Около одиннадцати позвонил Артём Микоян, сказал, что через минут десять будет. Он пришёл не один, а невысоким лысоватым человеком в очках, которого представил как Михаила Иосифовича. Он был старше Микояна, ему было явно за 40, очень приветливо улыбался, о чём–то поговорил с Ритой. Рита тоже заулыбалась и сделала небольшой книксен. Она принесла чай в кабинет и вышла. Речь пошла о И–180, что новые двигатели выходят за масс–габариты и надо что–то предпринимать, а Николай Николаевич забросил эту работу, и занимается исключительно доводкой И–16 новой серии, причём выделил для этого целых две группы, но они оба в эти группы не попали. Их группа, из 5 конструкторов и чертежников, пытается втиснуть новые двигатели в И–180. Дела идут совсем плохо, и надо что–то делать. Фактически, срывается Государственное задание. «Они пытаются твоими руками отстранить НН от проекта!» – сказал Сергей. «Похоже на то!»

— Артём Иванович! А вам не приходило в голову, что проект И–180 устарел, ещё не родившись?

— Не понимаю вас, Андрей Дмитриевич! Как может устареть истребитель, использующий последние разработки современной науки и техники?

— Очень просто! Его планер – короткий. Это, практически, И–16 с новым капотом и новым двигателем М–88. У вас есть безредукторный М–88?

— Нет, нам передали М–82ФН и М–71ФН.

— А они на 200 и 300 килограммов тяжелее, не правда ли?

— Да, поэтому мы и не влезаем в масс–габариты!

— Т. е. для того, чтобы отбалансировать самолёт, необходимо ещё передвигать крылья вперёд и т. д. и т. п.?

— Да, конечно! — вступил в разговор Михаил Иосифович, — но задание нам не изменяют!

— А вы не думали, Артём Иванович, почему именно вам поручили довести этот самолёт?

— Нет, не задумывался. Это мой первый проект в качестве ведущего конструктора.

— Потому, Артём Иванович, что этого самолёта не будет! И вы с Михаилом Иосифовичем должны это доказать! Двигателя М–88 нет, он более лёгкий, он влезает в конструкцию, если он появится, то истребитель начнёт летать, если нет…, то истребитель не родится. Это как в песне:

«Я – «И» – истребитель,

Мотор мой звенит!

Небо – моя обитель!

А тот, который во мне сидит,

Считает, что он – истребитель!» — закончил за меня Сергей. — Николай Николаевич, — продолжил я, — ещё три недели назад сказал, дома у Чкалова, и вчера тут, что И–180–го не будет. Будет И–185 двух модификаций: средневысотный истребитель непосредственной поддержки и высотный истребитель–перехватчик, если Швецов закончит доводку высотного мотора М–71ФН–К

— И что нам делать?

— Выполнять задание главного конструктора! Доказать, что без М–88 постройка И–180 невозможна! Что в заданных массо–габаритах невозможно расположить радиостанцию, оружие, что самолёт превращается просто в рекордный, а не в истребитель. И это ОЧЕНЬ ответственное задание. Именно поэтому вам, Артём Иванович, его и поручили. Работа конструктора ведь не состоит из одних побед и победных реляций. Мы же движемся вперёд методом проб и ошибок.

— И расчетов! — добавил Гуревич.

— И расчётов! Согласен. Николай Николаевич рассчитывал, что М–88 придёт, а он – завис на стендах. И из хорошей машины получилось ничто.

— Так, может быть, вы доведёте М–88, как швецовские? — спросил Микоян.

— Я не доводил М–62, М–82 и М–71. Это сделал Швецов и его команда! Я получил Сталинскую Премию, потому, что Швецов решил, что моя идея сдвинула его дело с «мертвой точки». Давайте не будем преувеличивать мою роль в этом вопросе. Я, больше, выступаю в его команде как генератор идей, а не как конструктор. У меня нет специального образования. Я – лётчик. Это моя профессия и, если хотите, призвание. То, что приходится заниматься ещё и другими делами: просто – стечение обстоятельств!

Тут зазвонил телефон, и Владимир Константинович сказал: «Давай в Чкаловский! Быстро! «Мессершмитт» привезли! Из Испании, республиканцы захватили!» Быстренько распрощался с гостями, они порывались ехать со мной, но я отказал, т. к. не знал уровня доступа, сказал, что и меня могут не пустить. Добивайтесь официального разрешения посмотреть будущего противника! Когда приехал на аэродром, «сто девятый» уже стоял на колёсах, и ему монтировали крылья. Узкий хищный нос с чуть опущенным коком винта, двигатель явно перевернут, потому, что выхлопные коллекторы внизу, сверху – два пулемёта 7,9, синхронизированных, в крыльях ещё два, таких же. Техники подняли капот: непосредственный впрыск!!! Фирма ЮМО. В боковых стёклах – несколько пробоин, кабина залита кровью. Лобовое стекло необычайно толстое. Фонарь отбрасывается в сторону, влезать в кабину можно только с одной стороны. От кабины к килю тянется антенна. В воздухозаборнике трава и земля. «На пузо садился! Проходил над позициями республиканцев, они ранили лётчика, тот сел на вынужденную на нейтральной полосе. Республиканцы сразу пошли в атаку и на руках вытащили машину к себе» – сообщил Коккинаки. Открыли боковой люк: вот она, радиостанция! «Телефункен». Верхнерасположенные стабилизаторы с небольшими подкосами. Сзади корпус выглядел длинным и узким. Стефановский, осмотрев кабину, заявил, что он в неё не влезет! «Худой он какой–то!» Так у Мессершмитта появилось прозвище. Бросилось в глаза узко расположенное шасси, и уборка шасси выполнялась от себя в сторону. Справа на приборной доске – кран уборки шасси: Вверх – убрать, вниз – выпустить. Ручного выпуска не было. Супрун сказал, что при повреждении системы, замки открываются переводом ручки вниз и шасси выпадают, под своим весом встают на основные замки. Удобно! Корпус и крылья были полностью металлическими, никакого перкаля нигде не было. На земле машина не впечатлила. «Очень обманчивое впечатление! — сказал Сергей, — Этот зверь на пикировании развивает скорость до 700 км/час. «Ишак» так не может. На такой скорости у него слетит вся обшивка. Вывод из пикирования у него свободный, для этого рули глубины сделаны выше, чем крылья. Посмотри, какой закрылок! Он не клинит, на любой скорости. Может выполнять роль воздушного тормоза. Управляется вон той кнопкой! Теперь пошли к передней кромке. Это – предкрылок, и он автоматический. Он повышает подъёмную силу крыла в начале манёвра. Это машина для вертикального манёвра. Вспомни, с какой лёгкостью мы с тобой расправляемся с лётчиками, привыкшими к бою на виражах! Потому, что мы выше и скорость у нас больше. А здесь это заложено в конструкцию. Атаковал – оторвался, вышел из боя – набрал высоту, атаковал – оторвался. Это очень ранний вариант: С1 «Карл». Всё равно, очень опасный противник для «ишаков»" «А почему прицел сдвинут в сторону?» «Чтобы не отклонять голову при прицеливании и продолжать видеть цель, как через прицел, так и открытым левым глазом».

Техники и инженеры нас отогнали от самолёта, начали мыть, чистить, брать пробы всех жидкостей, в общем, разбираться с самолётом, а мы пошли в курилку. Почти у всех было впечатление от машины, как и у меня, до объяснений Сергея, и только Степан молчал. Я тоже молчал, понимал, что могу ляпнуть лишнее. «Сергей, если спросят меня, отвечай сам, что сочтёшь нужным. Ты – опытнее. Я сейчас, только, определил, какая между нами пропасть! Мне бы твоё видение машины!» «Это приходит с опытом! А его у тебя маловато! Да и летать ты стал много меньше. Выбирай время, целенаправленно. Летай!»

— А ты что молчишь, Андрюха? — задал кто–то вопрос.

— Серьёзный зверюга! Ещё бы и полетать на нём, да посмотреть на сильные и слабые стороны.

— Нам его и прислали для этого! — сказал Коккинаки, — но ты же уезжаешь!

— Да, отменить поездку я уже не могу.

— Так всё–таки! Чем он тебе так понравился?! Движок слабенький, вооружение – никакое, в кабине явно неудобно, взлетать с мягких и раскисших аэродромов не может, чуть ошибся на посадке и лежи на капоте.

— А ты был на аэродроме в первый день, когда я приехал?

— Это когда ты Иваныча гонял? Был.

— А мы, между прочим, были на одинаковых самолётах. Просто у Александра Ивановича больше отточены горизонтальные манёвры, а у меня – вертикальные. А тут машина, созданная специально для вертикального манёвра. И управление одним пальцем. Триммеры под пальцем, шаг винта под пальцем, закрылки под пальцем, ещё какие–то предкрылки, так те просто ручкой управляются. Не надо думать о машине, только о бое. Не надо отрывать руку от ручки, чтобы выпустить подкрылок, убрать его. Хорошо сделанная машина. Для боя!

Ершов, задавший вопрос, откинул «ухо» шлема и почесал себя за ухом.

— Это, да! У нас больше с рычагами «воюешь», чем с противником.

— Вот об этом и надо писать в отчётах, а не об общем зрительном впечатлении от внешнего осмотра.

— Андрюха в корень зрит! Меня они хорошо гоняли зимой! Еле–еле выкрутился! Теперь сам увидел почему! Очень стремительный самолет! — задумчиво сказал Степан.