Харьков. 15 июля 1940 года

Кошкин вместе с другими представителями СССР и Харькова сидел в просторном зале Харьковского театра оперы и балета.

Всё началось позавчера, в субботу, когда к нему как обычно зашёл Степанов, и рассказал, что в Харьков ожидается визит высоких гостей из Столицы. Кроме политических деятелей ожидается прибытие представителей разнообразных КБ, так что Михаила Ильича можно было поздравить с тем, что он наконец-то сможет увидеть своих коллег. Всё это затевалось для ознакомления конструкторов с достижениями науки и техники в их областях за период с 1940 по 2008 год. Кошкин тоже входил в число докладчиков - он должен был рассказать о трудностях, возникших в серийном освоении тридцатьчетвёрки. Хорошо ещё, что не в первый день конференции - Кошкину дали время на подготовку.

Ясное дело, что танк Т-34 уже не пойдёт в серию, как бы ни было его жаль Михаилу Ильичу, но вот опыт, полученный во время работы с этой машиной, очень пригодится для облегчения труда во время производства более современных машин, да чего уж тут говорить, ясно уже, что в серию пойдёт адаптированный к реалиям СССР танк Т-55.

Между тем Степанов неожиданно предложил Кошкину совершить экскурсию по Харькову. На что тут же получил согласие.

- Только нехорошо будет ехать в больничной одежде, - заметил Степанов, - но ничего, я взял одежду вашего размера.

- И что же это за одежда? - спросил Кошкин, - а то я здесь кроме форменных брюк, белых халатов и военной формы больше ничего не видел.

- Ничего, сейчас увидите.

Степанов вышел на несколько минут и вернулся с большим полиэтиленовым пакетом в руках. В нём были светло-синие брюки с заклёпками на карманах, чем-то напоминавшие рабочий комбинезон, безрукавка больше всего напоминавшая спортивную майку и легкие летние туфли.

- Примеряйте смело. Это вам такой небольшой подарок от благодарных потомков, - то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Степанов, - а вот костюм для вас не выбрали. Но ничего, в Харькове будем, выберем в магазине что вам понравится.

- А что это за штаны такие?

- Джинсы, что ли? Да у нас весь мир в таких ходит, точнее ходил, - чуть помрачнел Степанов, - это США изобретение. Очень практичная одежда. Не рвётся, не мнётся, грязь не пристаёт. Шучу конечно. Просто удобные штаны. Да вы сами походите и оцените. В наше время основными поставщиками одежды стали Китай и Турция, это не считая всяких Вьетнамов и Индий.

- Постойте, да ведь это же отсталые страны.

- Сейчас отсталые, а лет через 30-40 весь мир будет наводнён их товарами. Это ещё что, большая часть компонентов вашего ноутбука сделана в Китае. Ну ладно, перестану вас отвлекать, вы давайте одевайтесь и поедем.

Надев предоставленную одежду, Кошкин чувствовал себя непривычно - если майка сидела как надо, то вот со штанами было не всё так просто. Брюки, в отличие от привычных Кошкину моделей, не были свободными, и хотя вроде бы были по размеру, казалось, что они немного маловаты. Ну ладно, раз тут все в них ходят, то привыкнуть можно.

- Я готов, поехали.

- Отлично. Сейчас, скажу только главврачу, что я вас забираю. Но это всё равно по пути.

Спустившись на первый этаж, Степанов сообщил главврачу, что забирает пациента с целью ознакомления с городом и обещает вернуть до комендантского часа.

- А что, в Харькове ввели комендантский час? - спросил Кошкин.

- Да, было дело, - уклончиво ответил Степанов.

Наконец они вышли из здания санатория. Во дворе, рядом со входом стоял низкий обтекаемый легковой автомобиль тёмно-синего цвета.

- Прошу садиться, - Степанов открыл перед Кошкиным переднюю дверь машины.

Михаил Ильич был несколько удивлён непривычному способу открывания двери - петли, на которых она держалась, были не сзади, а спереди. Не менее странно выглядел и салон машины - число разнообразных датчиков и шкал приборной панели значительно превышало все известные Кошкину автомобили, и они были скомпонованы кучно, в отличие от того же ЗИСа, где приборов было много, но они были разбросаны по всей панели. По центру, прямо над рычагом переключения передач, который тоже был значительно меньше, своих аналогов, находился миниатюрный экран наподобие того, какой был в ноутбуке. Чуть ниже, судя по всему, находился радиоприёмник с длинной узкой щелью. Вот только привычные ручки настройки в нём отсутствовали. И, что интересно, температура воздуха в салоне была гораздо прохладнее, чем на улице. Тем временем, пока Кошкин глазел на содержимое салона, Степанов обошёл автомобиль и сел на водительское место.

- Ваша машина? - спросил Михаил Ильич.

- Нет, что вы. Это конторская. Пользуемся, пока бензин есть, - ответил Степанов заводя мотор, - сейчас быстренько до Харькова доедем. Машина хорошая. Только запчасти теперь к ней брать неоткуда. Тут же всё электроника, а её в ближайшие лет 50 взять негде. Вот и катаемся, у других машин, которые попроще, ресурс бережём.

Машина остановилась перед воротами санатория под яростный лай кабысдоха. Наконец створки ворот открылись, и Степанов выехал на лесную дорогу. Сейчас, 10 минут и на трассу выедем. Дорога была вымощена бетонными плитами, но подвеска машины сглаживала все неровности.

- Давайте, что ли музыку включу, а то не привык так просто ехать в тишине.

- Включай, пожалуйста, - Кошкину самому было интересно, какую музыку слушают потомки.

- Только извиняйте, радио нет. После переноса все коммерческие радиостанции практически прекратили работать. Так включаются иногда на пару часов в день. Так что слушать будем, что есть с собой.

Степанов достал из кармана маленький пластиковый прямоугольничек - "флешку" как он его называл, и воткнул его в разъём на панели радиоприёмника.

- А я думал, что эта твоя "флешка" только для компьютера предназначена как носитель информации.

- О нет, что вы. У нас в последнее время практически во всё флешки подключать можно стало. А что, очень удобно и полная универсальность. Нет нужды возиться с кассетами и дисками разными, - ответил Кожухов, нажимая на кнопки в радиоприёмнике.

Внезапно из динамиков вмонтированных в передние двери и находящихся под задним стеклом, послышалась мелодичная гитарная музыка, неожиданно сменившаяся резкими аккордами. Незнакомый голос запел:

Песня была резкой непривычной, но неожиданно зацепила за душу.

- О чём эта песня?

- О, это песня о войне во Вьетнаме. В 60-е годы наши военные советники помогали вьетнамским товарищам в борьбе с американцами. Но так как официально СССР не участвовал в войне, приходилось скрывать нашу помощь, - Степанов на секунду задумался, - это примерно как было во время войны в Испании. Только здесь наши победили.

- Интересный у вас мир получился.

- Да уж, ничего не скажешь, очень интересный. Вот только хорошего в нашем мире мало. Знаете, Михаил Ильич, я даже рад, что попал в прошлое, - заметив как недовольно скривился Кошкин, Степанов поправился, - то есть для меня это в прошлом прошлое. Теперь очень даже настоящее. Знаете, я родился в большой стране, империи зла, как её назвали американцы. А во что превратилась моя страна в 2008 году? Распалась на несколько мелких, слабых и никому не нужных государств. И если Россия хоть что-то из себя представляла в том мире, то вот Украина превратилась неизвестно во что. У нас даже государственный строй называли не иначе как конституционная анархия - часть страны тянет на запад, часть на восток, а в итоге топчемся на месте, если назад не идем. Я даже не знаю, что там сейчас в том мире происходит. Перед тем как мы перенеслись, в США начался финансовый кризис. Украину он ещё не затронул, но не сомневаюсь, что это всего лишь вопрос времени. Хотя у нас тут свой финансовый кризис. Народные сбережения превратились в обычные разноцветные бумажки, - Степанов явно хотел выговориться. Хотя надо отдать ему должное, он нашел благодарного слушателя - Кошкин с большим интересом слушал всё, что ему говорил Евгений.

- Скажи, Жень, а что всё-таки с СССР случилось? Почему ваше будущее такое?

- Да прогнило там всё, - коротко ответил Степанов, - вот и развалился. А потом у власти остались те же люди, что страну развалили. Ладно, давайте сменим тему. Кстати, мы уже выезжаем из леса.

И правда, деревья, буквально нависавшие над дорогой, внезапно разошлись, и машина выехала на поляну, плавно превращающуюся в чьи-то огороды. Огороды сменились обычной улицей, по бокам которой расположились сельские дома. Прохожие провожали автомобиль долгими взглядами.

- А почему это все на нас так смотрят?

- Так ведь бензина в области мало. Тот, что в СССР производится в большинстве своём не подходит для наших машин. Вот и ездят все на старых запасах. Да и не осталось тех запасов за месяц-то. Вот и смотрят, кто едет.

Машина проехала улицу и свернула на широкую автостраду. Дорог такой ширины и качества Кошкин ещё не видел. Если конечно не считать того случая, когда он ехал в санитарной "Газели". Но тогда Михаил Ильич был болен, и ему было не до рассматривания окрестностей. Теперь же конструктор интересно было всё. Та же трасса представляла собой две трёхполосные дороги, разделённые защитным ограждением. Степанов, как только миновали заставу военных на выезде из посёлка, разогнал автомобиль до полутора сотен километров в час. Первым желанием Кошкина, которому доводилось летать на самолётах с меньшей скоростью, было инстинктивно вжаться в кресло. Но затем Михаилу Ильичу даже понравилось мчаться с такой скоростью по практически пустой трассе.

- Жень, у вас что все так ездят?

- Нет, что вы, просто хочется напоследок быстро поездить. Я же реалист, понимаю, что пройдёт год или два и о хорошей дороге можно будет забыть. Если у нас дороги были в отвратительном состоянии, что же говорить о 40 годе. Да и машина, как я говорил не вечная. Скоро все будут на вездеходах ездить, если конечно бензин будет в нормальных количествах.

Автомобиль, минут за 10 проехав расстояние до Харькова, снизил скорость до 60 километров в час перед въездом в город, а затем, проехав развязку окружной дороги, вообще стал двигаться с черепашьей скоростью, пристроившись за едущим впереди грузовиком в камуфляжной расцветке с чёрными, явно армейскими, номерными знаками.

- Жень, что случилось, почему мы так медленно едем? - хотя по меркам 30-40 годов машина ехала быстро, после той гонки, которая была только что, Кошкину казалось, что если выйти и пойти пешком, и то быстрее будет.

- А вы обратили внимание на блокпост при выезде? Вот сейчас такой же будет. Он здесь ещё до переноса был. Только тогда здесь милиция стояла, а теперь, вот военных поставили, пару БТРов со складов выделили для усиления, вот они и проверяют весь входящий и исходящий транспорт.

И вправду, обе стороны шоссе были перегорожены бетонными блоками, так что свободной оставалась только одна полоса с каждой стороны. Эту самую свободную полосу преграждал шлагбаум, рядом с которым стоял человек в форме ССХ, глубокой каской на голове и самозарядной винтовкой в руках, уже знакомой Кошкину по просмотренным фильмам, и проверял у проезжающих документы. Чуть дальше, в укрытии из тех же самых бетонных блоков, стоял бронетранспортёр, направивший ствол своего крупнокалиберного пулемёта на проезжающие машины. Перед шлагбаумом, поперек дороги был горб, словно на трассу положили трубу, а затем заасфальтировали - это был "лежачий полицейский" предназначенный, как объяснил Степанов, специально для любителей скоростной езды.

- Да, в моём Харькове в таких "полицейских" нужды не было.

- Так ведь и скорости у вас другие были, не то, что у нас, - с оттенком гордости ответил Степанов.

- Ну да, скорости у вас может и другие, а вот только порядка у вас меньше. Если милиции приходится идти на использование таких мер.

Тем временем машина остановилась перед шлагбаумом, Степанов не выходя из автомобиля, предъявил проверяющему солдату документы. Тот, бегло просмотрев их, и сверив Степанова с фотографией, откозырял и поднял шлагбаум. Автомобиль, наконец, въехал в город.

- Где мы сейчас находимся?

- Мы на Московском проспекте. Сейчас поедем в центр. Там, как я говорил, заедем в один магазин - не в джинсах же вам доклад делать. А потом, небольшая экскурсия по городу, и затем я бы хотел пригласить вас к себе в гости, раз уж выдалась такая возможность. Познакомлю с женой и дочкой. Меня домашние уже достали с расспросами - чем занимаешься, чем занимаешься. До этого не мог рассказать - секретность всё же. Но теперь руководство решило снять с вас гриф секретности. Поэтому одним махом убью двух зайцев - и родные отстанут, и вы ваше знакомство с городом начнётся хорошо.

- А я вас стеснять не буду?

- Да что вы, я только рад буду, если вы ко мне зайдёте.

Автомобиль, тем временем, выехал на Змиевскую улицу, сильно отличавшуюся от той, которую видел Кошкин в неизвестно куда исчезнувшем Харькове образца 1940 года. Кроме большого количества магазинов с огромными вывесками, случайно обратил внимание на статую человека в костюме наподобие комбинезона лётчиков, применявшегося для высотных полётов.

- А это кто?

- А это тот, в честь кого улицу в проспект переименовали - первый космонавт СССР Юрий Гагарин.

- Так мы даже в космос вышли?

- Да, это в нашей истории человек впервые вышел в 1961 году. Так что немного ждать осталось. Мы ещё можем увидеть этот полёт. Хотя сейчас он может даже раньше произойти - объективных препятствий этому нет, если конечно не считать грядущую войну.

- Кстати, как вам город? Мы же уже по старой части едем, - сменил тему Степанов.

- Много чего изменилось, но узнать ещё можно, особенно когда в центр въехали. Я вот только не пойму, почему у вас столько рекламы?

- Ну а что вы хотели? Мы же при капитализме жили. Вот и стараются люди продвигать свои товары и услуги. И, между прочим, я как-то читал, что в СССР тоже не против здоровой рекламы были. Не знаю, правда, что под этим подразумевалось, но статьи в газетах того времени на эту тему точно были.

- Не знаю, не встречал такого.

- Кстати, сейчас мы на площадь Тевелева выедем, так она, кажется, называлась в ваше время, я там вам хочу кое-что показать.

Машина выехала на вышеупомянутую площадь и остановилась возле небольшого скверика.

- Приехали, Михаил Ильич, выходите.

Кошкин вышел из машины и захлопнул дверь. По сравнению с разнообразными "эмками", дверь закрылась очень мягко и вообще без шума. После прохладного салона, жара на улице казалась просто ужасающей. Кошкин на мгновение даже пожалел, что пришлось выходить.

- Тут рядом, сейчас сами всё увидите, - сказал Степанов, видя недовольство Кошкина.

Пройдя мимо деревьев, Кошкин сразу понял, что хотел показать ему Степанов - за памятником бойцам октября, стояли два танка - Английский Mark-V и Т-34-85, до этого виденный только на изображениях и кинохронике на ноутбуке. За ним стояло несколько орудий 122-мм гаубица М-30, 76-мм пушка и 100-мм противотанковое орудие. Но, конечно, Кошкина больше всего интересовал Т-34.

По сравнению с первыми двумя тридцатьчетвёрками, участвовавшими в пробеге Харьков-Москва-Харьков, и едва не стоившими Кошкину жизни, машина была сделана очень грубо. Так если в первых машинах все сварные швы были отшлифованы, то в этом танке они были грубыми, толстыми, если не сказать небрежными. На башне, были следы от формы, в которой её отливали. Не пощадило танк и время, в течение которого он служил в качестве музейного экспоната - ящики ЗИП и дополнительные топливные баки проржавели, все легкосъёмные детали были демонтированы, люки заварены, а резина на катках частично была повреждена, а под крышей МТО успел прорасти мох. Вместе с тем было видно, что о машине всё же заботятся - танк был недавно покрашен. Правда, цвет краски отличался по оттенку от принятого в РККА, маляры вместе с катками покрасили резиновое покрытие, удалить мох никто не удосужился, но это было лучше, чем ничего. Ну и, конечно же, на танке играли дети, которые с криками "по фашистам - огонь" стреляли по невидимым противникам.

- Это одна из десяти имеющихся в области машин этой модели, - сказал Степанов, - вторая находится на территории завода Малышева, третья перед входом в бывшую танковую академию на Холодной Горе, четвёртая на постаменте в Богодухове, пятая в Должнике, шестая в Лозовой, седьмая в Барвенково, восьмая в Певромайском, девятая в Солоницевке, а десятая на мемориальном комплексе в Изюме. Там, кстати, не только Т-34 есть, но это уже скорее вашим коллегам из Ленинграда будет интересно. Так что, если поснимать с постаментов все тридцатьчетвёрки, то на пару танковых взводов наскребём. Что же касается этого танка, то он находится в самом плохом состоянии. У остальных сохранено внутреннее оборудование, и оно даже частично работоспособно. Эта же машина является экспонатом Исторического музея. Как видите, детям он нравится.

Тут Кошкин обратил внимание на проходившего неподалёку высокого темноволосого парня лет 25-ти, который был одет в ставшие уже привычными джинсы и, что собственно и привлекло внимание, чёрную футболку с изображённым на груди танком и надписью под ним "Т-34 танк Победы". На спине же были нанесены схемы Т-34 в двух проекциях и написаны ТТХ танка.

- Это как понимать? - обратился Кошкин к Степанову.

- Да так и понимать, Т-34 стал, по сути, символом победы. Так что неудивительно, что появились футболки с его изображением. Хотя, и появляться они начали в последние годы, когда негласная конфронтация с Западом стала усиливаться.

- Постойте, так у вас же капитализм. Вы же вроде как дружили с капиталистическими странами.

- Дружить дружили, но это было в начале 90-х годов. Тогда все считали, что заграница нам поможет, что вот-вот начнётся хорошая жизнь. Постепенно все поняли, что никто никому не нужен, и наши проблемы никто решать не собирается. А массовые антизападные настроения стали появляться после 1999 года. В России, конечно, они были больше, чем в Украине, но и нас они были сильны.

- Да, странное у вас там будущее.

- И не говорите, страннее некуда. Ну ладно, музейные экспонаты посмотрели, теперь и по делам можно ехать.

Усевшись в машину, Кошкин поинтересовался у Степанова причинами того, почему в салоне постоянно прохладно. На что тот ответил, что включен кондиционер, позволяющий постоянно поддерживать заданную температуру.

Степанов завел мотор и, объехав площадь, выехал на улицу Карла Либкнехта. Правда сейчас она называлась Сумской, и в отличие от всех встреченных до этого харьковских улиц, была покрыта не асфальтом, а брусчаткой. Движение на этом участке было односторонним, за исключением городского транспорта. Встречный поток автомобилей должен был идти по расположенной параллельно Сумской улице Рымарской. Степанов рассказал, что из-за этого в районе Оперного театра, где находился въезд на Рымарскую, постоянно возникали пробки, которые не исчезли даже сейчас - после переноса. Сам факт того, что легковым автомашинам может не хватать места для проезда, был для Кошкина крайне непривычным. Но в этот раз до Оперного театра и разрекламированного Степановым фонтана Зеркальная Струя они не доехали, несмотря на то, что ехать было совсем немного. Автомобиль остановился напротив какого-то магазина, расположенного в одном из старинных городских зданий. Вообще Сумская изменилась сравнительно немного, и если бы не было такого количества разнообразных заведений с разными вывесками, то, возможно Кошкин и смог бы её узнать. Выйдя из машины, Кошкин со Степановым перешли дорогу и вошли в магазин.

- Вообще-то они сейчас не работают - из-за переноса возникли определённые проблемы с деньгами, да и покупателей нет - все покупают продукты питания, а не деловые костюмы, но для нас было сделано исключение, - объяснил Степанов тот факт, что кроме них в магазине была только девушка-продавец и охранник.

После часа, потраченного за примеркой разнообразных моделей, был выбран светлый летний костюм непривычного покроя и к нему же светлая рубашка и галстук.

- Теперь вас не отличить от человека моего времени, - сказал Степанов, - вот что одежда с человеком делает. Если бы не знал, что вас две недели назад привезли из Москвы, то подумал бы, что вместе со мной из будущего прибыли.

- Слушай, Жень, а как платить за это всё? Сколько оно стоит?

- Да не волнуйтесь вы, Михаил Ильич, контора за всё платит. У нас тут правда безналичный расчёт, но всё же лучше, чем просто обмен товара на товар. И, кстати, нужно вам ещё обувь купить.

Вместо денег Степанов протянул продавцу маленькую цветной прямоугольник с тёмной полосой на одной стороне. Кассир провел прямоугольник через щель в кассовом аппарате, больше всего похожим на уже знакомые Кошкину компьютеры.

- Надо немного подождать - сказала она

Минуты через две касса выдала необычно широкий чек.

- Распишитесь вот здесь - кассир поставила галочку над прерывистой чертой. Степанов расписался.

- Всё, можно забирать - он кивнул на акуратно сложенные продавцом вещи

Для покупки обуви пришлось всё-таки ехать через Рымарскую. И Кошкин увидел так расхваливаемый Степановым театр оперы и балета и Зеркальную Струю.

- С этим театром недавно история приключилась. Фонтаны, которые перед ним расположены, недавно реконструировали, но во время работ просчитались, и когда струя воды била из одного края бассейна в другой, то напор получился слишком сильным и все находящиеся возле фонтана были мокрыми. С тех пор на полную мощность их не включают.

Туфли купили в каком-то небольшом магазине, состоящим из всего из одного зала но, тем не менее, ассортимент предлагаемого товара там был большим. Вообще Кошкина удивляла такое разнообразие в разных моделях одежды и обуви. В СССР с этим делом обстояло гораздо хуже.

Наконец, когда с покупками было закончено, Степанов сказал, что теперь можно ехать к нему домой. Как оказалось, он жил на Салтовке - районе города, которого в 1940 году просто не было. Путь туда пролегал через улицу Пушкинскую, тоже знакомую Кошкину, особенно в её начале. Затем путь пошёл уже через незнакомые места. Через 20 минут машина остановилась во дворе 9-этажного дома.

- Вот мы и приехали. Пойдёмте, нас уже ждут, - сказал Степанов, выходя из автомобиля.

Двор произвёл на Кошкина двойственное впечатление - с одной стороны в нём росло много деревьев и была детская площадка, с другой стороны всё это выглядело несколько заброшенным.

В подъезде было оборудовано место для дежурного, и там сидела довольно бойкая пенсионерка, внимательно посмотревшая на вошедших Кошкина и Степанова.

- Здрасьте, Антонина Степановна.

- Здравствуй, Женя. Это к тебе гости?

- Ко мне, ко мне.

- Проходите, только лифт опять не работает. Придётся вам пешком подыматься.

- Спасибо, что предупредили, - завершил диалог с не в меру любопытной дежурной Степанов.

- Что ж, придётся нам на седьмой этаж пешком идти, - сказал Степанов Кошкину, - пойдём.

Лестница в подъезде ничем особым от привычных Кошкину лестниц не отличалась. Разве что к привычным нецензурным надписям на стенах написанным на великом и могучем присоединялись непонятные надписи на иностранных языках и другие, написанные хоть и на русском но, тем не менее, имеющие непонятный для Кошкина смысл.

Поднявшись на нужный этаж, Степанов позвонил в звонок, находящийся рядом с непривычной для жителя 40-х годов массивной железной дверью в тамбур. Открыла симпатичная девушка лет 25-27, которую Степанов представил как свою жену Иру. Как только они вошли в квартиру, на Степанова с криком "папа пришёл!" набросилась пятилетняя девочка, отрекомендованная как Маша.

Степанов жил в двухкомнатной квартире с раздельным санузлом, коридором, довольно большой кухней и двумя балконами. Причём, как он рассказал Кошкину, его квартира отнюдь не считалась хоромами. Хотя, конечно 2 телевизора на кухне и в зале, холодильный аппарат, стены с обоями, линолеум на полу, стиральная машина в ванной - всё это по меркам СССР было роскошью.

Стол накрыли в большой комнате игравшей по совместительству роль зала и спальни хозяев квартиры. Степанов достал бутылку вина произведенного в будущем - водку он не предлагал из-за недавней болезни Михаила Ильича. Правда сам выпил только одну рюмку, мотивируя тем, что он за рулём и ему ещё отвозить Кошкина обратно в санаторий. Поэтому пить вино Кошкину пришлось вместе с Ирой, ну а Маша, ввиду своего возраста, пила исключительно газировку.

Понравилось Кошкину развлечение под нерусским названием "караоке", когда на экране телевизора в такт музыке появлялись слова песни, правда, он резонно заметил, что пение под настоящую живую музыку, исполняемую гармонистом, гораздо лучше, чем эта электронная.

Закончили уже вечером, когда Степанов повёз уставшего Михаила Ильича обратно в санаторий.

Весь следующий день Михаил Ильич провёл за работой, несмотря на то, что это было воскресенье. Нужно было описать все трудности, с которыми столкнулся 183 завод во время освоения Т-34. Понятно, что один человек, тем более только что выздоровевший, не в состоянии сделать это, но и сидеть, сложа руки, не стоило. Да и Кошкину предстоял доклад на эту тему.

А в понедельник за Михаилом Ильичом заехал Степанов и сказал собираться - пришло время ехать в город.

Уже когда Кошкин сидел в машине, Степанов дал ему новенький сотовый телефон, и коробку с зарядным устройством.

- Михаил Ильич, моим руководством было принято решение предоставить вам личный телефон, для того, чтобы у вас была возможность напрямую связаться со мной. Инструкция по эксплуатации в коробке. В память sim-карты уже введён мой номер и номер Кожухова.

- Спасибо большое, попробую разобраться.

- Не волнуйтесь, разберётесь. Мы вам специально подыскали такую модель телефона, чтобы вам проще было её освоить.

Кошкин осмотрел телефон - та же самая надпись Nokia сверху, правда в отличие от как-то виденного телефона Степанова, изображение на экране было чёрно-белым, да и сам экран был значительно меньше, чем у Степанова.

- Видите зелёную кнопку с зелёной телефонной трубкой - это кнопка для набора номера. Красная кнопка служит для завершения разговора или выхода из меню. Да что я вам рассказываю, если вы с компьютером разобрались, то с телефоном уж точно разберётесь, - объяснял Степанов, - вот сейчас зайдите в меню и выберите телефонную книгу. Так, теперь выберите меня и нажмите на кнопку вызова.

Из телефона Степанова зазвучала мелодия.

- Ну вот, видите, вы уже освоились с ним. Теперь по поводу покрытия связи - как вы понимаете, работать телефон будет только на территории области, но зато работать будет практически везде.

Путь к центру города занял значительно больше времени, чем в прошлый раз - каждый блокпост считал своим долгом остановить машину и проверить документы её пассажиров. Кошкину тоже, впервые за всё время пребывания в Ново-Харькове, как называл город Степанов, пришлось предъявлять. Здесь даже не помогло его служебное удостоверение, всегда безотказно срабатывающее до этого.

Автомобиль остановился на стоянке, расположенной возле входа на станцию метро "Исторический музей" над Бурсацким Спуском. Улица Сумская, рядом с которой они находились была перекрыта милицией. И попасть к оперному театру - месту проведения первой официальной конференции между властями Харькова и СССР было непросто - пришлось идти с черепашьей скоростью среди таких же, как они приглашённых участников конференции. Степанов часто останавливался, чтобы поздороваться со встреченными знакомыми. Ну а Кошкин воспользовался моментом и решил получше рассмотреть Сумскую, ведь позавчера они ехали на машине, и посмотреть успели далеко не всё.

По случаю прибытия очень высоких гостей в город, власти решили не ударить лицом в грязь и постарались украсить Харьков. Так, на перетяжках троллейбусных проводов, висящих поперёк Сумской, висели красные флаги, фонтаны в отличие от прошлого визита Кошкина в город работали, и Михаил Ильич вынужден был признать, что, несмотря на то, что Степанов их ругал, каскады водных струй смотрелись очень даже ничего. А перед самим театром, несмотря та то, что въезд автомобилей на Сумскую был запрещён, стояло 5 автобусов и около 20 машин.

- Эх, вот бы с женой и детьми сюда попасть, им бы точно город понравился, - думал Кошкин, - надо будет узнать о возможности перевода семьи в Харьков. Ведь, если говорить положа руку на сердце, жить в таких условиях как здесь, они не смогут нигде в Союзе, да что там в Союзе, нигде во всём мире.

От размышлений по поводу будущего своей семьи, Кошкина отвлёк Степанов, разговаривавший с высоким седеющим мужчиной лет пятидесяти.

- Михаил Ильич, знакомьтесь, это Николай Григорьевич Васнецов - директор завода имени Малышева, больше известен как вам завод имени Коминтерна, а потом завод N 183.

- Николай Григорьевич, это Кошкин.

Васнецов с удивлением несколько мгновений молча смотрел на Кошкина.

- Михаил Ильич, очень рад знакомству, - Васнецов взял себя в руки, но тон всё равно был немного удивленным, - Вот уж не думал, что доведётся с вами познакомиться. Вы же стали легендой среди заводчан. Мы все думали, что вы были в исчезнувшем Харькове. Очень рад, что это не так.

Кошкин даже немного растерялся от такой реакции на знакомство с ним, поэтому и отвечать начал, тщательно подбирая слова:

- Я тоже рад знакомству. Вы не представляете, как надоело лежать без дела на больничной койке. Очень хочется вернуться на производство.

- Думаю, что с этим проблем у нас не будет. Раз уж вы здесь, а не в больнице, то в самом ближайшем будущем начнём совместную работу, - улыбнулся Васнецов.

Так вместе они и прошли в театр мимо стоящих на входе двух милиционеров. Вообще, меры безопасности были предприняты чрезвычайные - на Сумской была полно патрулей, вокруг театра стояло оцепление. Но местные власти этим не ограничились - Кошкин заметил два БТР. Видимо предстоящей конференции придавалось очень большое значение, и экономить на безопасности никто не хотел.

Зал, в котором должно было пройти мероприятие, был полон людей до отказа, но Степанов уверенно шёл к зарезервированным для них местам. Кошкин обратил внимание, что среди публики в зале кроме харьковчан было очень много людей из СССР. Другая одежда и чем-то неуловимо отличающаяся манера поведения выдавала их сразу. Михаил Ильич стал усердно вертеть головой, старясь увидеть среди сидящих своих знакомых. На мгновение ему показалось, что он увидел наркома Малышева, и сидящего рядом с ним своего подчинённого Александра Морозова. Но они находились далеко, и подойти, чтобы проверить действительно ли это Малышев с Морозовым было нереально, потому что Степанов сказал, что с минуты на минуту всё начнётся.

Действительно, свет погас, и к трибуне, установленной на сцене вышел мужчина в военной форме.

- Дорогие харьковчане и гости нашего города. Меня зовут Юрий Фёдорович Пилипко. Как все вы знаете, 22 июня этого года произошло событие в корне изменившее нашу жизнь - наш город вместе с областью и частью соседних регионов перенёсся из 2008 года в 1940 год. О причинах этого события остаётся только гадать. Но это уже занятие для наших учёных. Товарищи, земляки, харьковчане! Прошу обратить внимания на дату переноса - 22 июня. Без всякого сомнения, эта дата глубоко символична. Ведь в нашей истории всего через год кровавые гитлеровские полчища напали на Советский Союз. Все мы знаем, какой ценой обошлась нашей стране победа в той войне справедливо названной Великой Отечественной. Так неужели мы, потомки героев, спасших всё человечество от кровавого тирана, останемся в стороне? Неужели мы трусливо спрячем голову в песок, когда стране так необходима наша помощь? Нет, мы не можем остаться в стороне от этой битвы, мы не можем допустить повторной оккупации нашего города немецко-фашистскими захватчиками. Именно поэтому нами было принято решение пойти на интеграцию с СССР. Совместными усилиями мы сможем дать отпор любому захватчику и агрессору. - Пилипко на мгновение замолчал, переводя дыхание. - Именно поэтому нами было принято решение о входе в состав СССР на правах автономной области с непосредственным подчинением Москве, - шум в зале. - Именно таким способом мы сможем принести наибольшую пользу нашей общей Родине. Все перенесённые территории объявляются Харьковской Закрытой Автономной Областью. Как вы все понимаете и помните из курса истории ХХ века, предвоенный СССР был полон агентами разведок иностранных государств, поэтому о необходимость статуса закрытого объекта мне не нужно вас объяснять. Тем не менее, товарищи, мы с вами прекрасно понимаем, что 17 лет существования в условиях рыночной экономики нельзя просто так взять и вычеркнуть. Именно поэтому нами была достигнута договорённость с товарищем Сталиным о особых экономических условиях, действующих на территории Ново-Харькова - наша область провозглашается особой экономической зоной, наиболее близким аналогом которой является НЭП. Докажем что мы не посрамим своих предков. Сделаем наш регион процветающим, - шум в зале и бурные аплодисменты, - а сейчас, товарищи, я хотел бы предоставить слово уполномоченному представителю СССР в Ново-Харьковской области, Лаврентию Павловичу Берия, - зал напряжённо замер, следя за тем, как к трибуне выходит человек, не один десяток лет являющийся пугалом и собирательным образом кровавого сталинского палача.

- Здравствуйте, товарищи, - начал Берия, - возможно, некоторые из вас удивятся, почему работать с вами поручили именно мне, возможно, некоторые из вас не захотят работать со мной, думая о заключенных в лагерях. Вынужден признать, что ошибки бывают у всех. Главное - успеть признать свои ошибки, а ещё лучше, когда вас кто-то предупредит от того, чтобы эти ошибки не совершать. От лица партии, членом которой я являюсь, хочу заявить, что мы получили предупреждение, и сделаем всё возможное, дабы не наступить на те же грабли, на которые мы наступили в вашем варианте истории.

Кошкин услышал, как Степанов пробормотал про себя: "хана кукурузнику", и хотел было уточнить, что это за "кукурузник" такой, но Берия продолжил свою речь, заставив забыть и о "кукурузнике" и о Степанове.

- Поэтому товарищи, наша партия под руководством великого Сталина не считает учение марксизма-ленинизма застывшей догмой, и примет необходимые поправки для того, что первое в мире государство рабочих и крестьян не выродилось в то образование, каким оно стало в конце ХХ века в мире Харькова. Мы не стесняемся признавать свои ошибки в отличие от иностранных держав-агрессоров. Я хочу выразить радость от того, что жители Харькова образца 2008 года смогли достигнуть соглашения с советским Правительством, несмотря на все годы и разницу в общественном строе, что нас разделяла. Именно поэтому здесь присутствуют представители всех наркоматов, для того, чтобы учесть опыт потомков и адаптировать его к местным условиям. Я ожидаю плодотворного сотрудничества между дедами и их внуками. Вместе мы сможем прийти к победе коммунизма и защитить нашу Родину от поработителей.

С трибуны Берия уходил под бурные аплодисменты. Конференция продолжилась. Слово взял исполняющий обязанности губернатора, бывший его первый зам, начавший разъяснять организационные вопросы по сотрудничеству харьковчан и гостей из СССР.

После него выступило несколько врачей, рассказавших о предпринятых мерах безопасности для предотвращения возможности возникновения эпидемий на границах перенесённой территории.

И в самом конце был доклад новохарьковских учёных, озвучивших свои гипотезы о причинах переноса. Правда их речь была настолько перегружена научными терминами, что сложилось впечатление, что никто их толком не понял. Да и публика была перегружена количеством информации, полученной за столь малое время, и потихоньку обсуждала услышанное, слушая докладчиков краем уха. Поэтому, когда было объявлено о закрытии конференции, никто особо не огорчился. Всем хотелось обговорить услышанное. Кошкин решил воспользоваться моментом и найти своих знакомых. Для этого он, оставив Степанова, пошёл в ту сторону зала, где перед началом конференции видел Морозова с Малышевым. Но удача в этот раз ему не улыбнулась - искомых людей там не обнаружилось. Немного растерявшись, Михаил Ильич решил уже было возвращаться назад к Степанову, как из кармана его пиджака раздалась мелодия. Достав телефон, Кошкин увидел, что ему звонил Степанов.

- Да, слушаю.

- Михаил Ильич, выходите из здания, я встретил интересующих вас людей, сейчас мы стоим напротив Зеркальной Струи перед театром.

- Хорошо, спасибо, я сейчас выхожу.

Это был первый случай, когда Кошкину пришлось воспользоваться своим мобильным телефоном по назначению, но Михаил Ильич сразу оценил все удобства, которые давал это миниатюрный аппарат.

На улице Кошкин сразу заметил стоящих Степанова, Морозова и Кучеренко. Малышева среди них не было. Морозов, раньше других заметивший Кошкина, подбежал к нему и обнял изо всех сил.

- Михаил Ильич, здравствуйте, как я рад вас видеть в добром здравии. Весь коллектив, все кто остались, переживали за вас. И ваша жена в особенности. У меня для вас письмо от неё.

- Спасибо, спасибо, - ответил растроганный Кошкин, здороваясь с Морозовым и Кучеренко, - я тоже очень рад вас видеть. Соскучился и по вам и по работе.

- Ну, мы-то знаем, что без работы вы не сидели даже на койке. Евгений Алексеевич рассказал, что вы уже начали разрабатывать новый танк, - сказал Кучеренко, заместитель начальника КБ Кошкина.

- До нового танка, ещё далеко, я просто документацию изучал. А где вы остановились?

- Нас в гостинице поселили, - ответил Морозов.

- Давайте отметим встречу в каком-нибудь ресторане, - сказал Степанов, - а где находится ваша гостиница, я знаю. Я смогу потом отвезти вас туда. А с вашим руководством проблем не будет. Мы сейчас все решим.

Сделав пару звонков, Степанов сказал, что все нормально, и Кучеренко с Морозовым свободны до десяти вечера. И он раз уж является харьковчанином, а они гостями города, приглашает всех в ресторан. Возражений на это не последовало.

Кошкин извинился и попросил дать ему пару минут для того, чтобы прочитать письмо от родных - ждать, пока выпадет свободная минутка, Михаил Ильич не собирался.

В письме жена интересовалась здоровьем своего мужа, что было естественно, несмотря на то, что товарищи из органов безопасности её уверяли, что с Кошкиным всё в порядке, писала, что скучает и с нетерпением ждёт того момента, когда увидит своего Мишу. Потом шёл небольшой рассказ о жизни семьи в Москве, а в самом конце было несколько строчек, написанных, или если быть точным, то нарисованных, маленькой дочью Михаила Ильича. Как только письмо было прочитано, Кошкин аккуратно сложил исписанный лист и спрятал его в левый внутренний нагрудный карман пиджака и повернулся к что-то живо обсуждающим Степанову с Морозовым и Кучеренко.

- Ну что, Михаил Ильич, прочитали? - спросил Степанов.

- Прочитал, прочитал.

- Какие вести от родных?

- Потихоньку всё. Жена пишет, что дочка скучает сильно.

- Не волнуйтесь, дайте только срок и перетянем вашу семью в Харьков.

- Спасибо, Женя. Надеюсь, что так и будет.

- Ну ладно, а теперь можно ехать и в ресторан, - подытожил Степанов.

Вечер Кошкин провёл в хорошей компании. За столом, как это обычно происходит у отдыхающих вместе коллег, разговор вольно-невольно перешёл на работу. С работы переключились на заводчан, которые исчезли вместе со старым Харьковом и выпили за них, где бы они сейчас не находились. Тяжело было всем, у всех исчезли друзья и знакомые, а у Николая Кучеренко, уроженца Лозовой, пропала семья, жившая в то время в Харькове. И хотя радоваться чужому несчастью было нехорошо, Кошкин невольно радовался, тому, что это произошло не с его семьёй, а ведь останься она в Харькове, и не видать ему больше своих родных.

К себе в санаторий Михаил Ильич попал поздно - пока ушли из ресторана, пока отвезли Морозова и Кучеренко в гостиницу, которая, как рассказал любознательному Кошкину Степанов, находилась в районе станции метро "маршала Жукова". Уже, будучи в санатории, Кошкин удивился - это что такое надо было совершить Жукову, что даже в буржуазном Харькове не рискнули переименовать станцию метро, ведь он уже слышал до этого от Степанова, что станции, названные в честь известных деятелей СССР, после обретения Украиной независимости были переименованы.