Надо не только проскользнуть внутрь с черного хода, но еще и исхитриться без единого звука пробраться с коробкой наверх. Дому было лет двести, и на любой шаг он с готовностью откликался многоголосием болезненных стонов и скрипов. Притворив заднюю дверь, Эбби Стро прокралась на цыпочках по ковровой дорожке к лестнице. Она слышала, как отец копошился на кухне; из радиоприемника тихо доносилась трансляция матча с участием «Ред сокс».

Обхватив коробку, она поставила ногу на первую ступеньку. Перенесла вес на вторую. Еще на одну. Четвертую следовало пропустить: она скрипела как резаная. Ступила на пятую, шестую, седьмую… Казалось, она уже в безопасности, но очередная ступенька издала треск, похожий на выстрел с последующим предсмертным завыванием.

«Проклятие!»

— Что за коробка, Эбби?

Все еще в оранжевых резиновых сапогах и клетчатой рубахе, измазанной соляркой и наживкой для лобстеров, отец стоял в дверях кухни; глаза на обветренном лице подозрительно прищурены.

— Телескоп.

— Телескоп? И почем же?

— Я купила его на собственные деньги.

— Замечательно, — глухо отозвался он; в голосе слышалось напряжение. — Если не собираешься возвращаться в колледж и хочешь на всю жизнь остаться официанткой, можешь разбазаривать свои деньги на телескопы.

— А вдруг я мечтаю стать астрономом?

— Тебе известно, во что мне обошлась твоя учеба?

Повернувшись, она продолжила подниматься по лестнице.

— Ты же говоришь об этом по пять раз на дню.

— Ну и когда ты намерена взяться за ум?

Она хлопнула дверью и остановилась посреди своей крохотной спальни, тяжело дыша. Стряхнув с покрывала мягкие игрушки, положила на кровать коробку и плюхнулась рядом. И как ее угораздило быть удочеренной белыми из штата Мэн — самого «белого» штата, да еще и оказаться в городе, где живут одни белые? Ну неужели в округе не нашлось ни одного захудалого чернокожего клерка или менеджера, желавшего обзавестись приемными детьми? «И откуда же ты взялась такая?» — частенько спрашивали ее, словно она вдруг перенеслась сюда из какого-нибудь Гарлема, а то и из Кении.

Она оглядела коробку. Затем вытащила телефон, набрала номер и прошептала:

— Джекки? Встретимся в девять на причале. У меня сюрприз.

Через пятнадцать минут, бережно прижимая к себе телескоп, Эбби приоткрыла дверь спальни и прислушалась. Отец топтался на кухне, домывая оставленную ею с утра грязную посуду. Радиотрансляция игры продолжалась — из динамика уже чуть громче раздавался мерзкий каркающий голос Дэйва Гаучера. Судя по периодическим чертыханиям отца, «Сокс», видимо, играли против «Янкиз». Отлично — он отвлечен. Она прокралась вниз по лестнице, опасливо ступая по старым скрипучим доскам, прошмыгнула мимо открытой кухонной двери и уже через мгновение оказалась на улице.

Удерживая на плече трипод, она шустро миновала заведение под названием «Анкор инн» и направилась к городскому причалу. Залив выглядел тихим, точно пруд. Черная гладь воды уходила к расплывчатым очертаниям Лаудз-Айленда. Выровненные приливом суда казались чередой белеющих призраков. То и дело мигал напоминающий перечницу бакен — указатель ведущего в узкую гавань пролива. А над всем этим простиралось ярко мерцающее небо.

Она пересекла стоянку и, пройдя мимо промыслового кооператива, вышла на причал. Во влажном ночном воздухе витал крепкий запах селедочной приманки и водорослей, исходивший от кучи старых ловушек для лобстеров на краю пирса. Сама кафешка еще не открылась к летнему сезону, и перевернутые уличные столики были пристегнуты к ограждению. Позади на горе светился огнями город с торчавшим шпилем методистской церкви — черная пика на фоне Млечного Пути.

— Эй! — Из сумеречной тени показалась Джекки; красный огонек ее «косячка» подпрыгивал в темноте. — Что это такое?

— Телескоп. — Взяв у Джекки «косячок», Эбби глубоко затянулась, потрескивая тлеющей сигаретой. Она выдохнула дым и вернула «косячок».

— Телескоп? — переспросила Джекки. — Зачем?

— А чем тут еще заниматься, кроме как на звезды глядеть?

Джекки хмыкнула.

— И во что он тебе обошелся?

— Семьсот баксов. Достала его через «ибэй» — «селестроновский» шестидюймовый «Кассегрен», автонаведение, камера и все прочее.

Последовал тихий присвист.

— Должно быть, тебе перепадают солидные чаевые.

— Меня там любят. Больше получала бы, лишь работая ртом, да и то вряд ли.

Хихикнув, Джекки закашлялась дымом. Она протянула «косячок» Эбби, и та вновь глубоко затянулась.

— Рэнди выходит, — понизила голос Джекки.

— Господи… ну вот пусть и плавает себе за буйками.

Джекки хмыкнула.

— Какая ночь! — воскликнула Эбби, глядя на звездный купол. — Давай-ка пофотографируем.

— В темноте, что ли?

Покосившись на приятельницу — не шутит ли она, — Эбби не углядела и тени улыбки. И ее вдруг охватило теплое чувство к своей чуть бестолковой, но милой подруге.

— Ты не поверишь, — сказала Эбби, — но телескопы лучше работают в темноте.

— Ну да. Это я какую-то чушь сморозила. — Джекки постучала себя по голове. — Кто там?

Они дошли до конца пирса. Эбби установила штатив, убедившись, что тот надежно стоит на дощатом настиле. Найдя низко висевший на небе Орион, она повернула телескоп в том направлении и, пользуясь механизмом компьютерного наведения, задала определенное местонахождение. Под тихое жужжание шестеренок телескоп, развернувшись, нацелился на пятнышко у основания Меча Ориона.

— На что будем смотреть?

— На Туманность Андромеды.

Эбби заглянула в окуляр, и перед ней словно распахнулась Галактика — мириады сияющих звезд. От сознания собственной незначительности на фоне открывшейся необъятности у нее перехватило горло.

— Дай-ка. — Джекки откинула назад длинные непослушные волосы.

Эбби молча отошла, уступив ей место. Джекки припала к телескопу.

— А далеко это от нас?

— Два миллиона двести пятьдесят тысяч световых лет.

Посмотрев некоторое время молча, Джекки выпрямилась.

— И ты думаешь, там есть жизнь?

— Конечно.

Эбби подрегулировала телескоп, увеличивая поле зрения, чтобы охватить весь Меч Ориона. Андромеда съежилась до размеров гриба-дождевика. Нажав на спусковой тросик, она услышала легкий щелчок раскрывшегося затвора объектива. Понадобится двадцатиминутная выдержка.

Долетевшее с океана легкое дуновение брякнуло снастями рыбацкой лодки, на что, словно в унисон, тут же откликнулись стоявшие в гавани суда. Будто первое предвестие бури, несмотря на царивший мертвый штиль. Где-то у воды раздался крик невидимой гагары, и на него издалека ответила другая.

— Надо еще по одной. — Джекки скрутила новый «косячок» и, лизнув, зажала губами. Огонек зажигалки осветил ее лицо — бледную веснушчатую кожу, зеленые ирландские глаза и черные волосы.

Поначалу Эбби увидела лишь неожиданно вспыхнувший свет — он появился из-за церкви. В гавани на мгновение стало светло как днем. Абсолютно бесшумно, точно призрак, свет чиркнул по небу; затем раздался сотрясший причал глухой удар, за ним рокот, похожий на рев доменной печи, и, сверкнув над океаном, «нечто» скрылось за Лаудз-Айлендом. Заключительная вспышка сопровождалась раскатистой канонадой, с грохотом удалявшейся, чтобы окончательно смолкнуть где-то за океаном.

Город позади взорвался истеричным собачьим лаем.

— Что за хрень? — вырвалось у Джекки.

Эбби увидела, как горожане высыпали из домов на улицы.

— Выкинь «дурь», — шепнула она.

Возбужденно переговариваясь, люди повалили на ведущую с горы дорогу. Поблескивая карманными фонариками и указывая на небо, все спускались к пирсам. Со времен войны 1812 года, когда шальное пушечное ядро пробило крышу конгрегационалистской церкви, это становилось величайшим событием в Раунд-Понде, штат Мэн.

Эбби вдруг вспомнила про свой телескоп. Затвор объектива был все еще открыт, и он продолжал снимать. Нащупав спусковой тросик, она дрожащей рукой нажала на кнопку. Через мгновение на маленьком жидкокристаллическом экране телескопа появилось изображение.

— Ничего себе! — «Нечто» пересекло картинку ослепительно белой молнией на фоне мириады звезд.

— Весь снимок испорчен, — заглядывая ей через плечо, констатировала Джекки.

— Шутишь?! Да ему теперь цены нет!