Глава 22
Повесив автомат себе на шею, и проверив ещё раз, легко ли из кармана вытаскивается нож, я первым ступил на ступеньку довольно широкой, бетонной лестницы. На первой же разворотной площадке этой лестницы оказалась железная дверь, которая отрезала нижние уровни от первого. Наверное, её установили для того, чтобы во время осады этого дота осколки и возможное пламя не могли попасть в нижние уровни. Славу Богу, дверь эта была не заперта, и за ней не было часового. Когда мы миновали дверь, короткий лестничный пролёт привёл нас на второй уровень этой цитадели.
Этот этаж состоял из длинного коридора с десятью дверями, по пять на каждую сторону. В торцах этого коридора было по одному железному, прямоугольному люку с амбразурами. Я заглянул в амбразуру одного из люков и увидел ещё один длинный, тускло освещённый коридор. Попробовал открыть эту бронеплиту и убедился, что она была не закрыта. Я тут же повернул выступающее колесо замка и заблокировал этот ход. Теперь, чтобы попасть из этого подземного хода в основной дот, нужна была пушка или, по крайней мере, килограмма два взрывчатки. Я почему-то сразу подумал, что этот узкий и невысокий туннель ведёт к пулемётным башенкам. А там, вполне вероятно, сейчас сидят дежурные пулемётчики. Обезопасив эту сторону коридора, я приказал красноармейцу Ежову заблокировать второй люк. После чего оставаться там и контролировать боковые двери. При появлении финнов, немедленно открывать огонь на поражение. Затем, совместно с остающимся на этой стороне коридора Якутом, постараться забросить в каждую комнату по гранате. Ежов был вооружён автоматом, отобранным у верхнего часового, а у Якута было только два пистолета и гранаты.
Отдав это поручение, с оставшимися бойцами начал спускаться на следующий уровень. Я вышел на следующий этаж, в такой же коридор, как и на предыдущем уровне, и сразу же встретился глаза в глаза с тупо уставившимся на меня финном.
— Дневальный, — мгновенно решил я, — вон, и стойки с оружием стоят, все так же, как и у нас в казармах.
Сидевший за столом солдат, наверное, был первогодок, и, надетая на меня форма со знаками капрала Финской армии, внушила ему почтение, но в его взгляде я так же почувствовал и страх, как будто он делает на дежурстве что-то не то. Действительно, присмотревшись, я увидел, что перед ним лежит журнал с фотографиями красоток. Чтобы соответствовать образу сурового капрала, я строгим голосом произнёс:
— Развлекаетесь на службе!
Потом, уже более мягким тоном, спросил:
— Слушай, рядовой, лейтенант Лохинен не появлялся?
— Нет, — промямлил дневальный.
— Хм! Куда же он пошёл? Чёрт, искать его уже времени нет! Слушай, солдат, не передашь ему вот это?
Я вытащил из кармана пачку американских сигарет и показал дневальному.
— А то, понимаешь, я проиграл лейтенанту в карты, а тут — приказ самого генерала. Нужно срочно доставить пакет, аж, в самый Хельсинки. Когда обратно появлюсь, неизвестно, а сейчас война, и всё может случиться. А карточный долг, как сам понимаешь — священен. Так что, выручай, рядовой, а я закрою глаза на твои шалости.
Сказав это, я, не дожидаясь ответа дневального, подошёл к столу и протянул ему пачку сигарет. Он машинально потянул к ней руку, и в этот момент я чиркнул ему по горлу лезвием своего ножа. От мощно брызнувшей из перерезанной аорты струи крови, еле увернулся. Тело этого горе дневального несколько раз дёрнулось и обмякло.
— У-у-у, скопище непуганых баранов, — подумал я, — коз вам пасти, а не воевать против России.
Покончив с дневальным, я очень заинтересовался небольшим ящичком, висевшим на стене, рядом с его столом. Открыв дверцу, увидел висевшие на гвоздиках восемь ключей, под каждым из них был указан номер. Кроме этого, на каждом ключе висела бирка с таким же номером.
— Неужели это ключи от дверей на этом этаже. Но почему тогда их восемь, а не десять, — задал я себе вопрос, — ладно, надо взять и проверить, что тут гадать.
Взяв два ключа под номером один и два, я подозвал Шерхана, чтобы он меня страховал, и направился к дверям. Помещения под этими номерами оказались совсем рядом и шли одно за другим. Действительно, ключи оказались от замков на этих дверях. Мы с Шерханом заблокировали все помещения, над дверями которых висели номера. При этом ключи оставляли в замках, чтобы с другой стороны, даже при наличии ключа их невозможно было открыть.
Потом я задумался, стоит ли оставить два помещения, от которых не было ключей непроверенными и идти дальше на нижние уровни, или, всё-таки, попробовать зайти в них. По всем признакам, этот этаж является казармой для гарнизона дота, и если мы зачистим две оставшиеся комнаты, то, можно сказать — дело в шляпе. Мы поймали весь финский гарнизон в мышеловку. Я пересчитал стоявшие в стойках винтовки и автоматы — всего их оказалось сто двенадцать единиц. Значит, на этом этаже находится сто двенадцать финских солдат. Вернее, теперь уже сто одиннадцать. А для обороны этого дота такого количества бойцов вполне достаточно.
Как мне не хотелось проверить эти две оставшиеся комнаты, но, всё-таки, победил здравый смысл, и я решил действовать точно по плану — вернуться сюда только после того, как зачистим все нижние уровни. Поэтому, оставив на охрану этого этажа двух автоматчиков, мы, уже только впятером, отправились проверять следующий уровень.
Спустившись на два лестничных пролёта вниз, упёрлись в мощную железную дверь. Она была закрыта. Повернув похожее на штурвал колесо, я легко её открыл. За дверью было темно, освещения в помещении не было. Хорошо, что хоть какой-то свет шёл с лестничной площадки, и я разглядел ряды больших полок, сплошь заполненных цилиндрическими предметами.
— Снаряды, — сразу сообразил я, — вот он и пороховой погреб этого дота. Значит уровней, где могут находиться финны, больше нет. И можно спокойно подниматься и начинать зачищать верхние этажи. Но, прежде чем уйти, мы, всё-таки, на ощупь отыскали рубильник и включили свет. Я не стал полностью осматривать этот громадный склад боеприпасов. Хватило и одного взгляда, чтобы понять, что с таким запасом боеприпасов в этом доте можно обороняться хоть целый год. Не выключая света, мы закрыли дверь и поднялись снова на уровень, где находилась казарма финнов. Тут уже, не рассуждая, разбившись на тройки, распахнув незакрытые на замок двери, ребята ворвались в эти помещения. Я стоял в стороне и контролировал коридор и лестницу. Буквально через две минуты обе группы подошли ко мне. Немного раскрасневшийся Кузнецов, доложил:
— Товарищ старший лейтенант, там, за одной дверью туалет и душевые кабинки, а за другой кухня с обеденным залом. Людей нигде нет, все чухонцы, наверное, сладкие сны смотрят. И видят себя миллионерами, угнетающими простой люд. Вот обалдеют-то, когда проснутся! Наверное, даже описаются, когда почувствуют, как суровая пролетарская рука держит их за горло.
Я усмехнулся и добавил:
— Лучше за яйца, Кузя. Тогда — хрен вывернутся. Ладно, мужики, оставляем здесь прежнюю охрану, и идём трясти офицерьё. Уж тех-то, точно нужно за яйца, а лучше — сразу пулю в лоб, чтобы меньше воняли. А то, с этой финской белой костью только одни проблемы — так и норовят, в горло вцепиться. Так что, при малейшем сопротивлении, кончайте их. Нам секретные сведения — по барабану, тут штабов нет, и допрашивать их некому. А вывести их к нашим — по этому слоёному финскому пирогу, очень хлопотно. И неизвестно получится или нет. Только одного генерала нужно оставить, да и то, только из любопытства — ни разу не допрашивал финна в таких чинах. Ладно, ребята, хватит лясы точить — нужно поскорей заканчивать с нижними уровнями и подниматься в орудийный зал. А то, чувствую, скоро финны, находящиеся вне этого дота, очухаются, и начнётся настоящее веселье. Этих-то мы заперли, а те, сволочи, ещё гуляют на свободе, и нагадить нам постараются от всей души.
Сказав это, я повернулся и первым направился на штабной этаж. Уже было ясно, ничем другим, кроме как местом, где располагался штаб Хотиненского укрепрайона, тот уровень быть не мог. Поднявшись, первым делом я вручил стоявшему недалеко от лестницы Якуту автомат "Суоми". Потом поинтересовался:
— Вижу, вы тут с Ежовым немножко передохнули от дел наших праведных? Теперь поработайте на правое дело. Якут, я тебе не стал брать винтовку — потрошитель в условиях ближнего боя получше будет. Но после того как закончим с этим этажом, спустишься ниже и сам подберёшь себе оружие. Там разных винтовок, хоть задом ешь!
Взглянув на часы, я понял — нужно поторапливаться, уже было 5-05, а в 7-00 у финнов подъём и физзарядка. За что я уважал чухонцев, так это за их педантизм и стремление к здоровому образу жизни. Быстро перераспределив своих бойцов, я скомандовал начинать операцию. Работали мы тройками, две из них врывались в комнаты и нейтрализовали финнов, а тройка под моим командованием контролировала в это время коридор.
Нейтрализация противника заключалась в том, что зашедшие внутрь бойцы подымали спящих финнов и скручивали им руки свёрнутыми в жгут простынями. Если противник начинал сопротивляться, его тут же ликвидировали. Связанных офицеров перегоняли в помещение, где были установлены туалеты и два душа. Планировка этого этажа была такая же, как и на нижнем, в казарме. Только здесь всё было сделано намного качественнее, и стены были обиты досками. Столовая смотрелась гораздо уютнее, в ней даже стояло пианино и бильярд. Помещения, где находились туалет и столовая, мы проверили в самом начале нашей зачистки.
Когда ребята ворвались в последние двери, я не утерпел и зашел в комнату, откуда вывели меньше всего пленных, всего двоих финнов. Когда я включил свет, меня чуть не вывернуло наизнанку. Шесть кроватей из восьми были залиты кровью, в воздухе стоял запах, будто в скотобойне. На всех залитых кровью кроватях лежали трупы, с практически отделёнными от тела головами.
— Да, Шерхан, как всегда, в своём репертуаре, — подумал я, — вот же ленивый, балбес! Не любит себя ничем утруждать! А, что — прошёлся тут вдоль кроватей, топориком потюкал, и возиться с пленными не надо. Риска, опять же, никакого, а вдруг какой-нибудь упёртый финн возьмёт и вытащит из-под подушки пистолет.
Эта мысль меня почему-то зацепила, и я, как полный параноик, начал заглядывать под подушки на всех кроватях, где лежали трупы. Когда под одной из подушек я нашёл "Вальтер" на боевом взводе, я уже по-другому взглянул на действия Шерхана и его кровожадность.
Проанализировав все известные мне эпизоды проявления жестокости Наилем, я удивился. Каждый случай, когда Шерхан проявлял свою звериную натуру, совпадал с моментом, когда решалась наша судьба, собственно, наша жизнь и его, естественно, тоже. Когда всё было более или менее спокойно, это был милейший человек. Я даже сам видел, как он накладывал из своего котелка кулеш в миску финской девочке. Ребятишки из деревни Суомиссалми каждый день паслись в расположении нашей роты. И ни один из маленьких финнов не уходил домой голодным. Каждый уносил или булку хлеба, иногда банку консервов и почти всегда полную миску солдатского варева.
Получалось, что Шерхан никакой не кровожадный монстр, а человек, который просто очень хочет выжить. А гены предков, жестоких воинов Чингисхана, помогают ему это сделать. Наверное, Наиль, предчувствует беду, и таким вот способом безжалостно уничтожает грозящую ему смертельную опасность. Вот и сейчас, это единственная комната, где финны убиты во сне. В другом помещении, которое зачищала группа Шерхана, уничтожен только один финн. Да и то его зарезал Ежов, пырнув ножом, когда тот попытался оказать сопротивление.
Из этой вонючей финнобойни я вышел как раз в тот момент, когда из последней зачищенной комнаты выводили двух человек. Это были генерал Финской армии и какой-то человек, одетый в гражданскую одежду. Они единственные из всех захваченных нами пленных были одеты — один в генеральский мундир, второй в богато смотревшийся костюм. Остальных пленных сгоняли в санитарный узел в одном нижнем белье.
Всё, с офицерами, кажется, мы разобрались, осталось только проверить найденные туннели, и можно считать, что мы полностью захватили контроль над этим громадным дотом. Для зачистки подземных ходов я в каждый отправил по четыре человека. По моим данным у этого дота имелось четыре пулемётных башенки, к которым должны вести подземные ходы. Было ясно, что обнаруженные туннели и являются такими ходами к пулемётным башенкам. Скорее всего, каждый туннель разветвлялся на два, по числу пулемётных гнёзд. На любой из этих пулемётных точек могли находиться финны, и нужно было нападать на них одновременно. Поэтому мной и было отправлено в каждый туннель по две пары автоматчиков. Сам я встал недалеко от двери в санузел, чтобы одновременно контролировать пленных штабных офицеров и вход в подземные ходы.
Минут через семь мне показалось, что из ближнего ко мне подземного хода раздались две автоматные очереди. Я насторожился, подошёл к настежь открытому люку, закрыл его и через амбразуру стал туда периодически посматривать.
Ещё минут через десять появились Кузя и Шерхан, каждый из них тащил за ноги по одному трупу финна. Картинка была полностью сюрреалистична, можно сказать, из кошмарного сна больного манией преследования. Длинный, тёмный, узкий подземный ход и две громадные фигуры с мрачными и решительными лицами. Каждая из этих чёрных фигур тащит за ноги труп, голова которого периодически бьётся о выбоины неровного бетонного пола. В выбоинах оставались лужицы крови, натёкшие из недавно убитых человеческих тел. Б-р-р! Если бы ещё к этой картинке добавить факелоносцев, это был бы сюжет, достойный самого Эйзенштейна.
Все эти мысли занимали меня всего несколько секунд. Время на фантазии не было, и я, как только различил знакомые лица, сразу же открыл бронированный люк. Однако, всё время, пока ребята приближались, моё сердце учащённо колотилось. И уже не от вида крови и мертвецов, безвольно бьющихся головами о бетонный пол. Передо мной встал вопрос — где остальные два моих красноармейца? Почему возвращаются только двое, когда в туннель уходило четверо? О плохом думать не хотелось, но лица приближающихся ребят были слишком мрачны и суровы.
Я не выдержал, пока ребята доберутся до люка, и когда до них оставалось метров десять, крикнул:
— Кузнецов, что там случилось? Где Хазин и Парфёнов?
Кузя остановился, выпустил ноги мёртвого финна, тяжело вздохнул, потом вытер рукавом вспотевший лоб и только потом ответил:
— Да живы они, живы! Я, товарищ старший лейтенант, их оставил в одной из пулемётных башен. Вдруг финны зашевелятся, вот и будет им подарочек. Оттуда всё отлично простреливается на 360 градусов, да и машинка там стоит, внушающая уважение. Спаренный крупнокалиберный пулемёт. Правда, система незнакомая. Наши ребята из таких ни разу не стреляли, но, думаю, Хазин разберётся — он парень башковитый.
— Кузя, а много там было финнов?
— Да нет, только двое, и оба сидели в одной башне, вторая стоит совершенно пустая. Наверное, эти двое исполняли роль ночных дежурных. Башня рассчитана на пулемётный расчёт из четверых человек. Эти два лоха расселись внизу башни и попивали чаёк из термоса. Я даже к ним и не подкрадывался, просто подошёл метров на семь и расстрелял из автомата. Когда направил на них ствол, глаза у них были как у коров, даже, ей Богу, жалко было нажимать на курок. Эти телки даже к оружию не потянулись.
На сердце у меня заметно полегчало, и лица ребят уже не казались такими мрачными и хмурыми, и в туннеле, вроде, как будто посветлело. И я, уже более весёлым голосом, произнёс:
— Ну, что ты там встал-то, весь проход Шерхану перекрыл. Притомился, болезный? Давай, тащи быстрей своего мертвяка — если взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Когда Кузнецов дотащил свою ношу до конца туннеля, я помог ему вытащить труп в коридор. Шерхан свой груз вытащил сам. Встав невдалеке от люка, мы решили перекурить, естественно, мои трофейные сигареты. Стояли, молча, и дымили не больше минуты. Потом я не выдержал и спросил:
— Кузя, я вот, всё равно не въезжаю, на кой чёрт вы тащили сюда эти трупы? Может быть, ты думаешь, что здесь открыт филиал финского морга? А представляешь, какой здесь будет воздух, если мы задержимся в этом доте?
— Товарищ старший лейтенант, да там, в башне, совсем места нет. А если бой начнётся, то эти трупаки будут нам очень сильно мешать. Если их оставить в туннеле, то пролезать через них — целая история. Там, конечно, есть одно место, где можно повернуться, но я посчитал, что оставлять там трупы не следует.
— Что за место и почему там нельзя оставить этих жмуриков?
— Там есть подземный бункер, площадью метров десять, но в нём стоит работающий дизель, и нам, по любому, придётся около него крутиться. Без электричества, куда мы денемся. Без этого дизеля даже снарядные подъёмники работать не будут. А ходить по трупам, чтобы залить солярки, как-то не очень здорово. Если положить тела с другой стороны, то там проход к пулемётам. Именно в этом зале тоннель разветвляется на два. И уже новые, более тесные ходы ведут к пулемётным башенкам.
Информацией о дизельгенераторе Кузнецов снял большую тяжесть с моей души. Первоначально я думал, что автономный генератор находится где-нибудь на нижних ярусах дота. Но, не обнаружив источника электроэнергии, я очень был обеспокоен. Буквально мучился от мысли, что финны, когда обнаружат, что русские захватили дот, просто отрежут электрический кабель, и всё. Тогда мы физически будем не в состоянии выполнить мою задумку. А именно, финскими орудиями расстрелять финские же укрепления. Выполнение этого плана было бы высшим пилотажем воинского искусства.
Несмотря на это приятное известие, в душе начал вырастать новый ком тревоги. Теперь это касалось судьбы группы красноармейцев, направившихся зачищать второй туннель. Ждать у моря погоды, не мой принцип. Пора было предпринимать конкретные действия, чтобы узнать, что происходит в зоне ответственности группы Якута. Выбросив недокуренную сигарету, я приказал:
— Ладно, хватит тут стоять и портить воздух. Давай, занесём всех этих жмуриков в одну комнату, там стараниями Шерхана уже образовался небольшой морг. Нечего им здесь валяться на дороге и портить вид этой неприступной цитадели. Мы с Шерханом пойдём проверять, как там дела у Якута, а ты, Кузя, остаёшься контролировать коридор. Особое внимание обращай на дверь в санузел, где закрыты пленные. Что-то мне показалась, что дверь там слегка дёрнулась. Наверное, финны развязали руки и готовятся покинуть эту милую комнатку. Дураки, не понимают, что в другом помещении им придётся гадить под себя. Неужели они думают, что мы будем провожать их в туалет. Пусть будут рады, что сразу не отправили их к праотцам. Кузя, если они хоть чуть-чуть сдвинут стол, фиксирующий эту дверь, засади им туда очередь из автомата, а потом брось внутрь этой уборной лимонку. Кто выживет, тот, значит, счастливец, а если все там лягут, то и хорошо — всё нам меньше забот.
Согнав пленных в помещение санузла, мы забаррикадировали дверь столом и сейфом, которые раньше стояли в коридоре. Стол предназначался для дежурного, но, наверное, он поднялся наверх, когда мы появились в этом доте. Какой-то из зарубленных Шерханом офицеров являлся ночным дежурным в финском штабе.
Когда мы с Наилем уже влезли в туннель, ведущий к пулемётным башенкам, из-за поворота показались наши ребята. Шли все четверо. У меня на сердце сразу стало спокойно. Чтобы не толкаться в этом узком пространстве, мы сразу же вылезли обратно в большой коридор. Дождавшись, когда и красноармейцы выберутся из туннеля, я сразу же, обращаясь к Якуту, задал вопрос:
— Слушай, снайпер, вы, что там так долго делали? Вон, Кузина группа уже минут двадцать, как здесь.
Якут, ещё больше сощуря свои и так узкие глаза, ответил:
— Однако, товарищ старший лейтенант, ходов там шибко много. Мы когда дошли до большой комнаты, где стоит шайтан-машина, задумались — куда нам идти. Вы же сами сказали, чтобы действовали только парами, а из этой комнаты вело три хода. Потом договорились, сначала проверить два более широких тоннеля, а затем уже всем вместе заняться третьим ходом. Тоннель, который пошли проверять мы с Шиловым, привёл нас к пулемётной точке, там сидело два финна. Этим людям, наверное, ещё в детстве все уши оттоптал медведь. Они даже не слышали, как мы приблизились. Хотя Шило двигался как кабан в сухостое. Я шёл первым и услышал финнов ещё до того, как их увидел. Там метров за десять от пулемётной точки туннель делает поворот, поэтому, было очень просто завалить этих глухих баранов. Я из-за угла, двумя короткими очередями, отправил их души на встречу с предками. Аминь!
Кирюшкин истово перекрестился, потом, прикрыв глаза, как будто что-то вспоминает, продолжил.
— Однако вторая пулемётная башня оказалась совершенно пуста. Об этом сказал Ваня Сизов, когда наши пары встретились в комнате, где стояла шайтан-машина. Объединившись, мы пошли проверять третий туннель. Он был длинный, шли по нему не меньше десяти минут и упёрлись в такую же толстую бронированную дверь, как здесь. Она была закрыта, в амбразуру ничего нельзя было увидеть. Света за этим люком не было. Мы сделали факел, открыли этот толстенный люк и двинулись дальше. Метров через двадцать стояла ещё одна железная дверь и тоже запертая. Открыв её, мы попали в какую-то, заваленную всяким дерьмом землянку. Я выглянул из неё — короткий окоп, шедший из этой землянки, упирался в другой, откуда были слышны голоса, говорившие по-фински. На улице уже светло, и финны начали выползать из своих берлог. Не став рисковать и обнаруживать себя, я потихоньку прикрыл дверь землянки и забрался обратно в тоннель. Потом мы, запирая за собой железные люки, направились обратно в дот.
— Да-а-а, землянка, говоришь! Ни фига себе! Вот это финны себе крепость понастроили! Даже подземный ход запендюрили. Вы молодцы, ребята! Информация о подземном ходе очень интересная. Теперь, в случае чего, если финны уж совсем сильно на нас навалятся, будет вариант, как по-тихому свалить. Только вот, единственное плохо — не знаем место, куда этот ход выходит. Нужно это дело обязательно выяснить, а то начнём сваливать, а в том месте полно финнов.
Неожиданно в разговор вступил Сизов, он, как будто вспомнив свою прошлую курсантскую жизнь, доложил:
— Товарищ старший лейтенант, этот подземный ход длиной пятьсот двадцать метров. Находится он, если считать это место центром, в районе десяти часов. Когда мы двигались по этому тоннелю, я постарался запомнить все повороты и два раза посчитал свои шаги.
— Во, молодец, парень! Чувствуется школа! Не зря в своём артиллерийском училище щи хлебал! Ты теперь, Ваня, становишься у нас самым главным человеком. Как всё здесь зачистим, считай, все на тебя и Орлова работать будем. Нужно будет с крупнокалиберными пушками разобраться и начинать крошить финские укрепления.
— А что с ними разбираться, я в училище из подобных стрелял. Только что лафет у них был другой, а так — одна хрень. Орлов, конечно, из крупного калибра никогда не пробовал палить, но, думаю, что разберётся быстро. Я, можно сказать, всю жизнь мечтал от души пострелять из таких орудий, чтобы не экономить боезапас. А то в училище с этим было строго, над каждым снарядом тряслись. Так что, товарищ старший лейтенант, накидаем чухонцам мы этих чемоданов по самое — не балуй. Лишь бы мужики не попадали, ворочая эти чушки. Всё-таки, каждый снаряд весит больше пятидесяти килограмм.
— Ничего, Вань, для такого дела ребята постараются! Ладно, товарищи красноармейцы. Давайте перекурим моих командирских, и за дело. Пора офицерьё проверить — как они там, в уборной поживают? Устроим им показательный мордобой. Шерхан, давай, доставай свой топор, кто будет дёргаться, тюкни его, чтобы кровищи побольше было. Когда успокоим офицеров так, чтобы они без разрешения даже пукнуть не осмеливались, нужно будет пойти на казарменный этаж и закончить с гарнизоном. У финнов побудка в 7-00, а время уже двадцать минут седьмого, так мы можем опоздать и нарушить их привычный распорядок. Хотя, чёрт с ним, пускай привыкают к жизни в плену.
Достав свои трофейные сигареты, я угостил ими бойцов. Да и сам с наслаждением закурил. Минут через пять мы, побросав окурки прямо на бетонный пол, принялись освобождать от нашей баррикады дверь в санузел. Когда освободили площадку, я резким движением открыл дверь и бросил внутрь оборонительный чехол от РГД-33. Потом, секунд через тридцать сам ворвался в помещение санузла. За мной туда же, с воплями и матюгальниками ворвались Шерхан и Кузя.
Финны испуганно жались друг к другу, стремясь быть подальше от влетевшего чехла. Больше половины лежало на полу, положив руки на голову. Они явно приняли влетевший чехол за гранату. Именно на это я и рассчитывал, когда закидывал чехол в это помещение. Как я и предполагал, все финны уже освободились от своих пут. Простыни, которыми мы завязывали им руки, были разорваны и теперь украшали ноги финнов, они обмотали ими ступни. Конечно! Кафельный пол был холодный, и босиком на нём долго не постоишь. Без этой смешной обувки были только генерал и человек в гражданском костюме. У них на ногах была нормальная, хорошая обувь.
Попав внутрь помещения, где содержались пленные, я на чистейшем финском языке заорал:
— Вы что, дети опоссума, шутить тут вздумали! Кто разрешил вам развязывать руки? Сейчас вам комиссар их быстро укоротит.
Повернувшись к Шерхану, уже по-русски приказал:
— Наиль, дай-ка вон тому, длинному в рыло, а то глаза у него больно наглые.
Шерхан, недолго думая, звезданул указанного мной финна обухом топора прямо по лицу. Во все стороны полетели брызги крови, а финн, зажав лицо руками, уткнулся головой в раковину умывальника. Я, перейдя опять на финский, скомандовал:
— Ну-ка, огрызки империализма, быстро встали вдоль левой стены.
Финны начали медленно выполнять этот приказ. Процесс пошёл гораздо быстрей, когда в дело вмешались Шерхан и Кузя. Они оплеухами, ударами приклада и обухом топора выстроили совсем приунывших финнов. Когда строй установился, я начал ознакомительный опрос. Первым для этого выбрал самого молодого пленного, и начал его допрашивать. На мои вопросы он не отвечал. Стоял, набычившись, уткнувшись глазами в пол, и молчал. О его волнении говорили только струйки пота, стекавшие по лбу и по щекам.
Скоро мне надоела эта игра в молчанки, и я, кивнув головой Шерхану, произнёс:
— Всё, Наиль, надоел мне этот клиент. Пусть теперь он станет твоим клиентом и твоего топорика. Рубани-ка его, чтобы крови побольше было.
Шерхан, ни слова не говоря, взмахнул топором и с уханьем обрушил его на шею финна. Упал тот мгновенно. Белый кафель возле того места, куда рухнуло тело, с державшейся на каком-то лоскутке головой, очень быстро окрасился в красный цвет. Я практически сразу после этого перешёл к опросу другого пленного. Тот, испуганно косясь на тело своего сослуживца, подробно отвечал на мои вопросы. Да и другие пленные, после этого инцидента не скупились на слова. В ходе этого экспресс-опроса я понял, что несколько человек нужно будет допросить более основательно, придётся на этом этаже немного задержаться.
Оставив с собой Шерхана и Якута, я остальных отослал на тот уровень, где располагалась казарма. Время уже было 7-03, и финны там уже, наверное, стали волноваться. Провожая бойцов, я их напутствовал словами:
— Сначала выгоните пленных из одной комнаты в коридор, потом её всю обшманайте, нет ли там где оружия. А то, может быть, эти финны такие же, как и наши архаровцы. Считай, каждый таскает в своём сидоре по "вальтеру", а то и не по одному. Поэтому в помещения заходить аккуратно. Если что не так, то закидывать эти комнаты гранатами, а выживших добивайте к чёртовой бабушке. Так вот, проверив одну комнату, всех пленных загоняйте туда. Ничего страшного, если даже им не будет места, чтобы присесть. Пускай постоят, помучаются, может быть у них от этого все чёрные мысли пропадут. Глядишь, если мы все здесь выживем и победим, то они уже по другому будут относиться к своему соседству с нами. Если финны к нам по-доброму, то и мы их обижать не будем. Но пускай знают — наш бронепоезд всегда стоит на запасном пути. А из песни, как говорится, слов не выкинешь.
Когда ребята ушли на это задание, я направился в генеральский кабинет. Именно там решил проводить все допросы. К тому же, нужно было просмотреть документы из сейфов. Генеральский кабинет подходил мне ещё по одной немаловажной причине. Там был перископ, в него можно было в любую секунду посмотреть, что там творится наверху у нашего дота. Зайдя в этот кабинет, я в первую очередь прильнул к окулярам перископа. Никаких подозрительных действий со стороны финнов я не увидел, успокоившись, начал изучать документы.
