Линейный корабль "Шарнгорст". Это же время и место.

       Адмирал устал бояться.

       Отчего он повел эскадру на юг, после уничтожения "Элизабет"? Тому было две причины. Вид тысяч недочеловеков, беспомощно барахтающихся в воде, словно наполнил его силой, дал ощущение радости и покоя. Разве не эти жидо-американские плутократы были виновны во всех бедствиях, обрушившихся на бедную Германию? Разве не они, не решаясь вступать в открытый бой с германскими воинами, трусливо прячутся за спинами нанятых ими русско-азиатских орд? И разве не справедливо будет, если эти ублюдки наконец узнают на своей шкуре, что такое настоящая война? Потому что на карте, как-то добытой людьми Канариса (он последовал за Редером, но нельзя было заставить себя называть это ведомство иначе), были нанесены маршруты не только "королев", но и других атлантических конвоев. И уничтожить напоследок не один войсковой транспорт, а два, три, как повезет, было бы лучшим подарком судьбы, о котором адмирал не смел и мечтать.

       Второй причиной было то, что адмирал категорически не хотел возвращаться в Норвегию. Британцы были противником знакомым, с ними все зависело от твоего умения, опыта, да и простого соотношения сил. А неведомый северный ужас, таящийся в глубине, был явлением иррациональным и непредсказуемым, он мог прийти за тобой в море в любой момент, внезапно, от него не было защиты. Адмирал помнил о своей клятве Ахава, и намерен был ее выполнить - но лишь когда у него будут знания и оружие, бросаться же сейчас в пасть неведомому русскому монстру было бы самоубийством, бессмысленным и бесполезным. И к своему счастью и спокойствию, адмирал не знал, что этот "ужас" и "монстр" сейчас мирно проходит в океане всего в тысяче миль.

       Получив радиограмму с U-195, адмирал изменил решение. Конвой мог и не встретиться, а вот подбитый, израненный враг близко, и идет навстречу. А в случае его потопления все лавра победителя бесспорно достанутся тому, кто нанес завершающий удар.

       -Это безумие - обреченно сказал Хюфмайер, командир "Шарнхорста", узнав что новая цель похода, это поврежденный подводниками новый американский линкор - нас просто расстреляют раньше, чем мы сможем причинить им какой-то вред.

       -У нас есть авианосец, у них нет - ответил адмирал - посмотрим, насколько хороши птенцы Геринга над морем: ударим издали, а дальше будем смотреть. И если повреждения будут фатальны, добьем.

       В сообщении с лодки противник значился как "линкор типа Вашингтон". Адмирал знал, что кроме первых двух, самого "Вашингтона" и "Норт Каролины", янки построили, по измененному проекту, еще четыре, типа "Саут Дакота". А сейчас строят какие-то еще более мощные, те же 40-сантиметровые пушки, зато скорость 35 узлов, как у эсминца, и бортовая броня сорок шесть сантиметров, за сведения спасибо демократической прессе. (прим. - тут Тилле ошибается. В отличие от японцев, американцы предпочитали завышать заявленные характеристики своих кораблей, "чтобы боялись". Хотя даже в серьезных справочниках линкоры "Айова" называют 35-узловыми, реально во время службы у этих кораблей лишь однажды была зафиксирована скорость свыше 30 узлов. А толщина поясной брони была 307мм. Вот пушки были не те, что на типе "Саут Дакота", а более мощные, с удлиненным стволом - В.С.). Это был очень опасный противник, справиться с ним будет нелегко. И если командир и офицеры "Шарнхорста" наконец смирились, что им придется идти в этот бой, уверовав что наш адмирал знает, что делать - то сам адмирал не был так уверен.

       Полезность палубной авиации в морской войне не была для него секретом. Он не верил до конца именно в "птенцов Геринга", зная о долгих разногласиях между люфтваффе и кригсмарине (прим. - именно из-за них в нашей ветви истории не был достроен "Цеппелин" - В.С.). Помня о роли, которую авиагруппа сыграла в потоплении "Элизабет", он намеревался использовать ее и в этом бою - но категорически отказывался сделать на нее главную ставку, надеяться исключительно на ее удар. Авиагруппа "Цеппелина" насчитывала сейчас десять истребителей Ме-109, две девятки пикировщиков Ю-87С, одна девятка более новых Ю-87Е, которые могли быть и пикировщиками, и торпедоносцами, и отдельной строкой, девятка Физелер-167, эти архаично выглядевшие бипланы когда-то хотели сделать главным оружием "Цеппелина" (впрочем, похожие на них "Суордфиши" еще в прошлом году были основным палубным торпедоносцем у британцев), затем здравый смысл потребовал сделать торпедную версию "Штуки", все же более совершенного самолета, бипланы же, оставшиеся не у дел, были сведены в отдельную береговую эскадрилью в Голландии. Когда достроенный наконец "Цеппелин" уходил в норвежские воды, выяснилось что нужное количество Ю-87Е сделать не успели, тогда и вспомнили о Физелерах, оказавшихся под рукой, причем в составе слетанной эскадрильи с боевым опытом. Тем более у биплана было еще одно ценное качество: он мог взлетать с палубы с подвешенной семисоткилограммовой торпедой в штатном режиме, а Ю-87Е требовались пороховые ускорители, что было делом ненадежным и опасным. Сорок шесть самолетов (по проекту, сорок два, но четыре сверхштатных все же ухитрились погрузить) выглядели силой, но Тилле, по опыту японских союзников, знал, что для потопления линкора с мощной ПВО этого мало. И вопреки тому, что говорил офицерам, укреплялся в мнении: в этом бою авиация окажет помощь, но ни в коем случае не сыграет первую роль.

       Что же тогда? Тилле представлял, проигрывал в воображении бой с американской эскадрой, пытаясь придумать, как ему выиграть эту битву, не получив значительных повреждений. Потому что слишком далеко до дома, даже до Франции, боеспособный корабль может прорваться, подбитый же нет. Бой линкора с линкором - вот только, при равном числе стволов (девять) и примерно одинаковой скорострельности каждого (три выстрела в минуту, технический предел, два выстрела в практике), у американца калибр сорок сантиметров, при весе снаряда больше тысячи двухсот килограмм, а у "Шарнхорста" всего двадцать восемь сантиметров и триста килограмм! И американский линкор почти вдвое крупнее, и лучше бронирован, он может без вреда для себя вынести и десятки попаданий немецких снарядов, а вот для "Шарнхорста" один американский снаряд означает тяжелые повреждения, девяти же таких попаданий хватило для потопления японскому линкору "Кирисима". Если коротко, то немецкая броня пробивается американскими пушками на любой дистанции и с убойным результатом, а вот янки будет уязвим лишь вблизи, и с много меньшим эффектом. И классическая дуэль линкоров на обычном расстоянии скорее всего на втором или третьем обмене залпами приведет к взрыву погребов "Шарнгорста" от прямого попадания, или потере хода, и тогда эсминцы его добьют.

       Решение не находилось. Но адмирал чувствовал, что оно есть, и где-то рядом. Его нет в рамках строгих военно-морских правил? Когда-то давно основным правилом считалось, в сражении сохранять строй, боевую линию, чего бы это ни стоило (оттуда и осталось название, "линейные корабли"). Правило было столь нерушимым, что британцы вешали своих капитанов, посмевших его нарушить. Но великий Нельсон не боялся ради победы ломать строй. Хотя русские утверждали, что еще раньше это делал их Ушаков.

       А как бы поступил на моем месте русский адмирал? - подумал вдруг Тилле - тот, который побеждал меня на севере, всегда находя какой-то неожиданный поворот?

       Как подобает верному солдату Рейха, герр Тилле ненавидел русских. Но такого умелого и опасного врага следовало уважать. Так что бы сделал русский, умевший побеждать меньшими силами и при невыгодном для себя положении? Я не касаюсь сейчас полярного демона, но ведь и сами русские, пусть и имея его за спиной, действовали очень умело, что стоит их последний бой у Нарвика?

       Русский бы разорвал строй, откинув правила. И действовал бы, исходя не из общих принципов, а конкретной обстановки. Придумал бы то, что от него совсем не ждут. И вдруг Тиле увидел решение, оно было на грани фола, но красивым. И могло, нет, должно было сработать.

       Необходимые условия: если янки действительно поврежден настолько серьезно. Восемь узлов, и скорее всего, еще и проблемы с управлением. Значит, он не может быстро бегать и вертеться. Что требуется: "Шарнхорсту" придется сражаться совсем не по-линкорному, а в стиле миноносцев, или даже торпедных катеров, лишь с артиллерией вместо торпед. Если я изложу свой план Хюфмайеру, он пожалуй, решит что его адмирал сошел с ума. Значит, не надо ничего ему говорить заранее.

       Экипажу не было дело до этих раздумий Тилле. Матросы были довольны, это ведь приятное дело, смотреть сверху вниз на уже побежденного, утопающего врага, особенно когда в него можно плюнуть, бросить помоями, да и просто смеяться, глядя как эти американцы цепляются за свою никчемную жизнь? Ну а что будет завтра, то адмирал и фюрер знают, они к плохому не приведут.

       Американская эскадра была обнаружена накануне вечером. У пилота самолета-разведчика хватило ума не приближаться, снизившись почти к самой воде, внимательно рассматривая противника, его состав, ордер, курс, скорость. Тилле подумал с удовлетворением, что его предположения подтвердились: шесть узлов, это было слишком мало даже для экономичного хода, и показывало серьезные повреждения корпуса, машин или винтов. Однако никакого внешнего урона не было заметно, что давало основания считать огневую мощь врага полноценной.

       Офицеры на мостике "Шарнхорста" не скрывали своего беспокойства. Надо было срочно убегать, пока американцы не разобрались. Может и уйдем, если повезет. У американца главный калибр бьет на сорок пять километров, сейчас взлетит бортовой самолет-корректировщик, и все будет кончено, не меньше десятка залпов ляжет накрытием прежде, чем "Шарнхорст" с "Цеппелином" успеют выйти из зоны поражения, и достаточно повреждения, вынудившего сбавить ход, дальше врагу останется лишь их добить.

       Один лишь адмирал сохранял железное спокойствие. Выйдя на мостик и выслушав доклад, он лишь усмехнулся, и начал отдавать приказания, короткие, четкие, деловые.

       "Цеппелин" резко взял вправо, уходя от эскадры прочь. А сам "Шарнхорст" стал сближаться с врагом. Ордер американцев был: в центре линкор, за ним и чуть впереди крейсер, четыре эсминца строем фронта далеко впереди, два эсминца уступом на левом фланге, на траверзе линкора, и можно предполагать, что на правом фланге такое же охранение. Тыл эскадры, за их кормой, был совершенно открыт, именно туда устремился сейчас "Шарнхорст", оставляя левофланговую пару эсминцев к северу от себя.

       До вражеского линкора было двенадцать миль, уже можно было стрелять, но адмирал не давал команды. Враг имеет подавляющее огневое преимущество, особенно на дальней дистанции. А значит, надо расстояние сократить. И поскольку американец явно поврежден, и с трудом маневрирует, то самым выгодным будет держаться у него за кормой, в секторе обстрела лишь одной его башни, три орудия вместо девяти.

       Только бы подпустили! Не показывать пока враждебных намерений. Идти как будто мимо. На радиозапросы отвечать бессистемным набором цифр. Ратьером сигналить "крейсер Его Величества". Только бы подпустили поближе! Что это значит, в морском бою? Десять миль до вражеского линкора, для глаза это всего лишь точка на горизонте. И это совсем немного, для морской артиллерии.

       Восемь с половиной миль. Доклад с дальномера, американец разворачивает на нас орудия, отчего-то лишь вторую башню (носовую, возвышенную). Что ж, удалось хорошо сорвать дистанцию без выстрелов, тоже очень неплохо. А что будет после? Об этом лучше не думать. Не думать о том, как двадцать восемь лет назад другой "Шарнхорст" возле Фолклендских островов так же сближался с английскими дредноутами, и никто из того экипажа, включая самого адмирала Шпее, не остался в живых.

       Право руля - приводя американца в сектор обстрела всем бортом, включая кормовую башню. И залп - сначала фугасными, пусть не пробьют американскую броню, но вызовут пожары и разрушения в надстройках, выбьют оптику и радары, системы управления огнем, и незащищенные броней зенитки. Внезапность дала преимущество, немцы успели пристреляться, добиться накрытий, и наконец поразить "Айову" четырьмя снарядами подряд, причем один из них уничтожил носовой КДП. Это не решало еще ничего, на американском линкоре оставался кормовой, точная его копия, и резервный, на крыше боевой рубки.

       Кто из экипажа первым запел эту песню, осталось истории неизвестным. Но через минуту пели все. Как немецкие матросы в сражениях еще той войны, Гельголанд, Доггер-банка, и конечно же, Ютланд - меняя лишь название корабля и еще некоторые слова, например "британская сволочь", вместо "желтых чертей". Думал ли немецкий поэт Рудольф Грейтц, что написанная им песня станет популярной у моряков двух держав, воюющих друг с другом? Впрочем и в России не все знают, что "Варяг" изначально был переводом с немецкого. Как не знали и матросы "Шарнхорста", что поют ту же песню, что пели бы русские, идя в бой, который сами бы считали последним.

       Попадание. Шестнадцатидюймовый снаряд ударил в лоб второй башни главного калибра. Хотя броня не была пробита, башню перекосило на катках, она не могла больше стрелять. В самом начале боя "Шарнхорст" лишился трети своей артиллерии. Но отступать уже было нельзя.

       Слева шли в атаку эсминцы. Шли очень глупо, не вместе, один сильно опережал. Шестидюймовки левого борта последовательно сосредоточили на них огонь. Головной "Флетчер" поймал подряд три снаряда, затем еще два, запарил, потерял ход. Второй не отвернул в своей красивой, но бессмысленной атаке, когда он поравнялся с подбитым, то тоже получил снаряд, рухнула труба, в середине корпуса взметнулось пламя, и эсминец, теряя разбег, стал отползать назад. Тех кто шел далеко впереди, и на другом фланге, можно было пока не принимать в расчет из-за расстояния. Крейсер был скрыт корпусом "Айовы", стрелять не мог. Единственным, и самым страшным противником, оставался сам линкор. Но вместо того, чтобы развернуться влево, сохраняя немцев в секторе обстрела, он лег на циркуляцию вправо, очень медленно, неуклюже - и тем самым, отдал "Шарнхорсту" мертвый сектор у себя за кормой. Адмирал Тилле не ждал такого подарка, но не упустил случай. Обрезая корму "Айове", немецкий корабль безжалостно избивал ее, пусть всего из шести стволов. Кормовая надстройка американца вместе в КДП была вся охвачена пламенем. Одну из башен зенитных универсалок вскрыло внутренним взрывом, как консервную банку.

       Крейсер, остающийся впереди "Айовы", повернул вместе с ней. Впрочем, ему опасно было сохранять прежний курс, или поворачивать влево, из-за угрозы попасть под таран своего флагмана. Он тоже стрелял, но как-то неэффективно, ни один из выпущенных им снарядов, судя по всплескам, шестидюймовых, в "Шарнгорст" не попал.

       Четыре эсминца из завесы по курсу дружно повернули назад. Пока до них было еще далеко, больше девяти миль. Но еще два эсминца, шедшие в правофланговом дозоре, быстро приближались, пока закрытые от "Шарнгорста" корпусом "Айовы". Она же, хоть и медленно, но неумолимо завершала разворот, позволяющий ей ввести в действие шестнадцатидюймовки. Дистанция семь миль, с такого расстояния "Шарнхорст" был весь "прозрачен" для таких снарядов. Хотя "Айова" уже получила от немцев больше десятка попаданий, но несмотря на пожар, не сильно потеряла в первоначальной боеспособности.

       И тогда Тилле приказал повернуть снова, уже влево, повторно обрезая противнику корму. Будь "Айова" неповрежденной, игра не имела бы смысла - но покалеченный линкор поворачивал медленно, немец почти успевал обойти его по широкой дуге, оставаясь за кормой. Кормовая башня самого "Шарнгорста" временно осталась вне игры, за неимением другой цели старший артиллерист приказал дать пару залпов по злосчастному подбитому "флетчеру" в семи милях слева, его напарник уже затонул. Один снаряд попал, еще два взорвались у борта, решетя корпус и надстройки, сметая с палубы людей. Эсминец остановился, сев на корму, похоже что он тоже был обречен.

       Никто, включая артиллериста, не мог после внятно объяснить, как случилось, что возобновив огонь по "Айове", кормовая башня перешла с фугасных на бронебойные снаряды. Семьдесят пять кабельтовых, снаряды шли в правую раковину "Айовы". Какова была вероятность ТАК попасть? По идее, с семи миль 283-мм снаряды вообще не должны были брать 500-мм броню башен главного калибра американца... Это было еще не "золотое" попадание, когда вражеский корабль уничтожается одним выстрелом, в мировой военной истории такие случаи можно счесть по пальцам. Но - то, что американцы называют лаки-шот. Каким-то образом продравшись сквозь броню, снаряд взорвался внутри башни "Айовы", той самой, номер два, носовой возвышенной, единственной, которая могла стрелять! Впрочем, было высказано предположение, что в тот момент башня была развернута к противнику боком, где броня составляла всего 240 миллиметров. И американцам еще повезло, что не сдетонировал погреб, ведь "Айова" не имела под башней перегрузочного отделения, специально предназначенного, чтобы огонь не пошел вниз, в погреб, по цепочке подаваемых картузов с пороховыми зарядами. Линия подачи просто была разделена несколькими броневыми дверями, проверить эффективность этой меры защиты в нашей истории не довелось. Но также осталось достоверно не установленным, эта предосторожность, или что-то еще, спасли "Айову" от немедленной гибели. Поскольку из расчета башни не остался в живых никто.

       На "Шарнгорсте" в этот раз сразу поняли, что произошло. И начался уже безнаказанный расстрел. Но два эсминца с правого фланга были уже на подходе, разогнавшись с экономических двенадцати до полных тридцати узлов, прикрываясь горящей "Айовой", они оставались пока незамеченными, и были готовы выйти в атаку.

       Зато Тилле увидел, как крейсер начал циркуляцию влево, волоча за собой хвост дымовой завесы. "Айове" достаточно было повернуть, и пройти не так много, чтобы скрыться за ней - но она продолжала идти курсом 60, принимая в себя новые немецкие снаряды. Хоть так, своим корпусом прикрыть эсминцы от немецкого огня. И они выскочили навстречу "Шарнгорсту", практически лоб в лоб, тридцать пять кабельтовых дистанции, и шестьдесят узлов скорости взаимного сближения.

       Эсминцам надо было стрелять торпедами сразу, в первый же момент. У них были все шансы не промахнуться. Но молодой, неопытный, и потому отчаянно смелый командир "Хадсона" решил бить наверняка, еще немного, чуть-чуть, расстояние сокращалось стремительно, и так же быстро росла вероятность поразить цель. Еще чуть-чуть, еще секунда. И этой секунды у него уже не было. Первая башня "Шарнгорста" была развернута очень удачно, уже заряжены фугасные. Носовую надстройку "Хадсона" вместе с мостиком и передней трубой просто снесло, вспыхнул сильнейший пожар. По идущему следом "Бронсону" отработали шестидюймовые, попадание в мостик, в машину, пожар, ход эсминца сразу упал до пятнадцати узлов. Это была классика военного неумения, характерный пример: насколько вреден ввод в бой своих подразделений по частям. У двух эсминцев не ночью а в ясный день, при малом волнении, против не сильно поврежденного линкора шансов нет.

       В боевой рубке "Шарнхорста" царила эйфория. Так не бывает, это не ордунг, а полный разрыв шаблонов и попирание устоев военно-морской науки! Одиночный рейдер вообще не должен был атаковать эскадру, значительно превосходящую его в силах. Одиночный артиллерийский корабль категорически не должен сближаться с противником, превосходящим его весом залпа и бронированием. Рейдеру опасно идти сразу на главную цель при невыбитом эскорте. И еще множество пунктов помельче, неписанного военно-морского кодекса, именуемого "тактика в боевых примерах". Однако это случилось, явная победа, линкор-недомерок бьет намного сильнейшего противника! "Айова" горит, вся кормовая надстройка от башни до трубы как сплошной костер. Что будет с янки дальше, он взорвется или утонет?

       И тут прилетели самолеты, две девятки Ю-87. Тилле подумал, что и тут он оказался абсолютно прав, не доверяя геринговским выкормышам, как бомбить почти беззащитный транспорт, они готовы, а против сильного врага выжидают, интересно какую "уважительную причину" придумал их командир, помешавшую быть над полем боя раньше? "Цеппелин" совсем рядом, за горизонтом, долго ли лететь? Но выжидали, пока у янки будет выбито ПВО. Хоть сейчас сработайте как надо!

       Половина все же отбомбилась по "Айове" (хотя Тилле заметил, некоторые сворачивали с курса, явно боясь зенитного огня). Хуже всех пришлось тройке, выбравшей мишенью "Мобил" - ПВО крейсера была в полной исправности, шесть спаренных 127-мм башен, таких же как на "Айове" (на линкоре их было десять). Две "Штуки" были сбиты, последний едва успел увернуться, сбросив бомбы в море, крейсер никаких повреждений не получил. Еще один Ю-87 был сбит зенитками "Айовы", огонь с нее был слаб и неточен, фугасные снаряды орудий "Шарнхорста", взрываясь в надстройках и на палубе "Айовы", разбивали тонкую броню зенитных башен, выносили батареи 40-миллиметровых "бофорсов", выкашивали зенитчиков, которых не догадались приказом убрать с открытых боевых постов. Наконец, два последних звена "Штук", найдя что и такой риск для них чрезмерен, отбомбились по двум покалеченным эсминцам, не представлявшим уже никакой опасности, и готовым вот-вот затонуть. И добив подранков, быстро исчезнувших с поверхности, полетели домой с чувством выполненного долга - старательно не вслушиваясь в то, что им вслед орал в микрофон взбешенный адмирал Тиле (самым мягким из его выражений было "гуси беременные"). Хорошо еще, не отбомбились по своим, что реально бывало. Впрочем, пилоты палубной авиации обязаны уметь отличать собственного носителя и его эскорт, если сами хотят жить.

       "Айова" получила четыре попадания полутонных бомб, что заметно прибавило на ней пожаров. Но упорно не тонула. Дальше какое-то время ничего значимого не случилось. "Шарнхорст" стрелял средним калибром по эсминцам, накатывающимся с севера, с 55 кабельтовых, ни одного попадания, наверное, у наводчиков глаза разбежались, от изобилия целей. Кормовая башня "Шарнхорста" молчала, в ее секторе обстрела была лишь "Айова", но Тилле решил пока не тратить снаряды, считая линкор полностью небоеспособным и решив уделить главное внимание "Мобайлу" и эсминцам. Наконец с семидесяти кабельтовых залп "Шарнхорста" достиг цели. Как и ожидалось, американец не мог сражаться с линкором, против слабо бронированных кораблей 283-мм были вполне действенны, в отличие от "Айовы". Крейсер лишился обеих носовых башен (в одной из них бушевал критический пожар, огонь грозил достичь погреба), и передней трубы, осел носом, ход его упал до двенадцати узлов. "Шарнхорсту" это стоило небольшого снижения скорости из-за попадания в нос двух 152-мм снарядов.

       Четыре эсминца бывшей передовой завесы выходили на расстояние торпедного удара. У этих эсминцев был опытный командир: видя, чем может завершиться попытка атаковать накоротке, как торпедные катера, он решил стрелять с большой дистанции, зато "гребенкой", когда корабли, идущие строем фронта, одновременно поворачивают бортом и пускают торпеды с интервалами, накрывая площадь как ковром. Этот метод требовал однако очень точного выдерживания строя, чтобы "гребенка" получилась идеально ровной и равномерной. Но снова вмешался случай...

       В эту минуту над "полем боя" наконец появились немецкие торпедоносцы. Строго говоря, по правильной тактике они и пикировщики должны были атаковать одновременно, и с разных направлений, раздергивая зенитный огонь. Но взлет Ю-87Е с тележки, используя пороховые ускорители, был сложной и опасной процедурой, и сами ускорители иногда взрывались, заниматься этим на палубе, где стоят еще две эскадрильи с полными баками и подвешенными бомбами сочли опасным. И пикировщики ушли первыми, за ними стартовали торпедоносцы. И последними взлетели "Физелеры", тоже с торпедами, хотя их применение в этом бою первоначально не планировалось, слишком малыми казались шансы у старых бипланов против новейшего линкора с мощной ПВО. Но Тилле, узнав об этом в последний момент, потребовал не упускать возможность поразить врага хоть еще одной торпедой (ну а если эти этажерки столь плохи, значит и о потерях не стоит сожалеть).

       Произошло невероятное: один из "юнкерсов"-торпедоносцев сумел попасть торпедой в эсминец, идущий полным ходом! Эскадрилья заходила в атаку на линкор, но у одного из пилотов не выдержали нервы, и он, сбросив торпеду, отвалил в сторону, эсминец всего лишь оказался на пути, фатально не повезло. Летчик переживет эту войну, станет кавалером Рыцарского Креста, и напишет мемуары, где будет утверждать, что нарушил приказ сознательно, увидев угрозу кораблю Рейха. Его никто не станет опровергать, Германии нужны герои. Результат превзошел все ожидания: среди американских моряков и раньше ходили слухи, что немецкие торпеды самонаводятся на цель, сейчас же они увидели это воочию. Три пока неповрежденных эсминца шарахнулись кто куда, ведя бешеный зенитный огонь (два торпедоносца были сбиты, спасибо герою!), атака была скомкана полностью, в то время как артиллеристы с "Шарнгорста" успели наконец пристреляться. Поврежденный торпедой ("Флетчеры" были очень живучи, одной легкой авиаторпеды было мало, чтобы утопить), и еще один эсминец, его сосед, по которому отстрелялась носовая башня главного калибра, исчезли с поверхности, не успев дать торпедный залп. Третий эсминец, с креном на правый борт и пожаром в надстройке, пустил торпеды наобум и свернул, пытаясь укрыться за тушей горящей "Айовы". Но последний эсминец бросился в самоубийственную атаку, окруженный лесом всплесков от падений 150-ти, и 105-миллиметровых снарядов, с его палубы летели обломки, разгорался пожар, но машины не были повреждены, и эсминец летел сквозь огонь, стреляя из трех уцелевших орудий. Потребовались целых три залпа 280-миллиметровых из кормовой башни, чтобы он зарылся носом в волны и затонул с креном на правый борт.

       Из шести оставшихся торпедоносцев, два пошли на "Мобил", и были сбиты, один за другим. ПУАЗО крейсера не были повреждены, исправно выдавая целеуказания для оставшихся зенитных башен и "бофорсов". Видя такое, четверка, идущая на "Айову", сбросила торпеды со слишком большой дистанции и поспешила выйти из атаки. Одна торпеда, однако, попала, и удачно, в корму. ПТЗ выдержала, но из-за сотрясения началась фильтрация воды в погреб третьей башни, левый внешний вал тоже начал бить. "Айова" пыталась скрыться в дымовой завесе, поставленной "Мобилом", но скорость упала совсем.

       Крейсер вылез вперед, очень некстати, для себя. Избитый, горящий, накренившийся, лишенный половины своей артиллерии, он все пытался прикрыть флагмана. Этим он добился лишь того Тилле приказал сосредоточить огонь на нем. Сделать это было, правда, не так просто, так как в башне номер один закончились снаряды. Но и трех 283-мм орудий, и нескольких 150-мм оказалось достаточно для тяжело поврежденного крейсера. А сорок кабельтовых, четыре мили, для такого калибра это огонь практически в упор. "Мобил" сумел выдержать лишь еще четыре тяжелых попадания, и около десятка среднекалиберных. Затем его палуба в носу вспучилась, и сверкнула вспышка, это взорвался погреб, несмотря на отчаянную борьбу с пожаром. Из экипажа не спасся никто - и неизвестно, кто командовал "Мобилом" в эти последние минуты, ведь его рубка и мостик были разрушены прямым попаданием еще до неудачной атаки эсминцев.

       Тут появляется последняя эскадрилья. "Физилеры" наконец добираются к месту боя (слишком долго, даже считая что их скорость меньше чем у Ю-87, и взлетать приходится последними). И ровно, как на учении, выходят в атаку на "Айову". Как не хватает сейчас янки "Мобила" с его прореженной, но до последних минут грозной ПВО, лишь один биплан сбивается, да и то не линкором, а выскочившим из дыма эсминцем, намеревающимся встать на место "Мобила". Зато остальные восемь, воодушевленные видом огромного, горящего, почти не сопротивляющегося врага, сбрасывают торпеды почти вплотную, с "Айовы" стреляют не только из эрликонов, но и из "томпсонов" и даже пистолетов, один из штурманов ранен в ногу пулей 45-го калибра. Шесть торпед впиваются в борт линкора, вскрыв ПТЗ почти на всем протяжении.

       Что до эсминца, то он уйти назад в дымзавесу не успел, расстрелянный из 150-миллиметровых, полностью потеряв ход. "Флетчеры" были очень живучими кораблями, у них было по два дизель-генератора, каждый в своем изолированном отсеке (не считая агрегатов на каждой турбине), что позволяло бороться с пожарами и откачивать воду при повреждениях, смертельных для любого другого корабля таких размеров, при разовом сильном ударе, как например, атака камикадзе, но не при непрерывном огневом воздействии. Повреждения быстро нарастали, и, потеряв ход, эсминец опрокинулся на правый борт.

       "Айова" не тонула, но уже и не стреляла, и Тиле решается сблизиться. На "Шарнгорсте" было два трехтрубных торпедных аппарата, по замыслу предназначенных для того, чтобы в рейдерстве добивать захваченные призы, не тратя снаряды; это оружие считалось настолько вспомогательным, что даже не имело закрепленной за ними команды, обслуживать аппараты должны были матросы-зенитчики, помимо своих прямых обязанностей. И восемь запасных торпед хранились тут же, на палубе, в стальных пеналах. Первый залп, с правого борта, с дистанции в три мили промахнулся весь, зато левобортовый оказался успешным. Два попадания пришлись в уже вскрытую ПТЗ. Этого "Айова" уже не выдержала, начав крениться на борт.

       Тиле приказывает перезарядить аппараты. Пока длится этот процесс, адмирал мстительно вспоминает о недавнем унижении кригсмарине, фотографии "Тирпица" с белым флагом на мачте, в газетах всего мира, даже дружественных стран. Или "Шеер" в составе русского флота, в русской базе Полярное. "Парад" пленных моряков Германии, которых прогнали по улицам Мурманска, как диких животных. И гнев фюрера, обрушившийся на невиновных. А себя вы хотите увидеть такими, англосаксонские унтерменши?

       -Отсигнальте: предлагаю вам сдать ваш корабль. Вам дозволяется его покинуть лишь при спущенном флаге и поднятом белом. В противном случае, все ваши шлюпки и плоты будут расстреляны.

       Довести искалеченный линкор до немецких баз будет нереально. Зато какой кино- и фотоматериал! И конечно, несколько десятков пленных, для пропаганды.