ГЛАВА 14

Иден нужно было непременно рассказать Бену о скелете. По крайней мере, именно этим она объясняла себе свою неожиданную просьбу – посетить его каморку. Он с явным удовольствием объяснял ей, как добраться.

– Трудно найти после захода солнца, – сказал он. – Может быть, вы захотите вместо этого встретиться со мной где-нибудь? – Она вспомнила их ужасную встречу у Сахарного Холма.

– Нет, я найду.

Сразу же после этого разговора позвонил Майкл. Прошло всего несколько дней с тех пор, как она последний раз говорила с ним, которые казались месяцами. Нина справлялась о ней, сказал он. Она хотела знать, что Иден думает о записке, которую она послала.

– Не думала еще об этом, – сказала Иден.

– Она говорит, что у нее есть для тебя и что-то другое, если это тебе не нравится. Она хочет знать, есть ли у тебя какие-либо планы работать снова.

– Скажи Нине, что нужно подумать.

– Ей не нравится, что ты находишься за три тысячи миль от нее. Вне ее контроля, понимаешь?

Иден усмехнулась в трубку:

– Ну, а мне нравится. Майкл молчал.

– Тебе нравится быть вдали и от меня тоже?

– Я именно сейчас нуждаюсь в отдыхе. От кино. От Лос-Анджелеса. Я сейчас даже не понимаю этого точно. Давай рассмотрим это персонально.

– Ты говоришь, как будто приобрела акцент горного козла и что-то в этом роде.

– В самом деле? Я полагаю, я рано вошла в роль. Она выглянула в окно в темные леса. Хотелось попасть к Бену до темноты.

– Мне нужно бежать, Майкл.

– Куда ты идешь? – Его голос звучал враждебно.

– Мне нужно повидать друга Кайла.

– Позвонишь мне, когда вернешься?

– Не знаю, сколько будет времени.

– Неважно, я никуда не ухожу. Вечеринка совсем не то, если я ее не ставлю высоко, и если тебя там нет. Ты гордишься мной? Три недели воздержания.

Она сказала ему, что единственная причина, по которой она не может рассматривать серьезные отношения с ним, это его употребление кокаина.

– Это серьезно, Майкл.

– Ты нашла что-нибудь о Мэтью Райли?

– Моя мать написала в своем дневнике, что он был чувствительным и женственным.

– Во! Если ты хочешь видеть меня в этой роли, тебе лучше немного изменить правде.

– Посмотрим. Как получится.

– Иден? Не забывай, я – здесь, о'кей? Я люблю тебя.

Она была мягкой.

– Пока, Майкл. Спасибо за звонок.

Она мучилась с одеждой, и, наконец, решила остановиться на брюках цвета хаки и широкой белой блузе. Она распустила волосы и украдкой вышла из дома. Кайл и Лу знали, куда она ушла, но ей не хотелось, чтобы они видели, как она выглядит. Внешность сегодня ее выдает, они смогут увидеть по лицу, что этот вечер что-то значит для нее.

Она сначала поехала в Колбрук, чтобы взять жареного цыпленка и бисквитов и затем поехала обратно мимо Линч Холлоу к холмам. Каморка Бена была на семь миль выше Линч Холлоу. У нее не было адреса, к ней вели только отметки. Автомобиль заполнился запахом жареного цыпленка, пока она проезжала мимо большого дуба, фермы у ручья. Она сильнее нажала педаль газа.

Что она делает? Она была холодна, практически груба с человеком, которого знала многие месяцы, потому что волновалась, предвкушая встречу с человеком, которого узнала только что. С человеком, который выручил омара из морского ресторана. Да, ей нужно рассказать ему о скелете. Ха! Если бы она не прочла о скелете в дневнике, она должна была бы выдумать причину, чтобы увидеть его сегодня вечером.

Они не виделись два дня. Весь вчерашний день она провела в архивах в Винчестере, большую часть утра в Ричмонде, ведя ободряющие разговоры с волонтерами Детского фонда. Затем был ланч с Фредом Дженкинсом энергичным слепым директором Детского фонда Вирджинии. К сегодняшнему полудню она уже не помнила, какие руки у Бена, а также были его глаза голубыми или серыми, а это для нее означало, что ничто не может быть значительным в течение долгого времени.

Она почти проехала хижину: крошечную, расположенную среди деревьев так, что с дороги все могли видеть янтарный свет двух крошечных окон.

– Мне нравится это, – сказал он из открытой входной двери, прежде чем она вышла из автомобиля. – Ваши распущенные волосы.

– Спасибо. – Она протянула пакет с цыпленком. – Вы подстриглись? Выглядите хорошо.

– Что это? – Он указал на тетрадь в ее руках.

– Часть дневника. Есть кое-что, что я хотела бы показать вам.

Он раскрыл перед ней дверь. На нем были джинсы и тенниска, которая некогда была красной, но выцвела и стала лиловато-розовой, что хорошо смотрелось в сочетании с его загорелыми руками.

– Извините, что здесь так жарко.

Было жарко. Хижина была размером с ее спальню в Санта-Монике и была чисто функциональной. Пол был из неокрашенного дерева. На крошечной кухне в углу стоял маленький холодильник, двухкомфорочная плита и раковина. Софа и кресло, обитые шотландкой промышленного изготовления, стояли в другом углу рядом с плитой, отапливаемой дровами. Газеты и книги заполняли тяжелый кофейный столик, а вентилятор в окне над плитой гонял по комнате горячий воздух. Третий угол образовывал маленький туалет, или, скорее, ванную комнату. Кровать Бена была в четвертом углу, перед одним из двух передних окон. Кровать была чем-то средним между двухспальной и одиночкой, без разделения изголовья и подножья. Она была покрыта сине-белым одеялом, которое выделялось в комнате красотой ручной работы. В центре стоял круглый стол с витыми ножками и четыре деревянных кресла с прямыми спинками.

– Извините, что так мало места. – Бен посмотрел вокруг, как будто впервые обратил внимание на размеры своей хижины. – Так примитивно.

– Это по-сельски, – сказала она тоном комплимента. Она посмотрела на Бена. Несмотря на резкое поведение, он явно не соответствовал этой маленькой голой горной хижине.

– Снаружи немного прохладнее, – сказал он. – Почему бы нам не вынести стол на улицу, чтобы поесть?

Он поставил стол и два деревянных стула на маленькую площадку перед хижиной.

– Вы здесь действительно изолированы, – сказала она. – Ночью, должно быть, страшно.

– Не страшно. Скорее одиноко. – Он принес бутылку вина из хижины и разлил его в пластмассовые стаканчики. – Извините за такую посуду.

– Если вы еще за что-нибудь извинитесь, я уйду. – Она взяла вино, которое он предложил, надеясь, что оно немного развяжет ему язык. Она представила себе пьяного Кайла, просящего у Кэйт помощи в своих затруднениях с Сарой Джейн, и засмеялась.

– Что такого смешного?

– Я больше узнала о Кайле, чем когда-нибудь хотела знать. Вам известна булочная на Мэйн Стрит?

– Миллера?

– Да. Вы знаете Сару Джейн Миллер?

– Это женщина-тяжеловес?

То, что он так добр в своем описании Сары Джейн, хорошо говорит о нем, подумала она.

– Да, она была первая у Кайла.

– Первая?.. – На минуту он показался смущенным. Затем его лицо осветилось теплой улыбкой. – О, вы имеете в виду, его первой?

Она кивнула.

Бен поставил свой стакан и рассмеялся.

– Возможно вам не следовало бы это говорить. А Лу знает?

Иден поведала ему, как Лу сама организовала ее встречу с Сарой Джейн.

– Ничего удивительного, – сказал Бен. – У Лу и Кайла не было больших секретов от друг от друга.

«Вот именно», – подумала Иден.

– Лу единственная в своем роде, – продолжал Бен. – Она вдохновляет меня. Когда я барахтаюсь в самоунижении, то думаю о том, чего она добивалась своей позитивной позицией. Она ведь никогда не позволяла своему несчастью отбросить ее назад.

– Нет, никогда. – Иден подумала о смене темы, но ей было интересно, насколько много Бен знает.

– Она говорила вам, как это случилось?

– Автомобильная катастрофа. Вы были с ней, верно?

Она изумилась сама себе, зная правду, но остановившись на лжи.

– Да.

– Она говорила, что ехала слишком быстро, и в нее врезался фургон.

– Это звучит так, как будто это была ее вина.

– Она водит как безумная, – сказал Бен. – Вам повезло, что остались целой.

Иден отхлебнула своего вина.

– Она очень любит вас, – сказала она.

– Лу и Кайл интересуются мной. В основном, из чувства долга.

Она отложила корку от своего цыпленка.

– Что ошеломило меня, так это то, что Кайл ни в коей мере не подправлял дневник. Если бы я была на его месте, мне бы хотелось вырвать кое-где несколько страниц.

– Может быть, он этого и хотел, но он археолог. Он никогда не смягчает факты. Кроме того, он сказал, что ваша мать хотела бы, чтобы он был и ваш. А она знала, что в нем.

– Да-а, но правда состоит в том, что моя Ма была немного не в себе. Ее не беспокоило, что я буду знать о ней. – Она наклонилась вперед и поставила локти на стол. – Расскажите мне о себе, Бен. Не знаю, что спросить, потому что у меня есть ощущение, что некоторые вопросы лучше не задавать.

– Некоторые, да. – Он улыбнулся. Его глаза были серыми, по-настоящему серыми, бледными, как туман.

– Я родился в Мэриленде, Бетезда. Тридцать восемь лет тому назад. У меня есть брат Сэм, он психиатр, богатый и удачливый. Мой отец был врачом, мать медсестрой. Они умерли несколько лет назад с интервалом в пару месяцев.

– О, извините!

Бен взял кусок цыпленка, прежде чем ответить.

– Да, это было тяжело для Сэма и меня, – сказал он, – но для них, может быть, лучше всего. Я не могу представить одного из них, живущего без другого.

– Вы когда-нибудь хотели быть археологом?

– С подросткового возраста. Мне нравится изучать прошлое. Это безопаснее, чем будущее. Не слишком много сюрпризов.

– Вы оставили преподавание? – Она подалась вперед. Он был еще разговорчивый, еще комфортный.

– Да, я так полагаю. – Он бросил кусочек своего бисквита белкам на край прогалины. – Мне нравится стоять перед людьми, пытаясь объяснить им что-то, и притом достаточно доходчиво, чтобы они могли что-нибудь вынести из этого. Мне нравится работать с действительно блестящими студентами, которым многое прочат. – Он пожал плечами. – Но знаете, в полевой работе тоже много хорошего.

– Вы лишились… как имя вашей жены? – Более опасная почва, но он, кажется, не уходит от вопросов.

– Шарон? Я лишился жизни, которая у нас была. У нас было так много планов, и мы так много сделали вместе, что трудно забыть, вы понимаете?

Она кивнула, думая о своем собственном браке.

Они с Уэйном были на удивление мало вместе за те пятнадцать лет, что были женаты. Кэсси была их единственным общим делом.

Он положил цыпленка и наклонился вперед.

– Я спроектировал дом, в котором мы жили. Это всегда была моя цель, и мы многое построили своими руками. Хотите увидеть его изображение?

– О, да!

Он вытер пальцы салфеткой и пошел в хижину. Вернувшись, он показал ей снимок красивого современного строения, и ей не составило труда вообразить его внутри.

– Это чудесно, – сказала она.

– Он находится в лесном массиве, спускающемся к воде. Не огромный – мы не могли осилить огромный – но действительно красивый. Масса стекла. Мы жили в нем восемь лет, и я никогда не переставал изумляться, что мы его сделали.

Он взглянул на нее. Она заметила искорки гордости в его глазах и ощутила его потерю.

– Шарон до сих пор в нем? – спросила она. Он кивнул:

– Со своим новым мужем. Она снова вступила в брак пару месяцев назад, примерно в то же время, как Уэйн и школьная учительница завязали узел. – Голос его был спокойным, а боль почти ощутимо повисла над шатким столом.

– Где-то ужасная ошибка, – сказала она. Он взглянул встревоженно.

– Нет, не здесь. Я имею в виду, вы в чем-то заблуждались.

Его смех был горьким.

– У вас был собственный дом, хорошая работа. Я не говорю о том, насколько скандальным был развод, но люди не теряют всего, если только не совершили чего-нибудь беззаконного или…

Он покачал головой, дотронулся до ее руки.

– Кажется вы говорили, что в дневнике есть место, которое вы хотели бы мне показать.

Она поставила свою тарелку и наклонилась к нему, положив руки на стол.

– Бен, вы понимаете, что я знаю точно, что значит потерять брак? Видеть того, кого любишь, в браке с кем-то еще?

– Ш-ш. Давайте сменим тему, о'кей? – Он оттолкнул свой стул от стола. – Где дневник?

Становилось слишком темно, чтобы читать на воздухе, так что они перенесли стол и стулья в хижину. Она села на обитую софу, он – на подходящий стул.

– Моя мать нашла человеческий скелет в пещере, – сказала она.

Брови Бена поднялись.

– Что она сделала с ним?

– Ничего, до того места, до которого я дочитала. Ей было только шестнадцать, когда она нашла его. Она еще не интересовалась археологией.

– Вы спросили об этом Кайла? Он еще там?

– Я не говорила с ним об этом. – Когда она рассказала Кайлу, что обедала с Беном, он покачал головой:

– Ты должна быть очень осторожной, милочка, – заметил он, и ее так обескуражили его слова, что она не спрашивала его больше ни о чем.

Она открыла тетрадь, начиная с 16 ноября, и прочла Бену. Он рассмеялся, когда она закончила.

– Ваша мать была в плохом настроении, – сказал он. А кто этот парень, Мэтт?

– Мой отец. – Она улыбнулась. – Это моя интродукция к нему.

– Ваша мать кажется полной чувств к нему.

– Это только 1943, а я родилась в 1955. Думаю, будет забавно проследить, как изменялись ее чувства к нему. Мне известно, что у нее была одна большая страстная любовь. А вы не можете вообразить ее в фильме. Их отношения развивались по мере их взросления. Великое напряжение чувств. Майкл Кэри собирается играть Мэтта. С какого возраста, как вы думаете, он мог бы начать?

– Если говорить о внешности, может быть, с двадцати одного или двадцати двух – с небольшим гримом. С точки зрения поведения – с пятнадцати или около того.

Она рассмеялась.

– Он вам не нравится, угу?

– Я ревнив.

– Вам не нужно ревновать.

Ей нравилось наблюдать за его движениями. И нравилось воображать, как снаружи, из глубины лесов выглядит эта хижина, в которой звучит музыка и две тени кружатся в янтарном свете.

Может быть, Шарон похитила Блисс?

Но Шарон была еще в их доме, значит, дело не в этом. Что же тогда? Впрочем, не нужно знать его секретов. Пусть они останутся с ним. Она же займется этим здесь и сейчас. Забыть прошлое.

Когда началась следующая медленная мелодия, она не стала дожидаться, пока он подойдет к ней, прежде чем очутиться в его руках. Она плотно прижалась к нему, прислушиваясь к его дыханию. Мелодия кончилась, и она посмотрела на свои часы за его головой. Было около полуночи.

– Я лучше пойду, – сказала она, не двигаясь, хотя началась другая мелодия, на этот раз быстрая.

Он поднял ее волосы, и на ее шее выступила испарина, когда он прижался губами ниже ее уха. Она почувствовала, как его сердце бьется против ее груди и пригнула голову снова к его губам. Они были теплыми и солеными от ее собственной испарины.

– Красивая, – сказал он, соединяя свой рот с ее.

Она подумала о кровати, наполовину двойной, наполовину одинарной, с прекрасным одеялом. Она хотела, чтобы он ее туда положил. И не могла вспомнить, когда в последний раз хотела мужчину. Грудь болела – она была дочь своей матери. Но произошли события, на которых в эти дни надо было сосредоточиться, прежде чем заняться сексом с незнакомцем. С дрожью подумала она о своей скрытности, о предостережениях Кайла.

– У тебя может быть СПИД? – шепнула она. Бен рассмеялся и сделал шаг к ней.

– Ты, действительно, знаешь, как вернуть парня к реальности! Нет, не может быть. И где твой ум, женщина? Я только поцеловал тебя!

Она прижала его лоб к своей груди, так чтобы он не заметил краски на ее лице.

– Я не знаю, как начать, – сказала она.

– Хорошо, но это касается нас обоих. Во всяком случае я тоже должен беспокоиться, как бы не заполучить СПИД. Майкл Кэри – тип Казановы.

– Это так, но мы не были любовниками.

– Верно, Иден. А что насчет сцены в «Сердце зимы»?

– Мы играли. Мы не делали этого в действительности.

– Но после подобного этому – после того, как ты была близка с кем-то, пусть даже только играя – как тебе не знать и не начинать?

– Мне не был интересен секс с ним. – Интересно, как много нужно говорить, насколько взволнованной позволить себе быть. – Мне было не интересно заниматься любовью ни с кем после Уэйна. И мне было не интересно заниматься любовью с ним тоже.

Он казался спокойным, лицо его было серьезным, а глаза округлились. Затем он поцеловал ее в лоб.

– Я лучше выведу тебя отсюда, прежде чем начнется новая медленная мелодия.

Кайл еще не спал, когда она пришла домой, хотя было около часа.

– Ты ждал? – спросила она, чувствуя смесь досады и благодарности.

– Нет, нет. – Он медленно поднялся со стула и протянул ей тетрадь. – Вот тебе сразу очередная тетрадь. Приятный был вечер? – От нее не скрылось беспокойство в его голосе.

– Я люблю его, Кайл, но не могу полностью игнорировать твои предупреждения.

Она почти забыла, что час назад хотела, чтобы Бен занимался с ней любовью на своем одеяле. Кайл улыбнулся ей.

– Ты знаешь, много лет назад был момент, когда я думал соединить тебя с ним. Двух моих самых любимых молодых людей. Я думал, что смогу послать его в Калифорнию, и ты влюбишься в него, и он привезет тебя обратно к нам.

Она почувствовала легкий укол застарелой вины.

– У меня была мечта, Кайл, и я должна была идти за ней.

– Я знаю. – Он положил руку ей на спину. – Думаю, это будет правильно для тебя. И хотелось бы, чтобы это не вбивало клин между нами. – Возле лестницы он взял ее за локоть и повернул к себе.

– Бен тебе говорил что-нибудь о… о том, как распался его брак?

– Нет, но я решила, что это не имеет значения. Я здесь только на лето – и не планирую выходить замуж. Нам не нужно знать все кровавые детали нашего прошлого.

Она начала подниматься по лестнице, а затем остановилась, чтобы обернуться на своего дядю. Он не двигался.

А если бы я знала, могло бы это изменить мои чувства к нему?

– Весьма вероятно, милочка.

– В таком случае, я не хочу знать.