Глава 13
Технологии и демография:
нарушенный баланс

 

Эта книга посвящена нарушениям баланса американской мощи в следующем десятилетии и последствиям, которые эти нарушения будут иметь для мирового сообщества. Я сосредоточился на экономических и геополитических факторах и показал, что моменты дисбаланса в отношении их действий преходящи и исправимы, но книга была бы неполной, если бы я не рассмотрел и две другие важные проблемы, с которыми США придется столкнуться в следующем десятилетии, а именно проблемы демографии и технологии.

Экономические циклы с их подъемами и спадами могут быть обусловлены спекуляциями и финансовыми манипуляциями, как это и происходило в уходящем десятилетии, но надо понимать, что на глубинном уровне экономическая экспансия и сокращение экономики обусловлены демографическими факторами и технологическими инновациями.

В течение наступающего десятилетия мы увидим спад той демографической волны, которая способствовала процветанию сразу после Второй мировой войны. Поколение тех, кто родился в период «бэби-бума» (всплеска рождаемости, наблюдавшегося в 40-60-х годах XX в.), то есть людей, родившихся в годы президентств Трумэна и Эйзенхауэра, вступит в седьмой десяток лет жизни. Эти люди будут уходить на пенсию, прекращать активную деятельность. Они будут стариться. В результате та самая демографическая волна, которая полвека назад способствовала процветанию, в будущем создаст экономическое бремя.

В 50-х годах прошлого века представители этого поколения создали спрос на миллионы детских ходунков, типовых домов, велосипедов и фенов для волос. В 70-х они стали стремиться к работе в экономике, которая еще не была готова принять их. По мере того, как представители этого поколения искали работу, женились и заводили детей, одновременно покупая и беря кредиты, их коллективное поведение заставляло расти процентные ставки, темпы инфляции и безработицы.

Поскольку в 80-х годах экономика уже абсорбировала этих людей, а в 90-х они достигли зрелости, «бэби-бумеры» подтолкнули экономику к исключительно высоким уровням роста. Но в следующем десятилетии те огромные приступы творчества и производительности, которые привнесли в жизнь Америки представители этого поколения, будут угасать, и экономика ощутит первые раскаты демографического кризиса. Уход »бэби-бумеров» вызовет резкое облегчение сопутствующего кризиса технологических инноваций, который мог бы оказаться более явным. По мере старения поколения «бэби-бумеров» одновременно происходит не только увеличение потребления с их стороны, но и исчезновение того, что они сами производили. Эти люди начинают нуждаться в услугах здравоохранения и в привилегиях, предоставляемых престарелым, причем в беспрецедентной степени.

Следующее десятилетие станет периодом отставания технологий от потребностей. В некоторых случаях существующие ныне технологии достигнут пределов своих возможностей, а те, что смогли бы прийти им на смену, еще не будут изобретены или доведены до уровня промышленного использования. Я не говорю, что не будет заметного технологического сдвига: электромобилей и сотовых телефонов нового поколения будет в достатке. Не хватать будет действительно прорывных технологий, которые удовлетворяли бы возникающие и уже ставшие безотлагательными потребности, тех самых технологических прорывов, которые определяют подлинный рост экономики.

Первая проблема — финансовая. Развитие радикально новых технологий по природе своей — рискованное дело (и в смысле внедрения новых концепций, и в смысле адаптации новых продуктов к требованиям рынка). Финансовый кризис и рецессия 2008-2010 гг. ограничили и суммы капитала, доступного для финансирования технологического развития, и склонность инвесторов к риску. Первые несколько лет следующего десятилетия будут отмечены не только нехваткой капитала, но тенденцией размещать имеющийся капитал в проектах, характеризующихся низким уровнем риска. Имеющиеся средства будут уходить на более утвердившиеся технологии. В глобальном масштабе эта ситуация несколько разрядится во второй половине следующего десятилетия и, скорее всего, в крупных странах вроде США. Тем не менее, учитывая, что для подготовки к развитию технологий нужно время, важные технологические прорывы следующего поколения не появятся до 20-х годов XXI в.

Довольно странно, но вторая проблема, обусловленная данным темпом инноваций, заключается в военных. В XIX в. совершенствование парового двигателя и развитие британского военно-морского флота (а также расширение пределов его досягаемости) шли рука об руку. В XX в. США стали двигателем мирового технологического развития, большую часть которого финансировали и двигали военные закупки. Почти все изобретения имели определенное гражданское применение. Развитие авиации и радио, в существенной степени субсидированное военными ведомствами, привело к появлению авиастроения и радиовещания. Система шоссе между штатами поначалу была задумана как военный проект; с ее помощью планировалось облегчить быструю переброску войск в случае советского нападения или ядерной катастрофы. Микрочип был разработан для использования в малых компьютерах, наводящих на цели управляемые ракеты и носители, выводившие боеголовки в космос. И, конечно, Интернет, прочно завоевавший общественное сознание в 90-е годы XX в., начинался в 60-х годах как военный проект связи.

Войны — периоды интенсивных технологических трансформаций. Когда речь идет о жизни и смерти, общество вкладывается в научные и технические новшества, зачастую прибегая для этого к заимствованиям. Война США с джихадистами придала импульс некоторым разработкам, например, в области автоматического слежения и ударной авиации или технологий баз данных, но фундаментальных открытий (вроде радаров, пенициллина, реактивных двигателей, ядерного оружия), сделанных в годы Второй мировой войны или в период холодной войны (когда, в свою очередь, были созданы компьютеры, Интернет, оптоволоконные кабели, передовые материалы), война с терроризмом не принесла. Причина в том, что в конечном счете конфликты в Афганистане и Ираке — это военные действия, которые ведут легко вооруженные пехотинцы. Такие войны требуют адаптаций и усовершенствований существующих технологий, но не инноваций, которые в корне меняли бы правила игры.

Поскольку финансирование подобных войн сокращается, первыми от сокращения страдают бюджеты научных исследований и опытно-конструкторских разработок. Это — нормальный цикл в американских военных закупках, и развитие не возобновится до тех пор, пока в ближайшие 3-4 года не обнаружатся новые угрозы. Поскольку лишь немногие страны занимаются работой над прорывными военными технологиями, угрозы как традиционный стимул к инновациям не начнут приносить гражданские плоды до 20-х годов XXI в.

Ощущение того, что речь идет о жизни или смерти (а именно это должно подгонять в разрабатывании технологических новшеств в наступающем десятилетии), вызовут демографический кризис и связанные с ним расходы. Старение, а затем и сокращение населения, о котором я писал в книге «Следующие 100 лет», начнет проявляться тут и там уже в следующем десятилетии и вскоре станет постоянным фактом жизни Америки. Рабочая сила будет сокращаться — не только вследствие выхода на пенсию поколения людей, родившихся после Второй мировой войны, но и вследствие того, что растущие требования к образованию не позволяют людям выходить на рынок труда до тех пор, пока им не исполнится лет 25, а то и более.

Экономические последствия старения населения будет усугублять увеличение ожидаемой продолжительности жизни, сочетающееся с сопутствующим ростом случаев дегенеративных заболеваний. Поскольку все больше людей будет жить дольше, болезни Альцгеймера, Паркинсона, лишающие трудоспособности болезни сердца, рак и диабет лягут невыносимо тяжким бременем на экономику, так как все больше и больше людей будет нуждаться в уходе, в том числе высокотехнологичном уходе.

К счастью, медицинские исследования — единственное направление, получающее обильное финансирование. Политические коалиции обеспечивают приток средств из федеральной казны, достаточный для того, чтобы фармацевтика и биотехнология перешли от базовых исследований технологий к их использованию. Тем не менее возможность дисбаланса сохраняется. Дешифровка генома не обещает быстрого излечения от дегенеративных и других заболеваний, поэтому в следующем десятилетии внимание будет сосредоточено на паллиативных мерах.

Предоставление ухода, необходимого стареющему населению, может повлечь настолько большие затраты на рабочую силу, что это станет существенным тормозом экономического развития. Альтернативой является робототехника, но развитие эффективной робототехники зависит от научных прорывов в двух ключевых сферах: микропроцессорах и батареях, источниках питания — тогда как оба эти направления в долгосрочной перспективе не развиваются. Осуществлять основной уход за престарелыми могут роботы, но в таком случае необходимы огромные объемы вычислительной мощности, а также повышенная мобильность, однако пределы уменьшения размеров кремниевых чипов уже достигнуты. Между тем ныне существующие компьютерные платформы не могут поддерживать базовые программы управления работами, обработки полученных роботами сенсорных данных и постановки задач, которые должны выполнять роботы. Есть ряд возможных решений — от биологических материалов до квантового исчисления, но работа в этих областях остается на уровне базисных исследований.

В следующем десятилетии приостановится развитие двух других направлений технологии. Первое направление — революция в средствах связи, начавшаяся в XIX в. Эта революция порождена углубленным пониманием спектра электромагнитных волн. Научные изыскания в данной отрасли отчасти были вызваны подъемом мировых империй и рынков. Телеграф обеспечил почти мгновенную связь на огромные расстояния при наличии необходимой инфраструктуры (телеграфных линий). Затем появилась аналоговая голосовая связь в виде телефона, после чего появилась связь, не требующая инфраструктуры, — беспроводное радио. Данное новшество впоследствии разделилось на передачу звука и передачу изображения (телевидение), которое оказало глубочайшее влияние на то, как в мире ведутся дела. Эти средства связи создали новые политические и экономические отношения, позволяя осуществлять двусторонние коммуникации (в которых стороны могут и принимать сообщения, и отвечать на них) и средства централизованного вещания (среду, в которой «один вещает многим»). Последнее в неявной форме дает огромную власть тем, кто им управляет. Но гегемония централизованного вещания «одного для многих» закончилась. Централизованное вещание потеснили расширенные возможности, появившиеся в цифровой век. Наступающее десятилетие знаменует конец продолжавшегося 60 лет периода роста и инноваций даже в этой самой передовой и разрушительной цифровой технологии.

Цифровая эпоха началась с революции в обработке данных, чего потребовали серьезные проблемы управления кадрами в годы Второй мировой войны. Данные об отдельных военнослужащих заносили на перфокарту в виде неэлектронного двоичного кода для последующей сортировки и идентификации. После войны министерство обороны США потребовало преобразования этой примитивной формы обработки данных в вариант, позволяющий обрабатывать данные на компьютерах. Так возник спрос на массивные универсальные электронные вычислительные машины, построенные на вакуумных трубках. Эти универсальные ЭВМ вышли на рынок гражданской продукции плавным образом благодаря торговому персоналу компании IBM, оказывавшей предприятиям услуги широкого спектра — от оформления счетов до расчета заработной платы.

После появления транзисторов и кремниевых чипов (эти изобретения позволили уменьшить размеры и снизить стоимость компьютеров) центр разработок переместился на западное побережье США, а инновационная деятельность сосредоточилась на совершенствовании компьютеров. Если главной задачей универсальных ЭВМ была обработка и анализ данных, то персональный компьютер в основном использовали для создания электронных аналогов уже существующих достижений — печатных машинок, динамических таблиц, игр и т.д. (что в дальнейшем развилось в портативные компьютерные устройства и компьютерные чипы, внедренные в целый ряд прикладных приборов).

В 90-х годах XX в. два технологических направления—коммуникации и обработка данных — слились воедино: стало возможным передавать по существующим телефонным сетям информацию в электронной двоичной форме. Интернет, разработанный по заданию министерства обороны США для передачи данных с одной универсальной ЭВМ на другие, был быстро адаптирован к персональным компьютерам и к передаче данных по телефонным линиям через модемы. Следующим новшеством стали оптоволоконные кабели, позволяющие передавать огромные объемы двоичных данных, а также очень большие графические файлы.

С появлением графических изображений и данных, постоянно демонстрируемых на веб-сайтах, трансформация завершилась. Мир контролируемого вещания «одного для многих» превратился в неизмеримо более рассеянную систему, при которой «многие осуществляют адресное вещание для многих» и где формальное, сверху установленное чувство реальности, создаваемое технологиями новостного вещания и коммуникаций XX в., превратилось буквально в какофонию реальностей.

Персональный компьютер стал не только единственным инструментом более эффективного выполнения ряда традиционных функций, но и средством связи. В этом качестве компьютер стал заменой обычных почтовой и телефонной связи, а также инструментом исследований. Интернет превратился в систему, объединившую информацию с продажами и маркетингом — от астрономических данных до последних коллекций, продающихся на е-Вау. Всемирная паутина, став общественным форумом и рынком, одновременно и собирает массовое общество, и фрагментирует его.

Портативный компьютер и аналоговый сотовый телефон уже придали мобильность некоторым приложениям. Когда компьютер и сотовый телефон были объединены в персональном цифровом секретаре, имеющем вычислительные мощности, доступ в Интернет, голосовую и текстовую почту, а еще моментальную синхронизацию с более крупными персональными компьютерами, люди получили мгновенный доступ к данным практически из любой точки мира. Когда я прилетаю в Шанхай или Стамбул, мой карманный компьютер мгновенно собирает сообщения, отправленные мне из разных точек мира, затем дает возможность прочитать самые последние новости — и все это в то время, пока самолет подруливает к терминалу. Революция в средствах связи достигла своей высшей точки.

Все это замечательно, но ныне мы пребываем в состоянии экстраполяции и постепенного роста, при этом наше внимание сосредоточено на наращивании мощностей и поиске новых применений технологий, разработанных много лет назад. Это состояние подобно плато, на которое вышли персональные компьютеры к моменту, когда созрел доткомовский пузырь. Базисная структура уже есть — от оборудования до интерфейса. Компания Microsoft уже создала всеобъемлющий спектр офисных приложений, появились беспроводная связь и электронная торговля, процветающая на Amazon и других виртуальных торговых площадках, a Google запустил свою поисковую систему. Но очень трудно утверждать, что в прошлом десятилетии произошел действительно трансформирующий технологический прорыв. Вместо прорыва к новым горизонтам усилия были сосредоточены на разработке новых приложений вроде социальных сетей и на перенесении старых мощностей на мобильные платформы. Как показывает iPad, таковые усилия продолжатся и далее. Но в конечном счете это перестановка мебели, а не создание новой структуры. Компания Microsoft, преобразившая экономику в 80-е годы XX в., теперь стала вполне респектабельным, степенным предприятием, защищающим свои достижения. Компания Apple изобретает новые устройства, делающие операции, которые мы уже совершаем, более забавными. Google и Facebook ищут новые способы продажи рекламы и извлечения прибыли из Интернета.

Коренные технологические инновации вытеснены борьбой за долю рынка — поиском способов делать деньги посредством мелких усовершенствований, о которых трубят как о важных открытиях. Тем временем резкое увеличение производительности, некогда вызванное улучшением технологии и, в свою очередь, ставшее стимулом для всей экономики, затухает, что окажет существенное воздействие на проблемы, с которыми США столкнутся в следующем десятилетии. Поскольку фундаментальные исследования и разработки сокращаются, а усилия корпораций направлены на небольшие усовершенствования ключевых разработок последнего поколения, основной импульс к мировому развитию сводится к передаче существующих технологий в руки большего числа людей. Так как продажа сотовых телефонов уже достигла точки насыщения рынка и корпорации не хотят делать инвестиции в обновления, не являющиеся необходимыми, установка на развитие проблематична.

Я не говорю, что мир цифровых технологий умирает. Но компьютерный бизнес по-прежнему, в сущности, пассивен и ограничивается обработкой информации и ее передачей. Следующая и необходимая фаза развития этого сектора — оживление, связанное с использованием данных для манипулирования реальностью и ее изменений, где главным примером явится робототехника. Переход к дальнейшей активной фазе необходим, чтобы добиться резкого роста производительности, который компенсирует экономические сдвиги, связанные с последствиями демографического кризиса.

Министерство обороны США уже давно разрабатывает боевых роботов, а в Японии и Южной Корее достигнуты немалые успехи в применении роботов в гражданских целях. Но если данная технология должна быть готова ко времени, когда она остро понадобится, то есть к третьему десятилетию XXI в., то придется выполнить большой объем научной и конструкторской работы.

Даже если такая работа будет выполнена, попытки полагаться на роботов в решении проблем общества вызывают следующий мучительный вопрос: как обеспечивать роботов энергией. Живая рабочая сила сама по себе потребляет сравнительно мало энергии. Машины, имитирующие действия работников, будут потреблять огромное количество энергии, и по мере того как эти устройства будут размножаться в экономике (как размножились персональные компьютеры и сотовые телефоны), произойдет гигантский рост энергопотребления.

Вопросы обеспечения технологических инноваций энергией вызовут обострение и так уже ожесточенных споров о том, влияет ли увеличение использования углеводородов на окружающую среду и вызывает ли оно климатические изменения. И хотя подобного рода вопросы разжигают страсти, они — не самые главные. Проблема климатических изменений ставит два других вопроса, требующих от президента умелого руководства. Вот первый из них: можно ли сократить использование энергии? Второй звучит так: можно ли по-прежнему развивать экономику, использующую углеводородное топливо, особенно нефть?

Новые индустриальные страны Азии и Латинской Америки не собираются сокращать потребление энергии ради решения энергетических проблем или для того, чтобы не допустить затопления некоторых островных государств вследствие подъема уровня становящихся все более теплыми морей и океанов. С точки зрения новых индустриальных стран, энергосбережение навечно обрекает их на прозябание в кругу стран третьего мира, с чем они давно ведут борьбу и вырваться откуда трудно. По мнению этих стран, передовой промышленный мир (США, страны Западной Европы и Япония) должен сократить свое энергопотребление, чтобы компенсировать вред, нанесенный расточительным энергопотреблением, которое допускали передовые страны в течение последнего столетия.

В 2010 г. в Копенгагене прошла встреча глав правительств, посвященная энергопотреблению или, говоря точнее, выбросам двуокиси углерода. Было выдвинуто предложение сократить выбросы. В период, когда энергопотребление растет, сокращение выбросов — серьезная задача. Если не будет открыт новый источник энергии, предлагаемого сокращения выбросов можно достичь только за счет резкого сокращения потребления ископаемого топлива. Вам придется ездить на работу на велосипеде. Тщательная утилизация тут не поможет.

Копенгагенская инициатива потерпела крах потому, что она была политически провальной. Ни один из лидеров передовых индустриальных стран не сможет убедить общественность согласиться с существенным снижением нынешнего уровня жизни, а именно этого потребует сокращение использования ископаемого топлива. Людям свойственно игнорировать проблемы, уходить от их решения. Людям свойственно сравнивать определенность с вероятностью. Правда состоит в том, что жизненные возможности людей будут жестко ограничены сокращением потребления, ведущим к широкомасштабным сбоям в экономике, что соседствует с вероятностью того, что будут происходить климатические изменения, вызывая столь же разрушительные последствия. (Впрочем, некоторые ставят эту вероятность под сомнение.) Вполне возможно, что климатические изменения окажутся скорее вредными, нежели благоприятными. Но вопрос стоит так: превосходят ли вероятные или возможные негативные последствия, с которыми столкнутся наши дети и внуки, очевидные ближайшие, непосредственные результаты сокращения использования ископаемого топлива. Должен заметить, что это неприятный факт, но он объясняет провал конференций в Копенгагене и Киото.

В следующем десятилетии следует исходить из того, что расходование энергии будет по-прежнему расти, поэтому вопрос заключается не в том, чтобы сократить потребление ископаемого топлива, а в том, достаточны ли запасы данного топлива для удовлетворения растущего спроса. Скорее всего, перейти на неископаемое топливо настолько быстро, чтобы уже в краткосрочной перспективе заменить им ископаемое топливо, нельзя. Для строительства атомной электростанции требуется гораздо больше 10 лет. Энергия ветра и воды может удовлетворить лишь малую долю потребностей. То же самое можно сказать и о солнечной энергии. Каковы бы ни были долговременные решения, в следующем десятилетии проблемой станет поиск источников топлива, потребление которого будет расти. В идеале это должно сочетаться с ограничением роста добычи углеводородов.

Можно условно разделить на четыре категории потребление энергии: 1) транспортом: 2) для генерирования электричества; 3) промышленностью; 4) коммунальными услугами, напрямую не связанными с электричеством (отоплением и кондиционированием воздуха). В следующем десятилетии транспорт по-прежнему будет потреблять нефтепродукты в качестве топлива. Стоимость перевода всего мирового флота на другое топливо настолько высока, что это экономически невозможно. Во всяком случае, в следующем десятилетии этого не случится. Некоторые виды транспорта перейдут на электричество, но это просто перенесет потребление топлива с транспортных средств на электростанции. Генерирование электроэнергии характеризуется большей гибкостью, ибо в этих целях могут быть использованы нефть, уголь и природный газ. Такой сдвиг возможен в потреблении энергии промышленностью. За определенную цену это можно сделать и с отоплением и кондиционированием воздуха.

Говорят, что мировая добыча нефти достигла своего пика и теперь снижается. Разумеется, нефть приходится добывать во все менее удобных местах, например, пробивать скважины в морских глубинах, извлекать нефть из сланцев (технология такого извлечения сравнительно дорога). Все это говорит о том, что, даже если добыча нефти и не достигла максимума, при прочих равных условиях цены на нефть будут расти.

Морское бурение обходится дорого и сопряжено с проблемами технического обслуживания платформ. Как показала недавняя катастрофа на платформе компании British Petroleum у берегов Луизианы, аварию, произошедшую на глубине около 2 км, трудно ликвидировать. Но даже помимо ущерба, наносимого окружающей среде, скважины обходятся дорого. Дорого обходятся и установки для извлечения нефти из сланцев, и, когда цена на нефть падает ниже определенного уровня, это извлечение становится экономически невыгодным, а вложенные в него средства либо замораживаются, либо теряются. Но, оставляя в стороне более обширные вопросы максимальных цен на нефть, тот рост энергопотребления, с которым придется столкнуться в следующем десятилетии, нельзя удовлетворить за счет нефти, по крайней мере полностью.

Это означает, что в следующем десятилетии остается только два варианта — уголь и природный газ. Энергосбережения, достаточного для реального сокращения энергопотребления, не будет ни в США, ни в мире в целом. Возможности наращивания добычи нефти ограничены, и уязвимость экономики нефтяной отрасли односторонними действиями стран вроде Ирана делает эту отрасль весьма рискованной. Способность альтернативных источников энергии оказать решающее воздействие в следующем десятилетии будет в лучшем случае минимальной. Ни одна строящаяся ныне АЭС не будет введена в эксплуатацию в течение ближайших 5-6 лет. Но выбор между увеличением потребления угля и увеличением потребления природного газа — не тот выбор, который захочется делать американскому президенту. Президенту нужна «серебряная пуля», которая оказалась бы под рукой, не наносила бы никакого вреда окружающей среде и была дешевой. Однако в наступающем десятилетии президенту придется балансировать между тем, что необходимо, и тем, что доступно. В конце концов придется выбирать и то, и другое, но потребление природного газа будет расти ускоренными темпами.

Применение гидравлического разрыва пласта при добыче природного газа сулит грандиозное увеличение добычи. Эта технология позволяет добывать природный газ с глубин до почти 6 км, где газ залегает в настолько плотных породах, что разгрузить их очень трудно. Разрыв пластов позволяет разгружать породу от газа и добывать его, но данный метод, как и любая добыча энергоносителей в мире, сопровождается экологическими рисками. Для США достоинство этого метода состоит в том, что он позволяет добывать газ из обильных внутренних запасов. Таким образом, упор на данный источник энергии снижает угрозу войны. Природный газ во многих случаях становится заменой нефти, причем очень часто по сравнительно низкой цене. Это сокращает необходимость импортировать нефть, что, в свою очередь, снижает возможность введения какой-либо другой страной нефтяной блокады, которая может спровоцировать войну.

Технология разрыва пластов позволяет также получить достаточные объемы природного газа в сравнительно короткий период времени, чтобы в течение следующего десятилетия управлять расходами и предложением энергии. Следует ожидать, что в течение 50-60 лет появятся новые технологии добычи ископаемого топлива, но в следующем десятилетии возможности будут ограничены углем и газом.

Следующие 10 лет станут временем обращения к проблемам, которые еще не превратились в кризисы, и к поискам решений, которых пока не существует. Примером таких проблем является обеспечение водой. Усиливающаяся индустриализация наряду с продолжающимся ростом населения и повышением уровня жизни уже приводит к региональной нехватке воды. Истощение запасов воды иногда приводит к политической конфронтации между странами, и эти столкновения вполне могут вылиться в военные конфликты. Добавьте к этому возможность того, что климатические изменения могут изменить модели погоды, что сократит количество осадков в населенных районах, — и проблема может перерасти в кризис.

Нехватки воды, конечно же, нет. Вода просто либо засолена, либо находится не там, где ее удобно брать, но ее ошеломляюще много. Необходимо совершенствование технологии, но нам известно, как опреснять воду. Известно и то, как перекачивать воду по трубопроводам. Проблема в том, что опреснение воды и ее транспортировка очень дороги и требуют огромных затрат энергии. В имеющихся решениях проблеме затрат энергии не уделено должного внимания. Как я писал в книге «Следующие 100 лет», нам необходимо генерировать получаемую от Солнца энергию в космосе или использовать другие весьма смелые подходы, позволяющие увеличить возможности использования энергии на порядки.

Когда смотришь на крупные проблемы, которые предстоит решать (такие, как старение населения, сокращение рабочей силы, нехватка воды), сталкиваешься с одной и той же особенностью. Во-первых, проблема, возникающая в настоящем десятилетии, станет несносным бременем лишь позднее. Во-вторых, технологии решения этих проблем (от излечения дегенерирующих заболеваний до применения роботов и опреснения воды) либо уже существуют, либо могут быть изобретены, но ими все еще не пользуются в полной мере. В-третьих, применение почти всех этих разработок (за исключением технологий лечения дегенерирующих заболеваний) требует и быстрых, дающих практически немедленный эффект решений в области энергетики, и более долгосрочных исследований.

Опасность таится в том, что и задача, и решение окажутся несбалансированными, и проблема войдет в стадию кризиса раньше, чем появится выход из положения. Задача президента в решении этих вопросов в следующем десятилетии будет нетрудной: президенту надо форсировать решения краткосрочных задач, закладывая основы для более долгосрочных выводов, и при этом не замыкаться на каком-либо одном направлении.

Существует искушение сосредоточиваться на долгосрочных задачах, делая вид, что ближайшая проблема подождет или что решение появится быстрее, чем можно ожидать. Долгосрочные исследования куда привлекательнее и вызывают меньше разногласий, чем краткосрочные решения, сказывающиеся на людях, которые живы и голосуют на выборах. Соблазн отпихнуться от насущной проблемы будет велик. И здесь Макиавелли дает еще один мудрый совет, имеющий особую важность: успешные правители хотят не просто править; они хотят, чтобы о них вспоминали в веках. У Джона Кеннеди не хватило времени, чтобы успеть многое, но все помнят о принятом им решении совершить полет на Луну.

В краткосрочной перспективе самое главное — заложить основы удовлетворения энергетических потребностей, которые появятся в следующем десятилетии. Для того, чтобы сделать это, совершенно необходимы две вещи. Президент обязан найти баланс между двумя видами ископаемого топлива — углем и газом. Затем президент должен сказать народу о своем решении, подчеркнув, что это единственные варианты. Если ему не удастся убедить общественность в правильности принятого решения, у США не будет энергии, необходимой для технологий, которые появятся в следующем десятилетии. Разумеется, президенту следует сформулировать свои доводы в категориях глобального потепления, климатических изменений и желания сохранить все виды живых существ. Движение защитников окружающей среды поддержало Обаму, и все президенты должны сохранить политическую базу, на которую опирается Обама. Но, угождая своим «зеленым» сторонникам, президент должен добиваться увеличения использования угля и газа для производства электроэнергии. Президент вполне может сформулировать свой призыв к увеличению количества электромобилей, но, какие бы слова он ни использовал, это будет прежде всего, его задачей. В противном случае его будут считать президентом, пренебрегшим кризисом, который можно было предвидеть.

Параллельно президент должен готовиться к долгосрочному увеличению производства энергии на не углеводородных энергоносителях, а на более дешевых источниках топлива, которые будут располагаться в районах, для контроля над которыми США не надо будет отправлять за рубеж армию. На мой взгляд, таким источником энергии является энергия Солнца, улавливаемая в космосе. Поэтому следует развивать то, что уже развивается, а именно работы, которые ведутся в частном секторе, над совершенствованием стартовых и разгонных блоков ракет. Компания Mitsubishi инвестировала в получение энергии из излучения Солнца порядка 21 млрд долл. Европейский консультативный совет по вопросам окружающей среды также вкладывает значительные суммы в эти работы, а калифорнийская компания Pacific Gas and Electric подписала контракт на покупку уловленной в космосе солнечной энергии с 2016 г., хотя, по-моему, выполнение этого контракта в указанные сроки нереально.

Впрочем, каким бы ни был источник энергии — излучение Солнца или какая-то другая технология, президент должен гарантировать, что разработки ведутся по нескольким направлениям и потенциальные выгоды при этом вполне реалистичны. Необходимы огромные объемы прироста энергии, и, судя по прошлому, вероятным источником технологий является министерство обороны США. Таким образом, государство оплатит расходы на первые разработки, и частные инвесторы получат вознаграждение.

Мы живем в эпоху, когда государство сильнее рынка. У государства больше ресурсов. Рынки великолепно эксплуатируют уже сделанные научные открытия и ранее созданные технологии, но они далеко не так успешны в фундаментальных исследованиях. Ныне, пройдя путь от создания авиации до атомной энергии, полетов на Луну, Интернета и спутников глобального позиционирования, государство гораздо успешнее инвестирует в перспективные, долгосрочные инновации. Государство неэффективно, но в основу фундаментальных исследовании заложена такая неэффективность (и способность оплачивать эту неэффективность). И когда смотришь на проекты, которые необходимо осуществить в следующем десятилетии, становится понятно, что министерство обороны — именно та организация, что скорее всего успешно справится с данной задачей.

 

В настоящем переплетении технологий, геополитики и благоденствия экономики нет ничего особенно нового. Филистимляне господствовали на побережье Ливана, потому что умели делать отличную броню. Римские армии строили дороги и мосты, которые связывали империю воедино и позволяли ее контролировать. Этими мостами и дорогами пользуются до сих пор. Во время войны за мировое господство немецкие военные заложили основы современного ракетостроения. В ответ на это британцы изобрели радар. Ведущие державы и страны, притязающие на власть, постоянно испытывают давление военных и экономических потребностей и отвечают на это давление, изобретая уникальные новые технологии.

Очевидно, что США — именно такая держава. В настоящее время США испытывают сильное экономическое давление, но военное давление на США ослабевает. Обычно в такие периоды в США не делают значительных новых изобретений. Государство закачивает средства в одну рассмотренную выше сферу — в поиск средств и способов лечения дегенеративных заболеваний. Министерство обороны США щедро финансирует разработки робототехники. Но фундаментальной проблеме, проблеме энергии не уделяют должного внимания. В этом десятилетии решения банальны. Опасность состоит в том, что президент растрачивает свою власть на проекты вроде энергосбережения, использования энергии ветра и солнечного излучения в космосе, а эти проекты не дадут результатов требуемого масштаба. В частности, проблема природного газа в том, что и эта проблема банальна.

Но, подобно многому из того, что произойдет в наступающем десятилетии, необходимо прежде всего признать обычное и очевидное. За этим признанием последует спокойное выражение и обоснование великих мечтаний.

Отправить