ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. МОРЕ СРЕДИ ЗЕМЕЛЬ

Средиземное море, колыбель народов, служило ареной морских битв с незапамятных времён, и если бы вся кровь человеческая, пролитая в его волны от Саламина до Лепанто и от мыса Акциум до Чесмы, попала бы в его воды одномоментно, средиземноморская синь стала бы багрово-красной. И новая война, на сей раз мировая, добавляла в море среди земель новые рдеющие капли, стекавшие с палуб тонущих кораблей…

В ночной темноте, плотно окутавшей Эгейское море, двадцатиузловым ходом шли на юго-восток два боевых корабля: линейный крейсер «Гебен» и лёгкий крейсер «Бреслау» – «Явуз-Султан-Селим» и «Мидилли» (под этими именами они числились в составе турецкого флота). Среди подданных Оттоманской империи имя крейсера «Гебен» было овеяно ореолом мистики: в самом начале мировой войны этот корабль, сопровождаемый «Бреслау» словно рыцарь оруженосцем, прорвался под дулами английских и французских средиземноморских эскадр в Дарданеллы и громом тяжёлых орудий, сотрясших Чёрное море, вверг Турцию в войну на стороне Четвертного союза. Его боялись и им восхищались, его проклинали и его славили – одно присутствие этого корабля на рейде Стамбула уже меняло ход истории, и прав был Черчилль, признавший, что «Гебен» принёс «…больше бедствий, крови, руин и неконтролируемых последствий, чем все другие военные корабли вместе взятые со времён изобретения корабельного компаса».

Немецкие крейсера под турецкими флагами корсарствовали в Чёрном море, топили корабли, обстреливали берега и, пользуясь преимуществом в скорости хода, уклонялись от боя с русскими броненосцами, для которых «Гебен» стал неизбывной головной болью. Но время шло, и соотношение сил на Чёрном море менялось: в пятнадцатом году вошли в строй два новых русских дредноута, и короткая перестрелка «Гебена» с линкором «Императрица Екатерина Великая», из которой «Гебен», осыпаемый пятисоткилограммовыми снарядами, едва унёс винты, показала: беззаботные флибустьерские времена для германского линейного крейсера на Чёрном море кончились. Несладко пришлось и его «оруженосцу», до сих пор удачно совершавшему лихие набеги: новые русские эскадренные миноносцы, вооружённые стомиллиметровыми орудиями и действовавшие сообща, пощипали «Мидилли» и загнали его в узкую щель Босфора. Господство на Чёрном море уплывало из рук адмирала Сушона, командовавшего «сладкой парочкой», и энергичный авантюрист прикидывал, что ему теперь делать, и как максимально эффективно использовать вверенные ему корабли. И взгляд его обратился в сторону Средиземного моря.

По этому морю шли и шли караваны торговых судов, питавших всем необходимым сражавшуюся Британскую Империю: натужно пульсирующая артерия Суэцкого канала, сабельным шрамом рассекшего жёлтые пески аравийской пустыни, ежедневно проталкивала десятки гружёных транспортов. Караваны шли на запад, и прицелы германских крейсеров чесались от желания приласкать их снарядами.

Выход из Дарданелл стерегла эскадра французских додредноутов, медлительных и неуклюжих, но располагавших достаточным числом крупнокалиберных орудий. Презрение к додредноутам резко снизилось после боя у мыса Сарыч – броненосцы показали, что вполне ещё могут тягаться с дредноутами, – и французское командование сочло возможным убрать из-под Дарданелл «дантоны»: четыре новейших австрийских дредноута, превосходивших по огневой мощи французские «курбэ», нависали над выходом из Адриатики, а три мощных дредноута французского флота типа «Бретань» ещё не завершили модернизацию артиллерии. В начале войны французская эскадра попробовала на зуб турецкие форты, прикрывавшие Дарданеллы, – союзники, упустившие «Гебен», пытались исправить оплошность, а заодно и преподать урок туркам. Однако показательная порка не состоялась (вернее, состоялась, но выпороты были не те). Каменный четырнадцатидюймовый турецкий снаряд, попавший в «Сюффрен» – во флагманский корабль дарданелльской эскадры, – и расколовшийся в щебень при ударе о броню, вызвал у французов приступ веселья, но вскоре выяснилось, что у турок имеются и куда более современные боеприпасы. Итог дуэли с фортами оказался неутешительным для французских кораблей: «Голуа» получил тяжёлые повреждения от попавшего в подводную часть корпуса снаряда с турецкой береговой батареи и затонул, приткнувшись к береговой мели, а «Бувэ», отважно решивший войти в пролив для стрельбы прямой наводкой, налетел на мины, перевернулся и затонул в течение двух минут, унеся с собой шестьсот пятьдесят человек команды. После этого союзники отказались от попыток форсировать Дарданеллы (тем более что для высадки десанта на Галлиполи сил у них не было) и ограничились только блокадой пролива.

Адмирал Сушон не слишком опасался французских «привратников»: он был уверен, что стоит только «Гебену» вырваться на оперативный простор, за ним не угонится ни один крупный корабль союзников из тех, что были у них на Средиземном море. Но море среди земель, при всей его просторности, всё-таки небезгранично, и рано или поздно «Гебен» был бы загнан в угол. Перспектива геройской гибели не слишком пугала бравого германского адмирала – Сушон всего лишь не считал равноценным обмен линейного крейсера на пару десятков грузовых пароходов. Требовалось придумать нечто экстраординарное, достойное «Гебена», и Сушону удалось это сделать.

«Пока всё идёт нормально, – думал адмирал, вглядываясь в ночную тьму. – Французы, несмотря на то, что мы выскочили из Дарданелл среди бела дня, нас прозевали – часовые, два года стоящие на страже, поневоле расслабляются. Они ждут, что мы повернём на запад, и даже не подозревают о том, куда мы направляемся. Но это только начало: всё зависит теперь от слаженности наших действий. Если «Янычар» опоздает…».

– Я пойду отдохнуть, – сказал он командиру крейсера, капитану цур зее Аккерману, – Сообщите мне, когда мы будем на месте.

Рейд Порт-Саида был забит кораблями. В большинстве своём это были грузовые суда, и пара канонерок и английский бронепалубный крейсер «Хайфлайер», исправно нёсший службу семнадцать лет, терялись среди леса мачт и труб. Было раннее утро, и солнце, только показавшееся над береговой чертой, ещё не брызнуло жарой, обычной для этих мест. Рейд понемногу оживал; между судами, стоявшими на якорях, сновали лодки и катера, и первые транспорты очередного каравана уже готовились войти в канал, как только он освободится от встречных пароходов, шедших из Красного моря. Ничто не предвещало беды, и гром пушек, внезапно разорвавший утреннюю тишину, стал поистине громом среди ясного неба.

Германские крейсера, ворвавшиеся на рейд, били из всех стволов, щедро сея смерть и разрушение. Береговые батареи, никак не ожидавшие появления здесь противника, молчали, а «Хайфлайер», получивший в середину корпуса одиннадцатидюймовый снаряд, загорелся, и дым от пожара смешивался с дымом из труб, затянувшим рейд.

Паника, охватившая экипажи судов, разрасталась и ширилась. Кто-то пытался уйти в море, кто-то прижимался к берегу; два судна столкнулись, и скрежет ломающегося железа был слышен даже сквозь непрекращающийся грохот канонады. «Гебен» выдыхал огненные молнии, ему вторили стомиллиметровые скорострелки «Бреслау», и с каждым выстрелом на рейде добавлялось горящих и тонущих пароходов. Радио Порт-Саида истошно взывало о помощи, но было ясно, что германские корсары разнесут всё прежде, чем кто-то сможет им помешать. «Хайфлайер» уже тонул, а горящая британская канонерка со снесённой трубой выбросилась на берег, изрешеченная осколками. Береговые батарее ожили, но стреляли они редко и бессистемно: в той каше, что творилась на рейде, было очень трудно разобраться. И поэтому неудивительно, что в неказистый грузовой пароход, полным ходом устремившийся ко входу в канал, не полетел ни один снаряд.

Впрочем, в поведении этого судна под греческим флагом не было ничего необычного: на рейде царил девиз «Спасайся, кто может!», и каждый капитан действовал на свой страх и риск, лишь бы уйти от града снарядов, сыпавшихся на берег и на устье канала. Английские артиллеристы стреляли по немецким кораблям, спасая транспорты, и когда они заподозрили неладное, было уже поздно.

Капитан парохода, устремившегося в канал, хорошо знал фарватер и обошёлся без лоцмана. Волоча за собой длинный шлейф густого угольного дыма, пароход полным ходом влетел в канал и застопорил ход. Он прибыл в порт назначения, и теперь ему оставалось только сделать то, зачем он и пришёл: затопиться, закупорив своим шеститысячетонным телом горло канала. Судя по всему, команда неказистого грузовика состояла из опытных моряков: судно тонуло точно посередине фарватера, а они уже спускали шлюпки, торопясь его покинуть. На борту парохода можно было прочесть его название – «Янычар», – но для береговых наблюдателей, бессильных помешать затоплению брандера, это уже не имело никакого значения. «Бреслау», не прекращая вести беглый огонь, шёл к нему, чтобы забрать экипаж: немцы не собирались бросать на произвол судьбы людей, честно выполнивших свою задачу.

«Янычар» (под другим названием) вышел из одного из маленьких портов южного побережья Турция заранее, когда «Гебен» и «Бреслау» ещё только покидали Дарданеллы. Операция, которую с полным правом можно было назвать авантюрой, увенчалась успехом: брандер прибыл на рейд Порт-Саида точно к назначенному времени. Вместительные трюма парохода был загружены цементом, и когда в них хлынула вода…

«Янычар» садился на грунт монолитной грязевой глыбой – поднять его теперь было невозможно. Чтобы очистить фарватер, пароход надо было взорвать, раздробить на куски, а это дело долгое. Германские крейсера, продолжая стрелять, легли на курс отхода. Там и тут на рейде торчали из воды мачты потопленных пароходов, но Сушон не считал эти трофеи, как не считал и повреждения своих кораблей – несколько английских снарядов попали в цель. Было сделано главное: Суэцкий канал был выведен из строя на длительный срок, а это стоило многого. У немцев были все основания ликовать, и командир «Бреслау», корветтен-капитан Кнорр, только ухмыльнулся, когда комендор одного из кормовых орудий крейсера на отходе прицельно обезглавил снарядом статую Лессепса, украшавшую набережную Порт-Саида.

Дерзкий рейд «Гебена» на Суэцкий канал породил волну паники, раскатившуюся по всему Средиземноморью. Следующего удара германских корсаров ждали где угодно, от берегов Сирии до Гибралтара, но адмирал Буа де Лапейрер был одним из немногих, кто не потерял головы. Он не считал Сушона самоубийцей и не верил, что немецкие корабли ринутся в западную часть Средиземного моря, навстречу славной гибели, – де Лапейрер был уверен, что «Гебен» и «Бреслау» вернутся в спасительную нору Дарданелл, под защиту турецких пушек. И французский адмирал приказал блокадной эскадре сделать всё, чтобы они не добрались до этой норы.

Германские рейдеры действительно возвращались в Дарданеллы. Сушон ждал теплой встречи у входа в пролив, и принял ответные меры.

Германские субмарины появились на Средиземном море в пятнадцатом году. Здесь проходила одна из важнейших английских коммуникаций, и сюда были переброшены самые опытные командиры подводных лодок, набравшиеся боевого опыта в Северном море. Одним из таких командиров был капитан-лейтенант Отто Херсинг, открывший свой счёт ещё в четырнадцатом году потоплением английского крейсера «Патфайндер» и с того времени изрядно этот счёт увеличивший. И капитан-лейтенант Херсинг, командир подводной лодки «U-21», получил приказ проложить «Гебену» дорогу домой.

…Картина, увиденная Херсингом в перископ, очень ему не понравилась. Французская стража проснулась: шесть додредноутов перекрыли подходы к Дарданеллам, щупая воздух стволами двенадцатидюймовых орудий. А вокруг броненосцев сновали эсминцы и шустрые катера, готовые встретить подводного врага. В другой ситуации Херсинг счёл бы за лучшее не дразнить гусей, но сейчас у него выбора не было, как не было и другой дороги немецким крейсерам, возвращавшимся после удачного рейда.

«U-21» кралась малым ходом, лишь изредка поднимая перископ, – на зеркальной поверхности был заметен малейший бурун. И всё-таки субмарина шла вперёд, выходя на убойную дистанцию. Расстояние сокращалось, и вскоре из трёх обнаруженных броненосцев в поле зрения остался только один, казавшийся теперь громадным.

– Убрать перископ, – приказал капитан-лейтенант, – погружаемся на тридцать метров.

«U-21» проползла под кораблями охранения. Красная секундная стрелка хронометра, висевшего над головой рулевого, сделала три полных оборота, и Херсинг скомандовал:

– Всплываем на десять метров, готовить торпедные аппараты, открыть носовые заслонки!

Змеиная голова перископа снова вынырнула из-под воды. Французский броненосец был совсем рядом, не больше чем в четырёхстах метрах. «Репюблик» – прочёл на его борту командир субмарины. «Хм, – подумал он. – Республика – это плохо, настоящее государство должно быть империей. Значит, этому кораблю не надо плавать – пусть идёт на дно!»

– Пли!

Напряжение было так велико, что Отто Херсинг на какое-то время утратил обычную невозмутимость. Вместо того чтобы уйти на безопасную глубину, он остался у перископа, не в силах оторвать глаз от полоски белой пены, потянувшейся по направлению к атакованному кораблю. А потом из моря вырвалось облако дыма, и подводники услышали металлический лязг, завершившийся оглушительным взрывом.

Созерцание торпедирования могло дорого обойтись экипажу «U-21». След от торпеды был отчетливо виден на поверхности моря – только слепой не догадался бы, где находится выпустившая её подводная лодка, – и сразу после взрыва по нему ринулась целая группа эсминцев

– Убрать перископ! Ныряем!

«U-21» пошла на глубину, выжимая остатки ёмкости из умиравших аккумуляторных батарей. Рев винтов оглушал; Херсинг понимал, что попал в ловушку, и знал, что из неё есть только один выход.

– Полный вперед!

Удача благоволит храбрым. Отчаянный маневр «U-21» увенчался успехом: субмарина поднырнула под тонущий корабль и, пройдя под ним, выскочила с другого борта, чудом избежав смертельного объятия «утопленника». Эсминцы, суматошно метавшиеся в разные стороны, потеряли след.

– Атакуем второй? – пересохшими губами спросил помощник.

– Нет, не будем жадничать, – спокойно ответил капитан-лейтенант. – Одного линкора в день достаточно.

Дело было сделано: французские корабли торопливо подались к берегам, вывешивая противоторпедные сети, и ночью, под покровом темноты, «Гебен» и «Бреслау» проскочили мимо них. Правда, у самого входа в Дарданеллы «Бреслау» угодил на минное поле и затонул после трёх последовательных взрывов, однако Сушон посчитал это не слишком высокой платой за успех своего отчаянного рейда.

Набег германских крейсеров на Порт-Саид имел далеко идущие последствия. Одна из важнейших британских коммуникаций была надолго прервана, и союзники утратили покой и сон, ожидая повторного набега грозного рейдера, пусть даже оставшегося в одиночестве. И в итоге англичане в преддверии большого боя с Хохзеефлотте вынуждены были перебросить на Средиземное море линейные крейсера «Индифатигэбл» и «Индомитебл»: французские додредноуты, тихоходные и уязвимые для атак подводных лодок, оказались неспособными перехватить «Гебен» в открытом море.

И только для одного корабля турецкий пароход с цементом, затопленный в Суэцком канале, оказался спасением. Русский крейсер «Пересвет», выкупленный из японского плена и следовавший на Север, вынужден был изменить маршрут и обогнуть Африку. Тем самым «Пересвет» избежал встречи с германской миной, ждавшей его в десяти милях к северу от Порт-Саида…