Разрушенный монастырь заполонили деревенские беженцы; монахи устраивали в пострадавшем от бомбежек храме больных и раненых, приносили им воду и еду. На фоне общего тревожного гула голосов раздавались плач детей и рыдания матерей. Форд в поисках настоятеля натыкался на облаченных в оранжевые одежды монахов, вооруженных, с патронташами через плечо, которые, очевидно, патрулировали окрестности с ведущими с гор тропами. Он был поражен увиденным. Вдали над горными вершинами в раскаленное небо поднимался столб черного дыма.

Наконец он нашел настоятеля — тот, опустившись на колени, успокаивал больного парнишку и поил водой из старой бутылки из-под кока-колы. Подняв голову, настоятель увидел Форда.

— Как вам это удалось?

— Долгая история.

— Спасибо, — просто ответил он.

— Мне нужно воспользоваться спутниковой связью из какого-нибудь уединенного места, — сказал Форд.

— Кладбище, — кивнул тот в сторону заросшей тропы.

Форд удалился от царящего в монастыре хаоса в лес. Там среди деревьев десятками торчали разрозненные ступы — крохотные башенки с прахом почитаемых монахов. Когда-то покрашенные и позолоченные, теперь они в большинстве своем выцвели от времени, а то и разрушились. Отыскав среди гробниц укромное место, Форд достал спутниковый телефон, подключил его к портативному компьютеру и набрал номер.

Через мгновение он услышал глуховатый голос Локвуда — в Вашингтоне было два часа ночи.

— Уаймэн? Вам удалось?

— Вы мне нагло наврали, Локвуд.

— Погодите. О чем вы?

— Вы прекрасно знали, где шахта. Эта гадость такая здоровая, что ее нельзя было не заметить из космоса. Зачем вы лгали? К чему весь этот спектакль?

— На все есть свои причины. И довольно веские. Так вам удалось собрать необходимые данные?

Форд с трудом сдерживался, чтобы не нахамить.

— Да. Абсолютно все — и фотографии, и замеры, и координаты.

— Отлично. Можете мне переслать?

— Когда получу объяснения.

— Не стоит играть в эти игры.

— Никаких игр. Просто обмен информацией. У вас в офисе.

Последовала долгая пауза.

— Глупо с вашей стороны вести себя так по отношению к нам.

— Я человек неосмотрительный, и вы это знаете. Да, кстати, а шахту я взорвал.

— Вы — что?

— Все — ее нет. Пропала. Сайонара.

— Вы спятили?! Я же просил не трогать ее!

Форду стоило невероятных усилий сдержать негодование. Он набрал побольше воздуха и сглотнул.

— Они поработили целые деревни, включая женщин и детей. Здесь умирали сотни людей. Они сбрасывали трупы в общую могилу. Я не мог оставить все как есть.

Последовало молчание.

— Что сделано, то сделано, — наконец сказал Локвуд. — Увидимся в моем офисе, как только сможете сюда добраться.

Форд выключил телефон, отсоединил и отключил питание. Он несколько раз глубоко вдохнул, стараясь сохранить душевное равновесие. На кладбище царила тишина; надвигались сумерки, и в последних лучах уходящего солнца, пробивавшегося сквозь верхушки деревьев, все стало пестрым, золотисто-зеленым. Он постепенно приходил в себя, но увиденному не суждено было когда-либо забыться.

К тому же оставалось и кое-что недосказанное Локвуду — недоступное для понимания, но жуткое по смыслу.