Спустя два дня после того как Джеймс Дж. Нокс объявил о своем намерении вести войну с Соединенными Штатами и Великобританией, произошло то, что предсказал Эллери. Нокс дал о себе знать. Но чего он хотел при этом, понять было трудно, и телеграмма, брошенная инспектором на письменный стол, заставила Эллери поломать голову.

«ПРИШЛИТЕ ДЕТЕКТИВА В ШТАТСКОМ В ОФИС «ВЕСТЕРН ЮНИОН КОМПАНИ» НА 33-ЕЙ УЛИЦЕ ТЧК ПУСТЬ ЗАБЕРЕТ ПАКЕТИК ЗПТ ОСТАВЛЕННЫЙ МНОЙ ТЧК У МЕНЯ ЕСТЬ ОСНОВАНИЯ НЕ ВЫРАЖАТЬСЯ БОЛЕЕ ОПРЕДЕЛЕННО ТЧК ДЖЕЙМС ДЖ НОКС».

Отец и сын поглядели друг на друга.

— Очередной сюрприз, — проворчал инспектор. — Неужели ему пришлось избрать такой путь, чтобы передать нам картину, Эл?

Эллери наморщил лоб.

— Нет, — сказал он нетерпеливо, — кажется, здесь речь не об этом. Если не ошибаюсь, картина Леонардо размером полтора метра на два. Даже если свернуть ее в рулон, едва ли это можно будет назвать пакетиком. Здесь что-то другое.

Они с нетерпением стали ждать, отправив детектива по указанному адресу телефонной компании. Через час тот вернулся с небольшим пакетиком, на котором не было никакой надписи. Старик вскрыл его. Там было письмо и свернутый конверт, который явно содержал какое-то послание. В картон все это было упаковано, безусловно, для того, чтобы никто не догадался о содержании пакета. В записке Нокс собственноручно написал: «Инспектору Квину. Прилагаю анонимное письмо, которое получил с утренней почтой. Так как опасаюсь, что отправитель этого письма следит за мной, я выбрал столь необычный способ передать его вам. А что мне остается делать? Быть может, нам удастся схватить этого человека, если мы будем осмотрительны. Он явно не знает, что несколько дней назад я сообщил вам о деле с картиной Леонардо. Дж. Дж. Нокс».

Конверт, вложенный в пакет, был из плохой дешевой бумаги — такие продаются в магазинчиках при почтамтах. Инспектор извлек из него письмо, напечатанное на машинке, и прочел вслух:

— Мистер Джеймс Дж. Нокс, эсквайр! Пишущий эти строки имеет к вам предложение, которое вы примете не пикнув. Чтобы вы знали, с кем имеете дело, поглядите-ка попристальней на оборотную сторону этого листка. Вы убедитесь, что я пишу на половинке того векселя, который Халькис в вашем присутствии передал Гримшо…

Эллери громко вскрикнул, а инспектор прервал чтение, дрожащей рукой перевернув лист. Это казалось просто невероятным.

— И в самом деле — половинка векселя! — воскликнул инспектор.

— Очень странно, — прошептал Эллери. — Что там дальше в письме?

Инспектор облизнул пересохшие губы, снова перевернул листок и продолжал читать:

— Вы не так глупы, чтобы бежать с этим письмом в полицию, ведь вы — владелец краденой картины Леонардо и должны признать, что противозаконно укрываете произведение искусства, которое принадлежит британскому музею и стоит миллион. Я намерен, высокочтимый мистер Нокс, кое-что вытянуть с вас в награду за свое молчание. В ближайшие дни вы узнаете от меня более подробно о первом деле, которое нам предстоит провернуть вместе. Буду искренне огорчен, если вы пожелаете попытаться создать мне проблемы. Тогда я вынужден буду шепнуть полиции, что великий Джеймс Дж. Нокс — просто скупщик краденого.

Подписи под письмом не было.

— Любит поразглагольствовать парень, а?.. — пробормотал Эллери.

— Притом скользкий и холодный, как собачий нос, — кивнул инспектор. — Хочет шантажировать Нокса из-за того, что тот владеет краденой картиной… Верх бесстыдства!

Он осторожно положил письмо на стол и потер руки:

— Во всяком случае, парень дал о себе знать! Он уже задергался…

Эллери машинально кивнул, думая о другом.

— В любом случае было бы целесообразно сравнить образцы шрифта…

Инспектор подбежал к двери и крикнул в приемную:

— Томас, получи в архиве анонимку, в которой нам сообщили, что Слоун и Гримшо — братья. И приведи мисс Ламберт…

Не прошло и нескольких минут, а инспектор по почеркам и шрифтам уже работала за письменным столом инспектора. Обоим Квинам от нетерпения казалось, что она копается немыслимо долго. Наконец Уна Ламберт выпрямилась и объявила:

— Подпись на векселе, без сомнения, принадлежит

Халькису. Текст на оборотной стороне векселя, совершенно определенно, напечатан на той же машинке и тем же человеком, который печатал и первую анонимку.

Инспектор и Эллери кивнули.

— Есть какие-то конкретные детали, мисс Ламберт? — спросил инспектор.

— Да. Оба письма напечатаны на одном и том же большом «Ундервуде». Тот, кто писал, старался избегнуть всех индивидуальных особенностей.

Инспектор отпустил юную даму ласковым движением руки. Белье потопал в лабораторию, чтобы передать письмо для обнаружения отпечатков пальцев шантажиста. Как и ожидалось, их не оказалось. Отпечатки пальцев Халькиса на оборотной стороне, там, где вексель был подписан, подтверждали подлинность документа.

— Покажи-ка это письмецо Сампсону, — с удовлетворением сказал инспектор.

Отец и сын Квины нашли Сампсона и Пеппера в кабинете у прокурора. Анонимное письмо, которым триумфально размахивал инспектор, казалось, наполнило все вокруг светом и радостью. Впереди виделось окончательное завершение дела.

— Считаю за лучшее, — сказал Сампсон, — что тебе, Квин, пока надо держаться на заднем плане. Вдруг у пария еще сработает чутье. Мы должны приставить к Ноксу какую-нибудь не вызывающую подозрений фигуру, чтобы охранять дом и быть наготове, когда придет следующее письмо.

— Ты прав, Генри, — согласился инспектор.

— А что если этой фигурой буду я, шеф? — с готовностью спросил Пеппер.

— Просто прекрасно. Вы именно тот, кто требуется. Поселяйтесь у Нокса и ждите дальнейшего развития событий.