Часть вторая
НЕ ОТ МИРА СЕГО

– Мне с детства хотелось побывать в Порт-Ройяле, где развевался «Весёлый Роджер» Генри Моргана, – Павел подобрал с обочины небольшой камешек и наугад швырнул его в серую туманную взвесь, затянувшую всё вокруг. – А теперь, когда до Порт-Ройяла рукой подать, стой и жди, пока рассеется эта непонятная пакость, неизвестно откуда взявшаяся…

– Стоило вставать в такую рань, – Мэрилин зябко поёжилась и потёрла ладонями плечи. – Бр-р-р… Если бы кто-то мне сказал, что летом на Ямайке можно замёрзнуть, я бы только посмеялась, но сейчас… Надо было поспать, понежиться в постели – каникулы всё-таки, – а потом не спеша позавтракать – кстати, кухня в нашем отеле неплохая, – и поехать, когда станет тепло. У тебя, Пол, шило в заднице, не иначе – у вас, у русских, всё не как у людей, поэтому вы и не можете жить по-человечески, как живёт весь мир. Бежите куда-то, вечно чего-то ищите – а зачем? Порт-Ройял, Порт-Ройял – чего мы там не видели?

– Маринка, не брюзжи, как старая дева из Армии Спасения. Ты когда-нибудь видела рассвет над морем, когда солнце осторожно и боязливо выползает из-за горизонта, а вокруг всё ещё спит? И ты, словно первый человек на Земле в первый день творения, говоришь этому миру «Здравствуй! С добрым утром!». У нас с тобой впереди целый месяц, успеем ещё и выспаться, и в постели, того… понежиться. А Порт-Ройял – ты только представь, что и как там было триста двадцать лет назад…

…Город, родившийся на острове Ямайка в тысяча шестьсот пятьдесят шестом году, первые пять лет своей жизни назывался Кагуэй, но вскоре, раздувшись от гордости, сменил имя на высокопарное «Порт-Ройял» – Королевский Порт, Порт-Король-Карибского-Моря.

Город вырос на крови – кровь, стекавшая с лезвий абордажных сабель, превращалась в золото, вырванное из пузатых трюмов испанских галеонов, а золото уплывало из корявых лап «джентльменов удачи» в цепкие руки торговцев, осевших в Порт-Ройяле и поставлявших пиратам немудрёные удовольствия – ямайский ром и разноцветных женщин, – до которых охочи были морские разбойники. И закладывались в веке семнадцатом основы громадных состояний века двадцатого, только об этом ещё никто не знал.

Город жил лихорадочно и безалаберно, жил сегодняшним днём, от кутежа до кутежа и от похмелья до похмелья, от поножовщины до поножовщины, от страстных стонов мулаток, метисок и белых побродяжек, вышвырнутых за океан доброй старой Англией и ублажавших в грязных кабаках Порт-Ройяла грязных матросов, и до блеска драгоценных камней в тонких пальцах ювелиров, до звона монет в карманах и кошельках высокопоставленных особ.

В 1658 году британский коммодор Мингс, возглавлявший порт-ройялских пиратов, взял штурмом испанское селение Кампече в Мексике и несколько венесуэльских городков. Оттащив добычу в своё ямайское убежище, он быстро превратил её там в нехитрые радости плоти, подав заразительный пример для других.

Город рос как на дрожжах. Половину его населения, численность которого достигала восьми тысяч человек, составляли выходцы из Африки, другую половину – переселенцы из Азии и Европы (по большей части англичане). Хотя город и был выстроен на песке, в нём насчитывалось две тысячи кирпичных, каменных и деревянных зданий, и некоторые из них были четырёхэтажными. В Порт-Ройяле имелись укрепления и церкви, глубоководная гавань с множеством причалов, четыре рынка, синагога, католическая часовня, молитвенный дом квакеров, просторные склады, десятки таверн, военные плацы и даже зверинец.

Зенита славы Порт-Ройял достиг при Генри Моргане, грабившим испанские города на побережье Карибского моря, а затем (тринадцать лет, с 1675 по 1688 год) занимавшим пост вице-губернатора Ямайки. Англии требовались такие люди – воюя с Испанией (временами открыто, а исподтишка – постоянно), английское правительство сознательно поддерживало «джентльменов удачи», главными целями которых были испанские корабли и испанские поселения. Флибустьерский темперамент определял образ жизни города – его обитатели славились как «самые неверующие и развращенные люди». Обычным явлением в «Пиратском Вавилоне» были оргии, насилия и убийства; процветали азартные игры, вдоль улиц тянулись бесчисленные кабачки и таверны, где наперебой предлагали хмельной ром, обильную пищу и доступных женщин. И поэтому многие сочли катастрофу 7 июня 1692 года божьей карой, ниспосланной Господом грешному городу…

…Небо в это день было безоблачным, море – спокойным и умиротворённым. Солнце стояло в зените, и Порт-Ройял тонул в потоках липкого зноя. Эта духота тревожила горожан: давно было замечено, что именно в такую жаркую и безветренную погоду почти ежегодно происходят подземные толчки. Но к их регулярной повторяемости жители уже привыкли, тем более что ничего особо страшного до сих пор не случалось.

У пирсов и на рейде лениво покачивались корабли – их было до ста, и среди них тридцатидвухпушечный английский фрегат «Лебедь», кренговавшийся на берегу. Экипажи судов с явной неохотой скоблили борта, заросшие ракушками; вдоль причалов вальяжно прохаживались «деловые» горожане, по грязным улицам от одной таверны к другой переходили (и переползали) оборванные матросы, пребывавшие в разной степени опьянения.

И вдруг всё замерло, как будто время на миг остановилось. А затем деревья согнулись от порыва ураганного ветра, хлынул дождь – да такой, словно разверзлись хляби небесные, – и вспенившееся море стеной рухнуло на берег. Земля вздрогнула, и закачались деревянные причалы, а с гор донесся рокочущий гул, похожий на раскаты далёкого грома.

За первым толчком последовал второй, потом третий. Перепуганные люди не верили своим глазам: берег поплыл, сползая в море вместе с домами, улицами, церквями и кабаками. Город тонул, захлёбываясь в солёной воде, и вместе с ним тонули его несметные сокровища и люди, которым эти сокровища были уже не нужны.

Всего за нескольких секунд вся прибрежная часть Порт-Ройяла скрылась под водой; укрепления Форт-Джеймс и Форт-Карлисл исчезли, будто их здесь никогда и не было. Земля вздымалась и разбухала, дома качались и разваливались. Жалобно звенели, а потом замолкли колокола церкви Святого Павла – колокольня обрушилась и превратилась в груду обломков. Змеящиеся глубокие трещины, расколовшие землю, глотали строения и людей, охваченных паникой.

«Небо покраснело, как раскаленная печь. Земля поднялась и вздулась, подобно морской воде, начала трескаться и поглощать людей. Сжала их как бы ужасными челюстями, из которых торчали только головы. Сначала с грохотом рухнула высокая колокольня, а за нею и вся церковь. Оживленные улицы исчезли в морской пучине. Роскошная резиденция губернатора и королевские склады разрушились, и их тоже поглотило море. Суда в порту сорвались с якорей и с треском сталкивались между собой, некоторые выбросило волнами на крыши домов. Трупы из размытых могил плавали рядом с жертвами катастрофы».

Море отступило, но скоро вернулось исполинской волной и, с грохотом обрушившись на город, в одно мгновение накрыла его…

Через несколько минут всё было кончено. Стихия унесла жизни пяти тысяч человек, в гавани затонуло около пятидесяти кораблей, а сам город исчез под морской гладью. К заходу солнца тысяча восемьсот домов «Пиратского Вавилона» были разрушены до основания и скрылись под водой, и их ещё долго можно было видеть на небольшой глубине неподалёку от берега.

– У тебя богатое воображение, – заметила Мэрилин. – А что было потом?

– Потом? Многие из выживших перебрались в Кингстон – он тогда уже существовал, – но многие остались, и начали потихоньку восстанавливать разрушенный город. Но гнев божий не иссяк: вслед за землетрясением на руинах Порт-Ройяла вспыхнула эпидемия чумы, которая за месяц унесла жизни ещё трех тысяч человек. А в тысяча семьсот третьем году Порт-Ройял постигла новая катастрофа – город был почти полностью уничтожен пожаром. Потом тропические ураганы, пронёсшиеся над пепелищем Пиратского Вавилона, скрыли его останки под слоями ила и песка, и то, что осталось от Порт-Ройяла времён Генри Моргана, покоится сегодня на западной оконечности косы Палисадос – то самой, на которой мы с тобой сейчас стоим, – под пятиметровым слоем наносных отложений.

– Не понимаю… Что же мы тогда увидим? Кучу мокрого песка, по которой ползают крабы?

– Так город-то не исчез бесследно! Он просто ушёл под воду, и в позапрошлом веке ныряльщики британского флота совершили там несколько погружений, и убедились, что под водой сохранились и улицы, и развалины, и даже киль корабля Его Величества «Лебедь», затонувшего вместе с Порт-Ройялом в Судный день. Глубина там метров десять, не больше, а вода чистая и прозрачная. Я захватил маску, ласты и фотоаппарат для подводной съёмки – представляешь, какие получатся фото?

– Ты сумасшедший, да? – возмутилась Мэрилин. – Боже, с кем я связалась… Там же могут быть акулы, ты об этом подумал своей очень умной башкой? Это ведь не охраняемый пляж Кингстона, а открытое море, где эти милые рыбки резвятся как хотят. Если уж тебе так приспичило посмотреть на подводные развалины этого города грешников, надо было купить билет на экскурсию на специальной подводной лодке для туристов, со стеклянным дном, – я видела рекламу в нашем отеле.

– Мариночка, это ведь как секс в презервативе: вроде и оно, но здорово напоминает медицинскую процедуру, – он лукаво улыбнулся, зная, что для Мэрилин вопрос безопасного секса был одним из пунктиков. – А кроме того, с тобой мне не страшны никакие акулы – ты сама их всех перекусаешь.

– Да? И ты думаешь, что я полезу вместе с тобой в этот акулий заповедник? Даже и не мечтай: у меня, в отличие от некоторых, благоразумная голова на плечах.

– За что я тебя и люблю, – Павел рассмеялся и чмокнул девушку в щёку. – Не сердись, хотя когда ты сердишься, ты становишься ещё красивее.

– Да ну тебя…

Подобные пикировки для этих молодых людей, студентов Флоридского университета, были делом привычным, и нисколько не мешали их искренней привязанности друг к другу, хотя и Павел, и особенно Мэрилин старательно делали вид, что их союз – это просто так, на время, а потом каждого из них ждёт своя судьба: Павел вернётся к себе в Белоруссию, откуда он прибыл в Гейнсвилл, штат Флорида, по интернациональной студенческой программе, а Мэрилин… Впрочем, о будущем она не задумывалась: девушка была уверена, что у неё всё будет как у людей – карьера, дом, семья (наверное), – и даже лучше, чем у многих. И всё-таки она, выиграв по результатам университетского конкурсного тестирования поездку на двоих на Ямайку, взяла с собой не кого-нибудь из подруг, и даже не одного из парней из числа увивавшихся вокруг неё, а Павла, не обращая внимания на шёпот за спиной: «И чего это она, девушка из приличной американской семьи, ведущей свою родословную со времён второй войны с семинолами, нашла в этом русском варваре?». А она и сама не смогла бы ответить на этот каверзный вопрос…

В Порт-Ройял – вернее, туда, где когда-то стоял этот город, – они собрались в первые же дни своего пребывания на Ямайке. Взяли напрокат автомашину (древнюю, но способную передвигаться и, что самое главное, дешёвую), выехали из отеля ни свет не заря, когда весь Кингстон ещё спал (Мэрилин всю дорогу ворчала и зевала, выворачивая челюсти), но на полпути, за международным аэропортом Норман Манли, угодили в полосу очень густого и очень странного серого тумана. Туман этот, за какие-то минуты скрывший всё – и море, и небо, и дорогу, – был таким плотным, что им пришлось остановить машину: дорога стала извилистой, и свалиться в море на очередном повороте в их планы не входило.

Устав сидеть и ждать, – проклятый туман никак не желал рассеиваться, – они вышли из машины и отошли от неё на несколько шагов, к обочине, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в непроницаемом сером мареве, облепившем хайвэй.

Обоим было как-то не по себе…

– Нет, ты только посмотри, – Мэрилин вытянула руку, и ладонь её исчезла в густом сером тумане. – Никогда такого не видела – фантастика… И кажется, что этот туман можно потрогать: он какой-то осязаемый…

– Как кисель.

– Что?

– Кисель. Смесь горохового супа с кока-колой.

– Фу, какая гадость! Очень аппетитно, до тошноты.

– Тебя тошнит? – обеспокоено (даже чересчур обеспокоено) спросил Павел и добавил безмятежно: – Может, ты это, беременна?

Он видел, что Мэрилин нервничает (и сильно), и хотел её взбодрить. А Павел хорошо знал, что разговоры (и шутки) на тему деторождения и роли женщины в этом ответственном процессе действуют на Мэрилин, не чуждую идей воинствующего феминизма и убеждений сторонниц child-free, безотказно: она мигом взъерошивалась, принимала боевую стойку и выпускала коготки. И он не ошибся.

– Даже и не мечтай! – девушка фыркнула рассерженной кошкой. – Ещё чего! Я тебе уже говорила, и не раз, что секс – это в первую очередь удовольствие, а дети… Ой, что это? Слышишь? Что-то гремит… Снова землетрясение – как то, что разрушило Порт-Ройял?

За пологом серого тумана что-то погромыхивало, как будто там взрыкивал какой-то диковинный зверь (или даже целое стадо таких зверей), и доносился глухой рокочущий гул.

– Что это, а? – испуганно повторила Мэрилин.

– Погоди, – отозвался Павел. – Кажется, туман рассеивается…

Туман оседал, как будто втягивался в землю; в редеющем сером мареве проступили контуры берега, придорожные кусты и трава на обочине. А сама дорога… Павел не сразу понял, что его так удивило, а когда понял, вернулся к машине, присел возле неё на корточки и коснулся рукой земли.

– Ты чего, Пол?

– Дорога…

– Что дорога?

– Она не такая, какой была полчаса назад. Норман Манли Хайвэй – это современное шоссе с асфальтовым покрытием, а эта дорога – обычная грунтовка, слегка присыпанная гравием. Видишь? – он шевельнул носком ноги мелкие сероватые камешки. – Не понимаю… Этот чёртов туман – он что, растворяет асфальт?

Мэрилин присела рядом с ним, разглядывая гравий, потрогала его пальцем – твёрдый, настоящий, – а потом подняла голову, посмотрела в сторону моря и вскрикнула испуганно:

– Смотри, Пол!

Туман исчез, исчез бесследно, словно стёртый взмахом гигантской невидимой тряпки, и стала видна сияющая поверхность Карибского моря – далеко, до самого горизонта. И всю эту поверхность усеивали серые силуэты кораблей – военных кораблей, – как будто галеоны эпохи паруса, потопленные когда-то пиратами Ямайки, всплыли вдруг со дна морского, и, обретя грозные контуры крейсеров эпохи брони и пара, устремились к Порт-Ройялу, чтобы стереть с лица земли саму память об этом кровавом разбойничьем гнезде.

Один из кораблей мигнул несколько раз яркими вспышками, заметными даже при свете солнца (странно, машинально отметил Павел, полчаса назад ещё не наступил рассвет, а сейчас солнце уже стоит высоко – часов десять, не меньше). Взлетели дымки, безобидные и даже красивые, и примерно через минуту пришёл звук, густой и раскатистый. А ещё раньше в небе над головами Павла и Мэрилин провыли (неужели снаряды?) и по то сторону длинной косы Палисадос, в заливе Кагуэй, выросли высокие белые столбы.

– Перелёт… – пробормотал Павел.

– Что это? – взвизгнула Мэрилин. – Они что, стреляют? Это террористы, да?

Ответить Павел не успел. За их спинами раздался скрежет тормозов, и студенты услышали хриплое:

– Эй, ребята!

Машина, остановившаяся метрах в двадцати, отличалась от допотопной колымаги Павла и Мэрилин: это был открытый приземистый спорткар «с претензией». Разъезжать по Ямайке на такой машине – сущее пижонство, и Павел уже догадывался, кто в ней сидит, хотя после всего случившегося он ожидал появления на странно трансформировавшемся шоссе кого угодно – например, динозавра из «Парка Юрского периода» или марсианского боевого треножника.

Из машины, торопливо распахнув дверцы, вылезли двоё. Мужчина лет сорока пяти, одетый в джинсы и спортивную рубашку, был кряжист и высок, с бычьей шеей и короткой стрижкой. Фигура его была заметно оплывшей, с обозначившимся брюшком, но было видно, что он силён и в драке может быть опасен. Что же касается дамы неопределённого возраста «от двадцати до пятидесяти», то она являла собой растиражированную ксерокопию Памелы Андерсен, изготовленную с помощью последних достижений в области косметологии и пластической хирургии, одетую в белые обтягивающие лосины и в расстёгнутую рубашку с короткими рукавами, стянутую узлом под более чем внушительным бюстом.

– Что здесь творится, а? – спросил мужчина, подходя к ребятам. – Бум, трам, тарарам, и всё такое. Что за шоу, которое мы не заказывали?

– Вы русские? – спросил Павел на родном языке, игнорируя вопрос.

– Ага! – обрадовался коротко стриженый. – Вован меня зовут, будем знакомы, братан.

Судя по всему, назвавшийся «Вованом», выйдя в люди, пообтесался на околосветских тусовках, но сейчас, когда над головами ревели снаряды и вообще происходило непонятно что, он, обрадованный неожиданной встречей, снова влез в свою старую привычную шкуру, в которой ему когда-то было уютно и комфортно.

– Анджела, – представилась «ксерокопия», растягивая гласные. – Певица и модель.

Вероятно, она ожидала от соотечественника, встреченного на Ямайке, восторженного «Как, неужели та самая?!», но Павел восторга не выразил, и Анджела слегка поморщилась, словно надкусила что-то кислое.

«Всё ясно, – подумал Павел, – «модель певицы», привет с далёкой родины. Ну-ну…».

– Павел, – представился он, – а мою girl-friend зовут Мэрилин. Мы студенты, только Мэри американка, и по-русски знает всего пару слов, так что давайте будем говорить на английском.

– Нет проблем, – Вован широко улыбнулся, продемонстрировав фарфоровые зубы, и перешёл на язык Конан-Дойля: – Я со своим английским хоть на приём к королеве Британии могу!

Одной этой короткой фразы Павлу хватило, чтобы понять: Вован явно переоценивает свои лингвистические способности. Тем не менее, разобрать его речь было можно – всё-таки не «пиджин инглиш».

– А что здесь происходит… – Павел пожал плечами и посмотрел на море, усеянное серыми кораблями. – Я знаю не больше вашего: мы ехали в Порт-Ройял, а потом вдруг этот странный туман. А когда он рассеялся…

– Во-во, – Вован почесал квадратный подбородок, – те же, гм, только вид сбоку. Мы тоже ехали, только из Порт-Ройяла – ночевали там на плэнере, – и тут эта хрень серая. Что за чудо природы?

У самого берега (на это раз со стороны открытого моря) снова взметнулись всплески снарядных разрывов, и Павел подумал, что дискуссию о природных аномалиях лучше вести в каком-нибудь другом месте, более спокойном, где хотя бы не стреляют.

– Давайте вернёмся в Кингстон, – предложил он, – узнаем, что к чему. А то здесь…

Самолёт промелькнул над ними крылатым демоном. Дорогу перечеркнула длинная полоса пыли, выбитой крупнокалиберными пулями; посыпалось каменное крошево.

– Ложись! – заорал Вован.

В любом человеке дремлют древние гены – зачастую он теряется и стоит столбом, но иногда проявляет чудеса проворства, спасаясь от опасности. Павел не успел даже испугаться, как уже лежал в кювете, причём ухватив в охапку Мэрилин; рядом пыхтел и отплёвывался «братан Вован» со своей «моделью певицы».

Над дорогой с рёвом пронёсся второй самолёт, а через секунду ахнуло, грохнуло, и машина студентов вспыхнула и взорвалась, расплёскивая во все стороны струи горящего бензина.

– Зажигательными бьёт, зараза, – одобрительно пробормотал Вован.

– У меня там права остались, – растерянно произнёс Павел, – на ветровом стекле…

– А у меня документы и деньги, – добавила Мэрилин. – В сумочке, кредитка и кое-что наличными.

– Эх, вы, молодёжь, – Вован укоризненно покачал головой. – Не била вас жизнь, не ломала… Документы и деньги всегда с собой носить надо, – он похлопал себя по нагрудному карману, – мало ли что. Ладно, пацаны, в нашей тачке места хватит на всех. Ну, ходу, ходу, шевелите булками, пока эти воздушные террористы снова не налетели!

Отряхиваясь, они вылезли из кювета, но бывший браток сглазил: шоссе обстрелял ещё один самолёт, подняв целую тучу пыли, выбитой очередями, и им снова пришлось прятаться, прижимаясь к земле всем телом, а потом сломя голову бежать к машине Вована (к счастью, каким-то чудом оставшейся невредимой).

– Пол, – негромко сказала Мэрилин, когда они с Павлом плюхнулись на заднее сидение «феррари», и Вован рванул с места, расшвыривая колёсами гравий, – ты ничего не заметил?

– Что именно?

– Этот самолёт, который сжёг нашу машину…

– А что самолёт? Похож на спортивный, с пропеллером. Да и некогда мне было его разглядывать – он же в нас стрелял!

– У него на крыльях, – голос Мэрилин упал до шёпота, – были нарисованы звёзды. Красные звёзды, Пол. Русские звёзды.

Вован сосредоточенно крутил руль, матерясь сквозь зубы. Мэрилин трясло: девушка прижалась к Павлу, и он чувствовал, как её колотит. Спокойнее всех вела себя Анджела: она, приставив ко лбу согнутую ладонь, с интересом смотрела на далёкие корабли, над которыми время от времени появлялись дымки новых залпов, не вопила и не визжала. Павла удивило олимпийское спокойствие и хладнокровие фотомодели, но потом он догадался, что Анджела, несмотря на взорвавшуюся машину, просто не воспринимает всё происходящее всерьёз и считает это или съёмками нового блокбастера Джеймса Камерона, или грандиозным шоу, организованным для развлечения туристов. Да и какие могут быть реальные неприятности в Карибском море, у берегов Соединённых Штатов Америки, в курортном заповеднике для богатых людей всего мира? Это же не Ближний Восток, где вечно кто-то в кого-то стреляет. «Да, – подумал он, – самые счастливые люди – это дураки. Во многом знании много печали, правы были древние».

Далеко уехать им не удалось. Снаряды падали всё чаще и чаще, вспенивая воду по обе стороны косы, а потом впереди, за ближайшим поворотом дороги, развернулся жёлто-серый веер дыма, пыли и вывороченного песка – снаряд разорвался на берегу.

Вован тормозить не стал. Машина влетела в колышущееся облако, расползавшееся и медленно оседавшее, а затем что-то хлопнуло (Павел ощутил, как напряглась Мэрилин), и «феррари» повело вбок, словно кто-то ухватил спорткар за переднее колесо и потащил.

– Приехали, – зло прошипел Вован, вылезая из машины, – покрышка лопнула.

Причина аварии отыскалась сразу: у самого колеса, взрезанного как ножом, валялся на земле крупный – с ладонь, – обломок металла: зазубренный, с острыми краями.

– Ещё горячий, блин, – прокомментировал братан, подняв осколок и подкинув его на руке. – Кранты колесу. Так, девушки, брысь из машины! Залечь, окопаться, ждать команды. А ты, студент, за мной – поможешь, в багажнике домкрат, ключи и запаска.

Он открыл багажник, и первым, что бросилось Павлу в глаза, были жёлтые баллоны лежавшего там акваланга.

– Понырял я немного, – нехотя буркнул Вован, перехватив взгляд парня. – Только нет там ни хрена, если что и было, давно вычистили, – добавил он торопливо, словно опасаясь, что попутчики потребуют поделиться (а нет – заявим в полицию).

«Ещё один искатель пиратских сокровищ, взалкавший дублонов и пиастров Моргана» – подумал Павел, и ему стало смешно, хотя обстановка к веселью совсем не располагала.

Они вытащили из багажника запасное колесо, домкрат и коробку с ключами – Вован, похоже, несмотря на западный сервис, во всём придерживался старого доброго российского правила «всё нужное ношу/вожу с собой», и потребовал в бюро проката инструменты.

Но заменить колесо они не успели. Из-за завесы дыма и пыли, затянувшей дорогу, вылетел армейский (в пятнистой камуфляжной раскраске) грузовик, и из его кузова горохом посыпались вооружённые солдаты. Они вроде бы были американскими (да и откуда здесь взяться другим солдатам?), но выглядели как-то необычно. В репортажах CNN из Ливии, Ирака или Афганистана морские пехотинцы США были другими – они напоминали человекообразных роботов, – а эти… Форма (брюки, куртка), экипировка, оружие – такого Павел никогда раньше не видел. Он не считал себя военным экспертом, однако странный, по его мнению, вид этих солдат сразу бросался в глаза.

И намерения этих непонятно откуда взявшихся солдат (судя по их далеко не ласковым взглядам и стволам винтовок, направленных на ошарашенную четвёрку) были не слишком дружелюбными.

– Так, – просипел Вован, словно ему перехватили горло удавкой, – кажется, дальше мы поедем на казённом транспорте…