: я хочу тебя, Бен! И ведь это не моя фантазия?

– Нет, это не твое воображение, – она провела кончиками пальцев по застежке его джинсов и ощутила мягкую пульсацию, – я умру, если мы не займемся любовью сейчас же.

Он приподнялся на локте и поцеловал ее, потом дотронулся губами до ее груди. Она притянула его ближе за пояс джинсов. Бен страстно мял ей грудь. Она хотела снять с себя рубашку, чтобы чувствовать, как его губы касаются кожи. Она потянулась к молнии.

– А контроль за рождаемостью?

Об этом она как-то не подумала. Конечно, она вспомнила бы потом, но было бы уже поздно:

– Я перестала принимать таблетки с тех пор как развелась. Я совершенно забыла, что надо о чем-то позаботиться для этих дел.

Бен простонал, потом, резко схватив Иден за руку, потащил ее с кровати:

– Пошли!

– Куда? – она торопливо сунула ноги в тапочки.

– В аптеку.

– Но, Бен, до ближайшей аптеки добрых десять миль.

– У тебя есть другие предложения? Беременность тоже сейчас была бы как раз кстати.

Бен взял ключи и подтолкнул ее к двери. Он не был ни сердит, ни хотя бы расстроен. Казалось, ему это даже нравилось.

– Я мог бы, конечно, съездить и один, но боюсь, что, начитавшись маминых книжек, займешься еще – как это ты выразилась – любовью сама с собой, и на мою долю ничего не останется.

Иден забралась в кабину грузовика. Бен был по-своему привлекателен, он так заботился о ней, Иден была удивлена его предосторожностью. Сама она меньше всего думала, что надо как-то предохраняться. Она придвинулась ближе к нему, прижалась щекой к сильному плечу и принялась нежно гладить его грудь, покрытую жесткой, но приятной порослью, потом прикоснулась к маленьким шишечкам сосков. В кабине раздавалось его напряженное дыхание.

– Чертова дорога! Я знал, искать комнату надо было ближе к городу.

Где-то вдалеке гремел гром. Остановившись наконец у аптеки, они выбрались из грузовика. Магазин освещался слабо и они не сразу нашли на витрине презервативы.

– Видала, когда я последний раз ими пользовался, хватало фантазии выпускать только два вида. А теперь – на любой вкус. Хочешь что-нибудь необычное?

– Да нет, ну что ты Бен, – Иден, смутившись, уткнулась в его плечо.

Бен уловил ее смущение и сказал:

– Ладно, подожди в магазине, я мигом.

Она наблюдала за тем, как Бен оплачивает покупку в кассе. Бесспорно, он был красив, но какой-то особой, суровой красотой, совершенно не похожей на красоту Майкла. Молодой кассирше по роду профессии приходилось быть вежливой и обходительной со всеми клиентами, независимо от того, что они покупали. Бен перекинулся с ней парой слов и оба весело засмеялись. Он покупал презервативы, какие могли быть разговоры? Как хорошо, что она решила подождать в машине.

Презервативы. Господи. Последний раз она их видела будучи старшеклассницей. Иден вспоминала, как ждала у аптеки какого-нибудь Текса или Вила, и все, что за этим следовало. Как часто она врала Лу и Кайлу, проверяя, сильно ли они ее любят, как часто не слушалась их советов.

Бен распахнул дверь и выбежал из аптеки, жонглируя легеньким свертком. Иден улыбнулась, мало приятные воспоминания как-то сразу поблекли.

Где-то на полпути Бен стянул с себя футболку и бросил на сиденье. Он вел машину одной левой, а правой ласкал Иден грудь. Капли дождя застучали в окно, опять послышались раскаты грома, на этот раз уже рядом.

Пошла извилистая и ухабистая дорога, поэтому Бену пришлось взяться за руль двумя руками. Потом он притормозил на повороте и стал нащупывать на ее спине застежку лифчика.

– Она спереди, – подсказала Иден. Он расстегнул лифчик, поцеловал ее, играя с грудями, потом они поехали дальше.

В кабине Иден чувствовала себя словно в бане. У Бена по груди катился пот, а когда он ласкал ей грудь, огонь будто обжигал ее кожу. Иден вспомнила их первую встречу.

– Окна запотели.

Они тяжело дышали, он целовал ее соски, а она потянулась рукой к застежке его джинсов, пальцы ощутили приятную твердость.

Бен свернул в лес, и машина резко остановилась.

– Что ты делаешь?

– До дома еще семь миль. Не знаю как ты, но я хочу тебя прямо здесь и сию минуту…

Когда они вышли из машины, шел теплый летний дождь. Бен бросил кусок какой-то материи прямо в траву. Движения его были торопливы, как будто случилась авария. Она обняла его, и они вместе упали на траву. Он снял с нее футболку, высвободил грудь из расстегнутого бюстгальтера. Он лихорадочно спустил до колен ее шорты, затем так же быстро расстегнул свои брюки.

Она нетерпеливо его целовала. Рука его скользнула с груди на живот, потом Иден сама повела ее еще ниже.

– Ты промокла.

– Знаю, – она чувствовала, как кровь прилила к низу живота.

– Подожди-ка.

Она слышала, как он достал презерватив, но ничего не видела в темноте. Потом он обхватил руками ее колени и неторопливо стал целовать ее между ног. Она запустила пальцы в его волосы и приподняла бедра, чтобы ему было удобней.

Дождь хлестал ей в лицо, стекал на живот. Потом Бен крепко обнял ее, приподнялся и вошел в нее. Это случилось так быстро, что ей захотелось повторить все еще и еще.

Она забилась в его объятиях.

– Спокойно, маленький, – сказал Бен, делая равномерные, глубокие толчки, – тебе хорошо?

– Да.

Где-то рядом сверкнула молния, и угрожающе загремел гром, казалось, сотрясалась вся земля. Руками Бен поддерживал ее за плечи, потому что временами она выходила из ритма, охваченная страстным желанием. Последние несколько толчков, глубже и глубже, у него перехватило дыхание, он задрожал и тихо опустился на нее. Иден жадно глотала теплый сырой воздух, потом скользнула рукой по его спине. Бен шепнул ей на ушко:

– Тебе действительно катастрофически не достает страсти, Иден.

Она рассмеялась, он приподнялся на локте и поцеловал ее.

– Это было так необычно. Я думал, ты испугаешься молнии.

– Нет, во мне самой будто молния сидела. Иден прикоснулась кончиками пальцев к его губам. Он взял ее ладонь и поцеловал. Теперь Иден уже не сомневалась: она не ошиблась, отдавшись этому человеку.

– Хочешь, прими сначала душ, – предложил Бен, когда они подъехали к дому, – я подыщу тебе во что переодеться. Иден зашла в крошечную ванную, где еле хватало места развернуться. Бен постучал и подал ей полотенце. Иден включила душ и задернула занавеску. Нежась под теплой водой, она рассматривала огромного черного паука, сидевшего в своей паутине в углу на потолке.

– Только не трогай Шарлотту. Она моя соседка. Живет здесь с тех пор, как я переехал, – предупредил ее Бен.

Поэтому, пока Иден мылась, она глаз не спускала с паука: как все женщины, Шарлотта ревнива.

Иден почистила зубы, выдавив немножко пасты на палец. Потом она заметила на раковине пузырек с пилюлями валиума, прописанные Бену Александром, наверное, его братом. Должно быть двадцать пилюль. Иден высыпала их на руку и посчитала: ровно двадцать, значит, он не притронулся к этому специфическому лекарству. Бедняга, сколько же всего пришлось ему пережить!

– Ты хочешь вылезать? – раздался голос Бена.

– Да, да. Уже иду, – она торопливо высыпала пилюли обратно в пузырек.

– Ты замечательно выглядишь, – отметил Бен, когда она наконец открыла дверь ванной.

Бен дал ей черную футболку, в которой она выглядела очень сексуально. Голубые шорты были ей велики и болтались на талии.

– Как насчет того, чтобы перекусить?

Она посмотрела на часы. Почти десять. Ей действительно хотелось есть.

– Согласна.

– Могу предложить тебе бутерброды с горячими сосисками и тушеную фасоль.

– Я все приготовлю, иди в душ.

– Ты останешься ночевать?

– После такого ужина?

– Он улыбнулся.

– Прошу тебя.

– Ну хорошо, только я должна позвонить Лу и Кайлу.

– Может, мне лучше им позвонить?

– Нет, иди в душ.

На кухне было хоть шаром покати. На полке у плиты стояла пара банок супа, немного рису и геркулесовые хлопья, в холодильнике – пучок зеленого лука, сосиски, молоко, несколько бутылок вина и апельсинового сока. Она выложила на сковороду три бутерброда с сосисками, вылила в кастрюльку фасоль и поставила на плиту. Иден посмотрела на зеленый телефон. Что плохого Кайл и Лу могут сказать в адрес Бена? Это же не прежняя ее партия. Лу подняла трубку.

– Привет, Лу. На улице такая гроза. Я переночую здесь, – с минуту Лу молчала.

– Ты у Бена? – наконец спросила она.

– Да.

– Но гроза уже кончается.

– Я хочу остаться, – Иден вертела шнур в руках. Лу вздохнула.

– Поступай как знаешь, как лучше для тебя. Подожди, пока Кэсси станет женщиной. Ты все равно будешь переживать за нее, вот увидишь.

– Мне так здесь хорошо.

– Так и должно быть, милая.