Книга: Бессердечный
Назад: 2
Дальше: 4

3

Дождь лил все сильнее, по улицам текли настоящие реки, а грозовой фронт постепенно смещался к центру города, поэтому людей на улице было немного. Обыватели попрятались по домам, на глаза попадались лишь редкие курьеры да озябшие в своих прорезиненных плащах постовые.
Именно поэтому обнаружить наблюдателей не составило никакого труда. Один парень скучал в распахнутой двери парадного дома напротив конторы адвоката, другой прятался от дождя под навесом неподалеку от черного хода. Я заметил их сразу, как только объехал нелепое здание, на верхнем этаже которого снимал помещение мэтр Ласаль.
Впадать в панику не стал. Само по себе желание дяди подстраховаться вовсе не свидетельствовало о его дурных намереньях; к тому же взять под наблюдение контору мэтра Ласаля могли сыщики, расследующие налет на банк.
Поскольку разглядеть меня через залитое дождем ветровое стекло никто из наблюдателей не мог, я спокойно проехал в соседний двор и оставил броневик в арке. Запер его и по пожарной лестнице взобрался на крышу. Дома в этом районе теснились друг к другу, расстояние между скатами крыш не превышало полуметра, и перебраться с одной на другую не составляло никакого труда. Главную опасность представляли отчаянно скользившая под ногами черепица и резкие порывы постоянно менявшего направление ветра.
Проклиная непогоду, я запрыгнул на соседнее здание, перебрался на другую сторону крыши и соскочил с нее на дом, где арендовал помещение адвокат графа. Под очередной раскат грома взломал прихваченной фомкой чердачную дверь и забрался в темное пыльное помещение. Прислушался – тишина, только изредка стучали срывавшиеся с прохудившегося потолка капли.
Тогда я оттянул затвор «Рот-Штейра» и проверил наличие патрона в патроннике, затем снял с предохранителя «Цербер» и вернул его в левый карман куртки; в правом лежала зажигательная граната. После этого, стараясь не топать, отыскал люк вниз и легко выломал его. Просто засунул расплющенный конец короткого ломика между косяком и крышкой, аккуратно навалился, и тотчас с тихим хрустом подался врезной замок. Никто ничего не услышал.
Спрыгивать не пришлось: к люку вела приколоченная к стене лесенка. Я спустился в глухой закуток верхнего этажа и осторожно выглянул в коридор. Дверь конторы оказалась оттуда как на ладони.
Взглянув на хронометр – на часах было без десяти четыре, я прислонился к стене и на всякий случай достал из кобуры «Рот-Штейр». Особой надежды на пунктуальность графа не было, но тот изрядно удивил меня, когда поднялся на этаж за пять минут до назначенного времени. Что характерно – поднялся в одиночестве, наблюдатели остались караулить внизу.
Дядя постучался в контору, адвокат без промедления запустил его внутрь и лаконично оповестил:
– Не появлялся еще.
Я тотчас выскочил из своего укрытия и, прежде чем успела захлопнуться дверь, ворвался в контору с пистолетом в руке.
– Без глупостей! – предупредил дядю и скомандовал: – Идите!
Мэтр Ласаль возмущенно надулся, но поднимать крик не стал и прошествовал в кабинет. А вот графу Косице сохранить невозмутимость не удалось; он уставился на меня, мрачно сверкнул глазами и потребовал объяснений:
– Что вы себе позволяете, молодой человек?!
– Идите! – повторил я. – Или вы собираетесь вести переговоры в приемной?
Дядя нахмурился, но упрямиться не стал и отправился вслед за адвокатом. В заставленном антикварной мебелью кабинете мэтра он сразу обернулся и выплеснул переполнявшее его раздражение:
– Что это за фокусы?!
Я молча подошел к окну и посмотрел на улицу. Наблюдатель по-прежнему находился у соседнего дома и не спускал глаз с черного хода.
– Это у вас фокусы, не у меня, – хмыкнул я, указав вниз.
Граф покраснел от возмущения, но присутствия духа не потерял и непринужденно передернул плечами:
– Простая мера предосторожности.
– Вот и у меня… мера предосторожности.
– О чем это вы, господа? – встрепенулся адвокат.
Дядя досадливо взглянул на него и попросил:
– Мэтр, оставьте нас.
– Но, граф…
– Это личный разговор!
Адвокат поджал губы и напомнил:
– Если вы не забыли, граф, я до сих пор нахожусь под прицелом!
– О нет! – улыбнулся я, убирая пистолет в кобуру. – Приношу извинения, господа, если мои действия напугали вас. Вы абсолютно свободны в своих действиях.
– Мэтр! – повторил граф Косице. – Это разговор с глазу на глаз.
– Тет-а-тет, – согласился я с родственником, присаживаясь на широкий подоконник.
Дядя фыркнул и опустился в хозяйское кресло.
– Ну? – поторопил он адвоката.
Мэтр пожал плечами и вышел в приемную, плотно притворив за собой дверь.
– О чем вы хотели поговорить? – спросил я, не желая тратить время на долгие осторожные расспросы.
Граф расстегнул принесенный с собой несессер, вытащил из него свернутые трубочкой бумаги и бросил их на стол.
– Мое распоряжение о передаче вам части семейного фонда, – сообщил он.
– Щедро! – безмерно удивился я. – Что вы хотите взамен?
– Во-первых, отзовите свой смехотворный иск, – потребовал дядя.
– Отзову сегодня же, – согласился я на это условие. – Но ведь это наименьшая из ваших проблем, не так ли? Полицейские горят желанием задать вам ряд неудобных вопросов, разве нет?
– С какой стати? – и бровью не повел дядя.
– По поводу налета на банк, – подсказал я.
– Доказать мою непричастность к этому прискорбному происшествию не составит труда.
– Полагаю, у них появились некие вещественные доказательства. Улики, если угодно.
– Улики? – негромко рассмеялся граф. – Бросьте! Сыщики не располагают ничем таким, что не могли подкинуть в мое разгромленное имение злоумышленники!
Я кивнул, начиная понимать, какую именно линию защиты избрал мой предусмотрительный родственник.
– И если уж об этом зашел разговор, – неприятно улыбнулся дядя, – где были в ночь налета на мое имение вы?
– На этот счет не беспокойтесь, у меня железное алиби, – спокойно ответил я. – И не стройте из себя невинность, ваше участие в этой афере давно уже для всех – секрет Полишинеля.
– Не считайте меня идиотом! – фыркнул граф Косице. – Наличие у вас чека красноречивей любых слов.
– Именно, – кивнул я. – Итак, какое второе условие?
– Сущий пустяк.
– Сущий пустяк? – Я спрыгнул с подоконника, взял со стола документы и начал просматривать их, заподозрив некий подвох, но нет – все подписи и печати оказались на своих местах, к формулировкам претензий также не возникло.
– И ради этого пустяка, – проворчал я, убирая бумаги в карман, – вы согласились пожертвовать двадцатью тысячами годового дохода?
– Заранее предупреждаю, – предупредил граф Косице, – если мы не придем к соглашению, я объявлю этот документ оформленным под угрозой насилия, и мэтр подтвердит мои слова.
– Ближе к делу! А лучше расскажите о шкатулке. Алюминиевой шкатулке с черной рунической молнией на крышке. Точнее – о ее содержимом.
– Просто чтобы не осталось недосказанности, – поморщился дядя, – извлечь выгоду из ее содержимого могу я и только я. Вам придется довольствоваться двадцатью тысячами годового дохода или побираться милостыней, когда я ославлю вас на весь свет как самозванца и мошенника.
Еще не так давно подобная угроза могла напрочь выбить меня из колеи, но сейчас я лишь презрительно хмыкнул и повторил вопрос:
– Что было в шкатулке?
Граф как-то странно глянул в ответ, потом достал бумажник и выложил на стол старый пожелтевший фотоснимок, неровно оборванный снизу.
– Смотрите сами, – разрешил он.
На снимке стройная дама в старомодном платье держала за руку светловолосую девчушку лет девяти-десяти на вид. Женщину с худощавым волевым лицом я узнал – это была графиня Косице, моя бабка. Девочка походила на нее как две капли.
Мама. Это мама.
Я посмотрел на оборот и долго вчитывался в посвящение: «Детка моя, Диана, помни: твое будущее – в твоих руках».
Внизу стояла лаконичная подпись: «Эмиль», дальше шел ряд непонятных чисел.
«Эмиль?!» – накатило вдруг внезапное озарение.
Тот самый Эмиль Ри, герцог Аравийский, родной брат императора Климента?!
Но к чему тогда обращение: «Детка моя»? И как у канцлера вообще оказалась эта фотография?
Вспомнились слова главаря налетчиков: «Из уважения к памяти Эмиля Ри», – и окончательно пошла кругом голова.
Граф Косице, который следил за мной с легкой полуулыбкой, с некоторой даже ленцой кивнул:
– С прискорбием признаю, что моя мама не всегда хранила верность папеньке. Диану она зачала от другого мужчины.
Дядя полагал, будто мне неизвестна личность этого «другого мужчины» – да мало ли в империи Эмилей! – и я его в этом заблуждении разуверять не стал. Спросил только:
– Как вы это узнали?
– Случайно подслушал разговор. Незадолго до гибели мамы этот господин внезапно посетил наше имение, – на лицо графа набежала тень, но он сразу взял себя в руки и продолжил: – Речь шла о Диане. Затевалось некое рискованное мероприятие, и возникла необходимость обеспечить ее будущее.
Я даже фыркнул от возмущения.
– Вы собираетесь присвоить мое наследство? Это даже не бесчестно, это просто за гранью добра и зла!
Граф только пожал плечами:
– Я ничего не присваиваю, я заключаю с вами сделку. И заметьте – беру весь риск на себя. Если отец моей сестрицы не принял необходимых мер, я вытяну пустышку, а вы получите двадцать тысяч годового дохода при любом раскладе!
– Эти деньги и без того мои! Это даже хуже, чем просить первородство за миску чечевичной похлебки!
– Это деньги моего отца! – возразил дядя, хлопнув ладонью по столу. – Соглашайтесь или не получите ничего!
– Я сам отыщу свое наследство!
– Чушь собачья! – рассмеялся граф Косице. – Я оторвал часть шифра! До второй части фотокарточки вам не добраться.
Предусмотрительность дяди неприятно поразила; я присмотрелся к шифру и спросил:
– Что вам от меня надо?
– Книгу из вашей библиотеки.
– Какую именно? – уточнил я и улыбнулся, хмыкнув: – Удивительно еще, что вы не попытались ее украсть.
У дяди дернулось веко, и я догадался:
– Ах вот оно что! Вы пытались!
– Посылал трех человек, – подтвердил граф. – Не вернулся никто.
Трех человек? На леднике лежал лишь один взломщик, куда делись остальные? Неужели лепрекон и в самом деле скормил их бездомным животным?
– Вы поразительно аморальны, – поморщился я.
– Можно подумать, вы образец добродетели!
– Ладно. Что за книга вам нужна?
– Понятия не имею, – заявил вдруг дядя. – Посмотрите на снимок, ее держит ваша мать.
Девочка на фотокарточке и в самом деле держала в руках какую-то книгу, но ни названия, ни рисунка на обложке разглядеть не получилось.
Я отошел к окну, сдвинул на кончик носа очки и напряг зрение. Нет, не видно.
– Как отыскать книгу, не зная ее названия? – возмутился я тогда. – Вы издеваетесь?!
Граф досадливо поморщился.
– Не вижу в этом никакой сложности! – заявил он. – Диана в жизни ни одной книги не выкинула и при переезде забрала всю библиотеку с собой. Отобрать эти книги по экслибрисам – дело пары часов. Вряд ли многие из них могут быть интересны десятилетним девочкам. В конце концов, сравните обложки. Не удивлюсь, если на книге обнаружится посвящение от некоего Эмиля, но если нет – часть кода на фотографии я оставил, это будет последней проверкой. При расшифровке должен получиться текст, а не бессвязный набор букв.
– Что значат эти цифры?
– Номер страницы, номер строки, номер слова, – объяснил дядя. – Пишешь первую букву, ищешь дальше. Все ясно?
– В юности у вас был чрезвычайно острый слух, – усмехнулся я, разглядывая фотографию.
Обложка книги казалась смутно знакомой, но вспомнить ее никак не получалось.
– Не вам осуждать меня! – рассердился дядя. – Или соглашайтесь, или убирайтесь к черту! Я не получу ничего, но я и так не бедствую, а вам придется жить на улице – как единственный законный наследник моей сестры, ваш особняк я прикажу снести!
– Полегче, дядюшка, – предупредил я. – Не надо меня пугать.
– Еще и не начинал!
В этот момент распахнулась дверь и в кабинет шагнул адвокат с револьвером в руке.
– Пистолет на пол, виконт! – приказал он.
Граф Косице вскочил на ноги и возмутился:
– Мэтр, я же просил нас не беспокоить!
Адвокат на него даже не посмотрел.
– Пистолет! – потребовал он.
Я двумя пальцами левой руки вытащил из кобуры «Рот-Штейр» и опустил его на пол. Дядя вышел из-за стола и шагнул к поверенному.
– Мэтр, это переходит все границы! – выкрикнул он. – Какого черта вы прервали нас?
Ствол револьвера немедленно уткнулся ему в грудь.
– Помолчите, граф, – потребовал адвокат и посторонился, запуская в кабинет солидной наружности господина средних лет, совершенно лысого, с редкими волосиками бровей и ресниц.
Меня словно молния ударила. Лазарь!
Не колебался ни секунды. Со всего маху шибанул локтем оконное стекло, а когда то с оглушительным грохотом осыпалось, высунул на улицу руку с фотоснимком.
– Еще один шаг, и я выброшу ее! – предупредил вампира.
– Не глупите, виконт, – поморщился Лазарь. – Граф и без всякой фотографии назовет код от первой и до последней цифры. Лучше прыгайте сами. Это избавит меня от необходимости отрывать вам голову.
– Что происходит? – нервно выкрикнул граф Косице. – Кто вы такой, черт вас побери?!
Лазарь обернулся, и взгляд непроницаемо-черных глаз враз лишил дядю воли. Граф отпрянул к стене, вампир придвинулся и потребовал:
– Цифры! Назовите мне цифры!
– Я не помню! – пролепетал дядя. – Просто не помню!
– Помните! – уверил его Лазарь. – Люди не склонны забывать действительно важные вещи.
Теперь, когда все внимание вампира сосредоточилось на дяде, я сунул руку в карман пиджака, но адвокат немедленно приказал:
– Назад!
Пришлось выставить перед собой открытую ладонь; фотокарточку я так и продолжал удерживать высунутой в окно.
– Лазарь, как вы узнали о встрече? – спросил я, желая потянуть время.
– Мэтр работает на нас долгие годы, – сообщил вампир.
– Так вот кто растрепал о содержимом сейфовой ячейки и об алюминиевой шкатулке!
– Не растрепал, а сообщил! – оскорбился адвокат.
– Конвенту? – бросил я пробный шар.
– Хватит болтать! – рыкнул Лазарь и вновь потребовал у графа: – Цифры!
– Я не помню!
– Прискорбно, – негромко промолвил вампир и вдруг охватил затылок графа ладонью.
Когтистые пальцы неожиданно легко проникли под кожу, потекла кровь, дядя замер, лицо его расслабилось, а глаза помертвели, став прозрачными стекляшками с алыми трещинами кровеносных сосудов.
– Пиши! – потребовал Лазарь и пошевелил рукой, которая глубоко погрузилась в податливую плоть.
Граф шевельнулся и, словно искусно сделанная марионетка, ухватил перо и принялся записывать на первом попавшемся листке группы цифр.
Лазарь отвлекся на меня и улыбнулся:
– Виконт, только зря мочите фотокарточку.
Я послушался вампира и сунул снимок во внутренний карман.
– Дайте сюда! – немедленно потребовал адвокат, угрожающе качнув револьвером, но в этот момент граф Косице бросил на стол перо и передвинул листок вампиру.
– Откуда вы узнали о коде? – спросил его Лазарь, жестом призывая мэтра к тишине.
– Подслушал разговор матери с герцогом Аравийским, – ответил дядя голосом, лишенным всяких интонаций.
– Что здесь зашифровано?
– Будущее, – выдохнул граф. – Он сказал, это их будущее.
Лазарь с довольным видом рассмеялся и спрятал листок в карман.
– Снимок, виконт! – вновь потребовал тогда адвокат, тыча в меня револьвером.
И тут в приемную ворвались двое крепких парней с пистолетами на изготовку!
Мэтр резко обернулся и без предупреждения спустил курок. Первым шагнувшего в кабинет подручного графа сбило с ног, но прежде чем адвокат справился с тугим спуском револьвера, напарник убитого всадил в него сразу две пули. Затем быстро переступил через порог и взял на прицел вампира.
– Ни с места! – скомандовал он. – Отойди! Быстро!
Лазарь брезгливым движением высвободил руку из затылка дяди, и тот безжизненным кулем свалился под стол. Парень в ужасе попятился на выход, вампир метнулся следом.
Я не стал дожидаться скорой развязки, под звуки беспорядочной стрельбы взобрался на подоконник и одним прыжком перескочил на пожарную лестницу дома напротив. Со всего маху шибанулся грудью о поручень, едва не сорвался, но успел вцепиться в железный прут и влезть на площадку. Там без промедления выхватил из кармана зажигательную гранату, сорвал чеку и закинул алюминиевый цилиндр в выбитое окно конторы.
Гулко ухнуло, на улицу выплеснулись языки бесцветного пламени, и сразу повалил густой белый дым. Я поднялся с колен, и тотчас от стены рядом с головой отлетел кусок штукатурки. Испуганно глянул вниз, – а внизу стрелок в дождевике и широкополой брезентовой шляпе передернул затвор и вновь вскинул винтовку.
Миг спустя грохнул новый выстрел, но я уже отпрянул в сторону и по пожарной лестнице бросился взбираться на крышу дома. Поскальзываясь на мокрой черепице, отполз подальше от края и замер, собираясь с силами. И в тот же миг во все стороны разлетелись керамические осколки; невидимая плеть стеганула по крыше в паре метров от меня и ушла дальше. Я вскинулся и обмер от ужаса: над домами завис раскачиваемый резкими порывами ветра дирижабль с надписью поперек всего корпуса «Сиракузы»!
О черт!
Вновь засверкал дульными вспышками пулемет в гондоле, но болтанка помешала удержать прицел, и пули вновь прошли стороной. Я в один миг перескочил через конек, не удержался и покатился вниз. Именно наклон крыши меня и спас – от печных труб во все стороны полетели обломки кирпича.
Доехав на спине донизу, я уперся сапогами в ограждение, перевалился на живот и пополз к ближайшему слуховому окну. Но пулеметчик легко разгадал эту хитрость и не стал дожидаться завершения маневра рулевым дирижабля, а выпустил длинную очередь наугад по ходу моего предполагаемого движения.
Разбивая черепицу, пули стеганули по скату, пришлось прыгать на соседний дым. Свинцовая плеть хлестнула за спиной, и на какой-то миг стрелок оказался сбит с толку, а потом я со всего маху врезался в слуховое окошко, вышиб его и вломился на чердак.
Рухнув на пол, я мотнул головой, приходя в себя, и эта мимолетная задержка едва не стоила мне жизни. Пулеметчик прочертил крышу двумя длинными очередями по диагонали – крест-накрест. Полетела пыль и деревянные щепки, чердачное помещение осветили тусклые лучи проникшего сквозь пробоины света.
Я рванул к лестнице, навстречу устремилась новая дорожка пулевых отверстий, и лишь в самый последний миг мне удалось отскочить в сторону. Влетев в кучу какого-то хлама, я повалился на пол и на четвереньках перебрался к люку; дернул его на себя, но тот оказался заперт.
И тут смолкли выстрелы. Предположив, что пулеметчик меняет ленту, я пинком вышиб слуховое окошко, выбрался наружу и бросился к торчавшим над краем крыши поручням пожарной лестницы. Только спрыгнул на верхнюю площадку, и на голову посыпались осколки черепицы; от обстрела меня прикрыла стена. Ненадолго, лишь пока дирижабль не перелетит на новое место, но прикрыла.
И я метнулся вниз по лестнице. Спрыгнул на чахлый газончик и рванул прочь, а над домами так и маячило брюхо дирижабля. Полетели, разматываясь, бухты веревок, но для абордажной команды было еще слишком высоко, и снова загрохотал пулемет.
Я юркнул за угол дома и едва не налетел на стрелка в дождевике. Тот начал оборачиваться, и тогда громыхнул зажатый в моей руке «Цербер». Подручный графа ничком повалился на мокрую брусчатку, вода вокруг простреленной головы враз окрасилась бурым, а я перескочил через него и рванул дальше.
До арки с броневиком посчастливилось добежать, никого больше по пути не повстречав. Отперев кабину, я забрался за руль, завел движок и сразу ударил по газам, а потом столь же резко утопил педаль тормоза, когда по брусчатке перед капотом самоходной коляски стеганула пулеметная очередь.
Броня против стрелков в дирижабле защитить не могла, а гатлинг в кузове был смонтирован с расчетом на поражение наземных целей; задрать к небу его стволы не представлялось возможным.
Я выругался и выскочил из кабины. Забрался в кузов, намереваясь вооружиться ручной мортирой, но взгляд зацепился за длинный деревянный ящик пусковой трубы.
«А почему бы и нет?» – спросил я сам себя, распаковывая короб со странными вытянутыми снарядами, снабженными железными лопастями стабилизаторов. Пусковая труба переломилась пополам, заряд легко поместился внутри. Я щелкнул запорным устройством, нацепил на лицо кожаную маску со стеклянными окулярами – а она-то для чего? – и, сгибаясь под тяжестью оружия, покинул кузов.
Устроив пусковую трубу на плече, я решительно шагнул из арки под открытое небо. Пулемет засверкал дульными вспышками с заметным опозданием, к этому времени в сетчатом прицеле уже мелькнуло брюхо дирижабля, пальцы потянули рычаг, и с ревом и облаком огня из пусковой трубы вырвался реактивный снаряд.
Окуляры маски враз затянуло несгоревшими частицами порохового заряда, а снаряд так и помчался ввысь, оставляя за собой густой дымный след. И грянул взрыв!
Прицел оказался верен, гондолу дирижабля просто разорвало надвое; во все стороны полетели обломки и выброшенные за борт люди. Корпус летательного аппарата оказался пробит сразу в нескольких местах; он начал сдуваться и складываться, но инертный гелий не загорелся, и дирижабль, понемногу ускоряя падение, рухнул куда-то за соседний дом.
Тут уж я медлить не стал. Закинул пусковую трубу в кузов, поднял задний борт и метнулся в кабину. Броневик рыкнул двигателем и вылетел из арки, а там невесть откуда на его пути возникла обгорелая фигура Лазаря. Перед глазами мелькнуло жутко обожженное с одной стороны лицо, а потом самоходная коляска врезалась в вампира, отшвырнула в сторону и помчалась прочь.

 

Я гнал, пока не стихли полицейские свистки. Пару раз цеплял бортами конные экипажи, однажды едва не въехал в загородивший проезд паровик, но сумел вырулить, лишь чудом избежав серьезной аварии. Понемногу вернулась ясность рассудка, тогда я съехал с оживленной дороги и загнал броневик в первый попавшийся переулок. Вытер пот с лица, успокоил дыхание и достал полученную от дяди фотографию.
Бабушка, мама, загадочная книга и надпись на обороте.
«Моя детка», «Эмиль».
Проклятье! Не каждый день узнаешь, что ты – внучатый племянник императора! Третий в очереди на престол, если не брать в расчет тот немаловажный факт, что у бастардов нет никаких прав на трон.
А значит, дело точно не в дворцовых интригах. Но если герцог на старости лет решил позаботиться о маме, что такого он мог оставить ей в наследство, если из-за этого люди грызут друг другу глотки шестнадцать лет спустя?
«Будущее». Что он подразумевал под этим расплывчатым определением? И почему этим будущим столь живо интересуются малефики и таинственная банда сиятельных?
Что скрывает шифр?
«Что скрывает шифр?» – думал я, ясно отдавая себе отчет, что не узнаю этого никогда. Дядя предусмотрительно оторвал нижнюю часть фотографии с окончанием кода.
Мне до нее не добраться. Но, возможно, и не придется?
Полная запись шифра есть у Лазаря, а он точно не упустит возможности заглянуть на огонек. Ему нужна книга. Книга и моя шкура.
При мысли об этом стало не по себе, но раньше времени паниковать я не стал и поехал в лавку к Александру Дьяку. Когда вампир сунется, у меня найдется, чем его встретить. Судя по обгорелой роже, белый фосфор пришелся Лазарю не по вкусу.
Но, как ни хотелось загрузить в кузов зажигательные заряды и занять круговую оборону в особняке, сбыться этим планам оказалось не суждено. Броневик и до лавки изобретателя доехал-то лишь чудом – примерно на середине пути из-под капота самоходной коляски вдруг повалил густой белый пар. Пришлось даже высунуться в боковое окошко под дождь из-за полностью запотевшего ветрового стекла.
Виной всему стал пробитый при столкновении с вампиром радиатор; когда загнал броневик на задний двор Александра Дьяка, тот сразу указал причину неполадки и предупредил:
– Придется паять.
– Сколько? – спросил я, не зная, переживать из-за лишних трат или возблагодарить небеса, что отделался только потекшим радиатором.
– Что вы, Леопольд Борисович! – оскорбился изобретатель, прятавшийся от дождя под раскладным зонтом. – О деньгах не может быть и речи!
– Александр! – тут уж пришла моя очередь демонстрировать оскорбление собственного достоинства. – Я не шантажист и не собираюсь доносить на вас полиции вне зависимости от того, на каких условиях продолжится наше сотрудничество и продолжится ли оно вообще.
Владелец лавки кивнул, что-то быстро подсчитал в уме и объявил:
– Пятьдесят франков.
– Годится.
Через заднюю дверь мы прошли в лавку, там я достал портмоне и отсчитал пять десяток.
– Когда можно будет забрать броневик? – спросил, отставив трость к стене и стягивая холодную мокрую куртку.
– Завтра к обеду, – решил изобретатель.
– А раньше никак?
– Никак. Я ведь правильно понимаю, что привлекать ремонтников вы не хотите?
– Правильно.
– Вот. А мне понадобится раздобыть кое-какой инструмент, да и на саму работу уйдет немало времени.
– Хорошо. Зайду завтра, – вздохнул я, через витрину глядя на залитую дождем улицу, серую и безлюдную.
– Чаю? – спросил Александр.
– Не откажусь, – кивнул я и посмотрел на вытянутую руку.
Пальцы почти не дрожали. И это было насквозь неправильно. После всего пережитого меня должна была с ног до головы колотить нервная дрожь, а я не чувствовал ровным счетом ничего особенного, словно узнавать о собственной принадлежности к королевской фамилии приходилось каждый день, а в выходные – даже по два раза: до обеда и после.
Шок. Это был шок.
Проклятье! Я внучатый племянник императора Климента! И пусть никаких особых преференций из этого извлечь не получится, дорогого стоил один лишь этот факт.
Кровь не вода!
– Чай готов! – произнес владелец лавки, обрывая мою задумчивость.
Я отошел к прилавку и отпил терпкого горячего чаю. Сахара класть не стал: непонятно почему, но сладкого не хотелось.
Хотелось водки. Не иначе на генетическом уровне – водку я в жизни не пил, как, впрочем, не пробовал и никаких иных алкогольных напитков. Папенька своим примером привил здоровое отвращение к этим излишествам, да и мой талант сиятельного нисколько не сочетался с потерей самоконтроля. И без того лепреконы мерещатся.
– Вы чем-то озабочены, Леопольд Борисович? – спросил Александр Дьяк.
– День не задался! – рассмеялся я, пряча за смехом нервозность.
– Положить в чай мяты? – предложил изобретатель.
– Нет, спасибо.
– Тогда угощайтесь овсяным печеньем.
Я последовал совету и с чашкой чаю вернулся к витрине. Дождь никак не стихал, время от времени сверкали молнии, окна сотрясались от сильных раскатов грома.
– Не буду, наверное, вас отвлекать, – вздохнул я. – Зажигательные заряды уже готовы?
Александр Дьяк смущенно замялся.
– Видите ли, Леопольд Борисович, – потупился он, – ваша теория о передаваемых сигналах столь увлекла меня, что я совсем позабыл обо всем остальном и бросился претворять ее в жизнь. Но пять гранат можете забрать хоть сейчас.
– С моей стороны было бы черной неблагодарностью попрекать вас, Александр! – отозвался я, отдавая себе отчет, что без броневика тащить ручную мортиру в особняк – занятие не только тягостное, но и чреватое совершенно ненужными неприятностями с полицией. – И без этого столько на вас сгрузил! Вы так совсем о лавке позабудете!
– Если мне платят за интересную работу, почему бы и нет? – философски пожал плечами изобретатель.
– Не так уж много я вам плачу.
– Один черт, в такую погоду покупателей не дождешься.
– Это точно, – кивнул я, глянул на улицу и зябко поежился.
Что покупатели? Найти сейчас извозчика – вот задача!
Александр Дьяк ушел в заднюю комнату и вскоре вернулся с небольшой холщовой сумкой.
– Гранаты. – Он положил сумку на стол, и раздался солидный металлический стук.
– Отлично! – Я надел куртку, ничуть не менее мокрую, чем прежде, спрятал под нее котомку с зажигательными зарядами и спросил: – Александр, если ваша теория верна и падших сгубили электромагнитные волны, то какую тайну могут полагать самой страшной причастные к этому люди?
– Сам факт воздействия на падших электромагнитного излучения, – просто ответил изобретатель. – А если вдаваться в детали – то это длина волны, оптимальная для воздействия на потусторонних существ. Опытным путем отыскать ее весьма и весьма затруднительно.
– Но можно?
– Можно, – подтвердил владелец лавки. – Думаете, главным они полагают содержание сигнала? При знании конкретных частот и некоторой доработке оборудования можно перехватить его и повторить.
– Возможно, секретом они полагают конструкцию излучателя подобной мощности? – предположил я.
– Что угодно, что угодно, – развел руками изобретатель. – Невозможно влезть другому человеку в голову, ровным счетом ничего о нем не зная.
Я кивнул. Залезть в голову герцогу Аравийскому у меня не получалось.
Почему он доверил столь важный секрет своей любовнице? Подозревал, что вдовствующая императрица не пожелает уступить власть, или просто обеспечивал безбедное существование внебрачному ребенку?
Что двигало им? Я не знал.
Не стал и гадать. Пожал на прощанье руку Александру и вышел под дождь.
Как и предполагал, поймать извозчика на залитых дождем улочках не получилось, только темные громады паровиков катили по мокрым рельсам, разбрызгивая воду из глубоких луж.
Я доехал на паровике до Дюрер-плац и принялся взбираться на Кальварию, тяжело опираясь на трость. Мутными потоками неслись с холма грязные ручьи, но канавы пока не переполнились и дорогу не залило. Впрочем, все было еще впереди.
Придерживая сунутую под куртку сумку с зажигательными гранатами, я вышагивал навстречу резким порывам встречного ветра и холодным брызгам и мечтал оказаться в горячей ванне или, на худой конец, в теплой и сухой постели. Заговоры и загадки сейчас мало заботили меня, беспокоила лишь возможная встреча с Лазарем. Именно опасность наткнуться на вампира заставляла нервно озираться по сторонам и время от времени проверять убранный в карман куртки зажигательный заряд.
Особой надежды на гранату под проливным ливнем у меня не было, но, когда из кустов у моста на дорогу шагнула темная фигура промокшего насквозь человека, схватился именно за нее. Схватился – и прогадал. Стоило бы достать «Цербер»…
– Брось! – приказал китаец, удерживая меня на прицеле обреза охотничьей двустволки двенадцатого калибра. К простреленному колену подручного господина Чана были примотаны деревянные рейки, к тому же сам он опирался на костыль.
Я секунду поколебался, затем выбросил зажигательную гранату в канаву, и алюминиевый цилиндр в один миг утонул в жидкой грязи.
– Ну что, белоглазый, весело тебе? – расплылся костолом в злорадной улыбке.
– Полегче со спуском, – попросил я. – Фонд мой, теперь я могу рассчитаться с долгами.
– Плевать! – рассмеялся костолом. – Господин Чан уже списал твои долги, белоглазый. Это будет хороший урок для остальных!
– Убийство сиятельного вам с рук не сойдет!
– Здесь только ты и я!
– Да вы же сами об этом всем растреплете!
Головорез ничего не ответил и молча упер в плечо приклад обреза, но выстрелить не успел. Сквозь шум ветра и дождя прорвалось характерное стрекотание порохового двигателя, а потом внизу мелькнула крыша полицейского броневика. Самоходная коляска медленно проползла по дороге и скрылась за кустами, чтобы вскоре появиться из-за поворота.
– Как тебе убегать от констеблей, скача на одной ноге? – ухмыльнулся я с несказанным облегчением.
– Подойди ко мне! – потребовал китаец. – Вякнешь хоть слово – пристрелю!
Но, прежде чем я успел выполнить требование костолома, коротышка-лепрекон, подобно цирковой мартышке ловко и быстро перебирая руками и ногами, взобрался китайцу на спину и со всего маху воткнул в его горло кухонный нож.
Обрез громыхнул дублетом, картечь вышибла комья грязи у меня из-под ног, а подручный господина Чана безжизненно рухнул в канаву. Лепрекон соскочил с его спины и спокойно вытер нож о рукав изрядно перепачканного сюртука.
– Здорово, правда? – осклабился он и юркнул в заросли, вмиг пропав из виду.
– Проклятье! – вырвалось у меня.
Дохлый китаец с перерезанной глоткой, поднимающийся на гору полицейский броневик, я и никаких свидетелей, кроме моего вымышленного друга.
Хотя друга ли? Скорее уж занозы в заднице!
Кинув сумку с гранатами на обочину, я подскочил к мертвецу и, поскольку прятать тело в кустах не оставалось времени, ухватил покойника под мышки и подтащил к мосту.
«Покормить бездомных животных», – мелькнуло в голове, когда я перевалил китайца через ограждение и сбросил вниз.
Вот и покормил! Снизу донесся плеск и озадаченный рык.
Я не стал задерживаться у моста и отправился на поиски сумки с зажигательными гранатами. Облегчение накатило приятной расслабленностью, и, когда полицейский броневик начал замедлять ход, я этому обстоятельству никакого значения не придал, лишь прикрыл ладонью глаза от яркого света поворотного фонаря.
– Все в порядке! – крикнул выбравшемуся с пассажирского сиденья констеблю в непромокаемом плаще. – Просто возвращаюсь домой!
Полицейский кивнул и вдруг вскинул укороченный арбалет. Щелкнула спущенная струна, деревянная плашка с железными спицами и проводами больно шибанула в грудь, а миг спустя с ног до головы меня пронзил мощный электрический разряд, словно молния ударила!
Уж лучше б молния…
Назад: 2
Дальше: 4