ГЛАВА 15

Кайл, Мэтт и я – неразлучная троица. В школе, когда Кайл уходит куда-нибудь с Сарой Джейн, мы с Мэттом сидим на лестнице и читаем. Мэтту не нужно, чтобы я с ним разговаривала. Он во всем воспринимает меня такой, какая я есть, и это качество я в нем очень ценю.

Мэтт – темноглазый брюнет, внешне очень смахивающий на симпатичную девушку. Однако за последние месяцы он здорово изменился: голос огрубел, черты приобрели мужественность. Он с благоговением и почтением относится к нашей пещере, и Я полностью ему доверяю.

Я даже читала ему мои рассказы. Он считает их «детскими» и, наверное, прав. Дело в том, что, хотя мне самой уже 16 с половиной, героям моих историй не бывает больше 12 лет.

Из моего рассказа вам может показаться, что я в равной мере близка и с Кайлом и с Мэттом. Но это не совсем так. Мы с Мэттом мало разговариваем только потому, что он сам спокойный и даже немного замкнутый человек. Порой мы с Кайлом болтаем, а Мэтт глядит куда-то поверх нас и улыбается. Вчера вечером мы с Кайлом выяснили, как они предохраняются с Сарой Джейн (они используют какое-то довольно неприятное, но без промахов работающее средство). Так вот, Мэтт заявил, что ему никогда бы не пришло в голову обсуждать с другими такие подробности своей интимной жизни. Кайл ответил ему, что нам нечего друг от друга скрывать, потому что настоящие друзья не имеют секретов. Думаю, что мы останемся настоящими друзьями на всю жизнь.

На прошлой неделе с матерью Мэтта произошел несчастный случай. Один из соседей, который только-только сел за руль, повез их на базар. У машины отказали тормоза, и они врезались в дерево.

Мать Мэтта в больнице: у нее серьезно повреждены ноги, Мэтт стал еще более молчаливым, чем прежде. Часто он стоит у окна и смотрит; в перемены он все время читает одну и ту же страницу книги.

Первый раз после аварии он наведался в пещеру вчера вечером. Кайл прохлаждался в кресле-качалке, а я отдыхала на своем матраце. Мы с ним вспоминали наши нелепые ошибки в правописании и страшно смеялись над тем, какую же чепуху мы порой пороли. Тут зашел Мэтт, сел на кушетку и расплакался. Кайл отложил книгу, подошел к нему и спросил, что случилось.

– Врач сказал, что у матери полная парализация конечностей, – ответил Мэтт, – она никогда больше не сможет ходить.

Я присела на кушетку рядом с Кайлом, и мы вместе попытались успокоить Мэтта. Получилось так, что я обняла обоих сразу, я чувствовала, что так будет лучше. Ведь идет война. И если я, не дай бог, потеряю брата или друга, я этого не переживу. Они собираются уйти добровольцами на фронт, как только кончат школу. За этими мыслями я почувствовала, что плачу тоже, а Кайл утирает мне рукой слезы.

Мэтт ушел, и Кайл заявил, что я, должно быть, влюбилась в Мэтта, раз приняла его горе так близко к сердцу.

– Да нет, я не влюблена, – уверяла я Кайла, – допустим, он мне нравится, но это отнюдь не повод для твоих издевок.

– Он тоже в тебя втюрился, – продолжал Кайл, не обращая внимания на мои слова.

– Брось, Кайл, оставь свои глупые шуточки, я не люблю его! Мы просто друзья.

– Конечно, конечно, – улыбнулся Кайл, будто знал какую-то тайну, не известную мне самой, а потом ушел к своей Саре Джейн.

Уже несколько дней я неважно сплю: просыпаюсь ночью по несколько раз, ворочаюсь в постели, наблюдая, как лунные блики скользят по потолку. Они двигаются медленно и загадочно по стенам, а потом исчезают в одном из углов. Ночь полна своими особыми, характерными только ей звуками: дыхание Кайла в кровати напротив, щебетание ночных птиц, трели цикад. Где-то около полуночи кровать в комнате, где спят отец с Сюзанной, начинает мерно поскрипывать. Иногда Сюзанна вскрикивает, но это случается не часто. Я ничего особенного не чувствую, слушая их скрипы и стоны.

На следующей неделе уезжает Кайл. Почему ему приспичило ехать? Почему он заканчивает школу именно сейчас, когда идет война. Он ждет отъезда с таким нетерпением. Я лежу сейчас и думаю о брате Сюзанны, который погиб у Пирл Харбор, о других американских солдатах, что отдали жизнь в Европе, или о тех, кто вернулся домой, раненый и покалеченный. Помимо всего этого я еще не забывала и себя. Как же я буду работать без Кайла на мельнице этим летом, как буду ходить в школу без Мэтта? Я не задумываясь бросила бы все это, если бы не отец.

Хорошо хоть Мэтт остается. Мать у него сейчас лежит дома, совсем плохая. Он ей за няньку – переворачивает с боку на бок, чтобы не было пролежней, ставит утку, купает. Конечно, его положению не позавидуешь. К счастью, с утра на несколько часов его подменяет соседка. У Мэтта, по крайней мере, есть возможность спокойно кончить школу.

Есть еще один человек, расстроенный по поводу отъезда Кайла. Это Сара Джейн. Последнее время в школе она ходит за Кайлом по пятам с зареванными глазами и самым несчастным видом.

Кайл уехал. Мы устроили в честь его отъезда небольшую семейную вечеринку. Были только отец, Сюзанна, Сара Джейн, Мэтт и я. Ели жареных цыплят и пироги, невпопад шутили и старались смеяться. А по лицу Кайла можно было прочесть, что он уже давно уехал, так как взгляд его блуждал где-то далеко, и весь он был в той новой жизни, которая ожидает его впереди.

Под конец Сара Джейн взяла Кайла за руку и они ушли: наверное где-то страстно и горячо прощались. Было, как обычно, море слез и клятвенных обещаний. Я тем временем вымыла посуду. Встретились мы в спальне. Кайл тихонько присел на краешек моей кровати.

– Я буду очень по тебе скучать, – сказал он.

– И я тоже, – ответила я, готовая разреветься.

– Ты должна дать мне слово, – очень серьезно начал он, а я подумала, что единственное, что не смогу для него выполнить, это подружиться с Сарой Джейн, – дай мне слово, что больше не будешь проводить время в пещере. Не ходи туда. Просто ненормально торчать там все дни напролет.

– Мне не важно, нормально это или нет, – сказала я.

– Пещера – пережиток детства, а ты уже не ребенок, она тебе не нужна.

«Нет, ошибаешься», – подумала я про себя, но вслух этого не сказала. В тот момент мне совершенно не хотелось с ним спорить. Кайл улыбнулся, склонился над кроватью и обнял меня. Я расплакалась, а он гладил меня по голове и приговаривал, что все обойдется, что я и не замечу, как пролетит время, и он вернется и что мне не стоит так расстраиваться.

Мэтт – на самом деле человек редкой красоты. Жаль, что я не художница, я бы обязательно его нарисовала. Ему бы на сцене играть. Несомненно, он был бы в центре внимания зрителей, благодаря своим роскошным, густым ресницам над глубокими карими глазами и полным, бледно-розовым губам. Я уверена, что если до них дотронуться кончиками пальцев, то можно ощутить их приятную бархатную поверхность.

Я знаю, что Кайл поручил Мэтту присматривать за мной, и мы теперь почти все время проводим в пещере: я пишу, а он читает. Честно говоря, мне нравится его тихая компания. С другой же стороны, я чувствую, что виновата перед Кайлом. Мало того, что я не сдержала обещания, так ведь я еще связываю Мэтта по рукам и ногам, вынуждая сидеть со мной в пещере. Нет, я не влюблена в Мэтта, как думает Кайл. Тогда все было бы по-другому. У Мэтта впереди еще много девушек и романов, и он обязательно встретит человека, способного ценить его больше, чем я.

Две недели назад, на мое семнадцатилетие, Мэтт купил мне пишущую машинку, такую большую, черную, вообще, это – замечательная вещь. Поначалу у меня не было к ней особой тяги, и я печатала неохотно, но Мэтт принес мне книжку, где подробно все расписано и объяснено. Под машинку я приспособила маленький столик и жесткий стул со спинкой.

Когда я печатаю, то в пещере стоит такой грохот, что приходится затыкать уши ватой, чтобы не оглохнуть. Я стараюсь стучать на машинке пока нет Мэтта, а то я мешаю ему читать.

Как трудно смотреть на печатные слова, что появляются из-под моих собственных пальцев на чистом белом листе бумаги!

В школе мне надоело, чувствую я себя тут точно так же, как в городе. Меня здесь все выводит из себя. Сара Джейн принесла письма Кайла и дала почитать Присцилле. Думаю, что Кайл пишет ей гораздо чаще, чем мне, и потому мне это вдвойне противно. Как она может делиться с кем-то самым сокровенным, тем, что предназначено только ей?! Не думаю, что Кайлу это понравилось бы. Сара Джейн толстеет на глазах.

У входа в пещеру растет развесистый куст. Каждые две-три недели мне приходится подрубать его, чтобы он не заслонял свет. Вчера я решила выкопать его: расправлюсь с ним таким образом раз и навсегда.

Тяжеленькая это была работка! Я занималась этим почти все утро. У куста были очень крепкие и глубоко уходившие в землю корни. Потом надо было засыпать яму, которая получилась. Вдруг я заметила что-то на дне ямы и поддела это лопатой. Это оказался наконечник стрелы. Сначала я подумала, что ошиблась, но потом отвергла все свои сомнения. Это была чья-то прекрасная тонкая работа по кости. Меня разобрал интерес и любопытство, я покопала еще чуть-чуть и скоро нашла второй такой же, правда несколько хуже сохранившийся, но все равно не менее искусно сделанный.

Когда в пещеру пришел Мэтт, было слишком темно, чтобы продолжать дальше наши поиски, и мы решили отложить их до следующих выходных. Может быть, я далеко не первая, кто живет в этой пещере?

Мэтт пригласил меня на рождественскую вечеринку у Присциллы. Я не получила прямого приглашения от нее самой, но я ее за это не виню. Присцилла боится, что подойди она ко мне сама, я, естественно, откажу, да еще и наговорю всяких гадостей вслед. Что ж, она имеет на это полное право, зная мой характер и мое отношение к ней. Я и Мэтту сначала сказала, что никуда не пойду. По его словам, он этого именно и ждал и поэтому просто так от меня не отстанет. Он хочет попросить меня пойти еще раз и просит хорошенько подумать. Мэтт – просто прелесть, он меня понимает и никогда не давит.

Просто ему хотелось выбраться куда-нибудь на Рождество, а идти одному – какое удовольствие? Это скучно, поэтому я все-таки согласилась пойти. Вечеринка завтра, и уже сегодня целый день я как на иголках.

Мэтт взял машину у соседа, чтобы поехать на вечеринку с комфортом. Он ездит очень медленно, так как еще неважно водит.

Я не могла придумать, что бы мне такое надеть. Все, что у меня есть, это пара блузок и юбки, подходящие только для школы. Сюзанна разрешила мне взять что-нибудь из ее гардероба, но она гораздо выше меня, и все ее вещи болтаются на мне как на вешалке.

В конце концов я не придумала ничего лучше, чем тяжелое коричневое пальто. Я решила проинформировать об этом Мэтта прямо в машине, не дожидаясь, пока мы приедем на вечеринку. В машине он осмотрел меня очень внимательно и заметил, что я выгляжу отлично. Волосы я высоко подняла, подвязав красным бантом (прическа мне действительно шла). Я поблагодарила его за комплимент и прибавила:

– А под пальто ведь у меня ничего нет.

– Ты имеешь в виду, ничего особенного?

– Нет, на самом деле ничего.

На мне не было даже нижнего белья и подкладка пальто холодила кожу. На полпути от дома я пожалела, что решила так одеться, но Мэтт рассмеялся:

– Думаешь, я тебе так и поверил?

Тогда я расстегнула пальто. Мэтт изумленно посмотрел на меня и нажал на тормоза так резко, что машину отбросило на обочину дороги. И мы встали. Мэтт удивленно таращился на меня с минуту, а потом прыснул. Я смеялась тоже, и смеялись мы до слез, а когда мы наконец были в состоянии говорить, Мэтт произнес:

– Ты самый необычный и удивительный человек в мире, Кэт!

Потом он завел машину и мы поехали дальше. Совершенно понятно, что на вечеринке я не могла снять пальто, а Мэтт не переставая подшучивал над моим интересным положением. Здесь был весь наш класс (думаю, я была единственная, кого не пригласили) плюс Гетч, он кончил школу в прошлом году. Вся наша компания выглядела, будто собрание кузенов и кузин Присциллы. В наших краях нет такого городка, где бы у нее не было родни.

Дышать мне было совершенно нечем: это, наверное, из-за волнения. Я сидела тихонько в углу, стараясь быть вежливой. Никто не делал попыток завести со мной разговор. Я была этому очень рада, мне вообще нравится быть незаметной, терпеть не могу быть в центре внимания. Я поднялась и вышла из комнаты, потому что наконец-то придумала себе занятие. Я пошла исследовать дом Присциллы, этот старый, большой, выбеленный фермерский особняк. Семья Присциллы совсем не богата, но вы ни за что в это не поверите, увидя их роскошные апартаменты.

Внизу было полно народу, и я поднялась наверх. Здесь мне было гораздо легче дышать, вообще, стояла чудесная тишина и темнота, как в пещере. Я хотела было войти в одну из комнат, но внезапно услышала чьи-то голоса. Я вгляделась в темноту и различила юношу и девушку, было так темно, что я не могла разобрать, чем они занимались. Мелькнула лишь голая спина парня. Мне стало не по себе, я отошла от дверей в надежде что они меня не заметили.

Я стояла в темной комнате, где двое молодых людей занимались любовью, но выйти боялась, так как думала, что нарвусь на большие неприятности, если меня заметят. Болтали они теперь громче, смеялись и выглядели мило и счастливо. Когда они проходили мимо меня, я пригляделась и – не может быть – девушкой была Сара Джейн!

Я ее ненавижу! Лучше бы она всадила мне нож в сердце, чем поступать вот так по отношению к моему брату. Он там, на фронте, рискует жизнью, борется за нашу страну, а она так нагло его обманывает.

Я выскочила из комнаты и побежала за ними.

– Сара Джейн! – заорала я вне себя от гнева. Она обернулась, но было слишком темно, и я не видела выражения ее лица, а жаль.

– Кэт? Это ты?

– Я видела тебя.

– Кто это такая? – спросил парень. Я узнала его, это Томми Миллер, его отец – владелец пекарни в Колбруке.

– Никто, – сказала Сара Джейн с полнейшим безразличием, в эту минуту я ненавидела ее еще больше обычного:

– Не понимаю, о чем ты говоришь, Кэт.

– Я видела, как вы трахались.

Впервые в жизни я произнесла это слово. Мне понравилось, как оно прозвучало, какой ужас отразился на лице Сары Джейн, когда я произнесла его! У нее лицо теперь толстое, словно тыква.

– Это плод твоего воспаленного воображения, Кэт, – совершенно спокойно отреагировала Сара Джейн. Она повернулась к Тому:

– Кэт пишет рассказы. У нее очень живое воображение.

– А-а, – протянул Томми, будто этим все было сказано, и проблема решена.

– Пойдемте к гостям, нас уже, наверное, ждут, – предположила Сара Джейн. И я поковыляла за ними вниз по лестнице.

Внизу Мэтт развлекал группу кузин Присциллы, они были очарованы его карими глазами. Меня знобило, и было плохо, как во время простуды. Я хотела попросить Мэтта поехать домой, но было так приятно смотреть на него и просто жалко отрывать от развлечения. Я собиралась сказать ему, что подожду его на улице, но он, должно быть, раньше увидел, что я чем-то огорчена, извинился перед девушками и подошел ко мне. Он взял меня за руку:

– Едем, если ты готова.

Когда мы сели в машину, я рассказала Мэтту все, что видела наверху.

– Ты должна написать Кайлу. Будь я на его месте, мне было бы интересно узнать, чем она занимается у меня за спиной, – посоветовал Мэтт.

Я не знала, и до сих пор не знаю, стоит ли писать Кайлу об этом, может быть, лучше будет, если он сам обо всем узнает, когда вернется домой. Ведь ему гораздо легче будет пережить эту неприятность, когда рядом Мэтт и я. Я представила Кайла, читающего мое письмо. И никого не будет рядом, чтобы утешить его и разделить это горе. Я очень расстрою его. Наверное, не следует писать. Все это может к тому же плохо отразиться на нем. В бою нужно сосредоточиться и сконцентрироваться, а все его мысли будут витать где-то далеко, он не убережется и попадет под пулю. Но ведь дома у него мы, вся его семья, а нам он нужен целый и невредимый.