Глава 9

– Ну и что думает по этому поводу наука? – спросил Антон, когда вся его так называемая группа собралась у машины.

– Преступление налицо, – первым подал голос Хрусталев.

– Я спрашивал науку, а не журналистику. Журналистика у нас важного преступника умудрилась упустить. Связанного!

Хрусталев промолчал, но Копаеву не понравилось то, как он это сделал, какой взгляд бросил на Антона. Что-то в этом было не так. Взыграло уязвленное самолюбие или что-то другое?

– Так что, наука? – снова спросил Антон.

– А что наука? – Тертишный вяло развел руками. – Я, вообще-то, для себя пометку делал об этих местах как о возможных точках захоронения отходов. Приехали мужики из какой-то организации, выкопали яму и свалили туда пару бочек или мешков невесть с чем. А теперь реакция пошла, кислотность зашкаливает. Оказалось вон что.

– С ямами понятно, а с источниками? С падежом скота в одном месте, с отравлением людей родниковой водой в другом? Ты же себе какие-то пометки опять делал?

– Честно говоря, у меня есть одна идея. – Эколог снял очки и долго протирал стекла грязным носовым платком. – По-моему, все это связано с загрязнением грунтовых вод. Не подземных, которые имеются в неких пустотах на больших глубинах в десятки и сотни метров, а именно грунтовых. Они спокойно поднимаются, дренируют, стекают в местах уменьшенной плотности почв и грунтов, растворяют более мягкие породы, питают колодцы и родники. Эта та часть подземных вод, которая больше всех страдает от поверхностного загрязнения. Но тут оно не поверхностное. Я так думаю.

– Ну-ка, давай подробнее, – заинтересовался Антон.

– Я навел справки. В хорошее время мы живем, Интернет во многих ситуациях – просто спасение. Так вот. Когда-то в незапамятные времена здесь пытались добывать так называемый белый камень. Это такой довольно плотный и прочный известняк. Он выгодно отличается, к примеру, от туфа, который идет только на отделку стен и не выдерживает вертикальных нагрузок. Добывать его пытались для строительства Кремля в Нижнем Новгороде. Но здешний камень подкачал, оказался непригодным. Потом его стали возить из-под Москвы. Там он хороший, вполне пригодный для строительства крепостных стен. Историки утверждают, что эти каменоломни были одним из факторов, обеспечивших в те времена возвышение Москвы над другими городами. Эта своего рода монополия на белый строительный камень сыграла…

– Стоп! – Антон схватил Тертишного за руку. – Влад, ты намекаешь, что где-то в этих местах есть заброшенные каменоломни?

– Да ну, чушь! – Нестеркин махнул рукой. – Где те века, а где нынешние! За сотни лет тут все обсыпалось, обвалилось…

– А вот и неправда. Для этого и нужны знания. – Тертишный торжественно поднял палец. – Это известняк! Горные разработки открыли большие полости под поверхностью земли, как раз на уровне движения грунтовых вод. Они там скапливались, вымывали и уносили мягкие породы, то есть известняки. А скальные, более твердые оставались. Наоборот, эти каменоломни послужили как бы причиной подземной пещерной эрозии. Они усилили процесс. За сотни лет каменоломни не обсыпались. Напротив, эти ходы увеличились, расширились, удлинились, стали более разветвленными. Механическое воздействие человека послужило своего рода катализатором процесса.

Антон молча встал и пошел к своей машине. Вернулся он с топографической картой, которая так понравилась Нестеркину.

– Где эти каменоломни находятся, сейчас уже никто не помнит? – спросил он эколога.

– Я специально не справлялся, но думаю, что, наверное, никто не помнит. Материалов я не нашел ни в Интернете, ни в библиотеках. Да и среди местных жителей что-то не слышно про какие-то пещеры.

– Тут я с Владом соглашусь, – добавил Нестеркин. – Уж я-то знал бы, потому что там, где есть пещеры, обязательно найдется и неугомонная детвора, которая по ним лазит. Есть родители, которых это беспокоит. Неизбежны всякие случаи с обвалами, с тем, чтобы кто-то там заблудился.

– Так, ладно! – резюмировал Антон. – Допустим, что про пещеры никто не знает. Прикинем, где они могут находиться, если опираться на данные Влада Тертишного. Вот карта, точка, где из земли бьет отравленный родник. Вот и вторая. Смотрите, оба родника расположены в понижениях рельефа. Это своего рода длинная пологая балка, которая тянется с юга на северо-восток и огибает…

– Западную часть полигона, – обрадовался Тертишный. – Вы намекаете, что если вода стекает через каменоломни, то они как раз в этой части огороженной территории и расположены. А ведь вы правы, Антон! Такое вполне возможно!

Копаев не разделял радости эколога и стал еще угрюмее. Он поднял голову и посмотрел на посветлевшее небо.

На востоке вот-вот поднимется солнечный диск, озаряя мир своими юными свежими утренними лучами. Что принесет новый день? Если подходить к этому вопросу философски, то вместе с ним придут последствия предыдущего дня. Звучит не очень оптимистично, но надежды должны опираться на что-то реальное. Например, на то, что уже сделано. Беспочвенные надежды ничего не дают и ни к чему не приводят, кроме алкоголизма.

– А скажи мне, Владик, а что у вас вывозят с завода в цистернах или поставляют туда? – задумчиво спросил Антон, глядя куда-то вдаль. – Из того, что ты рассказал о ваших технологиях, я как-то не вижу там жидкостей.

Тертишный поднялся на ноги и стал смотреть туда же, куда был направлен взгляд Антона. Постепенно Нестеркин и даже Хрусталев тоже встали. Все четверо глядели на пустырь. Там, в паре километров от них, виднелись несколько железнодорожных цистерн.

– Это ведь территория завода? – снова спросил Антон.

– Вообще-то да, – ответил Тертишный в некотором замешательстве. – В том смысле, что это все территория бывшего полигона. Она огорожена еще с давних времен. Просто ничего заводского я там не замечал, даже не знал, что в тех местах есть железнодорожные пути.

– А на карте они обозначены? – оживился Нестеркин. – Смотрите! Вот ветка, которая идет на перегон Владимир – Нижний Новгород. Еще одна пошла на юг. А это тупиковая ветка, я ее хорошо знаю. Там и рельсы-то совсем ржавые.

Участковый поднял голову и посмотрел в ту сторону, где стояли цистерны. Он помолчал некоторое время и тоже пожал плечами. Антон под молчаливыми взглядами своей команды отломил тонкую веточку и провел ею линию на карте, соединявшую окраину полигона и существующую, но заброшенную железнодорожную ветку.

– Ты, Коля, тут давно был? – спросил Копаев.

– Тут? Наверное, ни разу не был. Да и что мне там делать? Жилья нет, все заросло.

– Вот именно. Никто там не бывает, и ветку легко можно продлить. Тем более что она могла быть в тех местах еще со времен работы полигона. Так ведь? На карте она не нанесена, потому что это военный объект.

Машина Слащекова летела по трассе М7 в сторону Москвы. Стояло прохладное утро, когда не надо включать в салоне климат-контроль, хочется опустить стекло и ловить ртом свежий воздух, напоенный запахом трав, дубовых лесов и березовых рощ.

Павел Леонидович торопился, потому что сегодня в одиннадцать должно было состояться важное заседание думского комитета по вопросам рационального природопользования и охраны окружающей среды. Вот уже около трех месяцев готовился законопроект, ужесточающий санкции к предприятиям. Если депутаты поддержат это доброе начинание, то минимум три крупных завода попадут под такой прессинг официального законодательства за превышение норм выбросов в атмосферу и в реки, что мало никому не покажется.

Павел Леонидович мысленно представлял, какие штрафы должны будут выплатить эти предприятия, подсчитывал их затраты на модернизацию производства, установку современных средств очистки. Проще будет эти заводы продать и забыть о них, чем нести такие расходы. Возмещать их придется крупным акционерам из своего кармана. Ни один бюджет ни одного завода не выдержит подобных затрат. Там нет такой прибыли и быть не может.

Скупив все три завода за бесценок, Слащеков сможет осуществить эту модернизацию. Ему помогут партнеры из-за рубежа. Они согласны инвестировать нужные суммы. Еще бы, ведь именно Слащеков организовал для них такие дешевые условия утилизации отходов. Это сотрудничество себя еще покажет!..

Павел Леонидович уже видел времена, когда ему можно будет бросить это думское сидение. Он обзаведется кругом лично ему обязанных людей в высших эшелонах власти, которые будут выполнять в Москве его работу. Он же спокойно уедет за границу, где и развернет настоящий, легальный бизнес. Так сказать, на старость, чтобы можно было передать его детям и внукам.

Слащеков не знал, что Сеня Хорев все утро ищет его, что он сбился с ног. Просто Павел Леонидович любил отключать телефон, когда не ждал никаких сообщений. Он желал хотя бы на пару часов в сутки отключиться от всего мира.

А Хорев психовал, потому что уже, наверное, в сотый раз слышал, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Потом Семен сообразил и разыскал домашний телефон семьи личного водителя Слащекова. Там, еле продрав глаза, кто-то дал ему так необходимый номер мобильного телефона. Теперь он наконец-то дозвонился до водителя, который с недоумением ответил, что он сейчас за рулем. Они уже в ста километрах от Москвы.

– Что? – Слащеков, задремавший было, разомкнул глаза. – Это Хорев? – Депутат с неудовольствием протянул руку и взял телефонный аппарат у водителя.

Эх, сейчас он вывалит на этого торопыгу ворох негодования! Хороший парень, исполнительный, но иногда надо и своих бить, чтобы чужие боялись. Да и этим самым своим тоже нельзя забываться.

– Ну?.. – с угрозой в голосе спросил Слащеков.

От таких интонаций и более значимые в обществе фигуры покрывались испариной. Но Семен не испугался, даже не обратил внимания на тон босса. Он говорил сбивчиво, с истеричными нотками. Слащеков услышал такое, что вынудило его приказать водителю разворачиваться и гнать машину назад, на завод «Сармат».

Потом Павел Леонидович долго молчал. Водитель испуганно поглядывал в зеркало на лицо своего шефа, которое стало как будто каменным. Прошло минут пятнадцать, прежде чем Слащеков принял решение, как ему казалось, единственно правильное в данной ситуации. Он вдруг зашевелился на заднем сиденье, потом приказал свернуть с шоссе к лесополосе и остановиться.

Водитель подумал, что шефу приспичило выйти по малой нужде, с пониманием кивнул и стал тормозить. Машина, шелестя шинами по щебню, сошла с трассы.

Слащеков выскочил из машины с мобильным телефоном в руке и захлопнул дверцу. Водитель хотел выйти следом, но шеф строго, почти злобно махнул на него рукой, веля оставаться в кабине. Депутат широко шагал вдоль деревьев и что-то говорил в мобильник, размахивая рукой как кувалдой, будто заколачивая гвозди.

Водитель пожал плечами и остался в кабине. Что там у них случилось? Что за пожар? Эх, вот она, неспокойная жизнь богатых людей. Лучше уж скромненько, как мы.

– Значит, так, Семен, – резко говорил Слащеков. – Слушай и запоминай. Три шкуры с тебя я содрать еще успею за утерю удостоверения, да еще при таких криминальных обстоятельствах. Цистерны любой ценой с полигона убрать! Любой, понял!

– Я уже убрал, сразу сообразил, чем это грозит…

– Не перебивай! Убрал – молодец! Входы в цеха завалить, чтобы никто туда и дороги не нашел. Ни единой души чтобы наверх! Хоть кто-то останется, мы потом не отмоемся. Я-то сумею увернуться. А вот ты как отмажешься, если я не постараюсь? Тебе же пожизненное грозит за твои дела!

– Шеф, вы чего? Я же никогда вас не подводил!

– Подвел вот. Но смотри, если концы вовремя спрячешь, то все обойдется. Правда, я в деньгах потеряю много, но жизнь дороже. У меня есть и другие объекты. Давай в темпе и без ошибок! Ни одного чтобы не осталось, ни единого! Найди этих, кто тебя видел, у кого твое удостоверение осталось. – Слащеков отключился, еще несколько минут вышагивал вдоль лесополосы, потом набрал другой номер. – Андрей Владимирович! Здравствуй! Нужна твоя помощь.

– Что случилось? – отозвался ровный голос генерала Жильцова.

– То, чего и следовало ожидать. Одна из точек исчерпала свой лимит времени. Только у меня дикий цейтнот.

– Не успеваешь концы спрятать? И кто там тебе напортачил? Свои, чужие?

– Потом, Андрей Владимирович, после растолкую! Сейчас мне нужно, чтобы ты срочно, в течение суток организовал проверку «Сармата» со стороны министерства обороны. Не важно, от какого именно департамента, главное, чтобы пришел приказ об ограничении пропускного режима. Мне хватит пары-тройки дней, а потом никто ничего не найдет и не докажет.

– Потому что никто и не знает. – Генерал рассмеялся. – Ты смотри, мне этот твой Семен не очень нравится. Как бы он не подвел тебя. Не люблю я этих бывших милиционеров.

– Посмотрим. Ты, главное, с проверкой поторопись. И еще вот что. У вас там летние лагеря местного военного училища. Сделай так, чтобы курсанты в ближайшие сутки взялись отрабатывать что-нибудь очень громкое. Стрельбы из гранатометов, из минометов. Желательно и ночные тоже. Пусть по проселкам поездят на танках. Ночью тоже. Есть же у вас в планах боевой учебы ночное вождение?

– Есть и ночное, есть и дневное. Нет только танков. Ну да ничего, они на бронетранспортерах погоняют и на боевых машинах пехоты. Главное, чтобы земля тряслась, да? Ты что, взорвать все это хочешь? И не жалко?

– Иди ты!.. – буркнул Слащеков.

Антон сложил карту, посмотрел на ребят и подумал:

«Объяснять им, что они вместе со мной попали в приличную переделку? Хрусталев вон и сам, кажется, понимает это. Он рад. Сопляк самоуверенный.

Нестеркин будет помогать добросовестно, потому что честный парень, только не очень-то блещет бойцовскими талантами. Но ничего, пока показал себя не очень плохо, сойдет для первого раза.

А вот что делать с этим дылдой в очках? Прогнать бы, да не жить ему тогда больше часа. Найдут ведь и убьют. Он – один из главных источников информации. Этот эколог тут много чего нашел нежелательного, главное, с доказательствами.

Черт, как мне их троих за своей спиной спрятать? Да и сиднем сидеть нельзя. Нужно торопиться, потому что главный преступник уже знает, что мы ему на хвост наступили. Теперь он много чего может натворить, если ему время дать».

– Ладно, парни, решение принято, – наконец-то сказал Антон. – Все вы понимаете ситуацию и хотите жить. Будем держаться вместе, значит, уцелеем. Только прятаться нам нельзя. Надо дожимать преступников. Все со мной?

Тертишный захлопал глазами и энергично закивал. Видно было, что экологу страшно, что он еще не отошел после ночного нападения. Но остаться без Антона, одному в этих местах ему было еще страшнее.

Хрусталев наконец перестал ломать комедию и прикладывать скомканную куртку к голове. Он только улыбнулся одной стороной рта и развел руками, как будто говоря, что все и так понятно.

Больше всего надежды у Антона было на Нестеркина. Участковый поднялся с корточек и даже попытался застегнуть верхнюю пуговицу на форменной рубашке. Ее там не было, и рубашка была очень грязной, но парень выглядел решительно. Все-таки при офицерских погонах.

– Вон! Смотрите! – Хрусталев вдруг показал в сторону полигона. – Машина!

Антон повернулся и в самом деле увидел черный большой внедорожник, который пылил по грунтовке на приличной скорости. Ситуация была не очень хорошей. Типы, находившиеся в машине, ясно видели его «опель», замерший на склоне. Они и группу людей в низинке тоже наверняка разглядели. Не всех, но вполне могли заметить одного-двух.

– Сели все! – приказал Антон, лихорадочно обдумывая возможные варианты развития событий. – Коля, сколько у тебя в магазине патронов? Ты четыре раза стрелял?

– Да, четыре. Осталось еще четыре.

– Говорил я тебе, что с полным боекомплектом из дома надо выходить. Ох, как же нам второго магазинчика к твоему «макарову» не хватает. Да и модификация у тебя старая, восьмизарядная. Влад, у тебя нитки прочные есть, суровые или просто толстые?

– Есть, а что? Штаны зашивать?

– Нет, Владик, кое-что поинтереснее.

Машина подлетела к балке через шесть минут. Антон взобрался на гребень и пошел навстречу, подняв руки на уровень плеч. Он видел, что стекла внедорожника опущены.

«Это не может быть случайностью, – решил Копаев. – Вряд ли этим субъектам так нужен свежий чистый воздух. Они остановятся, и все будет так, как я задумал. Водитель должен затормозить. Ведь им же надо будет понять, кто здесь, допросить меня. Им очень нужно знать, на кого они напоролись, потому что мы влезли по самые уши в их грязные дела. Если машина не остановится, то это будет показателем того, что наш противник пошел ва-банк. Им терять нечего, они решились на крайние меры и экономят время».

Эти мысли пронеслись в голове Антона за считаные секунды. Черный запыленный внедорожник сбросил скорость. Над опущенным стеклом задней дверки появился ствол автомата.

Прежде чем злобное пламя выплюнуло из черного дула порцию смерти, Антон успел сунуть руку чуть дальше за спину, где на уровне лопаток был пришит несколькими стежками толстых ниток пистолет Нестеркина. Патрон в патроннике, курок взведен.

Антон сорвал со спины оружие и бросился головой вперед, пытаясь поскорее преодолеть самую опасную зону. Ведь любой стрелок, за исключением разве что самых опытных, не успеет взять упреждение с учетом движения автомашины. Если он и пытается это сделать, то, как правило, немного опаздывает. Этот прыжок в сторону, обратную движению автомобиля, делал шансы Антона не попасть под очередь и выжить очень хорошими.

Четыре выстрела – это много и мало одновременно. Каждый промах равен личной трагедии, катастрофе, крушению всего дела. Потому что у тебя лишь четыре патрона. Каждый враг, оставшийся в живых, на двадцать пять процентов уменьшает твои шансы уцелеть.

Но четыре выстрела – это и очень много, потому что в машине вместе с водителем вряд ли сидят пятеро. Даже в «лэндкрузере» им было бы тесновато. Четыре попадания – это как раз все, кроме водителя. Или вместе с ним.

Очередь стегнула по дороге, поднимая фонтанчики земли, которые тут же скрывались в пелене пыльного шлейфа. Вряд ли кто-то сообразил, что человек не просто исчез, а лишь скрыт серым хвостом. На это и был расчет. Они остановятся, проверят и лишь потом поедут дальше, чтобы убить всех остальных.

Скрипнули тормозные колодки, качнулся пыльный кузов, открылись обе задние дверки. Щуря глаза от пыли, набившейся в них, и стараясь не дышать, чтобы не закашляться, Антон подкатился под задний бампер машины. Сейчас он больше чувствовал и слышал, чем видел.

Ноги стукнули слева и справа, значит, выпрыгнули двое, – решил Копаев. – Тот, что сейчас слева, в меня стрелял. Значит, у него автомат, снятый с предохранителя. Что в руках у того, кто справа, неизвестно, но это не очень важно. Главное, что их в машине, кажется, четверо».

На размышление, оценку ситуации, принятие решения – на все секунда. Антон ухватился руками за какие-то железки, подтянул свое тело под заднюю часть машины и рывком крутанулся на земле. Его ступни ударили по ногам того типа, который был слева. Раздался вскрик, и человек упал, громыхая автоматом. Антон успел разглядеть, что на нем армейские берцы, черные штаны и куртка – костюм спецназа или униформа частного охранного агентства. Есть на противнике бронежилет или нет, гадать было некогда.

Антон выстрелил, выкатился из-под машины и захватил выроненный автомат в охапку, прямо как дрова. Парень в черном корчился, зажимал простреленное горло и выплевывал через рот сгустки крови. Главное – те, кто в машине, а еще один подождет. Он не так опасен, пока ничего не понял.

Лежа на спине, Антон поднял пистолет и выпустил три оставшихся пули в переднюю дверку, стараясь зацепить и водителя, и человека, который должен был находиться на переднем пассажирском сиденье. Копаев бросил пустой пистолет, поудобнее перехватил автомат и вдруг услышал автомобильный сигнал. Так бывает, когда водитель наваливается грудью на руль. Машина внезапно поехала вперед.

Размышлять было некогда. Антон повернулся и дал короткую очередь по ногам человека, который выскочил из машины через заднюю дверцу. Тот упал на землю, когда машина уже откатилась вперед. Он не понимал, что произошло. Его лицо было перекошено от боли, джинсы окровавлены на уровне коленей. Этот тип злобно озирался, сжимая большой блестящий пистолет. Когда их взгляды встретились, вторая короткая очередь завершила дело.

На всякий случай Копаев сделал кувырок назад и поднялся на одно колено. Из машины вывалился еще один человек, но уже в костюме. Он упал на колени, одной рукой зажимая грудь, в другой у него был пистолет. Антон вскинул автомат и прошил пиджак на спине короткой очередью. Машина медленно катилась к краю балки, уныло и непрерывно сигналя.

Копаев поглядел на товарищей по несчастью, на которых наезжал внедорожник. Коля Нестеркин метался туда-сюда, видимо, разгонял остальных. Хрусталев оглянулся на большую черную машину и сиганул в сторону. Участковый сильно толкнул нескладного Тертишного. Эколог, кажется, упал, и его пришлось поднимать. Потом кузов машины чуть замедлил движение и плавно перевалился через край балки. Раздался металлический лязг, звук разлетевшегося стекла, а потом что-то сильно зашипело. Наверное, радиатор.

Антон мельком бросил взгляд на тела убитых и обратил внимание на то, что ни в руках у них, ни рядом нет ни одной рации. А ведь связь у них должна быть! Копаев рванул с места, со скоростью спринтера преодолел расстояние до балки и спрыгнул вниз.

Внедорожник торчал передком вниз под углом градусов в тридцать. Металл капота вздыбился горбом, из-под него сильно парило, заметно пахло бензином. Антон рванул правую переднюю дверку, успел заметить человека, свалившегося на руль.

Тут под машиной вдруг что-то вспыхнуло. Все вокруг озарилось красным пламенем. В лицо Копаеву пахнуло жаром. Он мгновенно отскочил назад, споткнулся и упал на спину. Салон внедорожника мгновенно заполнился пламенем. Если рация и была там, то она погибла окончательно.

Антону пришлось выбираться по склону и обходить горевшую машину сверху. Здесь уже отчетливо пахло горелой плотью. Смрад был тошнотворный. Копаев понял, что не все его выдержат.

– Эй, отойдите оттуда! – крикнул Антон. – Поднимайтесь сюда.

Нестеркин с Хрусталевым подсаживали Тертишного, помогали ему взобраться по склону. Антон оставил автомат и пошел собирать другое оружие, которое было у бандитов. Хорошо бы еще в лица посмотреть, карманы проверить. Документы, улики… Когда он осматривал тело того субъекта, который был в костюме, ему показалось, что сзади кричат, кажется, зовут его. Антон с неудовольствием встал и обернулся. Что там еще?

Нестеркин стоял наверху и возбужденно размахивал руками.

Потом младший лейтенант решил не ждать, сам подбежал к Антону и затараторил:

– Слушай, там склон обвалился, наверное, от веса машины. Осыпь, а под ней в камнях лаз обнаружился, маленькая пещерка. Антон, там пустота! Может, каменоломни?

– Обшарь карманы вон у того в черном и другого, который в джинсах, – велел Антон. – Документы, оружие, патроны!

Нестеркин послушно кинулся к телам. Парень в черном был еще жив или агонизировал. Кровь почти перестала выплескиваться из раны на горле, но он дергал грудью и плечами, как будто пытался вздохнуть. Участковый морщился, старался не глядеть в лицо. Он расстегнул куртку, обшарил внутренние карманы, проверил брюки, потом поднял руку и показал Антону черный автоматный магазин.

– Давай-давай! – покивал Антон, перебирая содержимое бумажника убитого бандита.

Кроме наличных денег и банковской карточки, в нем было несколько записок на цветной офисной бумаге и визиток, в основном людей, работавших в строительных и энергетических компаниях. Ничего другого, что могло бы сейчас сказать о личности убитого, там не имелось. А вот кобура под левым плечом и запасной магазин в ней порадовали Копаева.

Подбежал Нестеркин с автоматным магазином и пистолетом в открытой поясной кобуре.

Антон поощрительно кивнул и заявил:

– Пошли-ка теперь посмотрим, что вы там за лаз открыли.

То, что Антон увидел, зажимая нос и прикрываясь от пламени рукой, его обрадовало. Не факт, что этот ход мог привести их куда-то, но радовало то, что каменоломни – вот они, где-то совсем рядом. Осталось придумать, что сделать с машиной, потому что протиснуться мимо нее сейчас было немыслимо. А ждать, пока прогорит бензин, можно было долго. Тем более что сейчас пылал мотор, а мог ведь рвануть и бензобак.

Антон отошел подальше и стал осматривать местность.

«Может, сделать какой-то крюк, который можно будет забросить на горящий внедорожник и оттащить его чуть в сторону от этой дыры? – размышлял он. – Моя машина должна осилить это дело, но нет троса такой длины. Собственно, его вообще никакого нет. Есть лишь капроновый буксировочный фал.

На таран? Ударить капотом и свалить его в сторону? А если с первого раза не выйдет, тогда получится факел из двух машин! Здорово, отличная идея!»

Тут бензобак все-таки рванул. По ушам людей больно ударил хлопок, полыхнуло ярким огнем. Задняя дверца отлетела в сторону и врезалась в склон неподалеку. Машина, охваченная пламенем, заскрипела, застонала и вдруг повалилась набок. Вместе с камнями и рыхлой землей она сползала вниз по склону балки. Движение продолжалось всего несколько секунд, но взрыв потревожил большие массы камней и земли. Маленькая пещерка теперь превратилась в большой лаз, в который можно было зайти, чуть пригнувшись. Если проскакивать быстро, то и огонь не помешает.

Труп, горевший в машине, смердел страшно. Тертишный с трудом сдерживал тошноту и все время закрывал рот снятой футболкой. Чтобы дать возможность парням перевести дух и оговорить с ними предстоящее дело, Антон отвел всех подальше, за свою машину. Тут дул ветерок, который относил запах гари в сторону.

– Влад, у тебя в хозяйстве фонарь есть? – спросил Антон, открывая багажник «опеля». – Вы мне в машину все так лихо кидали, что я даже не понял.

– Есть! Один большой и один маленький. На всякий случай.

– Молодец, эколог! Как раз сейчас этот случай и наступил.

– У меня тоже есть. – Нестеркин сунул руки за спину и снял с ремня небольшой светодиодный фонарик.

– Отлично, – обрадовался Антон, вынимая из своих запасов большой аккумуляторный фонарь и еще один, чуть поменьше, который ремнями крепился на голове. – Разбираем оружие. Хрусталев, ты в армии служил?

– Нет, но у нас военная кафедра в универе была. Стреляли несколько раз из боевого. Вообще-то я в числе лидеров в пейнтбольном клубе.

– Я тоже не служил, – тихо сказал Тертишный стеснительным тоном.

– Ты держись за нашими спинами, Владик, и ничего не бойся, – посоветовал Антон, почувствовав симпатию к этому нескладному парню. – Мы тебя прикроем. Коля, ты берешь автомат и идешь сразу за мной, вторым. Твоя задача – открыть массированный огонь, если мы столкнемся с большой группой бандитов. В основном я буду справляться сам. Ты, Олег, прикрываешь нас сзади и с флангов. Не торопись стрелять, сначала по возможности дай мне знать, что возникла опасность.

– Ага, а если на нас выскочит какой-нибудь урод с автоматом, а я тебя звать буду?

– Если урод с автоматом, то, конечно, стреляй, – согласился Антон. – А вот если таджик с лопатой, тогда дело другое. Николай, вон там в кабине скотч. Примотай мой фонарик себе на ствол автомата, только так, чтобы выключатель был под левой рукой, где ты за цевье держишься. Потренируйся быстро включать и выключать его. Влад, тебе самый большой фонарь, но включать ты его будешь только в том случае, если нам придется быстро удирать. Тогда ты станешь направляющим.

Проверив оружие и работу фонарей, Антон еще раз посмотрел в лица своих бойцов. Он хотел еще раз убедиться в том, что каждый понимает, на что они идут и чем это может закончиться. Его порадовало, что даже эколог выглядел сейчас боевым парнем.

Парни проскочили мимо полыхавшего внедорожника и один за другим нырнули в черный провал следом за Антоном. Впереди был низкий грот с неровным потолком и стенами. Под ногами сплошь месиво из крупных и мелких камней. Видимо, это как раз и было то, что наделала вода в недрах земли за последние столетия, вымывая мягкие податливые породы.

Несколько ответвлений они осмотрели довольно быстро. Никаких коридоров тут еще не было, так, пещеры, намытые водой во время подъема весной и в периоды обильных дождей. Потом потолок стал ниже, а стены, наоборот, разошлись.

Антон шел пригибаясь, но все равно два раза стукнулся головой. Судя по возгласам, раздававшимся за его спиной, другие были менее внимательными.

А потом случился обвал. Над головой зашуршало, посыпалось крошево, а потом с грохотом стали рушиться камни, поднимая мелкую как пудра известковую пыль. Антон успел только обернуться и сильно оттолкнуть назад Нестеркина. Потом Копаев сквозь грохот услышал крики и испугался, что кто-то пострадал. Он стоял в небольшой природной нише, закрывая лицо рукавом, прижимаясь спиной к камням.

Наступила звенящая тишина. Почему ее так называют? Наверное, потому, что после такого грохота в ушах в самом деле звенит, а нос и глотка забиты пылью. Антон сорвался на глубокий горловой кашель, отхаркивая вязкую массу из самых бронхов. Он кое-как услышал точно такие же звуки, издаваемые кем-то из его товарищей. Сейчас бы воды, прополоскать горло.

Антон хотел крикнуть, но у него получился протяжный хрип, который снова закончился удушливым кашлем. Потом рядом зашумели камни, и показалась белая голова с блестящими глазами. Антон подумал, что он и сам сейчас выглядит не лучше.

– Ты здесь? – хриплым голосом спросил Нестеркин. – Живой? Камни чуть нас не убили. Хорошо еще, что не сверху повалилось, а стена сбоку рухнула. Хотя с потолка тоже много чего валилось.

Луч света не мог пробиться сквозь плотную завесу пыли, но Антон полез через гору камней, понимая, что за ней воздух будет чище. Как-то странно саднило руку и плечо. К нему протянулись руки и втащили Копаева на более-менее ровный пол. Здесь и в самом деле было легче дышать. Антон увидел лучик света, а потом еще один.

«Вот в чем дело, – понял Копаев. – Оказывается, верх пещеры все-таки обвалился и лишь чудом не задавил людей. Вон и небо местами видно. Вот если там сейчас еще одна машина проедет, то все рухнет сюда!»

– Чем это так воняет? – спросил Антон, почувствовав, что кто-то бинтует ему руку выше локтя. – Улавливаете?

– Химией пахнет, – первым подсказал Тертишный.

– Ты рукой шевелить можешь? – спросил над ухом Копаева голос Нестеркина.

Антон повернулся и посмотрел на свою руку. Она, кажется, была перебинтована рукавами, оторванными от форменной рубашки участкового. Интересно, но погоны Нестеркин все равно с нее не снял. Вид у него был более чем экзотический.

– Могу, – ответил Антон, не узнавая своего голоса. – А что у меня с ней?

– Наверное, просто сильно ободрана камнями. Главное, что не сломана. Что делаем дальше? Возвращаемся?

– Подожди. – Антон встал в полный рост, отобрал у эколога большой фонарь и стал светить вправо.

То, что он увидел, обрадовало его. Кажется, им наконец повезло. Часть стены обвалилась и обнажила небольшой коридор, который резко уходил вниз. Фактически это был провал, ведущий в нижнюю галерею. Именно оттуда несло какой-то химией.

Антон встал на колени, наклонился, потом просунул голову в провал и прислушался. Точно, шум механизмов, голоса, стук чего-то металлического… Пол под ним поехал, посыпалась каменная мелочь, и Антон рухнул вниз.

Падал он недолго. В полутьме Копаев не понял, что до пола нижнего яруса всего метра два с половиной. Он приземлился на спину и бок, скатился с кучи мелких камней и сразу стал озираться. Назад в темноту уходил мрачный коридор, откуда несло сыростью и всякой неорганической вонью, а впереди был свет. Там что-то громыхало, и покрикивали люди. Только не на русском языке.

– Парни, спускайтесь ко мне, – позвал Антон. – Тут не высоко.

Он встал, отряхнулся, насколько это было возможно, сбил каменную пыль с волос. С хрустом приземлился Нестеркин с автоматом в руках, потом Тертишный.

Хрусталев сначала передал товарищам фонари, потом спрыгнул сам.

– Что тут? – сразу же осведомился он.

– Химия, производственный шум, нерусские голоса, – коротко ответил Антон.

– У меня есть одна хитрая штука, – заявил Хрусталев, доставая из поясной сумки нечто похожее на лазерную указку. – Зарядки аккумулятора хватит часа на три непрерывной работы.

– Это камера? – спросил Антон.

– Точно! – Довольный журналист расплылся в улыбке. – Крепится она эластичным ремнем на голове над ухом.

– Камера! – Антон с довольным видом выхватил прибор из рук Хрусталева. – Она и звук, и изображение пишет. Олег, ты же!.. Цены тебе иногда нет.

– Эй-эй!.. – Хрусталев протянул руку.

– Олег! – Голос Антона стал стальным. – Время не репортажи писать, а снимать, документировать улики. Потом я тебе ее верну, и ты с нее скопируешь столько интересных сюжетов, сколько захочешь. Заявишь, что это оперативная съемка. Обещаю, что будет интересно.

Журналист вздохнул и стал помогать Антону укреплять камеру на голове.

Нестеркин, стоявший чуть в стороне и прислушивавшийся, подбежал к Антону и проговорил:

– Слушайте, там что-то творится. Крики, стуки. Похоже на панику или на драку.

Все замерли и навострили уши. Крики усилились. Теперь были слышны мольбы, гневные выкрики, удары, как глухие, так и металла о металл. Потом резко грохнули и раскатились эхом под сводами несколько пистолетных выстрелов.

Антон первым схватил пистолет и призывно махнул рукой, показывая, чтобы все бежали за ним. Судя по звукам, что-то происходило не далее чем в нескольких десятках метров от места их падения.

Копаев бежал впереди и слышал, как помощники громко топают ногами за его спиной. Время, конечно, дорого, но если их услышат, то они вообще ничего не смогут сделать. Антон перешел на быстрый шаг. Тертишный попытался закашляться за его спиной, но Антон, не оборачиваясь, показал ему кулак.

Впереди снова раздался выстрел, а потом женский визг и громкий причитающий плач. Женщины? Следующий поворот должен был оказаться последним. Антон преодолел десяток метров и осторожно высунул голову из узкого прохода.

Они находились чуть ниже уровня пола огромной пещеры, ярко освещенной люминесцентными лампами. То, что он увидел, ему совсем не понравилось. Человек двадцать таджиков в грязной, рваной одежде толпились у каких-то бочек. У их ног лежало тело, над ним рыдала женщина. Еще две или три мелькнули в толпе.

Перед ними прохаживались люди в черной униформе с оружием и полицейскими дубинками. Они приволокли еще двоих рабочих, которых толкнули ко всем остальным. Самое страшное состояло в том, что дальше виднелся коридор, который перегораживала решетка из толстых железных прутьев. Там еще двое мужчин в черном возились с какими-то баллонами. Антон сразу же подумал о газовой сварке.

– Вон он, – показал Нестеркин, примостившийся рядом. – Ты его Хоревым называл, помощника депутата, да?

Антон посмотрел на этого человека и узнал его, когда тот повернулся к нему лицом. Хорев что-то приказывал рабочим, а в руке держал дубинку.

Это был цех, самый настоящий, но только устроенный в подземелье. Тут имелась и линия конвейера, хотя ручная, а не автоматическая. У стены громоздились белые пластиковые бутыли, блестели большие пачки цветных этикеток, уложенные в полиэтиленовые пакеты. И бочки! Синие, зеленые, красные. Новые, не очень и совсем ржавые. Из этих бочек таджики явно еще недавно что-то разливали в эти бутыли.

– Ты понимаешь, Коля, что происходит? – спросил Антон не поворачиваясь, лишь водя головой, чтобы камера захватила как можно большую площадь. – Кажется, тут собираются прятать концы. Только не в воду, а под землю. Они заварят решетку и заживо похоронят тут этих таджиков. Или отравят бедняг чем-нибудь. А может, просто перестреляют, хотя это много канители и большой расход патронов.

– Надо всем сразу выскочить и рвануть вперед!

– Нет, Коля. Ты приготовь автомат, положи рядом второй магазин, чтобы можно было быстро поменять пустой. Смотри в оба! Я проползу вон за теми бочками вдоль стены, а когда окажусь на одном уровне с началом конвейера, ты откроешь огонь по охранникам. Если таджики кинутся на них или к выходу, то стреляй поверх голов, чтобы рабочих не зацепить. Когда начнется паника, я смогу обезвредить тех двоих, которые возятся с горелкой. Может, заварить вход они и не успеют, а вот какие у них там засовы предусмотрены и замки, мы не знаем. Значит, до решетки надо добраться быстро.

Хрусталев и Тертишный сидели рядом, вглядываясь в происходящее в пещере. Эколога заметно потрясывало. Антон ободряюще всем кивнул и пополз вперед. Пробираться по мелким камням и не издавать шума было сложно. Когда впереди появлялось какое-то укрытие, Антон вставал на четвереньки и передвигался таким вот не эстетичным способом.

Наконец он поравнялся с началом конвейера. Сейчас Хорев был от него всего-то метрах в десяти. Копаева одолевал соблазн первым делом пристрелить его. Нет, ранить хорошенько, чтобы не сбежал еще раз.

Автоматная очередь ударила необычно громко. Сразу стало больно в ушах, которым досталось еще во время обвала. Голову забили ломота и гул, но Антон пересилил себя.

Перепуганные таджики повалились на землю. Среди осколков камней, выбиваемых автоматными пулями, разбегались охранники. Один упал с окровавленным бедром, второй получил пулю точно под левую лопатку. Третий сгорбился за бочками, не высовывался и вздрагивал, когда пули проходили рядом с его убежищем.

Хорев и какой-то мужчина в черном с первыми же выстрелами бросились к решетке. Наверное, они решили, что это атака спецназа, или просто удирали от страха. Антону некогда было задумываться об этом. Он рванул к решетке, по пути выбил пистолет из руки охранника, раненного в ногу. Несколько пуль пропели рядом с ним, отрикошетив от стены.

Впереди слабый свет вдоль тоннеля, убегающие люди в черном. Еще двое в замешательстве крутились со своими баллонами у решетки. Антон выстрелил на бегу, понял, что промахнулся, и пальнул еще два раза. Один из сварщиков схватился за бок и осел на камни, второй кинулся было к решетке, видимо, пытаясь перекрыть проход каким-то известным ему способом.

«Если успеет, то все напрасно, конец всем! – понял Копаев. – Ничего, восемнадцать патронов в магазине, да еще столько же во втором. Да я их тут прижму к земле так, что пикнуть не успеют. Это вам не «Макаров», а «Викинг», он же «МР-446»! Спуск мягкий, приятный, регулируемый прицел. Не зря эти пистолеты делаются для экспортных поставок. Хорошее оружие у наших бандитов».

Человек у решетки ударился в нее грудью и стал сползать по ней на камни. Антон оглянулся и увидел, как через бочки и все прочее перескакивает Нестеркин, свирепо поводящий стволом автомата во все стороны. Следом Хрусталев с пистолетом в руке тащил за локоть Тертишного.

Таджики стали поднимать головы и озираться по сторонам. Снова начался галдеж. Еще миг, и они в ужасе кинутся следом, сомнут своих спасителей, поднимут шум. Один черт знает, что там может случиться еще. Ударит пулемет, в толпу полетят гранаты?..

Нестеркин как-то сообразил, что нельзя сейчас пускать рабочих в галерею следом за убежавшими охранниками. Антон был очень благодарен молодому участковому, когда тот грозно завопил и дал очередь поверх голов рабочих.

Они бежали по проходу, стараясь не думать, что встретят развилку, ошибутся тоннелем и уйдут в другую сторону, в тупик. Но рельсы и кабель под потолком шли только по основному коридору. Потом впереди снова послышались крики и выстрелы.

Антон рванул изо всех сил. Его команда, задыхающаяся от ядовитых испарений, осталась далеко позади. Еще два поворота, потом вагонетки, которые перекрывали обзор, автоматная очередь и грохот металла. Что там такое творится?

Антон бежал прямо по шпалам, чтобы вагонетки скрывали его от тех, кто сейчас находился впереди, в еще одной пещере. Он выскочил на освещенный участок и сразу пригнулся, прижался к ржавому толстому металлу старых шахтерских вагонеток.

Посреди пещеры шла свалка. С десяток рабочих, исхудалых, черных от грязи, сцепились с тремя охранниками и Хоревым. Один человек в черном валялся на земле с разбитой головой. Наверняка мертвый. Еще двое в грязных спецовках в разных позах лежали неподалеку от Антона. Он хорошо видел пулевые отверстия на их одежде. И еще здесь щипало ноздри и глаза от чего-то едкого. Антон высунулся и увидел, что из пробитой бочки льется маслянистая жидкость.

От крепкого удара один из рабочих отлетел и попал под струю этой мерзости. Истошный крик раздался под сводами пещеры. Человек крутился как ужаленный, извивался, а одежда на нем буквально дымилась. Антон видел, как красная плоть чернела на глазах, как с бедняги темными полосами сползали остатки одежды. Выстрел какого-то охранника наконец-то прекратил муки несчастного.

Сзади затопали ноги. Антон обернулся и махнул рукой, чтобы его товарищи не останавливались. Он выскочил на открытое пространство, трижды выстрелил и свалил одного охранника. Хорев обернулся, злобно выругался и поднял руку с пистолетом. Антон прыгнул в сторону, стреляя наугад.

Он упал, перекатился и увидел, что помощник депутата отбросил пустой пистолет и бросился бежать по коридору вправо. Двое охранников исчезли слева. Несколько таджиков кинулись за ними. Спустя минуту там грохнул сильный взрыв. Пещеру сразу стало заволакивать дымом и пылью, запахло химикатами.

Антон побежал за Хоревым, обгоняя измученных рабочих, которые падали и кашляли, кажется, с кровью. Он летел и вглядывался в тени, мелькавшие впереди. Грохнул выстрел, и пуля ударила в камни справа. Не останавливаясь, Антон выстрелил шесть раз в том направлении, где заметил вспышку. К его удивлению, он услышал громкой вскрик боли. Чтобы усилить эффект, Копаев выпустил остаток патронов в темноту и на ходу сменил магазин.

Освещенный участок, охранник с простреленным плечом. Антон снова на бегу ударом ноги выбил из руки раненого пистолет и побежал дальше. На следующем повороте он увидел Хорева. Помощник депутата ворочал какую-то бочку, с остервенением матерясь и хрипя. Увидев Антона, он выхватил из-под куртки гранату и рванул чеку.

Копаев отпрянул назад и дважды выстрелил в то место, где находился противник. Истошный вопль заставил Антона замереть.

«Попал я или нет? Может, пробил бочку, а там кислота или что-то едкое?»

Он обернулся, чтобы позвать своих, но тут грохнул новый взрыв. Что-то посыпалось, загрохотало, повалилось. Где-то завыла сирена, что-то загудело так, что под ногами задрожала земля. Антон не понял, успели ли подбежать его помощники, потому что взрывная волна бросила его на пол.

Честно говоря, в этот момент Копаев основательно испугался. Нет, не смерти, а того, что все оказалось напрасным, что никаких доказательств он на поверхность не принесет. Камера на его голове может быть разбита. В клочья разорван Хорев, главный исполнитель всего этого ужаса.

– Вентиляция! – прокричал на ухо Антону Нестеркин, лицо которого было залито кровью. – Вентиляция включилась. Здесь есть люк наверху. Наверняка, потому что по стволу идут железные скобы. Надо выбираться, пока все не задохнулись.

Антон кивнул и встал. Все кружилось вокруг него в пыли и грохоте. Он успел протолкнуть вперед Хрусталева и Тертишного. Коля Нестеркин упорно пихал Копаева к шахте и старался держаться сзади. Антон послушался и полез вверх.

Подниматься пришлось метров пять, и эколог выдохся. Хрусталев буквально тащил его на себе. Потом он еще головой и плечами пытался отвалить чугунную крышку люка. Антон вывалился из шахты третьим, растянулся на бетоне, блаженно подставил лицо солнцу и дышал полной грудью. Только потом он понял, где они вылезли.

Это была западная часть заводского двора. Здесь находился служебный вход, сюда подходили машины начальства, чтобы не ехать через проходную и не встречаться с рабочими. Рядом стояли три машины, возле которых торчали люди в костюмах. Одного из них Антон узнал сразу. Он вчера успел все-таки посмотреть на компьютере его фото.

– Господин Слащеков? – поднимаясь на ноги, сказал Антон с широкой грязной улыбкой. – А я из недр вашего предприятия. Там слишком много трупов, Павел Леонидович.

Депутат промолчал и рывком открыл дверцу машины. Еще двое в костюмах ринулись к своим автомобилям, а дорогу Антону заступили трое охранников в черной униформе.

Первый же удар в пах он перехватил двумя руками, вывернул ногу нападавшего и отбросил его от себя. Второй охранник в боксерской манере нанес удар в голову, но Антон успел уклониться. Он понимал, что машины вот-вот уедут за пределы завода.

Копаев нырнул головой вниз и впечатал кулак в солнечное сплетение противника. Это его действие не дало ожидаемого результата, поэтому Антон ударил каблуком в коленную чашечку и ребром по горлу. Охранник упал, освобождая место третьему.

Антон не стал отвлекаться на дешевый мордобой. Он вытащил пистолет из-за ремня за спиной. Третий охранник дураком не был. Он немедленно отскочил в сторону с явным намерением не ввязываться в это гиблое дело.

На плохо слушающихся ногах Антон побежал к воротам. Он добрался до угла здания и упал на одно колено. Расстояние метров тридцать! Для пистолета это не очень много, но и не мало. Если ты вымотался до предела, надышался всякой дряни и дважды почти контужен, то…

Антон выдохнул, выбрал пальцем холостой ход спускового крючка и повел стволом вправо. Выстрел, второй, третий! Диск колеса передней машины заскреб по асфальту. Автомобиль вильнул задом. Машина, идущая за ним, ударилась в него бампером и замерла. Третья, в которой ехал Слащеков, приняла в сторону, но не прошла между передними машинами и бетонным забором.

Антон снова побежал, видя, как впереди открываются въездные ворота. Только бы успеть, не опоздать! Он подскочил к машинам и увидел перед собой человека в генеральской армейской форме. Слащеков что-то кричал ему. Тот выпятил объемистый фасад и грозно надвигался на Антона.

– А вот об этом я мечтал всю свою сознательную жизнь. – Копаев широко улыбнулся. – И чтобы с полной безнаказанностью!..

Короткий прямой удар попал Жильцову точно в нос. Он совсем не по-генеральски взвизгнул от страшной боли, отшатнулся и схватился руками за окровавленное лицо. От такого удара крови всегда бывает очень много. Она обычно заливает одежду. Так и вышло. Генеральский мундир был основательно испачкан.

В ворота забегали какие-то люди. Антон приготовился отбиваться, ждал, что его станут оттаскивать от генерала, начнут выкручивать ему руки. Пистолет он на всякий случай отбросил в сторону. Еще не хватало, чтобы его пристрелили в этой суете и колготе. Он занял оборонительную позицию и только теперь понял, что кругом воцарилась странная тишина. Что такое?

Копаев смахнул влагу со слезящихся глаз, вытер рукавом лицо и только теперь увидел, что во двор влетают бойцы спецподразделения «Рысь». Ворота были уже нараспашку, там что-то все время блестело и вспыхивало. Смотреть после всего, что он испытал в подземельях, было больно, но, кажется, это киноаппараты и фотокамеры. Журналисты? Какого лешего?.. Все смотрели не на него, а куда-то дальше. Антон обернулся.

По двору завода брели люди-призраки. Это было страшное зрелище. Они падали, вставали и снова шли. Все были в белых одеждах, но при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что это известковая пыль, которая покрывала грязные рваные тряпки и лица, почерневшие от страшной работы. Почти все они были таджиками, даже три женщины, которые брели в этой жуткой толпе.

А еще они буквально несли на руках человека, ноги которого были изъедены кислотой. Под расползшимися штанами виднелась красно-черная плоть, источавшая неприятный запах. Лица этого мученика не было видно, потому что его голова свесилась на руки бывших пленников. Но Антон узнал в нем Хорева, помощника депутата Слащекова.

– Ну и что на этот раз? – спросил знакомый голос совсем рядом.

– На этот раз, Григорий Максимович, подземное нелегальное хранилище отходов химического и еще какого-то гаденького производства. Контрафакт и рабство. Четверых покойников мы нашли за пределами завода, несколько человек погибли, прорываясь наружу, потому что их хотели взорвать вместе с каменоломнями.

– Не докажете! – прошипел Слащеков, на которого спецназовцы надевали наручники.

– Даже эти слова будут против вас. – Антон сквозь боль усмехнулся и снял с головы вполне исправную камеру. – Это, товарищ полковник, материалы оперативной съемки, проведенной там, внизу. Хотя спускаться туда все равно придется. Если здесь завалы от взрыва, то мы с ребятами покажем другой вход.

– А это кто такие? – Полковник Борисов вскинул брови.

– Я Олег, сын генерала Хрусталева, – с кашлем сказал журналист.

– Ясно. Эта толпа корреспондентов – твоих рук дело?

– Моих. Я посчитал, что таких свидетелей будет трудно убрать и заставить замолчать.

– Логично. А это кто?

– Я эколог. – Тертишный застеснялся и принялся протирать очки тем, что раньше было чистым носовым платком. – Я, вообще-то, на этом заводе работал… работаю. Нет, работал! В отделе охраны окружающей среды. У меня зафиксировано много данных по химическому загрязнению от этого подземного хранилища.

– Ну а вы, судя по погонам…

– Младший лейтенант полиции Нестеркин! – Николай чуть было не вскинул руку к голове, но вовремя вспомнил, что фуражку потерял очень давно.

– С этого младшего лейтенанта все и началось. – Антон снова рассмеялся сквозь боль. – Его угораздило найти первый труп. Такой вот геройский младший лейтенант.

– Ну почему же «младший»? – Борисов улыбнулся. – Похлопочем, чтобы стал полноценным. Пора уже, я чувствую. А ты-то как? Тебе больно, Антон?

– Больно. Только не здесь.

Перед глазами Копаева снова появилась девушка в белом тесном халатике, лежащая на полу. Он помнил ее улыбку, смех и блеск карих глаз. Они могли быть черными, как омуты, или такими же светлыми, как шоколад. И настолько же сладкими.

– Вообще-то надо руку посмотреть, Григорий Максимович. Я где-то сильно ободрал ее о камни.