Глава 6
Новая политика:
Израиль

 

Отношения США ни с одной другой страной не характеризуются такой сложностью, как отношения с Израилем, причем ни израильтяне, ни американцы не вполне понимают ее природу. По сути, американо-израильские отношения отравляют отношения США с исламскими странами и усложняют прекращение вооруженных столкновений на Ближнем и Среднем Востоке. Кроме того, есть люди, считающие, что Израиль контролирует внешнюю политику США, и это мнение разделяют не только исламские фундаменталисты. Сложная действительность, а также еще более сложные представления об узах, связывающих США и Израиль, будут оставаться фундаментальной проблемой глобальной стратегии США на протяжении следующего десятилетия.

Американо-израильские отношения также являются примером вечного спора реалистов и идеалистов о внешней политике. Тесные отношения Америки с Израилем основаны как на национальных интересах, так и на моральном убеждении в том, что США должны оказывать поддержку режимам, которые подобны режиму, существующему в самой Америке. Разумеется, последнее убеждение стало ареной острой философской дискуссии. Идеалисты сосредоточивают внимание на характере израильского режима, который они представляют островком демократии в море автократий. Но есть и те, кто утверждает, что из-за своей политики по отношению к палестинцам Израиль утратил всякие права на моральные притязания. Среди реалистов есть не только люди, утверждающие, что Израиль улучшает отношения с арабами, но и те, кто считает, что Израиль является союзником США в борьбе с терроризмом.

Если существует какая-то точка, в которой труднее всего найти непротиворечивый план, включающий стратегические и моральные интересы, то нельзя не назвать Израиль. Но для того чтобы действительно понять сложное положение вокруг Израиля, необходимо обратиться к истории.

Учитывая древность Ближнего и Среднего Востока, хорошо, что для понимания нынешней политической географии этого региона нам не надо заходить далее XIII в. н. э. То было время постепенного исчезновения Византийской империи, когда контроль над территориями между Черным морем и восточной частью Средиземного моря перешел к туркам-османам. В 1453 г. турки взяли Константинополь и к XVI в. стали господствовать на большей части территории, некогда завоеванной Александром Великим. Со времен Колумба и до XX в. турки господствовали на большей части Северной Африки, в Греции, на Балканах, а также на восточном побережье Средиземного моря.

Всему этому пришел конец, когда турки, бывшие союзниками Германии, потерпели поражение в Первой мировой войне. Победителям достались трофеи, в числе которых была и обширная провинция Османской империи, известная как Сирия. По секретному соглашению Сайкса — Пико эта территория была поделена между союзниками по линии, проходящей от горы Хермон строго на запад, к морю. Территория к северу от этой разграничительной линии отошла под контроль французов, к югу — под контроль англичан. В результате дальнейшего дробления этих земель, кроме современной Сирии, возникли еще Ливан, Иордания и Израиль.

Французы со времен Наполеона стремились обрести влияние в этом регионе. Кроме того, они обязались защищать немногочисленных христиан-арабов от большинства населения, исповедовавшего ислам. Во время гражданской войны, бушевавшей в регионе в 60-х годах XIX в., французы действовали в союзе с фракциями, ориентировавшимися на Францию. Париж желал сохранения этих союзнических отношений, и в 20-х годах XX в., когда французы наконец обрели контроль над этими территориями, они превратили часть Сирии, населенную преимущественно христианами-маронитами, в отдельную страну, именованную по названию господствующей топографической особенности — горы Ливан. Таким образом, как государство или хотя бы единая этно-конфессиональная сущность Ливан никогда прежде не существовал. Главной чертой, сплачивающей эту страну, было то, что ее население испытывало влечение к Франции.

Британская зона к югу от линии Сайкса — Пико также была разделена по аналогичным произвольно проведенным линиям. Во время Первой мировой войны хашимиты поддержали британцев. В благодарность за поддержку британцы обещали после войны сделать этот клан правителями всей Аравии. Но у Лондона были обязательства и по отношению к другим арабским кланам и родам. Саудиды, опиравшиеся на Кувейт, соперничали с хашимитами и с 1900 г. вели войну с турками за контроль над восточными и центральными районами Аравийского полуострова. В борьбе, вспыхнувшей вскоре после окончания Первой мировой войны, победили саудиды, которым британцы и отдали Аравию. Хашимиты получили утешительный приз в виде Ирака, в котором они и правили до 1958 г., когда монархия была свергнута в результате военного переворота.

Хашимитов, остававшихся в Аравии, также переместили в более северный район, раскинувшийся вдоль восточного берега реки Иордан. Этот новый протекторат, центром которого стал город Амман и в котором не было иных явных поселений, получил название Трансиордания, буквально «территория за рекой Иордан». После ухода англичан в 1948 г. Трансиордания стала Иорданией, страной, которой никогда прежде не было, как не существовало в прошлом Ливана и Саудовской Аравии.

Западный берег реки Иордан и территория к югу от горы Хермон были еще одним районом, некогда входившим в качестве административной единицы в состав османской Сирии. Большую часть этой территории называли Филистинией (отсюда и филистимляне). Герой этого племени Голиаф в библейские времена сражался с Давидом. Британцы дали слову «Филистиния» древнегреческую транскрипцию и получили слово «Палестина», которое и использовали в качестве названия этого нового района. Его столицей был Иерусалим, а жителей с тех пор стали называть палестинцами.

Ни одно из этих новообразований не было страной или народом. За исключением самой Сирии, ни у одного из них не было общей истории или национальной идентичности, которые могли бы претендовать на восходящую к библейским временам генеалогию. Ливан, Иордания и Палестина были изобретениями французов и англичан, которые создали эти страны для собственного политического удобства. История этих стран не простирается дальше соглашения Сайкса — Пико и ряда двурушнических пактов, заключенных англичанами с арабскими шейхами.

Но все сказанное не означает, что у жителей этих стран не было исторических связей с землей, на которой они жили. Даже если эта земля не была их родиной, она определенно была их домом, но и здесь возникали сложности. В Османской империи собственность на землю, особенно в Палестине, была полуфеодальной. Землевладельцы, не жившие в своих поместьях, взимали арендные платежи с феллахов — крестьян, в действительности обрабатывавших землю.

Пришествие евреев началось с 80-х годов XIX в., когда в Палестину стали переселяться представители еврейской диаспоры. Переселенцы присоединялись к сравнительно небольшим еврейским общинам, которые веками существовали в Палестине (как и в большинстве других арабских регионов). Эта иммиграция была частью сионистского движения, которое, вдохновляясь европейской идеей образования еврейского государства, стремилось к созданию национального очага в регионе, которым евреи владели в библейские времена.

Приезжавшие малыми группами евреи селились на землях, купленных на собранные ими в Европе средства. Нередко эти земли покупались у отсутствовавших землевладельцев, продававших землю, на которой жили арендаторы-арабы. С точки зрения евреев, это было законным приобретением земли. С точки зрения арабов-арендаторов, это было прямым посягательством на главное условие их существования и сгоном с земель, которые возделывали их семьи на протяжении многих поколений. Чем больше прибывало евреев, тем менее законным становилось приобретение земли, права на которую зачастую были в любом случае сомнительны, и, соответственно, тем чаще при выяснении прав на землю прибегали к насилию.

Хотя арабы в общем (но не всецело) считали евреев иноземными захватчиками, среди них не было согласия по вопросу, который был, пожалуй, наиболее важным: к какому государству и к какому народу относятся жители Палестины?

Сирийцы относились к Палестине, а также к Ливану и Иордании как к неотъемлемым частям исторической Сирии. Сирийцы возражали против независимой Палестины, как впоследствии возражали против существования независимого еврейского государства: по их мнению, соглашение Сайкса — Пико нарушало историческую территориальную целостность Сирии.

У пришедших с Аравийского полуострова хашимитов с палестинцами возникли еще большие проблемы. В конце концов, хашимиты были арабским племенем, переселенным на восточный берег Иордана. В 1948 г., после ухода англичан, хашимиты, так сказать, по умолчанию стали правителями местности, ныне называемой Западным берегом реки Иордан. Хотя хашимиты в этническом отношении были близки палестинцам (автохтонным жителям этого района) и также исповедовали ислам, они резко отличались от палестинцев своей культурой и историей. Собственно говоря, эти две группы арабов были враждебны друг другу. Хашимиты (ныне иорданцы) считают, что Палестина принадлежала им по праву, по крайней мере та ее часть, которая не была занята евреями до образования государства Израиль. Действительно, со времени, когда евреи стали численно преобладать в Палестине и обрели в ней могущество, хашимитские правители Иордании рассматривали еврейских переселенцев из Восточной Европы как союзников в борьбе с палестинскими арабами.

К юго-западу от Израиля находится Египет, в котором в разные периоды тоже господствовали французы и англичане, а также турки. В 1956 г. в Египте произошел военный переворот, в результате которого к власти пришел Гамаль Абдель Насер. Насер выступал против существования Израиля, но его подход к проблеме весьма существенно отличался от подхода палестинцев. Насер мечтал о создании единого арабского государства, Объединенной Арабской Республики. На очень короткое время он добился успеха, создав объединенное государство с сирийцами. По мнению Насера, все страны арабского мира были незаконными порождениями империализма, и им всем надо объединиться в единое государство под руководством крупнейшей и самой мощной арабской страны, Египта. В рамках такого замысла никакой Палестины не могло существовать: палестинцы — это просто арабы, занимающие некую плохо очерченную территорию.

Все арабские страны региона, за исключением Иордании, желали уничтожить Израиль, но ни одна из этих стран не поддерживала и даже не обсуждала создание независимой Палестины. Сектором Газа, оккупированным Египтом во время войны 1948 г., в течение последующих 20 лет управляли как частью Египта. Западный берег реки Иордан оставался частью Иордании. Сирийцы хотели, чтобы и Иордания, и Палестина, как и Ливан, были возвращены Сирии. Вопрос был довольно сложным, но Шестидневная война 1967 г. снова в корне изменила ситуацию.

В 1967 г. Египет изгнал силы ООН по поддержанию мира с Синайского полуострова и ремилитаризовал эту территорию. Египтяне также ввели блокаду Баб-эль-Мандебского и Тиранского проливов, отрезав израильский порт Эйлат от Красного моря. В ответ на эти действия израильтяне атаковали не только Египет, но и принадлежавший Иордании Западный берег реки Иордан, с которого арабы вели обстрел Иерусалима, и Голанские высоты в Сирии, откуда также обстреливали израильские поселения.

Успехи Израиля. в том числе оккупация Западного берега реки Иордан, преобразили весь регион. Впервые в современной истории под властью Израиля неожиданно оказалось много палестинских арабов, населявших земли, оккупированные в результате войны. По-видимому, первоначально Израиль намеревался обменять захваченные им территории на соглашение о прочном и длительном мире со своими арабскими соседями. Однако на встрече, состоявшейся в Хартуме после войны 1967 г., арабские государства ответили знаменитыми тремя «нет», заявив, что не будут вести с Израилем никаких переговоров, не признают Израиль и не заключат с ним мира. С этого момента израильская оккупация бывших палестинских территорий стала постоянной.

Именно в этот момент палестинцев впервые стали рассматривать как особый народ. Египтяне спонсировали группу, известную под названием «Организация освобождения Палестины» (ООП), во главе которой поставили молодого человека по имени Ясир Арафат. Насер все еще грезил арабской федерацией, но ни одна другая страна не хотела соглашаться с его лидерством. Насер был не готов уступать место кому-либо, что по умолчанию сделало ООП и входившие в нее группы вроде «Фатх» единственными защитниками палестинского государства.

В Иордании были рады, что палестинцы теперь оказались на территории Израиля и стали проблемой Израиля. Иорданцы с радостью признали ООП представителем палестинского народа и также радовались, что израильтяне не допускают независимости Палестины. Сирийцы поддерживали другие, созданные ими самими организации вроде «Народного фронта освобождения Палестины», который требовал уничтожения Израиля и включения палестинцев и Палестины в состав Сирии. Таким образом, признание палестинского национализма в арабском мире не было ни всеобщим, ни дружественным. Действительно, поддержка, оказываемая арабскими странами палестинцам, по-видимому, возрастала пропорционально степени удаленности той или иной арабской страны от Палестины.

Из этой краткой сводки становится очевидным, что моральные доводы, касающиеся прав Израиля (а любой американский президент должен разбираться с подобными доводами), крайне сложны. Помимо перемещения значительных масс населения, произошедшего в результате создания современного Израиля, иммиграция евреев из Европы не означала уничтожения палестинского народа, потому что такого народа просто не существовало. Собственно говоря, палестинский народ как особая сущность возник только в 1967 г. в результате сопротивления израильской оккупации. А враждебность к национальным притязаниям палестинцев среди арабов сталь же сильна, как и среди израильтян. Внешняя политика Израиля сформирована этими реалиями и использует предоставляемые ими преимущества для установления нынешнего политического порядка в регионе. Но что бы там ни было в прошлом, несомненно, что сегодня существует палестинский народ, обладающий национальным самосознанием, и существование этого народа должно получить определенное отражение во внешней политике США в будущем.

Помимо крайне осторожного обращения с невероятно сложной историей, которая влияет на любые моральные суждения, политика США в этом регионе должна учитывать два основополагающих факта. Прежде всего, каковы бы ни были исторические притязания израильтян, если судить с позиций XX в., евреи — переселенцы с другого континента, вытеснившие местных жителей. И снова американцам, которые сами еще более жестко и жестоко вытеснили индейцев, трудно предъявлять моральные претензии Израилю, обвиняя его в узурпации палестинских земель и изгнании с них арабского населения.

Более сильным является моральный довод, выдвинутый Рузвельтом в пользу поддержки Франции и Великобритании в войне с нацистской Германией: Израиль (за исключением Западного берега реки Иордан и сектора Газа) — демократическое государство, а США — «арсенал демократии». Это означает, что у США есть особые отношения с демократическими государствами и что США несут обязательства, которые выше геополитических соображений. Таким образом. Америка должна поддерживать демократический Израиль и делать это независимо от каких-либо иных моральных и даже геополитических соображений.

Реалисты не согласятся с подобной позицией и снова напомнят, что выдвигаемые всеми сторонами моральные притязания не могут влиять на США, которые должны разрабатывать свою политику соответственно собственным национальным интересам. Однако я утверждаю, что преследование национальных интересов, не связанное с моральными целями, делает национальные интересы мелкими и неполными. Еще более важно то, что определение национального интереса на Среднем Востоке само по себе чрезвычайно усложнено. Моральный компас необходим, но его стрелка может указывать самые разные направления. Преследование национальных интересов — депо менее очевидное, чем может казаться.

Моральные доводы, имеющие корни в исторических претензиях, можно подогнать под сиюминутные потребности, что все и делают. Поэтому простые моральные суждения не затрагивают реальностей, а достижение простой, непротиворечивой моральной позиции — ошеломляюще трудное дело. Что касается реалистической позиции, то определить, какой она может быть, крайне тяжело.

Итак, перед нами стоит вопрос: как сформулировать реалистичную внешнюю политику, которая в наступающем десятилетии служила бы высшей моральной цепи США и их национальным интересам? Чтобы на него ответить, необходимо рассмотреть историю взаимоотношений США и Израиля.

Отправить