Глава 8
С Зиной мы встретились на пороге диспансера. Она была в куртке и под зонтом, я в старых Серегиных одеждах и в отцовской кожанке. Она единственная подошла мне по размеру, в остальных вещах я просто тонул.
— Ты почему телеф… Ты чего так вырядился?! — сходу заругалась Зина, забыв о выключенном сотовом. — Мы же на прием! Ну вот, зря на час раньше отпросилась, поехали домой.
— Под дождь попал. А что тебя не устраивает?
— Все! Как ты не понимаешь?! Ты как чучело выглядишь! Мне стыдно с тобой людям на глаза показаться и уж тем более врачу! Ты зонт не мог найти? Где ты вообще гулял в такую погоду?
— В лесу. А не нравится — оставайся здесь, я один схожу. — Я всерьез обиделся.
Вот это наезды! Как из больницы в этих шмотках выводила — нормально, а "в люди" видите ли, нет. Она мне кто, жена? А ведет себя соответствующе. Буйная фантазия у девушки.
Решительно, не обращая на Зину ровно никакого внимания, зашел в здание.
Зина догнала меня перед кабинетом с надписью: "Медицинский психолог Аверкиева А.А."
— Прости меня, Егор, не знаю, что на меня нашло. И совсем ты не чучело! — извинилась, смущенно хлопая глазами. Выглядела, как само воплощенное сожаление. — Все чистенько и выглажено. Сам гладил? — восхитилась, не скрывая явную лесть.
— Сосед, — буркнул и обида прошла. — Ладно, давай заходить, что ли.
Стройная молодая женщина в белом халате поднялась из-за стола и шагнула к нам.
— Здравствуйте, а я давно вас жду. Вы — Егор? — проворковала она.
Психолог была в возрасте между девушкой и женщиной, ни за что не угадаешь. Примерно под тридцать, но с какой стороны — большой вопрос. Она была заботливо ухоженной и стильной, в ней гармонировало все. Начиная от тщательно обесцвеченных волос без темных корней, кончая бижутерией и педикюром в тон. Про педикюр я соврал, его не было видно в туфлях — лодочках на среднем каблучке, но за истинность предположения готовь биться на дуэли. Туфли, разумеется, гармонировали с колготами и юбкой, в меру короткой, красиво просвечивающейся сквозь тонкий халат, который был не абы какой, а атласный, пошитый по оригинальным лекалам. Возможно, какого-нибудь известного кутюрье, но за это не поручусь.
Мой внешний вид — прямая противоположность. Зине снова стало за меня неудобно, а вот девушка не подала виду. Но Фиона подсказала — неприятно поражена.
Психолог предложила нам сесть за стол напротив неё:
— Аверкиева Анжела Андреевна, медицинский психолог, — представилась тем же спокойным воркующим голосом.
Мы назвали себя.
— Я слышала о вашей проблеме, Егор, простите, без отчества. Ронович — ваша фантазия, не так ли?
— Совершенно верно.
— И ваши отношения с Зинаидой Ивановной не складываются, — тем же доброжелательным тоном.
"Меня презирает, Зину считает дурой. Ну и флаг ей в руки", — второе предложение чисто мое, этого мне Фиона не подсказывала.
— Причем здесь наши отношения? — сразу возмутилась Зина. — Я Егора на обследование привела!
— А он вам кто: муж — недотепа или малолетний сын? — интонация нисколько не поменялась, так и лучилась доброжелательностью. — Объяснили бы куда, он бы один пришел. Правда, Егор?
Зина сузила глаза, тяжело задышала, раздувая ноздри, готова была взорваться, на что и рассчитывала стерва, но я заговорил раньше.
— Зинаида Ивановна зашла меня поддержать, я боялся входить один, вдруг вспомню что-нибудь неприятное. Надеюсь, она не помешает?
— Помешает, — не согласилась Анжела. — Зинаиде Ивановне лучше выйти, а то вы вольно или не вольно зажметесь.
Зина вскочила и, бросив "я в коридоре подожду", пулей вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Поднялось легкое облачко известки, остро пахнуло специфичным больничным запахом антисептиков и лекарств.
— Я вас приглашу после беседы, дождитесь, пожалуйста, — чуть повысив громкость, проворковала Анжела вдогонку. Уже сквозь закрытую дверь.
И началось! Настроение, тревоги, сон, кошмары, что помню, родители, сестры и все в этом роде. Почти то же, что и у психиатра. Потом пошли тесты. Запомните, повторите, дополните, выберете цвет и многое другое. Заполнил кучу бумаги с ответами на идиотские вопросы. Все делал честно. С учетом амнезии, разумеется. Мне самому стало интересно узнать о себе что-то новое.
— Когда будут результаты?
— Я все обработаю, результат передам Веронике Игоревне. — Обломила меня Анжела.
— Ой, как жаль, хотелось бы узнать о себе.
— Она вам расскажет, не переживайте. Пригласите, пожалуйста, Зинаиду, мне и с ней необходимо побеседовать. Вы не против? — "Как ты меня достал, бомж! Хипарь вонючий", кричали её эмоции, а голос по прежнему не менялся.
Нервная у неё работа, не для её характера. И зачем здесь сидит? Явно не из-за копеечного оклада.
— До свиданья, Анжела Андреевна, берегите нервы. Они, говорят, не восстанавливаются, — сказал я, выходя из двери. Её ответ не расслышал.
Ждать пришлось полчаса. Зина вышла на удивление довольная.
— Что, не запугивала? — удивился я.
Я не подсматривал ни "свободным сознанием", ни через астрал.
— Что ты! Просто мило поговорили о тебе и не только. Вероника Игоревна за меня переживает, я её с детства знаю, а с Анжелой не знакома. Поехали домой, я голодная — ужас. У нас что-нибудь есть?
В машине стукнула себя по лбу:
— Ты меня своим видом совсем из колеи выбил! Знаешь, что я хотела рассказать? Я с работы отпрашивалась, а тут такое… — сказала интригующим тоном, для усиления эффекта растянув окончание и замолчав, нетерпеливо ожидая от меня вопроса. Губы подрагивали, грозя выдать новость раньше времени.
— Чего такое? — поддался я, уже догадался о чем пойдет речь.
— Помнишь тех козлов, которые к нам прицепились? — охотно выпалила она.
"Прицепились, а не те, которых я чуть не убил", — отметил я, мысленно усмехаясь.
— И…
— Поубивали они друг друга! Двое в живых остались. Одного закрыли, который палить начал, один на операции был. Я у девчонок перед уходом спросила, они сказали, что хирурги удивлены. Ему очень повезло: легкие пробиты, но пуля так артерию развернула, что та закупорилась. Жить будет. Кстати, это самый нормальный из них, Верес.
Зина вдруг замерла на секунду, откинулась на спинку, напряглась внутренне и медленно спросила:
— А где это ты так вымок, что вещи не успел просушить?
— Ты что, думаешь это я?! — Станиславский сказал бы "верю", — Это такого ты обо мне мнения?! Я их в кафе не убил, а после отомстил?! Лелеял месть, вынашивал планы?! Это так ты обо мне думаешь? Думаешь, я холодный расчетливый убийца?! Тогда нам не по пути. Извини, что вспылил, но я пошел. Не жди меня. — С этими словами щелкнул ручкой дверцы.
— Подожди, Егор, — ужаснулась девушка. — Я совсем так не думаю! Просто… я ничего о тебе не знаю, а ты еще промок до нитки. Недоступен был. — На неё, еле сдерживающую слезы, закусившую губу, начинающую предательски дрожать, было жалко смотреть. Я стал корить себя за концерт. Но надо было возмутиться, пресечь, так сказать, на корню. Девочку, конечно, жалко.
— Ладно, — согласился, захлопывая дверку. Продолжил, "постепенно успокаиваясь". — Понимаю тебя, но я гулял в лесу. Уверяю. Люблю лес, почему — не знаю. Как назло — ливень. Телефон выключил, чтобы не отвлекал. Потом он промок. — О сотовом — чистая правда. — Вот и все. О тех подонках я и забыл давно.
— А зря! — Зина моментально повеселела, будто рыдать и не собиралась. — Они бы попытались отомстить. Все, домой! Слона съем. Не обижайся на меня, хорошо?
— Проехали. И поехали, сам бегемота проглочу. — Ни тебе "поклянись, что ты ни при чем" и все остальное. Действительно хорошо.
— Только не говори никогда "не жди"… хорошо? — произнесла очень тихо, на грани слышимости.
Я в измождении откинулся на спинку и закрыл глаза. Сделал вид, что её слов не расслышал. Мне только "возвышенных чувств" не хватало! Бежать и поскорее…
Перед Михаилом Ивановичем Мережко, следователем городской прокуратуры, стояла нелегкая задача. По прямому распоряжению прокурора, явным бандитским разборкам на даче надо было придать характер банальной бытовухи. Двойное убийство, один тяжелораненный. Огнестрелы из ранее засвеченного оружия, убит сын председателя совета районных депутатов. Сделать из этого бытовуху нелегко, но можно, бумага все стерпит. Главное — не привлечь областную прокуратуру, а то хлопот не оберешься. Михаил Иванович понимал это прекрасно и полностью поддерживал начальство. Дело, в принципе, можно было считать раскрытым — убийца сознался. Только ментовский следак Хром чего-то мудрил. Как назло, именно он в тот день дежурил и с первой бригадой выезжал.
Ну что человеку надо? И там несоответствие нашел, и здесь. А когда оно гладко бывало? Более того, опросил соседей, а там ближайшие за двадцать домов живут, пенсионеры, и они якобы видели бегущего по улице человека. Он бежал в сторону событий за несколько минут до неясных хлопков. Описать не смогли — далеко находились и не обратили внимания. И не вспомнили бы, если бы посланный Хромом опер их не разговорил. А туда ли бежал, а был ли он на самом деле тот бегун — неизвестно. Вполне могло померещиться старикам.
"Вовремя я забрал дело, а то еще что-нибудь накопал бы", — думал Мережко, заполняя бумаги. Хром отличался умом, въедливостью, скрупулезностью, стремлением найти и, главное, наказать преступника. На судах выступал охотно, доказывая свое. За ревностную службу его ценили но, как говорится, всему свое время и место. "Нужные" дела у него просто забирали. Попсихует и плюнет — выше головы не прыгнешь. Склонностью к возмущенным рапортам, битьем головой о стену, он не отличался.
Признание есть, улики, в целом, подтверждают признание, нужная баллистика скоро будет, определят вменяемость обвиняемого и в суд. Дело закрыто.
Михаил Иванович облегченно откинулся на спинку стула с мягким толстым сиденьем. Геморрой не давал покоя, надо было сдаваться эскулапам. Боязно.
Три дня пролетели незаметно. В свободное от тренировок или просто прогулок по лесу время я сидел в интернете или пропадал в астрале. Зина раз в день забирала у меня ноутбук, общалась в соц сетях и возвращала обратно. Интерес к всемирной паутине я объяснял попыткой найти себя. По-моему, она этого боялась, но не препятствовала. Главное, что я дома, остальное потом. Ловя на себе её взгляды, я мрачнел. Права Фиона, девочка ждала. Без кокетства. Я же не желал её обнадеживать. Для неё это серьезно. Поэтому я и предпочитал лесное одиночество, регулярно проверяя округу "свободным сознанием", и на "сигналку" силу теперь не жалел. И все время, не переставая, думал о том, как решить проблему Славика. В последнее время стал склоняться к мысли, что, пожалуй, придется привлекать Сергея, чего очень не хотелось.
Похороны прошли с размахом, при большом стечении народа. Мэр и безутешный отец двинули речи, поп отпел. На могилах Толяна и Бандероса поставили громадные стелы — Ленин позавидует. Город судачил про убийцу. Большинство склонялось к мысли, что лучше ему из тюрьмы не выходить — отомстят. Неважно, в своем уме он был или с катушек съехал. А могут и в тюрьме достать, и там от братвы не спрячешься.
Эти слухи передавала мне Зина, да в инете я нарыл несколько Закутинских форумов, где личности, скрытые под крикливыми безличными никами, "резали правду — матку". В них писали те же сплетни, ругали городские власти и утверждали о смычке оной с преступностью. Фактов, разумеется, не приводили. В местной печатной прессе напечатали длинные некрологи, по телевидению и радио прошли повторные передачи о трагедии. Как-то так совпало, что в день похорон все городские увеселительные заведения закрылись на профилактику, на федеральных каналах произошел сбой, а местные передавали только грустную музыку. Такой вот неофициальный траур.
— Знаешь, как мы назвали твою кровать? — спросила Зина как-то за ужином.
— Кто мы и какую еще кровать? — В животе загулял неприятный холодок.
— Медсестры в реанимации, койку, на которой ты лежал. Заговоренная! — высказалась, не дождавшись моего заинтригованного "Как?".
Кишки потеплели, от сердца отлегло. Что-то мне любое упоминание "кровати" не те мысли внушает.
Сразу пояснила:
— На ней Верес лежит, и ты представляешь, он пришел в себя! Выздоравливает поразительными темпами, как и ты, и тоже память потерял! Представляешь?!
— Я поражен. Но представь себе, мне нет до него дела.
— Зря ты так, он вполне нормальным парнем оказался. Меня не помнит совершенно, у него последние несколько дней как отрезало. Разговаривает вежливо и даже не матерится, в отличие от соседей. Завтра его в хирургию переведут. Врачи говорят, что такой удачной операции и такого быстрого выздоровления после тяжелого огнестрела давно не видели.
— Значит, ему повезло, может за ум возьмется.
— Не знаю, — горько вздохнула Зина. — Дружки им уже интересуются и не отпустит его Седой.
— А вот это уже только от него зависит.
Зина несогласно покачала головой:
— Седой вопьется — не отстанет, и сына своего он любил, а в том деле много непонятного.
— Интересно, — я заинтересовался. — Слухи однозначные, Макрицкий всех завалил.
— Ха! — презрительно воскликнула Зина, с видом приобщенной с тайным знаниям. — Дело-то закрыли, но Сережка мне говорил, что там есть непонятки и Седому кто-то их слил. Он грешит на прокуратуру.
— А конкретней.
— Ага, щас! Дождешься от братца подробностей, держи карман шире!
На этом разговор увял. Уже за мытьем посуды, напомнила:
— Не забыл, нам в четверг к психотерапевту.
— Не нам, а мне. В этот раз один пойду, дорогу знаю. Хватит с меня психолога.
— Кстати, а что ты ей сказал тогда? Она злая была, когда я зашла, не то, что раньше: "Ваши отношения с Зинаидой Ивановной не складываются", — проворковала очень похоже. — Противно!
— Ничего особенного. Сказал, что нервные клетки не восстанавливаются.
Зина неожиданно закатилась. С трудом выдавила через смех:
— Это про себя или про неё?
— Про неё, а что? Да прекрати ты смеяться! А сама почему спокойная вышла?
Зина еле остановилась. Все еще продолжая прыскать, ответила:
— Она быстро успокоилась. Мы просто поболтали о своем, о девичьем, тебе знать не обязательно. Нормальная женщина, когда не выпендривается. Своих проблем у неё выше крыши.
Почему смеялась, я так и не понял.
В четверг, когда я собирался выдвинуться к психотерапевту, в дом буквально влетел Сергей.
— Задержись, надо кое в чем разобраться.
— Но я к врачу опаздываю!
— Подождет, это недолго. Скажешь, в милиции был. Или тебе официальную повестку прислать? Могу устроить.
Я обреченно вздохнул.
— Ответь мне, мил человек, как на духу, без протокола: где ты был в пятницу с пол одиннадцатого, до пятнадцати ноль-ноль.
— Гулял в лесу, промок до нитки — Зина не даст соврать!
— Ты мне горбатого не лепи, народный мститель! Думаешь, я не узнаю, как ты тех гавриков на "вертолетке" опустил? Присядь, поговорим.
Мы сели на кухне. Я не волновался. Он относился ко мне настороженно — благожелательно, с примесью ревности.
— Зина о тебе хорошо отзывается, но мое предупреждение помни. Мне плевать, спите вы или нет, — еще как не плевать! Фиона все видит. — Главное, не вздумай обмануть, она этого больше всего боится.
Я кивнул, Сергей продолжил:
— Ты очень странный тип. Сам посуди: свое имя ты якобы вспомнил, а ведь ничего из твоих слов не подтверждается! Конечно, пока рано судить, но по базам все московские Егоры твоего возраста не потеряны или не заявлены. Жду бумажных подтверждений. От соседей из других областей, по поводу твоей якобы стройки, автобусов и так далее — ни слуху, ни духу, но тоже время терпит. С другой стороны, ты, неизвестно кто, избиваешь четверых наших братков-спортсменов. Какого! За честь Зины, конечно, спасибо, но зачем дальше полез?
— Вам Зина рассказала?
— Во-первых, не выкай. Я к тебе душевно поговорить пришел, ты не на допросе и я сейчас не начальник. Во-вторых, от Зинки таких сведений не дождешься, по своим каналам узнал. Прикипела она к тебе, чувствую, — сказал с досадой, тяжело вздыхая. — И еще раз спрошу: зачем дальше пошел разбираться? Получается, что ты супер-киллер? На тебя мне плевать, но ты Зинку подставляешь, ты понимаешь это?
— Да с чего вы… ты взял, что я там был?! — возмутился я, от негодования привставая.
Он неожиданно попытался меня ударить. Я на рефлекторно уклонился и взял его кулак в залом, плавно гася импульс. Сергей упал. Элементарная проверка и я попался! Поняв это, сразу отпустил руку.
— Слышал, что ты резкий, теперь сам убедился, — довольно говорил Сергей, отряхиваясь. — Тебя пассажиры в автобусе видели и соседи по улице. На месте происшествия опять-таки мутно, и Мокрого я раньше знал, он опером был. В голове не укладывается, что это на него нашло! Он хоть и гнилой, но очень уравновешенный тип, стрелял бы исключительно по реальной опасности. Что скажешь?
Снова вычислили, как пацана! Обрабатывать брата Зины внушением не хотелось, и так я перед ней со всех сторон виноватый.
— Дело, надеюсь, закрыто? — хмуро спросил. — И кроме тебя никто не знает о подозрениях?
— В лучшем виде! — выплюнул презрительно. — Не хочет начальство сор из избы выносить. К сожалению, Седой в курсе, что там был кто-то, но не знает кто. С пассажирами я лично возился, но я не один такой умный. Сольют тебя рано или поздно и Зинка прицепом пойдет — вот что самое страшное! Так кто ты такой, супер-киллер, и зачем ты здесь?! Только не надо врать про потерю памяти! — закончил жестко, упершись в меня раздраженным взглядом. Эмоции метались из крайности в крайность, от "прибить на месте" до "помочь".
— Но я действительно, — произнес по слогам, — потерял память! Меня отравили. Кто это сделал, зачем я сюда направлялся, кто я такой на самом деле — н е п о м н ю! Самому тошно! Или думаешь, я сам яду выпил, от которого чуть не сдох? Ты приходил в реанимацию, и Зина наверняка рассказывала каким меня привезли.
— Но ты подозрительно быстро поправился.
— Ну, уж, — я виновато развел руками, — простите великодушно!
— Хорошо, это замнем, — хмыкнул Сергей, — но если ты весь такой из себя профессионал, то зачем так глупо мстил? Зачем себя и Зину подставил?
— Да не мстил я никому, очень она нужна мне была эта шушара! Я на встречу с Вересом поехал, он позаниматься со мной хотел. Потренировать его, фаната единоборств…
— Стоять! Того Вереса, который участвовал в наезде на вас с Зиной? Которого ты чуть не пришиб? — аура засверкала недоверием с большой примесью удивления.
— Его.
— Да что ты говоришь! Тренировать врага? После того, как он на тебя напал? Это каким идиотом надо быть, чтобы поверить в эту сказочку! — сарказм вперемешку с усилившимся удивлением.
— Таким идиотом, как я, — твердо ответил я. Выдержав паузу, продолжил. — Он подошел ко мне на следующий день. Вежливо поздоровался. Разговорились. Он показался мне не совсем запущенным, и я согласился дать ему несколько уроков. На, посмотри, его телефон у меня забит, — протянул мобильник Сергею, — пробей по-тихому, если не веришь.
— Обязательно пробью, — пробормотал следователь, загоняя номер себе, — а твой номер у него есть?
— Я стер. Не вздумай звонить по нему!
— Я-то точно не идиот, — усмехнулся Сергей, — а вот ты, если это правда… "не от мира сего" — очень мягко про тебя сказано! Странный ты… очень…
Сказал и надолго задумался, изредка на меня поглядывая. Нахмурился.
У него ум за разум зашел! Я видел размашистое шевеление ауры, без Фионы читал его как открытую книгу. А ведь угадал на счет не того мира!
— Не знаю, что с тобой делать, честное слово. По идее, садить тебя надо, но… что-то держит, и не Зинка вовсе. — Сказал очень открыто, искренне. — Колись дальше.
— А вот дальше, пусть останется моим секретом. Одно скажу — я сам от себя такого не ожидал, — ответил я, вкладывая в слова всю возможную убедительность, глядя Сергею прямо в глаза.
Он отвел взгляд. Нахмурившись, скрестил на груди руки. Подумав недолго, раскрылся, видимо, решив со мной согласиться, не приставать. Пока. В этот момент он напомнил медведя, который сыт, которому человечина до лампочки. До поры, до времени.
— Ты грамотно все устроил, если бы не засветился в автобусе, то… теперь понятно, почему засветился, — покачал головой, шепча "ой, дурак наивный…" и что-то еще в этом духе, и непонятно обо мне или о себе. — Может, ты внешность свою приметную сменишь? Нет, поздно…
Вдруг резко сменил тему.
— Как Зину выручать станем, супер-киллер? Седой и её прицепом уроет за любимого сына. О Славике тоже не забудь.
— А вот на счет этого у меня есть варианты, возможно, потребуется твоя помощь. Ты мне веришь?
— А что мне еще остается… — проворчал любящий брат. — Появился, как черт из коробочки. Веришь — не веришь, не на ромашке гадаем. В голове ни черта не укладывается, но излагай, выслушаю. Или сразу твою голову Седому на блюдечке принести? — грустно пошутил напоследок. — Не знаю, что лучше. Говори, слушаю.
К доктору опоздал на целый час. Пришлось ждать двоих пациентов.
— У вас, молодой человек, видимо, не только ретроградная, но и антероградная амнезии, — высказывал мне врач, Сергей Викторович, невысокий полноватый бородатый мужчина средних лет.
Он походил на Агнара, моего друга и второго учителя, мужа Лионы, потомственной графини, которая а магии Разума затыкала за пояс всех, включая меня. Мы все вмести пошли в логово чернокнижников…
Как он там Агнар без Лионы? Переживает. Любили они друг друга. А вдруг Лиона вернется? Я же вернусь. Как Рон там говорил: "У них сложные отношения с богиней", — так что все возможно. Успела бы при жизни Агнара! И мне стоит поторопиться.
— Ко мне за месяц записываются, это вам исключение сделали, а вы! — продолжал укорять доктор.
Я виновато молчал, на забывчивость сослался еще в первые секунды встречи.
— Присаживайтесь в кресло, молодой человек, приступим. — Махнув на меня рукой (в буквальном смысле), приказал мне врач.
Сидеть было удобно, сразу расслабился. Все продумано: кресла в числе пяти штук, плотные бордовые шторы на окнах, шторы пока были раздвинуты. Звукоизоляция на дверях и стенах была мягкого бежевого цвета. Напротив кресел стояла выключенная плазма. Мечта гипнотизера.
К уже привычным вопросам, которых я наслушался у психиатра и психолога, добавились еще и более конкретные: как именно вспомнил, какой образ всплывал при этом и так далее. Потом пошли чистые игрушки: доктор говорит слово, я первую пришедшую на ум ассоциацию. Он несколько раз предупреждал не обдумывать выражения, говорить первое, что пришло в голову, можно даже с ругательствами, но я все равно стеснялся. Наконец, перешли к основному.
— Вы готовы к сеансу лечебного гипноза?
— Да, доктор, готов.
— Предупреждаю, вы, возможно, вспомните что-то для вас неприятное, готовы?
— Да, — ответил я твердо.
Если спросить меня, почему я позволяю издеваться над собой, когда этому Сергею Викторовичу можно внушить что-нибудь для галочки, то я отвечу: мне было безумно интересно!
Я честно выполнял все инструкции. Расслабился, выкинул мысли, удержался от проваливания в астрал — это, разумеется, без инструкции, — слушал его голос, тихую музыку, смотрел на ритмично переливающуюся плазму и… ничего. Даже обидно.
— Не обижайся, — успокоила Фиона. — Мы — твои реализованные комплексы, внешнее внушение тебе не нужно.
— А жаль, мне любопытно.
Врач произнес: "Десять…" и я вышел свободным сознанием. Тело совсем обмякло. Сергей Викторович поднял мою руку. Она так и осталась поднятой.
"Интересно, не знал о таком".
Врач удовлетворенно кивнул. Долго внушал, что я маленький и потом спросил: "Что ты видишь?". Я быстро вернулся обратно, скомандовал Сине держать мышцы, как нужно доктору и стал вещать:
— Мама с папой ругаются, мне страшно…
— Не бойся, я не дам тебя в обиду. Как зовут твоих родителей?
— Мама Галя и папа Родион, он бьет маму! Мне страшно, я не могу её защитить… я трус…
— Успокойся, все хорошо…
Потом папа пропал из нашей с мамой жизни, но я продолжал его бояться. Потом я на войне. На меня направляют автомат, страшно как никогда, громкий щелчок бойка — осечка. Смотрю в зеркало — седой. Фамилию так и не вспомнил, но в армии откликался на "Комес" и гордился этим.
Признаюсь, мне Фиона подсказывала. Откуда бы я сам догадался, о чем надо врать в таком состоянии? Но про автомат — чисто мое. Красиво.
На счет "один" проснулся.
Ну вот, прибавил головной боли не только милиции, но и другим силовым структурам. Пусть шерстят, чем дольше, тем лучше. Доктор дядька авторитетный, ему поверят.
— Ну-с, молодой человек, — довольным голосом говорил Сергей Викторович. — Вы на первом же сеансе пережили почти полный катарсис! Очень удачно, очень! Еще насколько сеансов и вы все вспомните! А возможно не вспомните, — погрустнел он, — слишком глубокие травмы, слишком… но будем надеяться!
— Так, что я вспомнил, доктор?
— В детстве у вас была хроническая психотравма, ваш отец бил мать, у вас возник комплекс вины…
— А можно попроще? Извините.
— Проще так проще, — охотно согласился врач. — Вы хотите забыть отца, отсюда невозможность вспомнить фамилию и имена родителей. В недавнем прошлом служили в армии или другой структуре, были в горячей точке и выжили просто чудом. Давление на психику неимоверное! Смерть смотрела вам в глаза…
Попал! Вартараар меня взглядом чуть не выпил.
— После этого вы поседели. Кстати, Комес, — сказал, постукивая по справке, — ваша э-э-э кличка в армии. Почетная. Неподалеку от Закутка прибавилась еще одна травма, скорей всего отравление. Психика не выдержала и воспользовалась этим стрессом — загнала все страхи глубоко в бессознательное… — Задумался, потирая бородку. — Теперь на счет следующих сеансов. Мне кажется, лучше сделать перерыв. Не стоит выводить не изжитые комплексы в сознание слишком резко. Сначала эти переживите, согласны?
— Вы — доктор, вам виднее.
— Тогда следующий сеанс через… неделю. Вас устраивает? Это бесплатно! Ради вашего случая готов, так сказать, пожертвовать…
— Вполне устраивает, и спасибо большое. Только вот документы бы мне, я же без работы. Деньги, соответственно…
— Ах, да! Я все подробно распишу в карте и передам психиатру. Она разберется с милицией. Вам экспертиза предстоит? Я вхожу в комиссию. Да! Самое главное! Вам будут сниться кошмары. Недолго, не волнуйтесь. Их надо пережить, не злоупотребляйте снотворными. В целом, психика у вас устойчивая, справитесь.
Единственный, кто мне всю правду рассказал. Молодец, мужик, уважаю.
Деньги действительно кончались, пора задуматься и над этим.
