Обойдя стол, Джеффри Мак Брайд плюхнулся в удобное кожаное кресло. Так, сидя за большим письменным столом, глядя сквозь монитор компьютера, он начал методично восстанавливать в голове события того дня.

Он вспомнил, как спустился к фонтану, чтобы послушать его успокаивающий шум и заодно проверить камеры на входе. Как его прервал звонок от Ванессы. Как он поспешил в лифт, чтобы отправиться на двадцать седьмой этаж. Как перебросился парой слов с охранником, а потом взбежал по лестнице на двадцать восьмой.

Мак Брайд, не отводя глаз от одному ему ведомой точки на противоположной стене, нашарил коробку с сигарами, взял одну, нащупал зажигалку, прикурил.

Продолжая вспоминать, он увидел, как входил в свой кабинет. Как Ванесса (О Приория! Как ему не хватает его чудесной Ванессы, ее улыбки, ее строго голоса, говорящего с телефонной трубкой, ее удивительно красивой промежности, пахнущей цветами, растущими на самом берегу горного ручья, в которую так приятно было погружать язык и кончик носа после тяжелого рабочего дня) улыбаясь спросила, как прошла его прогулка. Как он, улыбаясь в ответ, спросил про Бишопа и Дауни. Как девушка ответила, что они ждут его приглашения. Вспомнил, как вошел в кабинет и увидел Никиту, развалившегося в его кресле, сложившего ноги на стол и затягивающегося сигарой.

Что потом? Потом Никита рассказал про встречу Петра в ресторане. И Мак Брайд ничего не знал об этой встрече. А должен был? Не то, чтобы должен был… Но мог и знать. Так? Да так! Что-то в этом? Может быть, но выводы делать еще рано. Потому что нужно вспомнить что-то еще, что-то из последующих событий того дождливого июльского дня.

Мак Брайд продолжил вспоминать.

Он попросил Ванессу пригласить Бишопа и Дауни. Двоица явилась через пару минут. Он вспомнил, как Дауни открыл свой чемодан, как включил запись. Вспомнил, как слушал сбивчивый рассказ некоего Семена Половцева, о том, что где-то в сибирской глуши, одна за одной пропадают женщины и девушки. Что три или четыре деревни стоят на ушах, мужья боятся отпускать своих жен, отцы боятся за своих дочерей. Что следователи из прокуратуры сбились с ног, но так ничего и не раскопали. О том, что в воздухе висит ощущение беды. Что он собирается прилететь в Москву, встретиться с завербовавшим его человеком и рассказать все поподробнее.

Потом Мак Брайд спросил, почему Полоцкий не добрался до Москвы. И Бишоп сказал, что агента загрыз огромный волк.

Дальше мысли сорвались в галоп.

Он подумал об ужасных тварях, о которых ему когда-то поведал Владимир Строганов, и решил немедленно поговорить с Петром. Что было потом?

Он поблагодарил Бишопа и Дауни, дал им какие-то указания и они удалились. Кажется, он заметил забавную синхронность их действий, но тогда ему было не до улыбок.

Он посидел несколько минут, раздумывая над новостями. Потом, попросил Ванессу соединить его с Петром и предупредил, что сейчас зайдет. Попросил, чтобы Петр отправил Никиту погулять. Встал и пошел в кабинет главы компании.

Потом… Нет, стоп! Стоп!

Что-то еще. Было что-то еще, что он упустил. В их разговоре с Бишопом, ведь Дауни молчал все время. Какая-то фраза, странность в поведении, что-то в рассказе этого Семена? Он мысленно вернулся к разговору с начальником восточного отдела его службы. Попытался восстановить все с самого начала и до конца. Каждое слово, каждый вопрос, каждый жест.

Бишоп рассказал, что звонок поступил на номер в Москве, и был записан на автоответчик. Назвал дату звонка, потом число, когда его прослушал резидент.

Потом Дауни включил запись звонка Семена Полоцкого. Тот начал рассказывать…

Нет! Так не пойдет!

Мак Брайд встал, прошелся по кабинету, потом сделал себе еще кофе и с кружкой, из которой поднимался дымок, сел обратно в кресло. Он сделал пару глотков, ни о чем не думая, и ответ пришел сам. Мак Брайд хлопнул себя по лбу.

«Три дня. Почему так долго?», вспомнил он свой собственный вопрос.

Бишоп и Дауни переглянулись и синхронно пожали плечами. А потом Стюарт сказал нечто странное:

«Почему все считают, что это слишком долго?», может не дословно, но очень близко.

Джеффри снова заговорил вслух с пустотой кабинета:

– Кто-то накануне интересовался у тебя, как быстро московский резидент получит сообщение агента откуда-нибудь из глубинки. А кто мог этим поинтересоваться? Кто вообще имел право задать тебе такой вопрос? Кроме меня, конечно. Только один человек. Только один.

Мак Брайд откинулся на спинку кресла и горько усмехнулся.

– Как тебе это удается? – теперь он знал, откуда пресловутое ощущение Дежа Вю.

В тот момент, когда тридцать первого июля, выслушав доклад начальника восточного отдела, глава службы безопасности компании «Голубой жеребец» вошел в кабинет президента компании, последний уже знал о смерти агента под псевдонимом Князь. О смерти простого сибирского мужика, Семена Полоцкого, жившего в таежной глуши в тысячах километров от любого из тех мест, где предпочитал обитаться Петр Владимирович Строганов.

Президент «BlueStallion» знал о смерти Полоцкого и знал о смерти Лао. Знал то, о чем узнать мог только от самого Джеффри Мак Брайда.

– Как же тебе это удается? – повторил свой обращенный в никуда вопрос Мак Брайд, и его мысли понеслись дальше.

Пометавшись из стороны в сторону, от давнего разговора с Владимиром Строгановым к операции в Колумбии, от новостей о чудовищах, проснувшихся от векового сна в северной глуши к телефонному докладу Давида Лившица, попутно сотрясая изнутри черепную коробку, мысли, наконец, успокоились. Замерли, повертелись, словно детали цветной головоломки. Обрели осязаемую форму и вылились из уст Джеффри Мак Брайда длинной тирадой:

– А вот как! Там в Нью-Йорке, в холле бизнес-центра я столкнулся с девушкой. Что-то было в ее лице, скрытом за темными очками. Она была блондинкой. Как и дама, что сидела за баром отеля в Брюсселе, скрывшись от объективов камер наблюдения. И эта дама ушла из отеля сразу после того, как Лао вылетел из окна верхнего этажа. Вылетел навстречу смерти, о которой ты, Петр Строганов, узнал раньше меня. А в тот день, когда я пялился на задницу блондинки в Нью-Йорке, ты узнал о смерти Полоцкого. И снова опередил меня. Уж не эту ли самую блондинку вы, господин президент, прятали от своего телохранителя? И не та же ли это девчонка, что откопал Лившиц в Брюсселе!? И уж не она ли источник вашей прямо-таки мистической информированности, господин президент!?

Что же получалось? Получалось, что в тот день, когда Мак Брайд увидел эту блондинку, они с Петром отправились в Милан, чтобы найти Сергея. Найти Сергея и отправить в сибирскую глушь на разборки с Вакхафами. Второй раз блондинка всплыла, когда умер Лао. Если извлечь суть, получалось, что каждый раз, когда всплывала эта злосчастная блондинка, Орден лишался одного из важнейших своих членов. Более того, каждый раз Петр Строганов проявлял удивительную и довольно настораживающую осведомленность.

Для дальнейших логических построений у Мак Брайда не хватало информации. Но зато он знал, где и как можно ее раздобыть. Шеф безопасности взглянул на висевшую на южной стене картину. Картина принадлежала перу какого-то известного итальянца, Мак Брайд не помнил имени. На картине была изображена сцена из конной охоты.

– Да уж, – пробормотал Мак Брайд, – старик отправляется на охоту. Свою последнюю охоту…