Шторм накатывал на город, молнии били в железную башню на вершине Кальварии ежеминутно; яркие всполохи слепили глаза, гром заставлял дребезжать стекла самоходного аппарата, а порывы ветра едва не сдували с дороги.

Я не оглянулся ни разу. Просто съехал с холма и погнал броневик мокрыми и неприглядными улицами на Леонардо-да-Винчи-плац. Впрочем, погнал – это громко сказано. Дождь заливал ветровое стекло, и даже с откинутым бронелистом приходилось чуть ли не высовывать голову из кабины, чтобы хоть как-то разбирать дорогу.

По пути остановился на набережной одного из тянувшихся к Ярдену каналов и скинул в воду промороженные насквозь тела, поэтому у Александра Дьяка, когда он помогал мне выгрузить из кузова чемодан с передатчиком, никаких неудобных вопросов не возникло. Изобретатель лишь покачал головой при виде многочисленных ящиков с оружием.

– Надеюсь, Леопольд Борисович, – спросил он уже в доме, – вы не связаны с анархистами? – и сразу замахал руками. – Не обращайте внимания, прошу вас, на мой стариковский юмор! Вам, верно, надо привести себя в порядок. На вас лица нет!

Я решительно отставил на верстак всунутую в руку рюмку с коньяком и посмотрелся в зеркало. На бледном лице выделялся припухший нос, воротник куртки пятнала засохшая кровь.

Когда это меня приложило?

Умывшись, я попросил у изобретателя полотенце, вытер мокрую от дождя голову и уселся за письменный стол с обрывком фотографии и потрепанным томиком «Приключений Алисы в Стране чудес». Начал расшифровывать инструкцию для истребования депозита, попутно отхлебывая горячий крепкий чай вприкуску с сахаром, и Александр Дьяк наконец получил возможность заглянуть в чемодан. Он осмотрел передатчик и с жадным интересом спросил:

– Сработало?!

– В полной мере, – подтвердил я.

– И как?

Я пожал плечами:

– Ровно так же, как и в случае с полтергейстом. Вы гений, Александр.

– Вы мне льстите, Леопольд Борисович.

– Гений! – повторил я. – Но что именно приключилось с электрической батареей, точно не скажу. Перегорела.

– Разберусь, – успокоил меня изобретатель.

Тем временем шифр подошел к концу, я прочитал текст несколько раз, крепко-накрепко запоминая не особо сложную инструкцию, чиркнул зажигалкой и спалил и листок, и обрывок фотографии. Рисковать на ровном месте не собирался.

– Какие у вас планы на ближайшие дни, Леопольд Борисович? – спросил Дьяк, проверяя составные части оборудования. – Мне хотелось бы продолжить наше сотрудничество, но надо заказать кое-какие детали. Перегорела не только батарея.

– Непременно продолжим, – пообещал я, – но сначала мне придется съездить в Цюрих. Не возражаете, если я оставлю броневик на заднем дворе?

– Надолго?

– Как получится, – пожал я плечами, не зная, стоит ли возвращаться вовсе.

Александр Дьяк кивнул, вытер ветошью руки и уселся за стол.

– Тогда я вас еще немного помучаю, Леопольд Борисович, – улыбнулся он, раскрывая амбарную книгу. – Для науки важна каждая деталь!

С четверть часа я расписывал изобретателю подробности случившегося, потом перетащил в кузов броневика заряды для ручной мортиры, снаряженные белым фосфором, – куда они мне теперь? – распрощался со стариком и вышел на улицу.

Немедленно налетел ветер, хлестнул холодным дождем, забрался за ворот куртки, попытался сорвать с головы котелок. Я ссутулился и, опираясь на трость, поспешил к ближайшей ветке паровика. Помимо шторма, из-за которого было прервано всякое сообщение с континентом, незамедлительному отъезду в Швейцарию препятствовало еще и банальное отсутствие денег.

Наличности худо-бедно хватало на оплату парома, но я вовсе не собирался побираться всю дорогу до Цюриха. И с этим мог помочь поверенный.

На мое счастье, из-за дождя движение паровиков не отменили, и большую часть пути удалось проделать в тепле и сухости. И это было просто замечательно: ливень на улице заметно усилился, канализация не справлялась, по дорогам текли бурные ручьи, а молнии сверкали с яростью артиллерийских канонад.

Меж высотных зданий ветер мчался с невероятной силой, едва не сбивая с ног и заставляя пригибаться. Когда поднялся в комнатушку поверенного, вода с меня текла ручьем.

– Виконт? – опешил при моем появлении законник. – Что-то случилось?

– Ужасная погода, – пробормотал я, доставая из несессера согласие покойного графа на мое вступление в права наследования. – Вот, примите все необходимые меры.

Поверенный быстро просмотрел бумаги и поднял на меня круглые от удивления глаза:

– Виконт, как вам это удалось?

– Помог иск, – просто улыбнулся я.

– Я все сделаю, виконт, – пообещал законник и замялся, – но можно не сегодня? Я до сих пор в конторе потому лишь, что боюсь не добраться до дома! Нужных людей сейчас на работе уже не застать!

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда завтра. Я свяжусь с вами. Скорее всего, пришлю телеграмму, куда следует перевести первое поступление.

– Все сделаю, виконт! – повторил поверенный.

Я попрощался с ним и вышел в коридор, намереваясь переждать непогоду на Центральном вокзале и при первом же улучшении ситуации отправиться оттуда в порт. О деньгах теперь беспокоиться не приходилось, отчислений из семейного фонда будет вполне достаточно для грядущей поездки в Цюрих. А там все наладится само собой.

Все наладится!

Я так размечтался, что в вестибюле обратил внимание на шагнувшего навстречу человека, лишь когда тот произнес:

– Виконт Крус! А я вас везде разыскиваю!

Вмиг очнувшись, я сунул руку в карман и с опаской уставился на знакомого детектива-сержанта, рыжеусого и желтоглазого.

– С какой целью? – спросил у него.

– Главный инспектор желает вас видеть, – ответил полицейский, стряхивая с фуражки капли дождя. – С какой целю – мне не сообщили.

– Он же собирался домой?

– А он и просит привезти вас к себе домой, – подтвердил детектив-сержант. – Возможно, это как-то связано с его дочерью. Не знаю.

При упоминании Елизаветы-Марии заныло сердце, но я не подал виду, достал из кармана жестянку с леденцами, без всякой спешки закинул один из них в рот и только тогда объявил:

– Отлично! Не будем заставлять главного инспектора ждать.

Мы вышли на улицу, сбежали к подогнанной к самому крыльцу карете и поспешили укрыться в ней от дождя.

– Ну и погода! – покачал головой детектив-сержант, вытирая усы.

Я только кивнул и беседу поддерживать не стал. Мысли были заняты совсем другим. Да, рассчитывать мне было не на что, Елизавета-Мария высказалась на этот счет четко и недвусмысленно, и тем не менее всю дорогу я пребывал в предвкушении новой встречи с ней. Глупо? Чертовски глупо! Но, как известно, надежда умирает последней.

Я надеялся на чудо. Надеялся, пока мы катили по мокрым мостовым. Надеялся, когда петляли по запутанным улочкам Старого города. Надеялся, разглядывая через залитое дождем окошко особняк главного инспектора. И, шагая через двор, я продолжал тешить себя иллюзиями, будто поймал удачу за хвост. От чрезмерно развитого воображения в иных случаях одни лишь проблемы.

Холодным душем окатило в коридоре с задрапированными пестрой тканью стенами. За спиной раздался щелчок взведенного курка, и детектив-сержант без промедления потребовал:

– Стойте, виконт! – в поясницу уперлась оружейная сталь и прозвучала новая команда: – Руки вверх!

Я повиновался, попытался потребовать объяснений, но сыщик не стал ничего объяснять, только приказал:

– Молчите!

Он вынул из моей руки несессер и бросил на пол, затем охлопал карманы и забрал «Цербер». Потом отыскал нож. Детектив-сержант точно знал, что находится у меня в карманах.

– Идите и не оборачивайтесь! – отдал он приказ, отступая на шаг. – Вперед!

И я вновь двинулся по коридору, но теперь уже не питая никаких иллюзий в отношении своего ближайшего будущего. Голову рвали безответные вопросы – какого черта происходит?! – ноги подгибались, сердце едва не выскакивало из груди.

Что задумал главный инспектор? Что наговорила ему обо мне Елизавета-Мария? А если не она, то кто? Мы ведь расстались в отличных отношениях, какая муха его укусила?!

Все оказалось гораздо проще, нежели я только мог вообразить.

В просторном зале для приема гостей меня дожидался не Фридрих фон Нальц, а незнакомый пожилой сиятельный. Точнее – незнакомым было лишь узкое благородное лицо иссушенного долгой жизнью джентльмена; бесцветно-светящиеся глаза главаря налетчиков я узнал с первого взгляда.

Но виду не подал, просто спросил:

– Так понимаю, это не дом главного инспектора?

– Нет, виконт, – ответил сиятельный и указал на стул напротив своего. – Садитесь.

Я повиновался, тогда хозяин дома обратился к доставившему меня сюда детективу-сержанту:

– Как все прошло?

– Объект выехал из дома на известном вам броневике и загнал его на задний двор лавки «Механизмы и раритеты», что на Леонардо-да-Винчи-плац. По пути сбросил в канал три тела. – Сыщик вздохнул и многозначительно произнес: – Одним из них был Мэтью.

– Ох, виконт, – пробормотал сиятельный и отвернулся к залитому дождем окну. – Как же это нехорошо…

Я посмотрел на огромную люстру с электрическими свечами под потолком и хмыкнул:

– В свое оправдание могу сообщить, что ваш Мэтью умер от сердечного приступа.

– В самом деле? – без особого интереса, как мне показалось, уточнил владелец особняка.

– Не вынес разочарования. Так случается, когда исходишь из неверных предпосылок.

Сиятельный покачал головой.

– Какая ирония! – тихонько рассмеялся он. – Сердечный приступ сгубил того, кто сам поспособствовал не одному их десятку!

– Ваша светлость, – напомнил о себе детектив-сержант. – Какие будут распоряжения?

– Виконт, – пристально уставился на меня владелец особняка, и глаза его выцвели до полной прозрачности, – с какой целью вы загнали броневик на задний двор той лавки?

– Потек радиатор, – ответил я почти чистую правду. – Хозяин взялся починить неисправность.

– Вы так ему доверяете?

– Он не из болтливых.

– Как нам получить свою собственность обратно?

Я на миг задумался, сумею ли передать Дьяку зашифрованное послание, потом отбросил эту идею и посоветовал:

– Просто скажите, что я прислал за ним. Проблем не будет.

– В самом деле?

– Ручаюсь.

– Разберись с этим, – приказал сиятельный сыщику и достал из внутреннего кармана домашнего пиджака футляр для сигары. Раскрыл его, извлек вытянутую электрическую лампочку и стиснул пальцами металлический цоколь. – Но прежде чем мы останемся наедине, – произнес он, – позвольте, виконт, продемонстрировать один небольшой фокус.

Лампочка вдруг моргнула и загорелась, и тут же едва ли не столь же ярко засветились бесцветные глаза владельца особняка.

– Когда-то в салонах этот нехитрый трюк обеспечивал мне восхищение дам, – негромко рассмеялся сиятельный, – но поверьте, мой талант способен на большее. Вам точно не понравится ощутить его действие на себе. Это… неприятно.

Старик перевел взгляд на торшер у окна, и скрытая красной тканью лампа сначала налилась ослепительным сиянием, а потом с громким хлопком перегорела.

– Надеюсь, вы обойдетесь без глупостей, виконт?

Я оценил разделявшее нас расстояние и кивнул:

– Обойдусь.

Талант сиятельного произвел на меня впечатление, ведь в памяти еще были свежи воспоминания о том, сколь болезненным может быть удар электрическим током.

Живой генератор, ну надо же!

– Отправляйся за броневиком, – приказал владелец особняка детективу-сержанту, который все еще находился здесь.

– Вы уверены, ваша светлость? – засомневался рыжеусый сыщик, не желая оставлять хозяина наедине со мной.

– Иди!

Детектив-сержант сунул табельный револьвер в кобуру и вышел за дверь. Негромкий перестук его шагов вскоре затих, тогда сиятельный поднялся из кресла и отошел к окну, за которым то и дело сверкали яркие всполохи молний.

– Выпьете чего-нибудь? – спросил он, перекрывая завывания ветра, и голос гулко прокатился по просторному помещению.

– Благодарю, не стоит, – отказался я, гадая, с какой целью меня сюда привезли.

Убить могли и по дороге; проще простого было всадить пару пуль и скинуть тело в реку. Получается, дело в той злополучной шкатулке?

– Вы нисколько на него не похожи, – произнес вдруг хозяин особняка.

– Простите? – не понял я.

– На деда. Вы нисколько на него не похожи, – повторил старик.

– Вы его знали?

– Знал ли я Эмиля? – рассмеялся сиятельный. – Мы были друзьями! Вечно обыгрывал меня в карты, старый плут.

Я нервно поежился и поправил собеседника:

– Ни одного моего деда не звали Эмилем.

– Бросьте, виконт, – махнул рукой владелец особняка, вернулся к креслу и оперся на его высокую спинку. – Впрочем, мы начали не с того. Позвольте представиться: герцог Тальм. Можете звать меня Дунканом.

– Приятно познакомиться, ваша светлость, – произнес я, оценивая шансы выпутаться из этой передряги живым. Прямо скажем – их было немного.

– Оставьте формальности для официальных приемов, – поморщился герцог. – И перестаньте глядеть на меня волком, я не собираюсь вас убивать!

Я передернул плечами.

– После всего случившегося в ваше утверждение верится с трудом.

– Целесообразность! – объявил владелец особняка. – Ничего личного, виконт. Просто так стали звезды. Если вас это утешит, я был против активных действий, но ситуация с самого начала вышла из-под контроля.

– Что же изменилось сейчас?

– Ничего. Фактически я спасаю вам жизнь, виконт. В ваши руки попал документ чрезвычайной важности, очень многие пойдут на все ради него. Скоро они сделают свой ход, и безопасней всего вам находиться именно здесь, в моем обществе.

– Помните, я говорил о неверных предпосылках? – вздохнул я. – Все это – одно большое недоразумение, ваша светлость.

Герцог Тальм пристально уставился на меня и потребовал:

– Объяснитесь!

Я достал из кармана записную книжку покойного сиятельного, открыл ее на нужной странице и поднялся из кресла.

– Вы позволите? – испросив разрешения, подошел к фуршетному столику, выложил на него блокнот и вернулся на свое место. – Полагаю, почерк вам знаком.

Хозяин особняка ознакомился с расшифровкой шифра, вырвал листок, скомкал и в сердцах выкинул на пол. Лицо старика приобрело непонятное выражение, словно в душе его боролись разочарование и облегчение.

– Виконт, вы знаете, что именно мы рассчитывали отыскать? – спросил он.

– Понятия не имею, – легко соврал я.

– Мэтью вам этого не сказал?

– Нет.

– Что ж, – протянул герцог, – тогда наш разговор несколько затянется.

– Мне не нужны ваши тайны! – поспешил уверить я хозяина особняка, но тот даже слушать ничего не стал.

– Сядьте, виконт! – потребовал он, опускаясь в собственное кресло. – От судьбы не уйти! Никому не уйти, виконт, ни вам, ни мне.

– Ваши слова не сулят уверенности в завтрашнем дне.

Сиятельный рассмеялся:

– Виконт, с вами в этом доме не случится ничего плохого. Обещаю. Мы просто поговорим.

– Зачем мне это? Быть может, я не хочу ничего знать?

– А вам так хочется провести остаток жизни в бегах? Рассчитываете добраться до Цюриха? Пустое! Вас загонят и выпотрошат. Эти люди привыкли получать свое.

– Эти люди? – хмыкнул я. – Вы о себе?

– Конвент, – веско произнес старик. – Они думают, вы располагаете нужной им информацией. Не представляю, как вы сможете их в этом разубедить. – Герцог пришел в дурное расположение духа и указал на дверь. – Уходите, вы мне больше не интересны! Уходите, но знайте – до рассвета вам не дожить!

Я не сдвинулся с места.

Герцог Тальм несколько раз шумно вздохнул, потом заложил руки за спину и прошелся по залу.

– Я приказал привести вас сюда, рассчитывая, что вы обладаете нашим секретом. Но Эмиль блефовал! Проклятье! Никто не умел блефовать так, как он! Он всех нас надул! Мы охотились за пустышкой, за его подарком незаконнорожденной дочери! Вы можете уйти, виконт. Я проявляю уважение к памяти вашего деда, но если вам это не нужно – уходите прямо сейчас!

Я покачал головой.

– На улице дождь, а у меня нет с собой зонта.

– Дать вам один из моих?

– Лучше пережду непогоду, – ответил я, подозревая, что любая моя попытка покинуть этот зал обернется еще большими неприятностями.

– Мудрое решение, – произнес старик с непонятным выражением лица. – Но поклянитесь хранить наш разговор в тайне.

– И вы поверите мне на слово?

– Почему нет? – пожал плечами хозяин особняка. – Ведь раскрытие его не сулит вам никакой выгоды, одни только неприятности.

– Хорошо, – пообещал я. – Буду держать язык за зубами.

– Рассчитываю на ваше благоразумие, виконт, – вздохнул герцог Тальм, опускаясь в кресло, и вдруг спросил: – Что вам известно о падших?

– Странный вопрос, – хмыкнул я. – То же, что и всем, полагаю.

– Учитывая воззрения вашего отца, не думаю, что это так, – покачал головой сиятельный. – Вы поразитесь, виконт, сколь мизерны познания обывателей об истории нашего мира. Да и образованная публика зачастую не может похвастаться особой эрудированностью, когда дело касается даже недавнего прошлого. Механисты нацелены в будущее, они не понимают, что грядущего еще не существует, что оно целиком и полностью зависит не только от настоящего, но и от былых времен. Точнее, от оценки их нашим обществом!

Я с тоской поглядел за окно, там дождь лил не переставая, сверкали молнии, сгибались под порывами ветра садовые деревья.

– Так что вам известно о падших? – повторил свой вопрос герцог Тальм.

– Какую из общепринятых точек зрения вам озвучить? – пожал я плечами. – Христиане полагают падших карой небесной, ниспосланной нам за убийство Спасителя. Все прочие считают, что после вознесения Спасителя с креста Создатель оставил этот мир своей заботой, а падшие просто снизошли на землю, дабы навести свои порядки и властвовать.

Сиятельный кивнул, откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

– История нашего мира, виконт, написана в эпоху Возрождения и состоит из недомолвок, заблуждений и откровенной лжи. «Ложь во спасение» – так полагали первые механисты. Они уже тогда предвосхищали грядущие перемены и готовили для них почву.

– Во всемирный заговор верится с трудом.

– Никакого заговора не было, просто несколько единомышленников, самых светлых умов того времени, положили начало грандиозной фальсификации. Как я уже говорил, обыватель мало знаком с историей, так было всегда. А падшие… Падшие жгли города, обращали людей в соляные столбы, иссушали реки и моря. Они пугали. И никто не понимал мотивов их действий.

– Кара человечеству за его грехи?

– А как же всепрощение? – парировал старик. – И если это кара, то где божественный размах Всемирного потопа? Все учебники повествуют о притеснениях со стороны падших, и никто из их авторов не способен объяснить, каким образом человечество на протяжении своей истории развивалось и росло. Неужто падшие были не худшими пастырями заблудшего стада?

– Или они просто не совладали с искушением и возжаждали власти?

Герцог Тальм расплылся в довольной улыбке.

– Именно! – подтвердил он. – Пути Всевышнего неисповедимы, после распятия сына он оставил этот мир своей милостью. И лишь его небесное воинство продолжило сдерживать преисподнюю. Они спустились на землю, создали Атлантиду, свой несокрушимый оплот, и вступили в битву с силами зла! Они уничтожали тьму, где только могли до нее дотянуться, но люди не знали, по какой причине посланники неба сжигают тот или иной город. Они не понимали, что там воцарилась тьма, что бесы и ведьмы поработили сознание людей и готовятся распространить свое влияние дальше подобно расползающейся по телу гангрене. Лекарство в этом случае одно – каленое железо! А падшие ничего никому не объясняли, долгие века они никак не вмешивались в жизнь людей, только оберегали их от инфернальных тварей. Христиане не всегда были гонимы ими. Но все меняется, изменились и падшие. Сущность их извратилась, ангелы Господни, защитники человечества, посчитали себя владыками это мира. Никто не назовет точную дату, когда свершилось их грехопадение, но факт остается фактом – они стали падшими.

– Довольно смелая точка зрения, – нейтрально заметил я, напряженно обдумывая услышанное.

– Все начало меняться уже в этом тысячелетии. Чем сильнее падшие проникались жаждой власти, тем меньше уделяли внимания борьбе с выходцами из преисподней. Как свидетельствуют письменные источники того времени, людям просто житья не стало от ведьм и оборотней, вампиров и малефиков. Ситуацию попыталась исправить церковь. Была утверждена инквизиция.

Я невольно улыбнулся.

– Да-да! – кивнул сиятельный. – Инквизиция. Жупел нынешней просвещенной общественности. Пусть и с перегибами, но они начали очищать города и села от пособников зла. Падшие сочли это посягательством на свою власть. Религия попала под запрет, христиане подверглись гонениям еще более сильным, нежели на заре становления церкви. Падшие стали такими, какими мы их помним. Они окончательно сравнялись с выходцами из преисподней и не гнушались заключать с ними сделки. Они продавали людей, словно скот.

– Не понимаю, к чему этот экскурс в историю, – признался я.

Герцог Тальм улыбнулся:

– Падшие стали злом, но только их сила удерживала ад от вторжения в наш мир. Они мешали человечеству, уродовали его, но одновременно оберегали от зла несравненно большего. От гибели.

К этому моменту я уже имел представление, о чем пойдет разговор дальше, но сидел с каменным лицом, никак не проявляя эмоций.

Сиятельный взял с подлокотника электрическую лампочку, которая так и продолжала гореть, перевел взгляд на люстру под потолком и вздохнул.

– Тогда это казалось нам неприемлемым, – вздохнул он некоторое время спустя. – Мы были молоды и жаждали свободы. И мы ее получили. Получили, да…

– Вы имеете в виду восстание? – задал я наводящий вопрос.

– Восстание – лишь верхушка айсберга, – невесело улыбнулся герцог Тальм. – Всего я говорить не вправе, но мы получили оружие против падших. Могущество науки и всеблагого электричества помогло нам низвергнуть ненавистное иго, и мы сохранили наш секрет в тайне. Хотите знать, почему?

– Власть, – предположил я. – Иначе не было никакой возможности удержать провинции в повиновении.

– О да! – улыбнулся сиятельный. – Мы преподали местным царькам урок, лишив их защиты от преисподней! Не прошло и месяца, как они приползли к нам на коленях и признали Климента императором.

Я скрестил на груди руки и спросил:

– Какое отношение эта история имеет к нашей ситуации? И кто эти «мы»?

– Всему свое время, – уверил меня герцог. – Все было просто замечательно, пока здравствовал Климент. Природа наградила его крепким здоровьем, но его единственная дочь умерла при родах внучки, а у той еще в младенческом возрасте врачи обнаружили порок сердца. Это подкосило его, он сгорел от горя в считаные дни. И тогда Эмиль выразил желание занять престол. «Брат наследует брату, что в этом такого?» – сказал он нам.

– Надо понимать, вдовствующая императрица была против?

– Не только она, – помрачнел герцог. – Среди старой гвардии произошел раскол. Некоторые из нас полагали, будто все должно идти своим чередом, другие требовали поддержать Эмиля. Он был одним из нас, императрица – нет. Но единства не было. Решение принять не получалось.

– И тогда дедушка достал из рукава козырного туза…

– Эмиль пошел ва-банк. Он пообещал обнародовать наш секрет, если мы не поддержим его в претензиях на трон. Он угрожал разрушить все, чего мы достигли!

– И вы избавились от него? – догадался я. – Не было никакого африканского гриппа?

– Вовсе нет! – возразил сиятельный. – Мы повиновались ему, ведь он знал все наши самые сокровенные страхи.

– Тогда что пошло не так?

– Кто-то проболтался, должно быть, – пожал плечами владелец особняка. – В том году свирепствовал грипп, внезапные смерти никого не удивляли. Былые соратники Климента умирали целыми семьями. Мы ничего не смогли изменить.

– Почему вас не арестовали?

– Мы не были клубом джентльменов! – рассмеялся герцог. – Мы начинали в такие времена, что за одно лишь дурное слово о властях могли выпотрошить и четвертовать, потом возвратить к жизни, снова выпотрошить и спалить на костре. Мы всегда предпринимали определенные меры предосторожности. Выжили самые предусмотрительные. Те, кого не расслабили долгие годы спокойной жизни.

– Параноики, – заявил я, нисколько не сомневаясь, что только параноики могли следить за родственниками человека, умершего полтора десятка лет назад.

– Мы знали, что Эмиль укрыл документы в надежном месте, мы не могли позволить им попасть не в те руки. Дело уже не во власти, дело в выживании человечества. Только мы не даем аду вырваться на волю, только мы. И мы не становимся моложе. К тому же императрица кое-что знала о нас от своего покойного супруга, она до сих пор выискивает следы нашего общества. Мы не могли рисковать и принимать новых членов. Мы постарели.

– Но что такого знал о вас Эмиль Ри? – напрямую спросил я.

– Мы победили падших с помощью науки, но что придумал один гений, рано или поздно сумеет повторить другой, – медленно и печально произнес герцог, глядя в сторону окна. – Я не силен в технических деталях, все эти электромагнитные волны и частоты для меня – темный лес. У нас остались верные люди в движении «Всеблагого электричества», мы снабжаем их деньгами, они ремонтируют оборудование. Эмиль знал все. Людей, принцип работы, частоту, коды, координаты передатчиков. Если эта информация всплывет, уничтожить сеть не составит никакого труда.

– А попросить защиты у императрицы?

– Никто из нас не становится лучше со временем, – грустно улыбнулся герцог Тальм. – Виктория полагает нас своими врагами, она скорее разрушит все, нежели поверит в наши благие намерения.

– Но зачем? – спросил я. – Зачем вы рассказали мне об этом? Я ничего не знал о ваших делах, так какого черта?

– Думаю, вы имеете право знать, зачем это все.

– Что вы имеете в виду?

Герцог Тальм отвернулся к окну, потом вздохнул:

– Эмиль был моим другом, виконт. Я должен был отговорить его от той авантюры, должен был приложить все усилия, но даже не попытался. Я хотел видеть его на троне, старый дурак! А в итоге все полетело в тартарары. Мы продолжаем жить в своих потомках, виконт. Вы – единственный родственник Эмиля, в какой-то мере вы – это он.

Я перехватил быстрый взгляд собеседника в сторону окна и невольно поежился.

– Позвольте мне выразить сомнение в искренности ваших слов, Дункан.

– Дорогой Леопольд, один только факт, что вы до сих пор живы, подтверждает мою искренность лучше всяких уверений.

Но я не поверил. Я чувствовал отголоски страхов, и мне это категорически не нравилось. Старик чего-то боялся. Он чего-то ждал, и совершенно точно это было не возвращение отправленного за броневиком детектива-сержанта. Да и не слишком-то вязались его слова с электрическим стулом, на котором мне когда-то довелось посидеть.

Я посмотрел на окно, окинул взглядом просторный зал. Богатое убранство его вызывало завистливое уважение, наборный паркет красного дерева был до блеска натерт воском, и вместе с тем ощущалось некое запустение. Балы здесь не проводились очень и очень давно.

Герцог Тальм уловил обуявшие меня сомнения и предложил:

– Вина?

– Не стоит, – отказался я и отправил в рот мятный леденец. Больше ничего говорить не стал.

– Хорошо! – взмахнул рукой хозяин особняка. – Признаю, был откровенен с вами не до конца. Но вы понимаете, какая на моих плечах лежит ответственность? Последние полвека лишь наше общество уберегало человечество от инфернальных созданий! Инженеры из «Всеблагого электричества» просто обслуживают оборудование, меняют износившиеся детали, обеспечивают электроснабжение. Они не знают, для чего это все, и так должно оставаться впредь. До сих пор нас не раскрыли лишь в силу того, что никто из наших врагов не знает, что именно следует искать. Вампиры забились в самые дальние уголки империи, ведьмы выродились в безграмотных травниц, малефики страдают мигренями и способны лишь на самые примитивные заклинания! Удел оборотней – жизнь в глухой провинции, а прочая нечисть не обладает и малой толикой тех сил, которыми обладала прежде! И чем нас вознаградили за это? Нам приходится прятаться не только от ищеек Конвента, но и от полиции и разведки лейб-гвардии! Мы не были готовы к нынешнему кризису, он выбил нас из седла! Поэтому, Леопольд, прошу вас – отнеситесь с пониманием к стариковским причудам.

Я только покачал головой:

– В ваших словах мне видится одно противоречие. Империя велика – не спорю, но как же остальной мир? Кто защищает от сил преисподней их? Ацтеки, Египет, Поднебесная, Персия – как быть с ними?

– Наше оборудование покрывает весь мир, – спокойно ответил владелец особняка. – В пределах империи оно действует сильнее, по мере удаления от наших границ его воздействие ослабевает, но факт остается фактом – мы защищаем все человечество. Все целиком.

– Как благородно!

– Благородство здесь ни при чем, – покачал сиятельный головой. – Это, скорее, побочный эффект. В противном случае император Поднебесной давно бы принес нам вассальную присягу.

– А остальные?

– Виконт, вы, как всегда, зрите в корень! – горько улыбнулся старик. – В Ночь титановых ножей были уничтожены далеко не все падшие. Пусть они и лишились своих сил, но сохранили былое влияние на правителей египтян и ацтеков. Многие жаждут вернуть старые порядки, виконт. Очень многие.

– Конвент?

– Конвент неоднороден. Самые отъявленные мерзавцы объединились ради выживания, но, как только добьются успеха, немедленно перегрызутся между собой. Если мы дадим слабину, прольются реки крови. Нельзя этого допустить! Никак нельзя!

– Почему я здесь, Дункан? – вновь спросил я, хоть и опасался услышать откровенный ответ.

Герцог Тальм поднялся из кресла и отошел к окну. На улице бушевала буря, дождь лил стеной, сверкали молнии.

– Стечение обстоятельств, и не более того, – объявил он наконец. – Все мы – игрушки в руках судьбы.

– Звучит зловеще.

– Так и есть, – подтвердил владелец особняка. – Вы бы не пережили эту ночь, виконт. При всей вашей удаче вам это было не суждено.

– Что вы имеете в виду?

– Защита от сил зла построена на электромагнитном излучении, – сообщил герцог, – но иногда от нее бывает мало толку. Посмотрите за окно, виконт! Гроза! Разряды молний создают помехи, оборудование отключается из-за перегрузок, рвутся провода, пропадает электричество. В такую погоду малефики не стеснены в средствах, им ничего не стоит послать по следам жертвы адских гончих или Дикую охоту. Вам не укрыться от этих дьявольских созданий.

– И вы привезли меня в свой дом…

– На самом деле это дом одного из моих усопших друзей, – улыбнулся герцог Тальм. – Ничто не связывает его со мной.

– Это ясности нисколько не добавляет.

– За вами отправят демона, но я смогу остановить его. Сама судьба свела нас вместе.

У меня по спине побежали колючие мурашки, столь торжественно прозвучал в пустом зале голос герцога.

– А если вы не справитесь? – спросил я.

– Тогда все закончится здесь и сейчас, – беспечно ответил Дункан.

– Вы полагали, будто у меня бумаги Эмиля. Теперь вы знаете, что это не так. Какой смысл рисковать?

– Дело не только в вас, виконт. Конвенту следует преподать урок. Надо вырвать этим мерзавцам ядовитые клыки, пока еще есть такая возможность. Сегодня они не ожидают западни, они уверены в успехе, тем страшнее окажется для них поражение. Мы получим передышку и распорядимся этим временем с толком.

– Вы так уверены в собственных силах?

– Не впервой. К тому же лучше умереть в схватке, чем доживать век, наблюдая, как все разваливается на куски. Сегодня еще можно что-то исправить, завтра такой возможности уже не будет.

Я молча кивнул, заподозрив, что все объясняется желанием герцога умереть в бою. Старик не выглядел человеком, способным уложить на обе лопатки демона.

Сиятельный уловил мои сомнения, отвернулся от окна и с беспечной улыбкой заявил:

– Выше нос, виконт! У старого картежника всегда припасен туз в рукаве. Я буду готов, когда явится выходец из преисподней!

– Вы способны почувствовать приближение демона?

– Это проще, чем вы думаете, – беспечно отмахнулся герцог Тальм и указал на люстру, заливавшую ярким сиянием весь зал. – Видите?

Свет электрических свечей какое-то время уже был неровным и дрожащим.

– Перепады напряжения, – предположил я.

– Демоны и электричество плохо сочетаются друг с другом, – рассмеялся старик. – Там, где есть один, не остается места для другого.

– Неубедительно.

– Уж поверьте моему опыту.

В этот момент с шумом распахнулась дверь за моей спиной, и я едва не подпрыгнул в кресле от неожиданности.

– Спокойствие, виконт! – попросил сиятельный и уточнил у прошедшего в зал детектива-сержанта: – Что с броневиком?

– Забрал, ваша светлость, – сообщил сыщик, с дождевика которого на паркетный пол натекла целая лужа воды.

Я оглянулся и уточнил:

– А хозяин лавки?

Детектив-сержант взглянул на герцога и лишь после утвердительного кивка хозяина ответил:

– Дверь никто не открыл, пришлось взламывать калитку.

– Никто ничего не заметил?

– В такую погоду? – усмехнулся сыщик, вытер рыжие усы и посмотрел на люстру. – Началось?

– Скоро, – подтвердил герцог.

– Вам не пора готовиться?

– Сейчас пойду.

Электрические свечи в люстре мигали все сильнее, свет их сделался тусклым и разреженным, по углам сгустились тени. Стало неуютно, и возникло желание поскорее убраться отсюда. Быть наживкой для демона мне нисколько не хотелось.

Неожиданно часть ламп погасла, а остальные засияли в разы сильнее, налились нестерпимым светом и с тихими хлопками начали перегорать одна за другой. Пара секунд – и зал погрузился в темноту, гореть продолжала лишь лампочка на фуршетном столе; талант сиятельного от перепадов напряжения нисколько не зависел.

Я привстал из кресла, решая, не стоит ли под прикрытием темноты унести отсюда ноги, но тут в полумраке сверкнул отблеск оружейной стали.

– На место! – потребовал детектив-сержант, взяв меня на прицел табельного револьвера.

– Спокойствие, виконт! – негромко рассмеялся герцог Тальм, и сразу налились неестественно белым светом электрические свечи в люстре; те, что погасли, не перегорев.

Я невольно охнул и прикрыл ладонью глаза.

– Вынужден оставить вас, виконт. Дела. Рад был знакомству, – чопорно раскланялся со мной герцог Тальм и покинул зал. – Прощайте!