Открыв глаза, Сашка был очень удивлен, что все еще жив. Голова жутко болела, особенно справа, чуть выше виска, в месте, куда ударила стрела.

Лежал парень на левом боку, если судить по ощущениям, на сырой земле. Доспехи с него были сняты, но зимнюю одежду оставили, что было весьма кстати, учитывая холод, царивший в помещении.

Руки стянуты за спиной кожаным ремнем. Как, впрочем, и ноги, связанные аж в двух местах: коленях и щиколотках. В помещении, в котором он находился, царила непроглядная тьма.

Откуда-то левее доносилось чье-то хрипящее дыхание.

— Кто здесь? — спросил парень в темноту.

— Сашка, ты! Живой?! Тут ни хрена не видно, и я, как пришел в себя, думал, что один остался.

— Никогда бы не подумал, что буду так рад твоему голосу, — пошутил парень и добавил: — Ты как, Вась?

— Плохо, задыхаюсь! Хорошо хоть эти уроды стрелы не выдернули, а то бы уж давно богу душу отдал!

Вася замолчал, чтобы перевести дыхание, затем продолжил:

— Саш, мне осталось недолго, и дело даже не в легких, которые наполняются кровью. Мой следующий эпизод… В общем, не переживу я его, по-любому. Что бы там с нами дальше ни произошло, если живой останешься, моей семье передай, что я очень сильно их люблю… и очень сожалею, что все так сложилось…

Договорить Васе не дали: полог юрты откинулся и свет резанул по глазам, заставляя Сашку зажмуриться. Когда глаза немного привыкли, парню удалось рассмотреть четыре силуэта.

Ближайший из вошедших заговорил по-монгольски властным голосом:

— Берите этого, ему осталось не больше часа! И не церемоньтесь. Второго оставим на потом!

Двое воинов наклонились над Васей, взяли его под руки и вынесли наружу.

— Прощай, Сашка! — уже снаружи раздался крик.

Это был последний раз, когда Сашка видел Васю живым.

За Сашкой пришли часа через полтора.

Полог снова отворился и его потащили наружу. Было немногим за полдень.

Тащили Сашку недолго, они миновали пару юрт и вошли в третью.

Внутри оказалось довольно светло, и Сашка без труда смог рассмотреть внутреннее убранство, а рассмотрев, очень захотел оказаться как можно дальше от этой юрты. На огромном столе, стоящем у стены слева от входа, были развешаны и разложены пыточные принадлежности: щипцы, тиски, пилы, ножи разного вида и предназначения. В углу находилась напоминающая мангал жаровня, с уже побелевшими от жара стальными прутами.

В центре юрты, рядком, было врыто три столба. На центральном из них, подвешенный за руки, был Вася, вернее его изуродованное тело. Кожа до середины живота снята как чулок, ступни ног и колени раздроблены, как и пальцы левой руки. Лицо друга Сашка не видел, голова бессильно лежала на груди, но щеки были залиты кровью.

— Твой друг нам ничего не сказал. Надеюсь, ты будешь более разговорчивый, — усмехнулся все тот же монгол, что недавно давал указание забрать Васю.

— Что вас интересует? — спросил севшим голосом Сашка, когда его руки начали привязывать к столбу.

Рассмотрев интерьер комнаты, парень был готов рассказать что угодно, только бы избегнуть применения к собственной персоне представленного в комнате инвентаря.

— Оружие, которым ты пользовался. Как его использовать?

Первой Сашкиной мыслью было сказать, что использовать оружие не получится, так как для него нужны патроны, которых в этом времени нету. Он уже было открыл рот, чтобы сказать это, когда в голову пришла мысль, что в этом случае ему не поверят и будут пытать, предполагая, что он скрывает правду. А принимая во внимание, что патронов действительно нет, его замучают до смерти. Продержаться ему нужно лишь несколько часов, до того момента, когда его перебросит в другое время. Как выиграть эти несколько часов? Мысли в голове неслись, как скоростной поезд. Решение пришло внезапно.

— Я расскажу и покажу, но только после того как город падет.

— Почему?

— После его падения мне служить будет некому!

Монгольский военачальник задумался. Пытка это в любом случае риск. Каким бы искусным ни был палач, вероятность гибели пытаемого оставалась: могло не выдержать сердце, открыться кровотечение, пытаемый мог покончить с собой, например откусив себе язык. Наконец темник был свидетелем, как люди умирали от одного только страха перед пыткой.

С другой стороны, падение Владимира вопрос нескольких часов. Темник слышал доклады командиров передовых частей и знал, что они уже ворвались в город и ведут уличные бои. Выждав несколько часов, темник ничего не терял. Бояться того, что узник ускользнет, было глупо — из лагеря ему не выбраться. Если же русский таким образом пытается отсрочить начало допроса, палач без труда компенсирует задержку, например использованием более жестких методов.

Монгол усмехнулся.

— Хорошо, ты получишь отсрочку до момента падения Владимира! Но после этого ты мне все расскажешь. И лучше бы тебе не пытаться играть со мной. А чтобы тебе было лучше видно падение города, которому ты служишь, я присмотрел для тебя место, с которого открывается прекрасный вид.

Через несколько минут Сашка находился на вершине холма, расположенного в самом центре монгольского лагеря. Его привязали к врытому в землю столбу, подняв и закрепив руки в стальных кандалах над головой.

Как и обещал монгол, с этого места действительно открывался замечательный вид на Владимир. На Сашкиных глазах через множественные проломы в стене в город входили все новые и новые монгольские отряды.

Волжская башня была объята огнем. Именно в ней должны были находиться Андрей и Ксения.

Когда спустя несколько часов тысячник Ичен пришел проверить своего пленника, на вершине холма никого не было.