Книга: Ангелам здесь не место
Назад: Глава 13
Дальше: Глава 15

Глава 14

– Личность основателя банка Каретникова весьма примечательная. Начнем с того, что он был партийным функционером и сделал бы, вероятно, очень хорошую карьеру, поскольку к тридцати пяти годам уже работал заведующим отделом горкома. Потом КПСС перестала существовать, и почти сразу на свет появился «Преференц-банк». Размер его уставного капитала был небольшим, но учредители – несколько крупных производственных объединений – перевели в него все свои счета. Оборот валюты в стране был тогда строго регламентирован, курс рубля неуклонно снижался, поэтому новые финансовые учреждения были практически обречены. «Преференц-банк» тоже шатался, однако стоял. Разорялись или дышали на ладан некоторые его учредители, кроме одного – научно-производственного объединения нефтяного и бурильного оборудования, где Каретников в свое время был секретарем парткома и дружил с генеральным директором, как говорится, семьями…
Лара и Николай сидели за кухонным столом, на котором стояли тарелки с закусками. Гость поел немного, но, когда начал свой рассказ, отодвинул тарелку. Как выяснилось, «Преференц-банк» интересует его давно, и не только потому, что убийство основателя банка два десятка лет назад осталось нераскрытым.
– И вот в один прекрасный момент, – продолжал Николай, – это славное научно-техническое объединение решает закупить за рубежом необходимую технику: станки с программным управлением, еще, вероятно, компьютеры, то есть то, что российские предприятия не могли поставить. Причем сделку поручено было провести через дочернюю структуру «Преференц-банка» – лизинговую компанию. На ее счет были переведены двадцать миллионов долларов. Рублями, конечно. Лизинговая компания, в свою очередь, поручала банку закупить валюту и оплатить контракт. Абсолютно прозрачная, часто применяемая схема: банк и банковская «дочка» получали небольшую прибыль, а производственники – столь нужное им оборудование. Но как раз в этот самый момент рухнул курс рубля. Тот день сохранился в народной памяти под названием «черный вторник». Доллар подорожал в три раза, а с рук его продавали в четыре-пять раз дороже, причем желающих приобрести валюту было несметное количество, потому что все решили: вот он, судный день. Короче, долгожданный контракт сорвался, потому что выделенных тем НПО рублей на закупку необходимого количества товара теперь уже не хватало. Через месяц переведенные средства вернулись производственникам в полном объеме в тех же рублях, но…
– Деньги успели прокрутить на валютной бирже, – догадалась Лара.
– Именно. Причем крутились они там ровно месяц. От проверок банк прикрылся липовыми партнерскими займами и договорами-поручениями на приобретение валюты от мелких предприятий, которых, может быть, и не было в действительности. В общем, прибыль «Преференца» составила чуть менее двадцати миллионов долларов. Вот такие были тогда времена… Претензий со стороны НПО нефтяного оборудования не поступило, а потому правоохранительные органы все это молча пропустили. Хотя если бы и возникло дело, его наверняка закрыли бы очень быстро: потерпевших нет, форс-мажор плюс личные отношения главы финансового учреждения с руководством милиции и прочие приятные мелочи. Именно тогда «Преференц-банк» начал стремительно идти в гору. А производственное объединение, наоборот, покатилось с горы. Вероятно, тогда его директор, определенно получивший некоторую выгоду при заключении договора, понял, на что его подписали. Личное счастье, конечно, хорошо, но когда на предприятии не выплачивается зарплата и начинаются массовые увольнения, то все претензии пострадавшие предъявляют кому? Естественно, директору. С уверенностью сказать не могу, но думаю, глава разоряющегося НПО все-таки попытался добиться от Каретникова какой-то помощи – скорее всего, в виде инвестиций и кредитов, но не получил ни копейки. Вероятно, он даже угрожал Каретникову, что обратится в правоохранительные органы. Все это только мои предположения. Не мои даже, а моего отца, который, как тебе известно, работал тогда следователем. Какие меры могли быть предприняты к руководству банка, сказать сложно, потому что расследование не проводилось вовсе. Зато имело место следствие… по поводу убийства генерального директора объединения нефтяников. Однако исполнители и заказчики преступления найдены не были. Установили только, что главе НПО неоднократно звонили с разного рода угрозами, подбрасывали записки с текстами угрожающего содержания, на стенах дома написали: «Верни коллективу деньги, сволочь!» – и даже сожгли его дачу. В конце концов следствие решило, что директору решил отомстить кто-нибудь из уволенных работников. К тому же его не взорвали вместе с автомобилем, не расстреляли из «калашникова» – именно так обычно выглядели заказные убийства того времени. Нет, мужчина погиб от выстрелов в упор из двух стволов охотничьего ружья. Свидетелей не было. Кто-то видел, правда, отъезжавшую от места преступления старенькую «шестерку», но ведь бандиты и профессиональные киллеры на подобных авто не разъезжают. И вряд ли бы они стали использовать охотничье ружье.
– Банк же наверняка проверяли на предмет связей с криминалом? Кто-то ведь его крышевал?
– Официально в «Преференц-банке» была создана собственная служба безопасности, которую сразу возглавил ныне покойный Крошин. Набирал он к себе милиционеров, уволившихся из органов по выслуге или по другим причинам. Но поскольку бывшими ментами долго прикрываться не удалось бы, Крошин взял на работу человека, хорошо знающего преступный мир и имеющего определенный авторитет. У того человека была своя бригада, сколоченная из достаточно жестких бойцов. Правда, после того как главарь перешел в банк, бригада его распалась, кто-то из ее членов начал действовать самостоятельно, а кто-то перешел в состав других группировок. Но претензий к своему бывшему главарю никто, насколько известно, не предъявлял. Звали его…
Николай посмотрел на Лару, а та уже догадалась:
– Петр Иванович Ломидзе, да?
Друг следователя Гущина кивнул:
– Тогда он был больше известен как Петя Колыма. А его группировку называли – магаданские. Ломидзе родом их тех мест. Его дед был осужден как враг народа, бабушка тоже шла по статье – как член семьи репрессированного. У каждого из них своя судьба, за спиной собственные разрушенные семьи. Оба были освобождены, отправлены на поселение, там познакомились, поженились, но вскоре по доносу осуждены снова. Но у них успела родиться дочь, которую отдали на воспитание в детский дом Магадана. Через двенадцать лет ее забрала оттуда чудом выжившая в лагерях родная мать, то есть бабушка Пети Колымы. Девочка выросла, вышла замуж за некоего Ивана Ломидзе, комсомольского работника, тоже потомка старых большевиков. От этого союза и появился на свет твой нынешний начальник. Петр с детства занимался спортом, в школе учился хорошо, характеристики имел более чем положительные. В наш город приехал поступать в институт, а здесь уже вовсю разворачивалось кооперативное движение: первые капиталы, первые бандитские группировки, рэкет, первые иномарки и первые в стране рестораны со стриптизом. Вот юноша и попал в этот круговорот. Начал выдвигаться если не на первые, то на заметные роли… Как выяснилось, он в отличие от новых бандитов прекрасно владел уголовным жаргоном, знал и чтил традиции, а потому старые воровские авторитеты доверяли ему полностью. Его не раз задерживали правоохранительные органы, но потом отпускали, потому что предъявить молодому человеку было нечего: весомых доказательств его участия в каких-либо акциях не имелось. Я, кстати, видел его заявление в милицию, в котором он просит вернуть отобранные при задержании книги «Мастер и Маргарита» Булгакова и «Альтист Данилов» Владимира Орлова. Да-да, Петр был парнем начитанным и с милиционерами общался на языке едва ли не литературном. То есть это он на нем разговаривал, а вот те, кто его тогда задерживал, вряд ли. Не знаю, как он договорился с Каретниковым, но думаю, что в банк его привел Крошин. А потом уже Ломидзе мог произвести на Каретникова благоприятное впечатление не только речью, но и внешним видом.
– И что, его так ни разу и не посадили?
– Мне кажется, что Петю Колыму все-таки на чем-то взяли и предложили альтернативу: закрытие возбужденного против него уголовного дела, достойное место в обществе, высокий оклад плюс премии, а в случае отказа… Ломидзе все понял и сделал выбор в пользу первого варианта. Ведь он хорошо знал, что такое магаданский край, и зона в частности. К тому же попасть туда на восемь или пусть даже на пять лет – значит вылететь из бандитского бизнеса, возможно, навсегда. Вообще же, своими бывшими одногруппниками – не по институту, конечно же, а по преступному сообществу – он характеризовался как умный, волевой, справедливый и жестокий человек. Убивал ли он, данных нет, но его боялись. Позднее «Преференц-банк» пытались подмять московские воры, ситуацию разруливал Крошин, а чаще сам Ломидзе. Информации по этим событиям немного. Пытались всучить фальшивые векселя, но это в банковской сфере вещь обыденная. Вот и все в основном по Ломидзе. С Крошиным все ясно: служил в управлении по борьбе с организованной преступностью, откуда его и выдернул Сергей Павлович Каретников. По Буховичу сведений мало, по Оборкиной почти никаких…
– А про Симагина что-нибудь известно?
– Обычный человек. Учился с Буховичем, где-то познакомился с Ломидзе, но в его группировке не состоял… Представляет интерес один факт его биографии: служил срочную на полигоне, где уничтожались артиллерийские боеприпасы и взрывчатые вещества.
– Вот как? Но Каретникова ведь…
– Да, Каретникова взорвали вместе с семьей. И в непосредственной близости находился именно начальник АХО, который прибыл сделать в квартире банкира какой-то мелкий ремонт, пока тот будет на даче. Его проверяли – улик никаких. Вполне вероятно, Симагин ни при чем, потому что лично ему в смерти Каретникова никакой выгоды не было.
– А то, что главой «Преференц-банка» становится его знакомый Ломидзе, разве не выгода?
Николай пожал плечами:
– Умозаключения еще не доказательства. Но там были и другие события. После того как акционеры – а мы помним, что ими были промышленные предприятия, – разорились, их акции выкупил Каретников, став фактически единоличным владельцем банка. То, что какие-то мелкие доли в уставном капитале он уступил нескольким людям, просто формальность. Все решал сам Сергей Павлович. Его гибель не могла принести выгоды или пользы никому, потому что многие клиенты после взрыва, унесшего жизнь Каретникова, решили уйти. В уставе банка значилось, что после выхода кого-нибудь из состава учредителей его акции в равных долях распределяются между остальными. Точнее, последние должны выкупить эти акции по коммерческой цене. В случае смерти основного акционера его пакет переходит наследникам, и те сами решают, как поступить: продать или управлять самим. Но у Каретникова наследников не оказалось, ведь жена и ребенок погибли вместе с ним. И тут объявился некий господин Сорокин, являющийся якобы двоюродным братом супруги Каретникова.
– Почему якобы?
– Да потому, что проверить это не удалось. Нотариус принял у Сорокина заявление и документы, подтверждающие родство. Но они сгорели вместе со всем архивом нотариальной конторы. Пожар случился уже после того, как братец вступил в права наследования. Это пытались оспорить Ломидзе, Крошин, Оборкина и Бухович, но дело было улажено в досудебном порядке: Сорокин согласился продать им акции. Причем за сумму ниже номинала. Деньги он получил полностью, что-то безналичным переводом на свой счет, но большую часть наличными под расписку, после чего отбыл на постоянное место жительства за границу, где его следы затерялись. Все бы ничего, но личность самого Сорокина не внушает доверия. Он был мелким предпринимателем, держал ларек или два возле станции метро, крышевала его в свое время бригада Ломидзе. Дела шли плохо, имелись долги, да еще бизнесмен злоупотреблял спиртным. Весьма причем злоупотреблял. Раза два, по словам жены, подшивался и расшивался, впадал в запои, зафиксированы случаи, когда по его адресу вызывали специализированную помощь – вероятно, до белочки допивался. А такими людьми легко управлять. Ладно, предположим, Сорокин и в самом деле законный наследник. Почему же тогда он уехал за границу один, без жены? Можно допустить: прошла любовь, разбогател, нашел другую, помоложе. И все же проще было бы развестись, выделить бывшей половине отступные, тогда с ее стороны не было бы никаких претензий. Но ведь именно жена подала в розыск, который и установил, что ее благоверный убыл за рубеж. Причем ни о каком наследстве, полученном мужем, гражданка Сорокина слыхом не слыхивала. Он ей говорил, будто продает свой бизнес у станции метро, устраивается на работу по основной специальности – газосварщиком. Кстати, загранпаспорт, о котором жена тоже ничего не знала, путешественник оформил всего за две недели до исчезновения. Мне кажется, никуда мужик не уезжал и денег никаких не получал. Просто кто-то открыл на его имя счета, некий человек по его паспорту выехал за рубеж, а потом въехал обратно уже по другому документу, а может, не возвращался вовсе, остался там, потому что на родине был, предположим, в розыске. Жена Сорокина, кстати, не очень горевала: нет мужа-алкаша, и головных болей тоже нет.
– То есть ты предполагаешь, что его уговорили или подкупили назваться родственником жены Каретникова, чтобы потом тайно убить? – поразилась Лара.
– На бандитском жаргоне это «кабанчик» – человек, на которого переводят активы. Потом этого наивного дурачка убирают, а деньги распыляют. Если бы Сорокин меньше пил или не был таким жадным, то догадался бы сразу: никто миллионы не предлагает просто так… Хотя жалко, конечно, мужика. Но есть и другой нюанс. Жены Каретникова и Ломидзе дружили. Не скажу, насколько близкими подругами они являлись, но приятельствовали достаточно долго. И первая жена Ломидзе в принципе должна была знать о наличии у подруги двоюродного брата, проживавшего в том же городе. Каретникова, возможно, не хотела общаться с запойным родичем, но не упомянуть о нем не могла. Наверняка ведь тот донимал ее. Какой неудачливый предприниматель, будучи в долгах как в шелках, забудет, что у него есть богатая родственница, у которой можно слезами или шантажом выбивать время от времени небольшую для нее сумму? Ну, это в случае, если Сорокин в самом деле кузен Каретниковой. Только мадам Ломидзе, скорее всего, знала, что такого родственника у подруги нет – ни бизнесмена-газосварщика, ни какого-либо другого.
– Женщина ведь погибла?
– Утонула почти сразу после описываемых событий. По официальной версии, плавала в море, и у нее случился сердечный приступ. Было жарко, а она, по показаниям свидетелей, перед купанием долго сидела в баре. Вскрытие не проводилось по просьбе ближайших родственников, то есть по желанию Петра Ивановича Ломидзе. Тут можно лишь гадать о его причастности или заинтересованности в гибели супруги, но меня поразил другой факт. Жена Ломидзе была старше его, никогда до того не состояла в браке, хотя у нее имелся сын Артем, и – внимание! – много лет работала секретарем-референтом генерального директора научно-производственного объединения нефтяного и бурильного оборудования.
– Так совпало?
– Никакого совпадения! Каретников и генеральный директор НПО дружили еще с комсомольской юности. Круг общения у них был один, а также общие знакомые и приятели. Понятно, что секретарь-референт главы объединения должна была знать всех. А с шефом у нее могли сложиться не только служебные отношения. Шефа, между прочим, звали Степан Степанович. Как отчество вашего Чашкина?
– Тоже Степанович, – вспомнила Лара. И удивилась: – Так ты предполагаешь…
– Я ничего не предполагаю. Если что-то у них было, это их личное дело. Крупный руководитель и его симпатичная подчиненная много лет знакомы, она моложе, уважает гендиректора как ученого, доктора наук, руководителя большого коллектива, может, даже любит его, знает, что у того жена в возрасте, к тому же инвалид… Случился служебный роман. Да и бог с ним, не преступление. А если их связь была счастьем для обоих, то и пусть бы жили себе и радовались. Но женщина вышла замуж за Ломидзе. А потом директора застрелил из охотничьего ружья сошедший с ума от задержки зарплаты сотрудник. Это могло быть совпадением. Но ведь референта Степана Степановича познакомил с Ломидзе, вероятно, Каретников. С какой, интересно, целью? Кстати, Петр Иванович в молодости был очень интересным мужчиной, а очень часто с такими красавцами знакомят с вполне определенной целью. Петр Иванович и сейчас импозантный…
– Я не обращаю внимания на такие мелочи, – поспешила отговориться Лара.
– И правильно, – согласился Николай. – Но я, собственно, вот о чем. Раз все так у них закручено, всплывает… то есть не всплывает, конечно, а на ум приходит Артем Степанович Чашкин, которого наш друг Володя Гущин считает преступником, совершившим уже четыре убийства.
– А ты так не считаешь?
– Я как раз ничего не считаю, потому что доказательств нет. Чашкин же мог ненавидеть Ломидзе, так как считал его виновником смерти матери. Он мог знать, кто его настоящий отец, и тоже размышлять о том, кому выгодна смерть Степана Степановича, мог желать мести. Но пока нет улик, это все домыслы. К тому же именно Ломидзе жив и невредим.
– Петр Иванович не верит, что Артем убийца. Извини, Коля, но я ему сказала, то есть случайно проговорилась, о подозрениях Гущина. И знаешь, он подтвердил, что Артем умеет стрелять, его дедушка обучал.
– Отец матери Артема был военным, я уже проверил. Кстати, фамилию он изменил, когда поступил в училище, потому что служить в армии Чушкиным… Но офицером был боевым. И внука готовил к защите Родины. Вероятно, занимался с ним не только стрельбой, но и рукопашкой. И на охоту дед с внучком ходили, это точно. Так что ваш Чашкин на самом деле не такой уж и рохля. Мне тоже кажется, что Гущин ошибается. Я бы скорее подумал на Макаренко.
– Борис-то Абрамович здесь при чем? Когда убивали Крошиных, он находился за столом и был не очень трезв.
– А зачем все делать самому, когда есть специально обученные люди? Я и Макаренко пробил по полицейской базе. Начнем с того, что он не еврей, как можно было бы подумать исходя из его отчества. В восьмидесятые мужчина собрался выехать на постоянное место жительства в Израиль, а для того женился на еврейке и по такому радостному событию изменил себе паспорт, превратившись из Бориса Алексеевича в Бориса Абрамовича и записавшись в евреи. Ваш начальник отдела ценных бумаг из Киева, где у него были нелады с еще советским законом, попадался с валютой, на мелком мошенничестве. Но отделывался лишь административными штрафами, что наводит на мысль: Боря Макаренко являлся стукачом, то есть осведомителем. Тем не менее он отправился за рубеж на ПМЖ. Не знаю, кто кому больше не понравился: Израиль Борису Абрамовичу или Борис Абрамович Израилю, но вернулся оттуда Макаренко через пару лет, уже без жены. Вскоре нашел себе работу – стал коммерческим директором в крупном кооперативе по пошиву меховых головных уборов. Спустя немного времени директор, он же владелец, умирает, кооператив разоряется… Потом Борис Абрамович оформляется финансовым директором в строительную компанию. А далее то же самое: владельца убивают, компания – банкрот. Через пару лет Макаренко всплывает на валютной бирже, и там проходит большая партия фальшивых долларов. Распространителя взяли, но организатора он сдать не успел – умер в камере от приступа астмы… Перед работой в «Преференц-банке» Борис Абрамович владел брокерской конторой на товарно-сырьевой бирже, где трудился и Артем Чашкин.
– А там прокола не случилось, потому что Артем не стал покупать неликвидные активы, вместо чего взял опцион на золото и спас клиента от полного разорения.
– Я этого не знал, – удивился Николай. – Значит, Макаренко и на бирже пытался кого-то развести… Очень опасное занятие. Вероятно, за ним уже стояли вполне уверенные в себе люди.
– Не Петр Иванович в паре с Крошиным, случайно? – усмехнулась Лара.
– Теперь мне кажется, что именно Ломидзе прикрывал Бориса Абрамовича. Поэтому Чашкина и убрали из брокерской конторы. Как бы там ни было, но доказательств того, что он причастен к убийствам, нет. А то, что у Чашкина невосприимчивость к алкоголю, абсолютно верная информация. Для людей с данной аномалией каждый прием алкоголя – мучение. От маленьких доз сильные головные боли и тошнота. Забыл, как это называется.
– Флешинг-реакция, – подсказала Лара.
– Ты мне нравишься все больше и больше. Такая умная, столько разного знаешь.
– А ты мне сразу понравился, – ответила девушка и растерялась от своей смелости, попыталась отговориться: – Не такая уж я и умная, просто хорошая память.
Николай тоже напрягся, а потом спросил:
– Подожди, а как же Гущин? Ведь вы много лет знакомы.
– Я познакомилась с ним за два дня до того, как увидела тебя. Да и видела всего один раз. Он не нашел ничего лучшего, чем соврать, будто когда-то провожал меня после школьных танцев. Но мы тут же установили, что не только учились в разных школах, но и жили в разных районах.
– Вот ведь какой ушлый! – неизвестно чему обрадовался Николай. – А я-то уже слово готов был ему дать, что не посмотрю на тебя и вообще в твою сторону…
Мужчина улыбался, довольный тем, что узнал.
– Очень приятно, – наконец вымолвил он.
– И мне тоже, – кивнула Лара.
Вот таким странным образом они вроде как признались друг другу. Но поскольку «вроде как» в любви не признаются, оба про себя решили считать, что нравятся друг другу, только на эту тему пока не говорить.
Николай пробыл у Лары до вечера. Вместе смотрели телевизор и даже выпили бутылку шампанского – последнюю из принесенных накануне из ресторана. Коля сказал, что машину оставит во дворе, а домой доберется на общественном транспорте. Добавил еще: завтра он все равно собирается заглянуть в «Преференц-банк», где начинается финансовая проверка, поэтому может прихватить и Лару.
Следующий день был воскресеньем, но она не стала напоминать об этом. Если Николай захочет приехать к ней, то приедет и так, без всякого повода.
Он, конечно, примчался. Причем очень рано. Позвонил от подъезда, а потом ждал, когда Лара приведет себя в порядок. Вместе позавтракали, затем поехали на машине в Царское Село и пробыли там до закрытия музеев и парков. Обратно вернулись, когда город накрывали влажные синие сумерки. Сидели в салоне перед подъездом, под согнувшимся над ними фонарем, – разговаривали, разговаривали и не могли наговориться.
Наконец Николай вздохнул:
– Не хочется расставаться, но пора и честь знать. А перед тем как попрощаться до завтра, хочу сказать: я человек решительный и заранее предупреждаю, что в скором времени сделаю тебе предложение.
– Так сколько мне ждать? – улыбнувшись, поинтересовалась Лара.
Решительный человек растерялся. И тогда она сделала то, чего не делала никогда, – пригласила Колю к себе. А ведь даже представить не могла, что способна на такое.
– Я тоже решительный человек, – сказала девушка, – а потому хватит здесь сидеть и мучиться, давай уже поднимемся в квартиру.
Назад: Глава 13
Дальше: Глава 15