№ 48. Байка «СМИ как источник или ретранслятор знаний (или не знаний)»
В этой теме объединен цикл историй, которыми иллюстрировал свое выступление на научно-практическом семинаре Факультета журналистики СПбГУ «Журналистика и образование: новые реальности – новые проблемы» редактор отдела культуры Санкт-Петербургской газеты «Невское время» Владимир Желтов. По каким-то причинам текст его выступления не вошел в сборник материалов указанного семинара и находился у составителя этого издания, который использовал приведенные В. Желтовым примеры на лекциях для будущих журналистов. Наконец представился удобный случай довести поучительные истории до более широкой аудитории.
Позволю себе начать с довольно пространной цитаты:
«…Я написал рецензию на Первую симфонию Шостаковича, не услышав ни звука. А так как я учился на музкомедии, у нас был предмет “Музыкальная литература”. Там сольфеджио и прочее, то есть терминологически я был подкован и нафигачил эту рецензию. И отнес “труд” о Шостаковиче в “Вечернюю Москву”. Запланировали в номер, но потом его кто-то дал на просмотр музыкальному редактору. И он пришел в неописуемый восторг и ужас: “Откуда это? Что такое?” Ему объясняют: “Уже стоит «в набор»”. Он говорит: “Да вы что, белены объелись?! Покажите мне этого дельца”. Они чуть не напечатали, а я там накрутил терминов. Музыкальный редактор сказал: “Но перо у него бойкое! Вы его держите на заметке, потому что он что-нибудь дельное еще напишет!” Они спросили, не могу ли я написать о сельском строительстве. Я говорю: “Напишу! Какая мне разница, о чем писать?!” Я вспомнил глину, саман, солому, что там еще? Кизяки…»
(«Автора!» Пожалуйста!» Народный артист России Валерий Золотухин. Цитирую по книге: Александр Трутнев. Валерий Золотухин: от «Живого» до «Живаго». И.: Эксмо», 2006. С. 252.)
Саман, солома, кизяки… Интересно, что получится, если действительно начать строить из «самана, соломы, кизяков», без знания материала и технологий?
Читаю в книге Александра Савельева «Улыбнитесь, каскадеры!»:
«Для каждой исторической эпохи характерны вполне определенные виды оружия. В древней Руси землепашцу не разрешалось иметь меч. А они тоже участвовали в сражениях. Конечно, большинству кинозрителей это неведомо, но едва ли выиграет фильм, если этого не знает режиссер-постановщик. На экране такие воины могут привлекать зрительские симпатии необыкновенной смелостью, недюжинной силой и благородством души. Но ни в коем случае – ратным умением».
В фильме Сергея Бондарчука «Война и мир» есть сцена вызова Долоховым Пьера Безухова на дуэль. Коллекционеры смеются: на груди у Долохова Георгиевский крест Временного правительства. А Пьер наводит на противника пистонный пистолет, который появился спустя несколько десятилетий после описанных Львом Толстым событий.
В фильме «Опасные гастроли» на шее генерал-губернатор Одессы нагрудный орден Станислава третьей степени… В общем, «глина, саман, солома, кизяки».
«Пипл схавает!» Пипл и не такое схавает. Но все эти, казалось бы, мелочи оставляют несмываемые пятна на парадном мундире великого Бондарчука и до скончания века будут оттенять его звезду Героя Социалистического Труда. Да и для скромного пиджачка Георгия Юнгвальд-Хилькевича, снявшего «Опасные гастроли», кизяки не прошли бесследно.
Я приведу конкретные примеры из своей журналистской практики. Там, где нельзя обойтись без упоминания имен, изменю их до неузнаваемости. Сразу прошу прощения – некоторые примеры будут циничны, но иначе не понять остроту проблемы.
* * *
Журналист Елена Д. прислала по электронной почте «интервью» с литератором Полиной Дашковой. Слово «интервью» я взял в кавычки не случайно: в прикрепленном файле была элементарная расшифровка материалов пресс-конференции Дашковой в магазине «Буквоед», на которой, кстати, присутствовал и я. В тексте фигурировал неведомый мне поэт Лев Оршанин. Когда я обратил внимание журналиста на эту нелепицу, она искренне удивилась:
– А что, разве нет такого поэта? Дашкова сама говорила, что училась у него в Литературном институте.
– Училась она у Льва Ошанина, а Андрей Аршавин – футболист!
* * *
Лидия подготовила репортаж с награждения премией «Петрополь». Ошибок – тьма!
– Лида, почему у вас Андрей Краско вручает премию?
– Потому что он вручал.
– Лида, Андрей Краско умер 4 июля 2006 года.
– Ой, я имела в виду его отца. Как его зовут?
– Лида, а что это у вас за персонаж – Семен Фурманов?
– Ну как, артист такой. Вы что, не знаете?
– Лида, есть актер и антрепренер Рудольф Давыдович Фурманов, в далеком прошлом – Фурман, и есть актер Семен Фурман.
– А разве это не один и тот же человек?
Сегодня на семинаре уже прозвучало, что встречаются журналисты, которые «не знают, кто такой Пушкин, уже не говоря о Тарковском». К сожалению, я буду приводить примеры из того же ряда.
* * *
Однажды я взялся написать заметку об одном мероприятии в музее «А музы не молчали» и прихватил с собой фотографа. Нам повезло – в зале оказался Кирилл Лавров. Но фотограф отлучился покурить: есть у него такой грех – отлучаться покурить в самый неподходящий момент. Пока мы беседовали с Кириллом Юрьевичем, он так и не появился. Во время мероприятия фотограф работал. Однако оно затянулось, и Лавров ушел, не дождавшись окончания. На следующий день выяснилось, что фотограф так и не сделал его фотографии.
– Вы же мне его не показали.
– Ты не знаешь в лицо Кирилла Лаврова?!
– Нет, я кино не смотрю, тем более старое.
Что тут скажешь? Начали просматривать отснятый материал. На одном из снимков – спутница Лаврова. Я шучу:
– Взял бы чуть левее…
– А зачем? Слева от нее сидел какой-то старый хмырь…
Стоит ли после этого удивляться, что разговор молодого журналиста с Андреем Толубеевым может начаться с извинения: «Простите, я не знаю вашего отчества…»
На утренней летучке при обзоре номера один редактор отдела говорит: «К автору замечательного материала о комсомольском вожаке Александре Косареве у меня только одна претензия. В начале материала нужно было объяснить, кто такой Косарев, его же никто не знает». Да, выросло поколение незнаек, они не в курсе, кто такой Александр Матросов, Зоя Космодемьянская, Виктор Талалихин. И с этим приходится считаться.
* * *
На Гатчинском кинофестивале «Литература и кино» юная особа с диктофоном задала свой первый вопрос Эльдару Рязанову:
– Когда вы последний раз были в Стокгольме?
– А что мне там делать?
– Ну как, вы же «Андерсена» там снимали!
Рязанов не сдержался:
– Вон!..
* * *
Дежурю по номеру. Нужно подписать фотографию и придумать подзаголовок к небольшому тексту о возвращении в Петербург парусника «Мир» из учебного похода. Чувствуется, что автор «не в теме» – абсолютная чушь. Начинаю править, затем просто все переписываю. Выпускающий редактор не понимает, почему я так долго вожусь. Объясняю и слышу: «Это еще что! Вначале вообще было: «Паруса опущены, мачты подняты».
* * *
Корреспондент делится с читателями своими впечатлениями о прыжке с парашютом. Оказывается, на грешную землю он спускался, держась за «стропила». А между прочим, «стропила» и «стропы», как говорят в Одессе – две большие разницы. «Опечатку» прошляпили все – и редактор отдела, и выпускающий. Материал так и опубликовали.
* * *
Материал Алены Д. о визите в наш город сына аргентинской актрисы и певицы Лолиты Торрес. Привожу фрагмент, дословно:
«Киноманы собирали ее портреты на почтовых открытках, водители обклеивали ее изображением кабины грузовиков и салоны автобусов. Новорожденных девочек в те годы частенько называли Лолитами. Политики тоже подпадали под ее обаяние – сам Никита Хрущев почитал за честь сфотографироваться с изящной Лолитой Торрес. Юрий Гагарин брал с собой в космос запись песен в ее исполнении – чарующий голос Лолиты помогал космонавту легче переносить разлуку с Землей».
По большому счету, фрагмент не выдерживает критики. Но последняя фраза!.. Я так и не смог получить от журналиста ответ на вопрос, сколько времени первый космонавт провел в космосе. О какой «разлуке с Землей» может идти речь, если полет продолжался 108 минут?! Это, кажется, известно любому школьнику.
Пример из другой области, но автор тот же. Интервью с солистом балета Мариинского театра Ильей Кузнецовым, фрагмент: «Вот раньше работали очень сильные хореографы: Версаладзе делал прекрасные спектакли, Григорович, Хачатурян», – якобы говорит Кузнецов. Из троих названных только один хореограф. Догадайтесь, кто? И исправьте ошибку в одной из фамилий.
* * *
Самая потрясающая история связана с Еленой Л. В принципе талантливый журналист, много пишет, но небрежно. Журналиста кормят ноги, и если работать на несколько изданий, кормят весьма недурно.
Лена сдала заметку «срочно в номер» и убежала. Уже на полосе читаю: «Сейчас идет подготовка к празднованию 200-летия музея Александра Сергеевича Пушкина в Лицее». Звоню ей на трубку:
– Ты что написала?
– А что? Он так сказал.
– Кто он?
– Директор Всероссийского музея Пушкина на Мойке. (Кстати, в тексте так же.)
– Лена, во-первых, нет такого музея – Всероссийского на Мойке!..
– А как он называется?
– Тысячу раз говорил: не знаешь – узнай, сомневаешься – проверь. А во-вторых, отними 200 лет, какой год получается?
Пауза.
– 1806-й.
– Сколько лет было Пушкину в 1806 году?
Пауза.
– Лет семь-восемь.
– В каком году был открыт Лицей?
Пауза, после которой ответа не последовало.
– У тебя получается, что Лицея еще не существовало, Пушкину было лет «семь-восемь», но там уже создали его музей!
Бросаю трубку. Самое потрясающее было дальше. Минуты через три звонок, Лена:
– Я звонила Сергею Михайловичу.
– Зачем?
– Уточнила. Оказывается, он имел в виду совершенно другое…
* * *
И еще одна история. Л. сделала материал о предках Пушкина, он пошел не через меня, я его не видел. Вдруг меня останавливает выпускающий редактор:
– Передайте Л., что Витас – эстрадный певец, а Беринг – путешественник, который к Витасу никакого отношения не имеет.
– Спасибо за бдительность, но, думаю, что это опечатка.
На всякий случай спрашиваю корреспондента:
– Как звали Беринга?
– Витас.
– Ч-т-о-о-о?! Я тебе сколько раз говорил: не знаешь – узнай! Каждую буковку в фамилии, названии, особенно аббревиатуры, каждую цифру надо проверять!
– Я проверяла!
– Где?
– В Интернете.
– Школьники в пятом классе знают, как звали Беринга!
– И как?
– Витус!
– Да нет же, смотрите! Вот в Интернете – Витас Беринг!
В общем, все те же «глина, саман, солома, кизяки». И Витас Беринг – порождение Интернета. «Благодаря» Интернету ошибки множатся в катастрофической прогрессии.
Примеры можно продолжать до бесконечности.
Часто корреспонденту кажется, что информашку можно сделать «кавалерийским наскоком» – пришел, увидел, написал. Иногда можно пропеть песню акына. И даже талантливо. Но лишь в том случае, если ты «в теме».
Корреспондент отправляется на открытие выставки работ Николая Константиновича и Святослава Николаевича Рерихов, о которых знает понаслышке. И вдруг понимает, что за 15–20 минут работы, на которые рассчитывала, о Рерихах даже крохотную заметке не написать. И начинается погружение в неведомые миры художников и философов. Хорошо, если начинается…
Много раз приходилось слышать: журналисту не требуются глубокие знания, достаточно поверхностных. Но не до такой же степени!
Мне приходилось долго убеждать корреспондентов в том, что они не должны писать рецензии. Что этим занимаются люди другой профессии – театроведы. Дескать, «ахи» и «охи», традиционный набор эпитетов (талантливый, блестящий и т. п.), даже употребление специальной терминологии – еще не есть оценка. Яркое тому подтверждение – приведенный выше рассказ Валерия Золотухина.
И нет ничего удивительного в признании культуролога Григория Бирженюка, который сказал, что будь его воля, он бы ликвидировал журфаки. Мотивировка была убедительная – нужны пишущие профессионалы. О театре должен писать театровед, об экономике – экономист, о науке – ученый. Среди профессионалов всегда найдется пишущий человек. Если нет, предположим, физика легче научить писать доступным для массового читателя языком, чем журналисту изучить физику в необходимых пределах. Развивая мысль Григория Михайловича, можно рассматривать журналистику как второе высшее образование. Впрочем, все это из области фантастики.
Известный петербургский журналист Лев Сидоровский утверждает: надо любить своего героя! Он удивляется и даже со свойственной ему эмоциональностью возмущается – как можно писать о том, кого (или чего) не знаешь. К сожалению, на практике постоянно приходится сталкиваться с тем, что молодые журналисты рассматривают профессию журналиста как средство легкого и непыльного заработка. Причем не без удовольствия: общение с популярными людьми, премьеры, тусовки, фуршеты, банкеты и «корочки», открывающие многие двери. И конечно, если не слава, то определенная известность в определенных кругах. А для этого нужно всего лишь уметь складывать слова в предложения. Поговорил за кулисами с артистом – и интервью готово. Обработкой себя можно не обременять – редактор доведет «полуфабрикат» до кондиции. На тот случай, если обнаружатся ошибки, всегда есть оправдание: «Он так сказал. Не верите? Могу предъявить диктофонную запись». К сожалению, «он (она) так сказал(а)» приходится слышать постоянно.
Кстати, почему-то интервью считается легким жанром. А на мой взгляд, это маленькая пьеса, выстроенная по законам драматургии. Часто журналист «реставрирует» бессвязную и путанную речь интервьюируемого: додумывает, что тот хотел сказать. И приходится объяснять дипломированным журналистам, что при подборе недостающего слова нужно «опробовать» его в устах своего героя, «услышать» произнесенным с характерной для человека интонацией. «Новодел» должен быть органичен. Все возникшие по ходу работы вопросы необходимо снять. Готовые тексты, если это возможно, согласовать. И всегда помнить, что интервьюируемый мог ошибиться или оговориться. Поэтому – проверять, проверять и еще раз проверять! Оправдание «Он так сказал» читатель не примет. Либо автор в его глазах будет выглядеть дураком, либо таковым журналист выставит своего героя. В любом случае, подрывается авторитет издания, а вместе с ним «вера в печатное слово», которая формировалась веками.
Подводя черту, мне хочется вернуться к книге Александра Савельева «Улыбнитесь, каскадеры!», которую я цитировал вначале. Автор рассуждал о том, что режиссеру-постановщику непростительно не знать, что в Древней Руси землепашцу не разрешалось иметь меч. Об этом говорилось на странице 24. А на странице 113 Александр Савельев допускает непростительный для человека, пишущего о кино, «ляп». Он рассказывает, как пришла в кино жена нашего выдающегося каскадера Александра Массарского – Элла Левицкая. Супруг предложил ей дублировать актрису, игравшую Марию Волконскую в сцене, где на той горит платье. Предложение поступило в деликатной форме. «Ты не бойся, это не страшно», – успокоил Александр Самойлович. И далее, цитирую Савельева: «Левицкой невольно вспомнились слова Горбатого из фильма “Место встречи изменить нельзя”: “Ты не бойся. Это не больно”». Нелепость заключается в том, что Владимир Мотыль снимал фильм «Звезда пленительного счастья» к 150-летию Восстания декабристов, а сериал Станислава Говорухина вышел на телеэкраны в 1979-м, то есть четырьмя годами позже.
К чему я это говорю? В прошлом году в Петербурге на улице Рубинштейна открывали мемориальную доску на доме, где жил Сергей Довлатов. Главный редактор попросил сделать «большой и душевный» текст о выдающемся писателе. На следующий день на утренней планерке при обзоре номера материал Б. был отмечен как один из лучших. Похвалил его и Сергей Ачильдиев, но при этом заметил: «Хорошо бы еще автору знать, что фамилия поэтессы, которая рассказывает о Сергее Донатовиче, не Компан, а Кумпан». Пришлось нам с шеф-редактором (он же – выпускающий) каяться: в тексте было много грубых ошибок и неточностей; что знали – исправили, а как пишется фамилия поэтессы, не знали ни я, ни он.
Поэтому то, о чем я говорил выше, касается не только рядовых журналистов.
Мораль. Из выступления Владимира Желтова:
«Один из редакторов нашей газеты утверждает: газета живет один день. Мне же часто приходится повторять, перефразируя известное изречение Фаины Георгиевны Раневской: каждая публикация – плевок в вечность! Сотрудники публичных библиотек делают все возможное, чтобы как можно дольше сохранять не только наши шедевры, но и следы от кизяков. Прошу “Не плюйте в вечность, господа! По крайней мере, постарайтесь не плевать”. Внушаю банальность: журналистика – это судьба, образ жизни, или, как говорит тот же Лев Сидоровский, состояние души. В журналистике не может быть восьмичасового рабочего дня. В противном случае не будет профессионального роста и накопления необходимого багажа знаний. Лишь в этом случае количество ошибок сводится к минимуму».
Комментарий. Незнание не освобождает от ответственности. Принцип простой: не знаешь – узнай, либо пиши о том, что знаешь. Не хочешь узнавать – меняй профессию.
Диапазон применения байки. При обучении и воспитании журналистов.
